«Неужели у такого ворчуна есть девушка?!» — мои губы искривились в гримасе, которую нельзя назвать улыбкой, а быстро бьющееся сердце, словно стекло, разбилось на мелкие острые кусочки. Их вряд ли возможно собрать. И поэтому волна боли пронзила мою грудь… Я попыталась хоть что-то сказать, но язык мне не повиновался. Я просто кивнула.
— Ты в порядке? — забеспокоился Роуч, прищурив глаза.
— Да-да, все хорошо, — еле выдавила я и натянуто улыбнулась, иначе не получилось, — А у тебя самого есть девушка?
Гарри потупил взгляд.
— Пока нет. Я свободен, как птица в небесах, но есть одна на примете.
Я наклонилась к столу, положив руки на поверхность, и Сандерсон посмотрел на меня.
— Кто же она?
— Вообще-то мне нравишься ты, — смутившись, признался он, отчего мой рот раскрылся в немом крике.
Я выдохнула, мотая головой.
— Гарри, ты отличный парень, но я не готова к отношениям.
— К отношениям со мной, — сухо уточнил Роуч, дотронувшись до мочки уха, — Я понял тебя, Мария.
Он резко встал со стула и, озлобленно пнув его ногой, устремился к выходу. Только этого мне не хватало. Уж с Гарри я никак не хотела портить доверительные отношения, ведь он мой друг, верный друг. До сего момента у меня и в мыслях не было предположения, что он может рассчитывать на что-то большее, нежели дружба.
«Неприятно вышло», — подумала я, намеренно прикусив язык, и сразу почувствовала во рту металлический вкус крови. Вспомнив о том, что мне еще нужно перевязать ногу Райли я приподнялась со стула и стремглав помчалась за аптечкой.
В длинном узком коридоре я уже остановилась напротив коричневой деревянной двери. Это комната лейтенанта. Я опустила взгляд на поднос, за края которого вцепилась обеими руками. На нем аккуратно лежали все необходимые медицинские принадлежности для перевязки, которая вполне возможно будет непростой как для меня, так и для Гоуста. Ну что ж, в одном мы друг друга могли понять — никому из нас не избежать этой встречи. Впрочем, я все-таки сама немного переживала за лейтенанта. Совсем немного. И лишь по той причине, что он ранен. Не более того.
Я тихо выдохнула и, мысленно проклиная свою нерешительность, постучала в дверь.
Глава 8. «В одиночестве»
Я вошла в теплую и светлую от солнца комнату, которая ничем не отличалась скудной обстановкой от моей. На кровати тихо посапывал пациент, лежа на спине. Его лицо, наконец, не было в очередной раз закрыто маской, и я уставилась так, будто увидела пришельца. Но на самом деле меня притягивали привлекательные черты, и я не могла побороть свое любопытство и успокоить учащенно бьющееся сердце. В один миг мне показалось, что я вот-вот выроню из рук этот дурацкий поднос, и тогда все что на нем лежит, разлетится к чертям собачьим. «Так, спокойно. Вдох-выдох».
Я бесшумно подошла к прикроватному столу и, отодвинув в сторону лежащие на нем балаклаву и очки лейтенанта, осторожно поставила поднос. Готово. Теперь дело за малым — нужно разбудить сладко спящего пациента. Признаться, мне совсем не хотелось этого делать, поскольку я могла беспрепятственно смотреть на Гоуста с мечтательным выражением лица и не остерегаться, что меня кто-то остановит. Да, я действительно что-то испытывала к этому ворчуну, но мне не удавалось понять, что именно. Меня тянуло к нему страшной силой, и только сейчас я в полной мере ощутила это.
Он лежал в своей привычной боевой экипировке и кроме маски с очками не удосужился снять что-то еще, хотя бы те же берцы, в которых он со спокойной душой завалился в кровать. «Хорошо еще не хватило ума под одеяло забраться», — улыбнулась я своей мысли, однако окровавленный бинт на голени Райли серьезно меня напугал, поэтому миловидная улыбка тут же стерлась. Я, не думая ни о чем, легонько потрясла Гоуста за плечо.
— Лейтенант, проснитесь, — прошептал мой обеспокоенный голос, а мечтательный взгляд уперся в притягательные сомкнутые губы.
Он неохотно открыл глаза, так же неохотно посмотрел на меня и недовольно простонал:
— А, это ты…
Я скорчила брезгливую гримасу назло ему.
— И тебя рада видеть.
— Давай поскорее перевяжи мне ногу, — приподнявшись на локтях, он вяло улыбнулся, словно предстоящее действие его забавляло
Не имея ни малейшего желания что-либо говорить, я аккуратно развязала окровавленный бинт с ноги Райли, а затем с ожиданием уставилась на него. Он не стал упрямиться, быстро закатал штанину. Мой взгляд остановился на сквозной ране. Из нее текла темная кровь, стекая прямо на белоснежный пододеяльник, а глубокий след от пули, прошедший сквозь мясо, вызвал тошнотворное чувство.
Я перевела дыхание, подумав, что медсестрой мне точно не бывать и особенно хирургом.
— Не упадешь в обморок? — усмехнувшись, спросил Гоуст.
— И не такое видела, лейтенант. Однажды тоже была ранена, и намного хуже этой царапины, — сухо сказала я, взяв с подноса чистый бинт.
