— По крайней мере, такова теория, — скептически заметил Виг. — У тебя есть доказательства?
— Разумеется, и совсем скоро я изложу их тебе, — с улыбкой отозвался Феган, — только сначала завершу ответ на вопрос принца. «Отсроченное заклинание» может быть приведено в действие или в обусловленный момент времени, или после того, как произойдет какое-то определенное событие. Вдобавок оно может сохраняться сколь угодно долго, а может перестать действовать либо по прошествии определенного, также заранее заданного промежутка времени, либо после того, как произойдет другое обусловленное событие. Нетрудно представить себе, каким многообещающим и в то же время опасным может оказаться подобное заклинание.
— А к нам-то все это какое имеет отношение? — полюбопытствовал Тристан.
— Вот именно! — воскликнул Верховный маг. — То, что ты сейчас изложил, давно известная теория. А теперь рассказывай то, чего я еще не знаю.
— Именно к этому я и подхожу, — произнес Феган и сделал глубокий вдох. — Ты не знаешь, что принцесса Шайлиха, не прошедшая обучения магии, может мысленно общаться с «полевыми красавицами». Она занималась этим все последние дни и с каждым разом становится все искуснее. Ее дар позволяет принцессе делать то, на что не способен даже я, более трехсот лет совершенствующийся в искусстве магии. Напрашивается объяснение, что без ее ведома на нее было наложено «отсроченное заклинание». Причем такое, которое пробуждается под воздействием определенного события. В данном случае, этим моментом стал ее первый контакт с бабочками.
Тристан с удивлением посмотрел на сестру.
— Это правда?
Нежно укачивая Моргану, Шайлиха зарделась от смущения и подняла на него взгляд.
— Да. Я «слышу» бабочек и могу мысленно отвечать им, хотя не имею ни малейшего понятия, как это у меня получается. Это мы с Феганом послали бабочек на ваши поиски, и Причуда сообщила мне, что Виг ранен и что к вам присоединилась какая-то женщина. Все это стало нам известно еще до того, как вы вернулись в Редут.
Принц недоуменно покачал головой.
— Причуда?
— Да, такое имя я дала желто-фиолетовой бабочке, которая обычно разговаривает со мной от имени остальных. Она у них что-то вроде предводительницы. — Шайлиха озорно улыбнулась. — Именно Причуда пролетела прямо над твоей головой, помнишь? Должна признаться, она сделала это по моему указанию.
Тристан посмотрел на Фегана с выражением благоговейного ужаса.
— Так это действительно правда?
— Ну да, — рассмеялся увечный маг. — Все никак не можешь поверить? Правдивее не бывает.
— Но это еще ничего не доказывает! — запальчиво воскликнул Виг. — Мне нужны неопровержимые доказательства!
Феган с улыбкой положил на стол свиток.
— Это — копия трактата, созданного Эглофом. О его существовании, по-видимому, не знал никто из магов Синклита. Он занимался исследованиями «отсроченных заклинаний» незадолго до своей гибели. И окончательно вывело его на правильный путь неожиданное появление охотников за кровью и вопящих гарпий. После того как ты доставил в Редут топор бедняги Филлиуса, а принц с твоей помощью уничтожил напавшую на гвардейцев гарпию, Эглоф получил то, чего ему недоставало для доказательства своей теории. Кровь этих созданий, за все триста лет существования этих существ ни разу не попадавшая вам в руки. Все это описано в его труде.
Увечный маг смолк, давая остальным возможность вникнуть в смысл сказанного. Тристан устало потер лоб.
— Все равно я пока что не понимаю, какая связь между охотниками за кровью, вопящими гарпиями и Шайлихой с ее бабочками?
— После того как человек подвергнется воздействию «отсроченного заклинания», его кровное имя изменяется, — ответил Феган. — Правда, весьма незначительно. Взгляните на эти узоры.
Принц и его сестра напряженно всматривались в изображения на пергаментах. Первой заговорила Шайлиха.
