Оперное искусство находилось в центре художественных интересов Верди. На самом раннем этапе творчества, в Буссето, он написал немало инструментальных произведений (их рукописи утеряны), но более не возвращался к этому жанру. Исключение — струнный квартет 1873 года, который не предназначался композитором для публичного исполнения. В те же юношеские годы по роду своей деятельности в качестве органиста Верди сочинял духовную музыку. К концу творческого пути — после Реквиема — создал еще несколько произведений этого рода (Stabat mater, Те Deum и другие). Немногочисленные романсы также относятся к раннему творческому периоду. Опере же он уделял все свои силы в течение более полувека, начиная от «Оберто» (1839) и кончая «Фальстафом» (1893).
Верди написал двадцать шесть опер, шесть из них дал в новой, значительно измененной редакции. (По десятилетиям эти произведения размещаются следующим образом: конец 30-х — 40-е годы — 14 опер (+1 в новой редакции), 50-е годы — 7 опер (+1 в новой редакции), 60-е годы — 2 оперы (+2 в новой редакции), 70-е годы — 1 опера, 80-е годы — 1 опера (+2 в новой редакции), 90-е годы — 1 опера.) На всем протяжении большого жизненного пути он оставался верен своим эстетическим идеалам. «Мне может не хватить сил, чтобы добиться того, чего я хочу, но я знаю, к чему стремлюсь»,— так писал Верди в 1868 году. Этими словами можно охарактеризовать всю его творческую деятельность. Но с годами отчетливее становились художественные идеалы композитора и более совершенным, отточенным — его мастерство.
Верди стремился к воплощению драмы «сильной, простой, значительной». В 1853 году, сочиняя «Травиату», он писал: «Я мечтаю о новых больших, красивых, разнообразных, смелых сюжетах, причем предельно смелых». В другом письме (того же года) читаем: «Дайте мне красивый, оригинальный сюжет, интересный, с великолепными ситуациями, страстями, — прежде всего страстями!..».
Правдивые и рельефные драматические ситуации, остро очерченные характеры — вот что, по мнению Верди, главное в оперном сюжете. И если в произведениях раннего, романтического периода развитие ситуаций не всегда способствовало последовательному раскрытию характеров, то к 50-м годам композитор ясно осознал, что углубление этой связи служит основанием для создания жизненно правдивой музыкальной драмы. Вот почему, прочно став на путь реализма, Верди осуждал современную итальянскую оперу за монотонные, однообразные сюжеты, рутинные формы. За недостаточную широту показа жизненных противоречий он осуждал и свои ранее написанные произведения: «В них есть сцены, вызывающие большой интерес, но нет разнообразия. Они затрагивают лишь одну сторону — возвышенную, если угодно,— но всегда одну и ту же».
В понимании Верди опера немыслима без предельного заострения конфликтных противоречий. Драматические ситуации, говорил композитор, должны обнажать человеческие страсти в их характерной, индивидуальной форме. Поэтому Верди решительно выступал против всяческой рутины в либретто. В 1851 году, приступая к работе над «Трубадуром», Верди писал: «Чем свободнее Каммарано (либреттист оперы.— М. Д.) будет трактовать форму, тем лучше для меня, тем более я буду доволен». За год до того, задумав оперу на сюжет шекспировского «Короля Лира», Верди указывал: «Не надо из Лира делать драму в общепринятой форме. Следовало бы найти форму новую, большую, свободную от предвзятости».
Сюжет для Верди — средство действенного раскрытия идеи произведения. Поисками таких сюжетов пронизана жизнь композитора. Начиная с «Эрнани» он настойчиво ищет литературные источники для своих оперных замыслов. Превосходный знаток итальянской (и латинской) литературы, Верди хорошо ориентировался в немецкой, французской, английской драматургии. Его любимые авторы — Данте, Шекспир, Байрон, Шиллер, Гюго. (О Шекспире Верди писал в 1865 году: «Он мой любимый писатель, которого я знаю с раннего детства и постоянно перечитываю». На сюжеты Шекспира он написал три оперы, мечтал о «Гамлете» и «Буре», четырежды возвращался к работе над «Королем Лиром» (в 1847, 1849, 1856 и 1869 годах); на сюжеты Байрона — две оперы (незавершенный замысел «Каина»), Шиллера — четыре, Гюго — две (замысел «Рюи Блаза»).)
Творческая инициатива Верди не ограничивалась выбором сюжета. Он активно руководил работой либреттиста. «Я никогда не писал опер на готовые либретто, сделанные кем-то на стороне,— говорил композитор,— я никак не могу понять, как может вообще родиться сценарист, который в точности угадает то, что я могу воплотить в опере». Творческими указаниями и советами своим литературным сотрудникам переполнена обширная переписка Верди. Эти указания касаются прежде всего сценарного плана оперы. Композитор требовал максимальной концентрации сюжетного развития литературного первоисточника и для этого — сокращения побочных линий интриги, сжатия текста драмы.
Верди предписывал своим сотрудникам необходимые ему словесные обороты, ритм стихов и количество слов, нужных для музыки. Особое внимание он уделял «ключевым» фразам в тексте либретто, призванным ярко вскрыть содержание конкретной драматической ситуации или характера. «Не важно, будет ли то или иное слово,— необходима фраза, которая будет возбуждать, будет сценичной»,— писал он в 1870 году либреттисту «Аиды». Совершенствуя либретто «Отелло», он убирал лишние, по его мнению, фразы и слова, требовал ритмического разнообразия в тексте, ломал «гладкость» стиха, сковывающую музыкальное развитие, добивался предельной выразительности и лаконизма.
Смелые замыслы Верди не всегда получали достойное выражение у его литературных сотрудников. Так, высоко оценивая либретто «Риголетто», композитор отмечал в нем слабые стихи. Многое его не удовлетворяло в драматургии «Трубадура», «Сицилийской вечерни», «Дон Карлоса». Не добившись вполне убедительного сценарного и литературного воплощения своего новаторского замысла в либретто «Короля Лира», он вынужден был отказаться от завершения оперы.
В напряженной работе с либреттистами у Верди окончательно созревал замысел сочинения. К музыке он обычно приступал лишь после разработки полного литературного текста всей оперы.
Верди говорил, что самое трудное для него — «достаточно быстро писать, чтобы выразить музыкальную мысль в той неприкосновенности, с которой она родилась в сознании». Он вспоминал: «В молодости я часто работал без перерыва с четырех утра до семи вечера». Даже в преклонном возрасте, создавая партитуру «Фальстафа», он тотчас же инструментовал законченные большие отрывки, так как «боялся забыть некоторые оркестровые сочетания и тембровые комбинации».
При создании музыки Верди имел в виду возможности ее сценического воплощения. Связанный до середины 50-х годов с различными театрами, он нередко решал те или иные вопросы музыкальной драматургии в зависимости от исполнительских сил, которыми располагал данный коллектив. Причем Верди интересовали не только вокальные качества певцов. В 1857 году, перед премьерой «Симона Бокканегры», он указывал: «Роль Паоло очень важна, совершенно необходимо найти баритона, который был бы хорошим актером». Еще в 1848 году, в связи с намечавшейся в Неаполе постановкой «Макбета», Верди отверг предложенную ему певицу Тадолини, так как ее вокальные и сценические данные не подходили к намеченной роли: «Тадолини обладает великолепным, чистым, прозрачным, мощным голосом, а я бы хотел для леди голос глухой, резкий, мрачный. У Тадолини в голосе есть что-то ангельское, а я хотел бы, чтобы в голосе леди было нечто дьявольское».
В разучивании своих опер, вплоть до «Фальстафа», Верди принимал энергичное участие, вмешиваясь в работу дирижера, особенно много внимания уделял певцам, тщательно проходя с ними партии. Так, певица Барбьери-Нини, исполнительница роли леди Макбет на премьере 1847 года, свидетельствовала, что композитор до 150 раз репетировал с ней дуэт, добиваясь нужных ему средств вокальной выразительности. Он так же требовательно работал и в возрасте 74 лет с известным тенором Франческо Таманьо, исполнителем роли Отелло.
Верди особое внимание уделял вопросам сценической трактовки оперы. Его переписка хранит много ценных высказываний по этим вопросам. «Все силы сцены обеспечивают драматическую выразительность, — писал Верди,— а не только музыкальная передача каватин, дуэтов, финалов и пр.». В связи с постановкой «Силы судьбы» в 1869 году он сетовал на критика, который писал лишь о вокальной стороне исполнителя: «Про разнообразные, широко развернутые жизненные картины, заполняющие половину оперы и придающие ей характер музыкальной драмы, ни рецензент, ни публика ничего не говорят...». Отмечая музыкальность исполнителей, композитор подчеркивал: «Опера,— пойми меня правильно,— то есть сценически-музыкальная драма, была дана очень посредственно». Именно против такого отрыва музыки от сцены и протестовал Верди: участвуя в разучивании и постановке своих произведений, он требовал правды чувств и поступков как в пении, так и в сценическом движении. Верди утверждал, что только при условии драматического единства всех средств музыкально-сценической выразительности оперный спектакль может быть полноценным.