— У них разные очертания...
— Разумеется, — отозвался Феган. — Ведь они принадлежат разным людям. Приглядитесь внимательней. Тут есть одна особенность.
И тут Тристана осенило.
— От узора, оставленного каплей крови Шайлихи, отходят какие-то мелкие ответвления, — пробормотал он себе под нос.
— Вот оно! — воскликнул увечный маг.
На лице Вига появилось выражение полного недоумения.
— Что за «мелкие ответвления»? — осведомился он. — Ничего похожего не было в ее кровном имени, полученном сразу же после рождения. Откуда они могли взяться?
Феган наклонился вперед, и на лице его появилось такое выражение, словно он ожидал, что сказанное им причинит Вигу боль, и старался подобрать нужные слова, чтобы смягчить ее.
— Все дело в том, что Шайлиха побывала в руках волшебниц. Я пришел к выводу, что Фейли значительно продвинулась в изучении природы «отсроченных заклинаний» и наложила их на принцессу. И — опять же это только мое предположение — цель состояла в том, чтобы превратить Шайлиху в пятую волшебницу.
— Но зачем? Какая тут связь? — недоуменно спросил Верховный маг.
— Затем, что Фейли собиралась не просто сделать принцессу пятой волшебницей; она хотела, чтобы Шайлиха стала их предводительницей, взяла власть над Шабашем в свои руки. Дело, конечно, в исключительном качестве крови принцессы. С помощью «отсроченных заклинаний» можно было пробудить и значительно усилить ее дар почти сразу же, без утомительного обучения, требующего массу времени. По моему мнению, необъяснимая мысленная связь принцессы с бабочками — проявление одного из таких «отсроченных заклинаний», пробудившегося, когда я привел ее к «полевым красавицам».
— Но какой Фейли толк от того, что Шайлиха обрела власть над бабочками? — продолжал недоумевать Виг. — Кстати, в Пазалоне никто и знать не знает об их существовании. Какая-то бессмыслица...
— Согласен, — отозвался Феган, — и считаю, что это «отсроченное заклинание» первоначально не имело отношения к «полевым красавицам». Это побочный эффект, если можно так выразиться.
— Что ты хочешь этим сказать? — осведомился Тристан.
— Принцесса должна была стать пятой волшебницей и предводительницей Шабаша, поэтому данное «отсроченное заклинание» предназначалось для того, чтобы дать ей власть над Фаворитами Дня и Ночи.
Все надолго смолкли, пытаясь вникнуть в суть столь удивительного предположения.
— При чем тут, в таком случае, бабочки? — спросила, наконец, Шайлиха.
— Ну, точного ответа мы, наверно, никогда не узнаем, — ответил увечный маг. — Однако, возможно, дело в том, что и Фавориты, и бабочки — крылатые создания, возникшие под воздействием магии. Если я прав, ты сможешь поддерживать мысленную связь с любыми крылатыми созданиями, созданными магическим способом.
— Весьма любопытная гипотеза, — все так же скептически заметил Виг, — но по-прежнему ни одного неопровержимого доказательства.
— Оно содержится в трактате Эглофа, — сказал Феган. — Задавшись вопросом, почему по прошествии трехсот лет внезапно ожили охотники за кровью и вопящие гарпии, и справедливо полагая, что для этого должна существовать логическая причина, Эглоф занялся исследованием их крови. Для чего использовал воду Пещеры точно так же, как мы сегодня. В результате он обнаружил в их кровных именах наличие определенной аномалии, которая отсутствовала в тех образцах, которые мы с тобой брали у вопящих гарпий и охотников за кровью на ранней стадии Войны с волшебницами. Помнишь? Понимая, что Шабаш ждет поражение, Фейли, по моему убеждению, наложила «отсроченные заклинания» на уцелевших монстров. Они должны были впасть в спячку до тех пор, пока не придет момент возвращения в Евтракию самой первой госпожи Шабаша — или кого-либо из ее сестер. Я не вижу другого объяснения тому, что перед самым окончанием войны охотники и гарпии внезапно исчезли, а потом так же неожиданно появились вновь, как раз тогда, когда волшебницы готовили свое вторжение. Теперь также можно довольно точно сказать, когда именно были наложены заклинания — незадолго до окончания войны, но после того, как мы с тобой брали образцы крови у этих созданий. — Увечный маг закрыл глаза, на какое-то время погрузившись в свои мысли. — Сопоставив наличие этих отклонений с точно такими же в крови Шайлихи и с ее внезапно открывшейся способностью взаимодействовать с бабочками, я пришел к выводу, что другого объяснения этому факту нет, — закончил он.