Таким образом, начиная от выбора сюжета в напряженном труде с либреттистом, при создании музыки, при ее сценическом воплощении — на всех этапах работы над оперой, от зарождения замысла до постановки, проявляла себя властная воля мастера, которая уверенно вела родное ему итальянское искусство к высотам реализма.
Опера Верди «Травиата»
Опера в трех действиях Джузеппе Верди на либретто (по-итальянски) Франческо Марии Пьяве, основанное на пьесе Александра Дюма-сына «Дама с камелиями», в основе которой, в свою очередь, лежит его же полуавтобиографический роман.
Действующие лица:
ВИОЛЕТТА ВАЛЕРИ, куртизанка (сопрано)
ФЛОРА БЕРВУА, другая куртизанка (меццо-сопрано)
АЛЬФРЕД ЖЕРМОН, молодой человек из Прованса (тенор)
ЖОРЖ ЖЕРМОН, его отец (баритон)
БАРОН ДЮФАЛЬ, покровитель Виолетты (баритон)
Д-Р ГРЕНВИЛЬ (бас)
АННИНА, горничная Виолетты (сопрано)
Время действия: 1846 год.
Место действия: Париж и пригород Отейль.
Первое исполнение: Венеция, театр «Ла Фениче», 6 марта 1853 года.
Когда «Травиата» впервые была исполнена 6 марта 1853 года в Венеции, это был решительный провал. Опера не понравилась ни критикам, ни публике. Большая проблема возникла с певцами: слишком пышной была героиня, умирающая от чахотки, и все думали, что это шутка. Другой проблемой были костюмы: опера исполнялась в современных одеждах (то есть, конечно, в современных для 1853 года), а тогда для всех было непривычно, чтобы в Большой опере исполнители были одеты по-современному. В более позднем исполнении все это было изменено. И вот тогда опера снискала успех в Италии. Широкая публика полюбила ее — причем с самого начала — также в Англии и Америке, но только не критики. Они считали, что история эта «отвратительна, ужасна и аморальна». Но критики нередко поначалу ошибаются, а публика обычно права. Сегодня эта опера, ставшая на сто пятьдесят лет старше, одна из самых популярных, а историю Виолетты можно найти в книжках оперных сюжетов, адресованных детям. Вот вам и мораль критиков.
История эта, конечно, о болезни и о любви. Само по себе это не слишком привлекательное сочетание. Однако, когда осознаешь, что первая тема знаменитой прелюдии — не что иное, как мотив болезни героини, а вторая — ее любви, то убеждаешься, как чудесно композиторы порой могут высказываться о вещах, казалось бы, малопривлекательных.
В «Травиате» Ф. М. Пиаве дал музыкальному театру современную хронику, а Верди создал совершенный образ (ещё более совершенный, чем Риголетто) главной героини, «божественной», словно предназначенной воплотить всё очарование примадонн XIX века, таких, как Малибран, Патти (которая стала величайшей исполнительницей роли Виолетты), и одновременно очень убедительный женский тип, какого больше не будет в операх композитора. Виолетта освещает всё действие и каждого персонажа, который в свою очередь призван осветить её. С большим мастерством Верди удалось показать (особенно во втором действии ) три ипостаси любовного опыта героини: культ свободы, свойственный этой красавице, её страсть к возлюбленному, наконец, самопожертвование, в котором уже чувствуется материнская любовь (хотя и не реализовавшаяся). Только героини Пуччини будут обладать подобной эмоциональной силой, но и тогда мы не увидим сочетания всех этих трёх аспектов, всех этих трёх характеров в одном лице, словно взывающих к разным исполнительницам в каждом из действий.
В первом действии шумное и блистательное праздненство знаменует триумф героини и одновременно её закат, поразительное сочетание беспечности и страдания.
Во втором действии диалог между ней и Жермоном развивается в столь же напевных, почти песенных эпизодах, когда можно было ожидать скорее разговорного стиля, естественного в такие тяжёлые моменты. В этом действии больше всего выделяется фраза Виолетты «Ах, Альфред мой», словно оттесняющая укоризненную арию-кантабиле Жермона «Ты забыл край милый свой», вполне согласующуюся с его отцовскими чувствами, но неприятную, нескромную и назойливую, долбящую об обязанностях.