— Но что именно пробудило к жизни «отсроченные заклинания» охотников и гарпий, причем именно тогда, когда это потребовалось волшебницам? — Теперь в голосе Вига исчезли скептические нотки. — Они были изгнаны из Евтракии и не знали, смогут ли вообще когда-нибудь вернуться сюда. Как, в таком случае, волшебницы сумели заранее вычислить момент, когда возникнет нужда в этих монстрах?
Глаза Фегана заблестели от неожиданно набежавших на них слез, он вытер их рукавом.
— То, что я скажу сейчас, думаю, является моей тяжкой обязанностью. Ты упускаешь из вида Эмили, мое единственное дитя, первую, кто сумел прочесть Манускрипт, известную также под именем Наташи, герцогини Эфиры, — оставленную в Евтракии волшебницу, о существовании которой никто из нас не догадывался. Убежден, что именно она пробудила к жизни «отсроченные заклинания» охотников за кровью и гарпий, незадолго до вторжения Сакку и Фаворитов.
— Мне очень жаль, Феган, — с сочувствием произнес Верховный маг. — Понимаю, как сильно это должно тебя ранить. Однако есть кое-что, в чем я по-прежнему не вижу смысла. Если Эглоф пришел к подобному выводу, почему он не поделился своими соображениями с остальными членами Синклита?
Справившись с собой, Феган посмотрел на принца.
— Тристан, тебя не затруднит прочесть вслух дату, стоящую в конце трактата?
Принц развернул свиток Эглофа.
— Семьдесят третий день 327 года ПТ, — прочел он, явно до конца не понимая смысла произносимых им слов.
К Вигу, однако, это не относилось.
— Теперь мне все ясно... — пробормотал он.
— Что тебе ясно? — поинтересовался Тристан.
— Семьдесят третий день 327 года ПТ — день твоей злополучной коронации, — ответил Верховный маг. — Эглоф просто не успел нам ничего рассказать, верно? — произнес он, обращаясь к Фегану. — Он, скорее всего, планировал сделать это после коронации, но... — Ослепший старик развел руками.
— Совершенно верно, — откликнулся увечный маг.
Внезапно Шайлиха почувствовала, что с нее довольно рассуждений о магии. Она была глубоко озабочена состоянием брата и Вига.
— Мне хотелось бы напомнить о том, что нужно разобраться, как избавить Тристана и Вига от того, что Рагнар и Скрундж сотворили с ними, — твердо заявила она, решительно сверкая глазами.
Феган глубоко вздохнул.
— Без детального изучения Манускрипта нельзя сказать, сможем ли мы им помочь. Это потребует времени, а время — как раз то, чего нам так не хватает... — Он задумчиво смолк. — Да и в чтении Манускрипта сейчас могут возникнуть определенные сложности.
— Какие же? — спросила принцесса.
— Первая и самая существенная — Парагон. Совсем скоро он может ослабеть настолько, что Тристану не под силу станет читать Манускрипт.
Шайлиха улыбнулась и положила ладонь на руку брата. Если существует способ излечить Тристана, она найдет его — или умрет, пытаясь сделать это. Он не раз рисковал жизнью ради нее, и она готова ответить ему тем же самым. Осознав, что своим движением слегка прижала малышку, принцесса расслабила руку и взглянула на увечного мага.
— Объясни, пожалуйста, что, учитывая происшедшее, ожидает Тристана?
— Могу лишь рассказать, что в таких случаях обычно происходит с людьми «одаренной» крови. Возможно появление конвульсивных приступов, которым иногда предшествуют жар и обильное потоотделение. Область вокруг ранки будет становиться все более болезненной; вены набухают. В промежутках между приступами жертва обычно не испытывает неприятных ощущений. Однако по мере того, как заражение распространяется по всему телу, приступы становятся все чаще. В итоге пострадавший умирает либо во время припадка, либо просто от полного истощения. До сих пор никакого лекарства от подобной напасти не найдено. — Феган поднял взгляд на принца. — Однако, принимая в расчет то, что он Избранный и его кровь на редкость высокого качества, возможны некоторые изменения в ходе течения недуга. Ничего более определенного, к сожалению, я сказать не могу.
Принц посмотрел на сестру и заметил слезы, заблестевшие в ее прекрасных карих глазах. «Если мне суждено умереть, то, по крайней мере, я выполнил свою клятву, доставил ее домой из Пазалона, — пронеслось у него в голове. — Этого никому у меня не отнять».
После длительной паузы Шайлиха хрипло спросила:
— А что будет с Вигом?
— Вигу повезло больше, если тут вообще уместно говорить о везении, — отозвался увечный маг. — Порошок его не убьет, а вот что касается зрения... Не знаю, удастся ли его восстановить. Во всем этом, однако, есть крохотный лучик надежды.
— Какой? — горячо воскликнула принцесса.
— И Тристан, и Виг были отравлены мозговой жидкостью одного и того же охотника за кровью. Если бы их беды имели разные источники, наша задача стала бы вдвое сложнее, а с учетом нехватки времени... — Феган развел руками.
— И еще мы поняли, почему за принца назначено столь щедрое вознаграждение, — вмешался в разговор Виг.
— И почему же? — спросил Тристан, пристально глядя на него.
— Мы с Феганом довольно долго обсуждали это и пришли вот к какому выводу, — ответил Верховный маг. — Наши противники хотят помешать тебе осуществить то, что, как предполагается, ты должен делать — помогать своему народу в трудные для него времена. Объявив тебя преступником, они настраивают евтракийцев против тебя, а, назначив за твою голову огромную цену, ожидают, что на тебя будет объявлена настоящая охота. В таких условиях ты не сможешь добиться сколь-либо существенной поддержки и собрать армию, чтобы сражаться с их Птицами, если вообще об этом может идти речь. И все это Рагнар покупает за сто тысяч золотых киз, что, конечно, для него не проблема. Хитроумно, ничего не скажешь.
— Птиц необходимо остановить, — решительно заявил принц. — Сейчас, когда королевской гвардии больше не существует, они могут натворить немало бед.
— Трудно с этим спорить, — откликнулся Феган, — но осуществить подобное будет нелегко.
— Ты забыл — в моем распоряжении есть и другая армия, — потемнев лицом, ответил Тристан. — Армия, состоящая из самых сильных воинов, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться. Нужно использовать Фаворитов, другого пути я не вижу.
— Мы с Вигом обдумывали такой вариант, но и здесь может возникнуть немало сложностей, — ответил увечный маг.
— Каких? — спросила Шайлиха.