Альфред тоже выступает как главный герой: этот вес ему придают бьющий через край юношеский пыл и то презрение, с каким он ведёт себя во время праздника и карточной игры в доме Флоры — достоинства этой картины трудно переоценить. В этой сцене Альфред возвращается в светское общество — но какая разница по сравнению с его тостом первого действия, какая перемена, какая грусть на фоне развлекательных номеров (танцы цыганок, матадоров и пикадоров)! Надо всем тяготеет нервное напряжение, что-то мертвенное, злое. Игра, ещё одно бесполезное и пагубное развлечение, проходит под инструментальный мотив- ритм, приобретающий значение действующего лица. Голос Виолетты, следующий простой восходящей и нисходящей гамме фа минора, подобен дыханию смерти. Затем — финальный ансамбль: сначала равнодушный, он оживляется после вступления героини, которая сперва поёт одна, а затем увлекает за собой хор: в его тёмном духе сообщничества чувствуется тяжёлый гнёт и тупость, почти вульгарность. Судьба «травиаты», впрочем, уже решена.
Начало последнего действия, которому предшествует второе инструментальное вступление, повторяющее мотив болезни из первого, представляет собой одно из тех редких откровений художника, когда ему удаётся остановить время в ожидании столь мучительного и возвышенного события. Особая сосредоточенность чувствуется в Andante mosso («Простите вы навеки»). Эта ария, почти ариозо, трактована с большой свободой, она следует дорогой воспоминаний вплоть до предельного забвения. Перед нами смиренный, лаконичный, суровый гимн отречения от жизни. Тем не менее вся эта поэзия не принесла успеха премьере в театре «Ла Фениче» — и причина была не в современных костюмах, потому что композитор, либреттист и руководители театра (наученные опытом постановки «Стиффелио») предусмотрительно перенесли действие в XVIII век (и так оставалось в течение по меньшей мере тридцати последующих лет). Не представляется невероятным, впрочем, что публика мысленно модернизировала действие, поражённая актуальностью сюжета (который заставил говорить о предверизме). Четырнадцать месяцев спустя в той же Венеции, в театре «Сан-Бенедетто», «Травиата» имела триумфальный успех.
Верди сделал героиней своей оперы женщину, отвергнутую обществом; он специально подчеркнул это названием («Травиата» — по-итальянски падшая, заблудшая). Композитор показал благородство и душевную красоту Виолетты, ее превосходство не только над той легкомысленной средой, которая ее окружает, но и над добродетельным представителем светского общества — отцом Альфреда. Горячее сочувствие к жертве социального неравенства, беспощадное осуждение лицемерной буржуазной морали, показ на оперной сцене современной жизни — все это нарушало обычную традицию и было главной причиной провала оперы.
«Травиата» — одна из первых в мировой оперной литературе лирико-психологических опер — интимная драма сильных и глубоких чувств. Современный сюжет, простота и обыденность интриги позволили Верди создать подлинно реалистическое произведение, поражающее своей правдивостью, трогающее человечностью. В опере богато использованы ритмы и мелодии бытовой музыки — главным образом вальса, то веселого и грациозного, то драматичного и скорбного. Небольшая оркестровая прелюдия воссоздает печальный облик умирающей; широко струится светлая, мелодия любви.
В первом акте два раздела: первый рисует беспечный мир, в котором живет Виолетта, второй содержит ее лирическую характеристику. Радостный хор гостей вводит в атмосферу шумного празднества. Приподнятое настроение сохраняется и в ликующей застольной песне Альфреда «Высоко поднимем мы кубки веселья», подхватываемой хором, и в стремительном вальсе за сценой. Центральный эпизод дуэта — нежное признание Альфреда «В тот день счастливый», выразительная мелодия которого повторяется в опере неоднократно, приобретая значение темы любви. Дуэт заключается беззаботным хором гостей. В большой арии Виолетты напевная, задумчивая мелодия в духе медленного вальса «Не ты ли мне в тиши ночной» передает мечты о счастье, ей противостоит блестящая, расцвеченная колоратурами вторая часть арии «Быть свободной, быть беспечной», в которую вплетается музыкальная тема любви (ее повторяет за сценой Альфред).
От безмятежного счастья к мучительным сомнениям и драматическому взрыву чувств развивается музыкальная драматургия второго акта. Ария Альфреда «Мир и покой в душе моей» окрашена в светлые, спокойные тона. Противоречивые настроения воплощены в развернутом дуэте Виолетты и Жермона — столкновении двух сильных характеров. В арии Жермона «Ты забыл край милый свой» благородная напевная мелодия очерчивает облик любящего и преданного отца.