— Прежде всего, как практически осуществить это? — снова включился в разговор Виг. — Феган может удерживать свой портал открытым на протяжении всего часа в сутки, а за такое время много воинов сюда не перебросишь. В первый раз Фавориты прибыли в Евтракию морем. Кстати, нам до сих пор неизвестно, как они смогли пересечь море Шорохов и сколько времени у них это заняло. Более того, мы пока даже не знаем, сохраняют ли они верность принцу; это выяснится лишь по возвращении Гелдона и Джошуа. Если уж на то пошло, мы не знаем, живы ли вообще наши посланцы. Если Фавориты больше не считают Тристана своим господином, что помешает им захватить Евтракию в собственных интересах или даже объединиться с Птицами? Рагнара, между прочим, такой поворот событий вполне бы устроил. Короче говоря, прежде чем действовать в этом направлении, необходимо как следует все обдумать. Кроме того, если даже Фавориты сохраняют верность Тристану, и он прикажет им разделаться с Птицами, это лишь укрепит в сознании людей мнение, которое усиленно насаждают Рагнар и Скрундж: принц заключил союз с теми, кто жестоко расправился с его народом. — Верховный маг испустил тяжкий вздох. — Эти мерзавцы отлично все рассчитали.
Тристан закрыл глаза. Он испытывал сильную подавленность и разочарование — чувства, с которыми ему не всегда удавалось справиться. И неважно, что у магов, как обычно, наготове тысячи причин, почему не следовало делать то, к чему призывало его сердце. Доводы Вига были ему понятны, и все же он не видел другого выхода, кроме того, который он предложил. «Только бы Гелдон и Джошуа вернулись», — подумал принц.
— И в добавление ко всему остальному, нам по-прежнему неизвестно, зачем Рагнар захватил «магов резерва», — обескураженно пробормотал он. — Или откуда взялось это поразительное лазурное мерцание, которое мы с Вигом видели при разговоре с Рагнаром.
— Или зачем ему понадобилась твоя кровь, — произнес увечный маг, неожиданно улыбнувшись. — И все же, как мне кажется, здесь находится человек, способный кое в чем помочь нам. — Он с сочувствием посмотрел на Вига. — Мой дорогой друг, думаю, пришло время остальным узнать правду. Дело в том, что мы пришли к выводу, что отец Селесты, которой известно только то, что она дочь Фейли, не кто иной, как Виг.
Слепой маг медленно кивнул. Полные губы женщины задрожали; она тщетно пыталась произнести хотя бы слово.
— Я д-дочь Виг-га? — пролепетала в конце концов Селеста.
Маг повернулся на ее голос.
— Это не исключено, моя дорогая, хотя я предпочел бы сначала подготовить тебя к восприятию этой идеи, — сказал он. Тристан, раздраженно поджав губы, покачал головой. Возможно, не следовало так прямо, в лоб, заявлять об этом. — Но сначала действительно следует выяснить, так ли это.
— Поскольку Селеста не проходила обучения, вы хотите пробудить ее кровь с помощью воды Пещеры? — спросил принц.
— Вот именно, — ответил увечный маг.
— И что это нам даст? — недоуменно осведомился Тристан. — Как и у всех остальных, ее кровное имя окажется уникальным, не так ли? Каким образом оно поможет выяснить, кто родители Селесты?
С улыбкой глядя на него, Феган выразительно произнес:
— Фейли, в прошлом жена Вига, Верховного мага Синклита!
Послушно выдвинулся еще один из ящичков, и выплывший из него лист пергамента опустился на стол рядом с остальными. Принц взглянул на имеющееся на нем изображение и разочарованно протянул:
— И что толку?
— Взгляни по очереди на все узоры, — ответил увечный маг. — Сначала Вига, потом Шайлихи, а затем Фейли. Что между ними общего? — он лукаво улыбнулся.
Совершенно сбитый с толку, Тристан уставился на пергаменты.
— Не вижу ничего общего, — пробормотал он.
— А я вижу! — внезапно воскликнула принцесса.
— Что именно? — осведомился Феган.
— Верхние и нижние части всех узоров в чем-то схожи, — ответила она.
— Объясни, будь любезна.
— До сих пор я воспринимала любое изображение как единое целое, а теперь вижу, что в них присутствует какая-то двойственность.
— Продолжай, дорогая.
Шайлиха на мгновение нахмурила брови.
— Нижняя часть имеет более резкие очертания, а верхняя — значительно мягче, округлая и плавная.
— И с точки зрения рассматриваемого вопроса это нам дает... — начал Феган.
— Не знаю, что нам это дает, — вздохнула принцесса.
— Я хотел бы, чтобы ты вернулась к тому определению, которое сама только что употребила, характеризуя узоры, — сказал увечный маг.
Она задумчиво склонила голову.
— Двойственность... То есть, как бы две стороны... Мы тоже хотим увидеть две вещи — признаки отца и матери. — Внезапно ее лицо прояснилось. — Одна из половин — часть отца, а вторая — матери!
— Превосходно! — воскликнул Феган, и даже Виг улыбнулся. — А теперь подумай, какая кому принадлежит?
— Нижняя, вот эта, где линии прямее, а углы резче, скорее всего, отцовская, — ответила Шайлиха. — А верхняя, более округлая и мягкая, от матери.
Увечный маг откинулся в кресле и почесал Никодемуса за ушами.
— Совсем неплохо, моя дорогая.
— Значит, если Селеста и вправду дочь Вига и Фейли, то верхняя часть ее кровного имени будет от Фейли, а нижняя — от Вига, — вмешался в разговор Тристан.
— Совершенно справедливое замечание, — откликнулся Феган. — Позвольте мне кое-что продемонстрировать.
Призвав на помощь магию, он разрезал пергамент с кровным именем Вига на две части и отделил нижнюю. Она поплыла над столом и аккуратно легла на пергамент с изображением кровного имени Фейли, закрыв собой его нижнюю часть. Маг снова откинулся в кресле, явно довольный результатом своих усилий.
— Если Селеста действительно дочь Вига и Фейли, ее кровное имя будет выглядеть примерно так. Это послужило бы бесспорным доказательством.
Тристан посмотрел на слепого мага и заметил, что тот замер в напряженном ожидании.
— Все равно непонятно, — сказал он. — Ты говорил, что только у близнецов изображения почти неотличимы друг от друга, вот как у меня и Шайлихи. Но если кровное имя ребенка всегда состоит из частей, взятых от отца и матери, почему все дети, рожденные от одних и тех же родителей, не имеют одинаковых изображений?
— Все очень просто, — ответил Феган. — Приглядись повнимательней, и ты увидишь, что на самом деле каждое изображение состоит из трех частей, а не из двух, как кажется на первый взгляд. Одна от отца, другая от матери, а третья представляет собой уникальную комбинацию первых двух. Вот как раз эта часть, находящаяся в центре изображения, и оказывается разной у всех детей от одних и тех же родителей. Это различие весьма трудно заметить, в особенности у близнецов. Мы специально обучали «магов резерва» находить его; в спорных случаях с помощью подобного метода можно было установить отцовство.
Принц недоверчиво фыркнул. Да, не так давно Виг пытался объяснить ему, что изучение магии — штука очень, очень сложная. «Я еще так мало знаю», — вздохнул он.
Верховный маг повернул голову в сторону Селесты.
— Дай мне руку, моя дорогая, — попросил он. Она медленно протянула ему руку. Виг на ощупь добрался до кончиков ее пальцев. — Помнишь, как это происходило в лесу? Надеюсь, тебе не было очень больно? Ну вот, и сейчас мы поступим так же. — На пальце Селесты возник крошечный разрез. — А теперь приступай ты, Феган.
Увечный маг взял руку Селесты, повернул ее ладонью вниз, и на пергамент упала капля крови. Словно завороженный, Тристан не сводил с нее взгляда. Под воздействием воды из Пещеры она пришла в движение, начал возникать алый узор. Изображения оказались практически идентичны.
Феган сжал плечо своего старого друга.
— Виг, это на самом деле так. Узоры совпадают. — На мгновение заколебавшись, он добавил: — И, кроме всего прочего, я вижу, что в крови Селесты тоже имеются в наличии признаки «отсроченных заклинаний».