Третий акт по характеру музыки перекликается с первым, но здесь беззаботному веселью гостей противопоставлен драматизм переживаний Виолетты. Маскарадные хоры цыганок и испанских матадоров оттеняют следующую за ними сцену карточной игры; на фоне мрачного звучания кларнетов выделяются скорбные, патетические фразы Виолетты. Возбужденное объяснение Виолетты с Альфредом вырастает в развернутую массовую сцену — кульминацию драмы; акт завершается драматичным октетом с хором.
Четвертый акт резко контрастирует с предшествующим. Он открывается небольшим оркестровым вступлением, построенным на уже знакомой по увертюре музыкальном теме умирающей Виолетты. Отголоски этой печальной мелодии сопровождают разговор Виолетты со служанкой; светлым воспоминанием звучит у скрипок тема любви. Центральный эпизод акта — ария Виолетты «Простите вы навеки, о счастье мечтанья» — пронизан щемящей грустью расставания с жизнью. Одиночество Виолетты подчеркивается неожиданно врывающимся шумным карнавальным хором. Дуэт Виолетты и Альфреда передает взволнованные, трепетные чувства влюбленных: светлая, мечтательная мелодия «Край мы покинем, где так страдали» сменяется музыкой бурного отчаяния «Как страшно, горько смерти ждать». В центре финала — большой квинтет. Обращение Виолетты к Альфреду «Этот портрет, любимый мой» овеяно дыханием смерти — в оркестре звучат траурные аккорды; в последний раз у скрипок просветленно звучит мелодия любви.
Пьеса Дюма Верди привлекла ее жизненностью содержания, остротой постановки вопроса о лицемерии буржуазной морали. Впервые в истории оперного театра XIX века Верди обращается к воплощению столь современного сюжета, говорящего о печальной участи женщины, задавленной гнетом социального неравенства (traviata означает по-итальянски «падшая женщина»).
Психологической глубиной характеристики отмечена музыка оперы. Новизна темы вызвала новаторский подход к использованию ресурсов музыкальной драматургии. В отличие от «броского мазка», свойственного партитуре «Трубадура», Верди в «Травиате» стремится к тончайшей передаче оттенков душевных состояний и мотивировок действия, что вызывает большее использование принципов сквозного развития. Прямое обращение к современной теме, простота, обыденность сюжета выдвинули новые задачи перед, исполнителями.
Вокальная партия Виолетты насыщена таким разнообразием выразительности, которое еще не было знакомо итальянской опере. Здесь совершенствуются далее декламационно-напевные принципы, мастерски примененные Верди в обрисовке Риголетто. Следующие отрывки могут служить примером богатства использования различных приемов пения (parlando, portamento, staccato, паузы, распевные фразы и пр.)
Разностороннее использование бытовых жанров — основа демократизма музыкального языка Верди. Он прибегает в этом отношении к многообразным приемам. Например, в особо драматических местах применены остро пунктирные маршевые ритмы, напоминающие характер похоронных шествий.
Вместе с тем лирико-драматическая направленность оперы определила возросшее значение свободных ариозных форм и диалогических сцен. Так, ария Виолетты в I акте или арии Альфреда и Жермона во II акте по формальному строению двучастны, но благодаря гибкости переходов скорее приближаются к сценам-монологам. Замечательный образец диалогической сцены, воплощающей драматичное содержание беседы,— дуэт Жермона и Виолетты из II акта. Подобные сцены представляют собой своеобразные духовные поединки, в развитии которых морально побеждает один из их участников (ср. дуэт Амнерис и Аиды). Это имеет место и здесь: в дуэте Жермона и Виолетты три основных раздела (их тональные грани: As-dur, c-moll — Es-dur, g-moll — B-dur), в среднем из них наступает решающий перелом (Жермон: «Плачьте, о бедная!»).
К числу выразительнейших сквозных сцен оперы принадлежит также финал II акта, завершающийся замечательным ансамблем — октетом с хором, и заключительные эпизоды оперы, которые открываются предсмертной встречей Виолетты с Альфредом. Естественно, что в этих развернутых сценах усилилась драматургическая функция оркестра, объединяющего разрозненные эпизоды сценического действия.
Все сказанное является показателем выдающегося мастерства Верди-драматурга, обратившегося к методу реализма. Но в «Травиате» не только раскрылись новые стороны его гения — появление этой оперы знаменовало утверждение нового в музыкальном театре жанра лирико-психологической оперы.