Увечный маг попытался улыбнуться, но слезы застлали ему глаза — это нахлынули воспоминания об Эмили, ставшей одной из волшебниц и превратившейся в орудие разрушения Евтракии. А он долгие годы думал, что его дочери нет в живых... Нет, никогда он себе не простит, что проявил столь недопустимое легковерие, поддавшись на уловку волшебниц. Знай он, что Эмили жива, он смог бы предотвратить то зло, которое было совершено сначала по отношению к его дочери, а потом и ею самой. Смаргивая слезы, Феган опустил взгляд на свои бесполезные ноги.
По щекам Вига тоже струились слезы. Он потянулся к Селесте и взял ее за руки.
— Теперь не вызывает сомнений, — заговорил Верховный маг, — что ты дитя нашей совместной жизни с Фейли. Околдованная темными аспектами магии, она оставила меня и целиком отдалась их изучению. Я и понятия не имел, когда мы расстались, что она ждет ребенка. Теперь я готов защищать тебя, моя дорогая, ценой собственной жизни.
— Мы очень рады, Селеста, — сказала Шайлиха.
— Мы очень рады, — повторил ее слова Феган, а Тристан лишь одобрительно кивнул.
Прекрасное лицо Селесты омрачилось.
— Если вы с Фейли действительно мои родители, тогда почему вы бросили меня, отдав на попечение Рагнару?
— У меня было время на обдумывание того, что же именно произошло тогда, — ответил Виг. — Я по кусочкам собирал свои воспоминания и теперь более-менее могу восстановить события тех давних дней... Думаю, Фейли ушла от меня вскоре после того, как обнаружила, что беременна, и ты появилась на свет уже во время войны. Когда ей стало ясно, что дела волшебниц могут обернуться плохо, она задумалась, куда бы тебя спрятать, чтобы уберечь от опасностей и в то же время сохранить в тайне сам факт твоего существования. Она понимала: узнав, что у меня есть дочь, я буду готов перевернуть небо и землю, лишь бы отыскать тебя. Но это никак не входило в ее планы. — Верховный маг помолчал, спрашивая себя, не ранит ли Селесту его прямота, и глубоко надеясь, что это не так.
— Без сомнения, она хотела найти такое место, где ты была бы в безопасности до того, как она сможет забрать тебя после победы. Войну волшебницы проиграли и были изгнаны из страны. Взять тебя с собой она не могла — тем самым открылся бы сам факт твоего существования, и, конечно, я потребовал бы, чтобы ты осталась со мной. Мне жаль огорчать тебя, но твое появление в этом мире очень мало связано с ее материнскими инстинктами.
— Но неужели Фейли не могла поручить свою дочь кому-нибудь не столь отвратительному, как Рагнар? — спросил Тристан.
— На ее взгляд, Рагнар как раз представлял собой наилучший вариант, — ответил Виг. — Во-первых, он был ранее могущественным магом, под воздействием трансформации, частично превратившей его в охотника за кровью, своего искусства полностью не утратил, следовательно, мог, в случае необходимости, защитить малышку. Во-вторых, как охотник за кровью, он был безоговорочно предан Фейли. Кстати, именно тогда она внедрила в кровь Селесты «отсроченные заклинания». Скажи, моя дорогая, ты обладаешь каким-нибудь необычным даром, который проявлялся бы сам собой, безо всякого обучения?
— Не думаю. По крайней мере, я ничего такого за собой не замечала.
Верховный маг задумчиво вскинул бровь.
— Сейчас я практически убежден, что Фейли собиралась сделать пятой волшебницей именно тебя, собственную дочь. И уже гораздо позже изменила свои планы, предпочтя Шайлиху.
— И она приказала Рагнару по достижении Селестой определенного возраста наложить на нее «чары времени», — пробормотал Феган, поглаживая голубую шерсть Никодемуса.
— А почему она сама не сделала этого? — спросила принцесса.
— Потому что Селеста была еще слишком мала, — ответил Виг. — «Чары времени» оставляют человека в том возрасте, когда они были к нему применены. Фейли, в интересах своего дела, наверняка хотела, чтобы ее дочь повзрослела и уже смогла управлять своим даром.
Оставался, однако, еще один момент, по-прежнему непонятный Тристану. Поначалу он заколебался, стоит ли обсуждать его, зная, что это может причинить боль и Селесте, и Вигу, но потом все же решился.
— Если Рагнар должен был повиноваться Фейли, почему он сделал Селесту своей наложницей? Разве не понимал, что если ее мать узнает об этом, он пожалеет о том, что родился на свет?
— Тому может быть несколько причин. Во-первых, не забывай, что по крайней мере отчасти он безумен. Во-вторых, ему, без сомнения, стало известно, что волшебниц отправили в изгнание. Как и маги Синклита, он даже представить себе не мог, что волшебницы когда-нибудь вернутся в Евтракию, и потому полагал, что может делать с Селестой все, что ему заблагорассудится. — Старый маг помолчал и сделал глубокий вдох, как будто ожидая, что последующие слова дадутся ему труднее всего. — И наконец, последнее — возможно, самое существенное. Уверен, он знал о том, что Селеста моя дочь...
Селеста смущенно опустила голову. Ей, разумеется, было крайне неприятно обсуждение того, что происходило между ней и Рагнаром. Однако женщина уже начала понимать, что эти люди существенно отличаются от тех, кому она вынуждена была подчиняться всю свою жизнь. «Я среди друзей, — подумала она. — И теперь у меня есть отец». Когда Селеста подняла взгляд на Верховного мага, в нем светилось уважение — подобного чувства до сих пор она ни к кому не испытывала. Потом лицо женщины снова омрачилось.
— Когда-нибудь я убью его, — еле слышно произнесла она, и в ее сапфировых глазах вспыхнула ненависть. — Когда-нибудь я убью его, за то, что он сделал со всеми нами.
— Нет! — горячо воскликнул Верховный маг и повернулся в сторону принца. — И ты, Тристан, тоже — не вздумай делать этого! Когда придет время, я сам уничтожу монстра, созданию которого по неведению способствовал.
Принц был поражен: никогда в жизни он не слышал, чтобы Виг говорил таким тоном. Обычно спокойный, уравновешенный маг редко выходил из себя, был крайне выдержан и осторожен в суждениях. Однако тот человек, который сидел сейчас перед принцем, был не похож на самого себя; не только потому, что глаза его затянула молочно-белая пелена, — лицо старого мага горело ненавистью. Он был глубоко задет лично и не скрывал этого.
— Покидая Евтракию, Фейли сознательно оставила здесь Эмили, дочь Фегана, уже взрослую женщину и искусную волшебницу, — задумчиво произнес Тристан. — Почему же она не поручила ей опекать Селесту? На мой взгляд, это куда безопаснее, чем отдать девочку полубезумному охотнику за кровью.
— Твои рассуждения мне понятны, но дело в том, что ты не знал Фейли так, как я, — отозвался Виг. — Повторяю, она руководствовалась прежде всего интересами дела, практически не принимая в расчет личные потребности. Она никогда не отдала бы Селесту на попечение Эмили, потому что это обременило бы последнюю. Эмили должна была располагать полной свободой, чтобы, передвигаясь по стране, собирать сведения, завоевывать расположение влиятельных людей и, в конечном счете, оказаться при дворе твоего отца.
— Ты говорил, что поначалу Фейли хотела сделать Селесту пятой волшебницей, — задумчиво произнесла Шайлиха. — Почему же она отказалась от этого намерения? Почему, отправляя сюда Сакку, не велела ей найти свою дочь, что, наверное, было совсем нетрудно? И главное, почему предпочла меня своей дочери? Это выглядит как-то... бессердечно!