— Рад, что с тобой все в порядке, — слегка улыбнулся он и дернул пальцами черную рубашку на теле, — А это тоже снять, доктор?
Кажется, ему нравилось издеваться надо мной.
— Не стоит, самовлюбленный пациент. Как-нибудь и без этого обойдусь, — насмешливо пробормотала я, промокая чистую марлевую салфетку перекисью водорода, затем приложила к ране.
Не прошло и пол секунды, как Райли зашипел от боли, словно злой кот, в мыслях, наверное, проклиная бразильских ополченцев. Я еще сильнее прижала бинт к кровоточащей ране, и тогда Гоуст, схватившись обеими руками за кровать, выгнулся, как змея, и душераздирающе простонал:
— Черт! Прекрати! Я не могу терпеть!
Его голос остановил меня, и я просто осторожно вытерла запекшуюся кровь, думая о том, что нужно бы ненадолго отвлечь лейтенанта от болевых ощущений, на которых он был сильно сконцентрирован. И я выбрала не самую лучшую тему для беседы.
— Как зовут твою девушку? — негромко прозвучал мой вопрос, а быстрый взгляд метнулся к Райли.
Он подложил руки под голову, с ясным изумлением глядя на меня.
— Разве тебе это интересно?
— Нет, — уверенно заявила я, обмотав его голень чистым бинтом, — Просто решила поддержать разговор.
Гоуст хмыкнул и, уставившись в потолок, безмятежно сказал:
— Надо теперь пододеяльник менять.
И заботился он сейчас только об этом, ведь какой-то идиотский пододеяльник, безусловно, важнее всего остального. Не иначе.
Я лишь вздохнула и встала с кровати, разглядывая свое перевязочное творение.
— Все. Можете отдыхать, лейтенант. А я принесу Вам что-нибудь поесть.
— Не нужно. Я не голоден, — буркнул Гоуст и отвернулся.
«И чего он вечно недоволен? Сколько еще раз терпеть эти выходки? — я раздраженно посмотрела на его спину, которой он повернулся ко мне, взяла в руки поднос с окровавленными бинтами и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, — Ни на шаг к нему больше не подойду! И наплевала я на его боль!» — эта мысль яркой молнией сверкнула в голове.
***
21:35
День прошел настолько неудачно, что я готова была точно страус запихнуть голову в песок, чтобы не наблюдать кислую физиономию Роуча и не слышать бесконечные ворчания Гоуста, который попросил МакТавиша не впускать меня в его комнату. В общем и целом, со мной никто не общался на протяжении долгих часов, не считая капитана. Этот расклад оказался совершенно обидным, будто я враг народа номер один. А может быть так и есть, если учесть мою миссию под прикрытием, но тем не менее мне непонятен такой резкий бойкот со стороны сослуживцев. Это в большей степени относится к Роучу.
Проведя несколько приятных минут в отдельной душевой, я оделась в привычную экипировку и, решив подышать свежим воздухом, вышла на улицу, где села на одинокую скамью возле штаба. Именно здесь мы беседовали с Гари и провожали медный закат, который и сейчас ярким пятном сиял на горизонте. Я поняла, что мне не хватает общения с Роучем: веселым парнем, готовому поддержать в любую трудную минуту, но не теперь.
Я отчаянно склонила голову к сухой земле, внезапно вспомнив лейтенанта. Точнее сказать его неизменное отношение ко мне, а он действительно не хотел ничего менять. Я по своей глупой наивности думала, что сумею завоевать доверие. С этого момента и размышлять более не стоит — пустая трата времени, и поэтому не выйдет исполнить приказ Шепарда. «Да черт с этим приказом и генералом вместе взятым! Пусть пропадет все пропадом!»
— О чем думаем? — неожиданно донеслось справа, заставив меня вздрогнуть.
Я обернулась и увидела спокойный, но в то же время настороженный взгляд МакТавиша, который, по-боевому упершись руками в бока, твердо стоял на земле с широко расставленными ногами возле моей хрупкой фигуры. Кажется, он ничего даже не подозревал, если правильно судить по вопросительному выражению.
— Ни о чем, — невнятно пробормотала я, поджав губы и посмотрев на пурпурные блики в бесконечном небе.
— Да ладно тебе, Мария. Уж мне-то можешь признаться, ведь я твой капитан, — выдохнул МакТавиш, опускаясь на скамью рядом со мной.
Наверное, было заметно, что меня что-то гложет изнутри. И я бы хотела поделиться с ним нескончаемыми думами, но не могла позволить себе этого. Не только потому, что нельзя, но и потому, что невозможно: Джон не должен все это знать. Я просто перешла на другую тему.
— А как Роуч попал в отряд?
МакТавиш в задумчивости почесал большим пальцем правой руки область возле левого уха.
— Вообще-то до него был парень с позывным Бак, но война такое страшное дело, что он погиб на одном из заданий перед вступлением в отряд, и его место занял Роуч. Он уступал ему на десять очков.
— А как тогда Гоуст сюда попал? — поинтересовалась я, переведя внимательные глаза на капитана, — С его характером, по-моему, сложно куда-либо попасть.
Джон искривил губы в вялой улыбке. Я понимала, что он не был согласен с моими словами.
— Ты не думай, что он плохой парень. Гоуст просто хочет быть таким, — помотал головой МакТавиш, оставив меня без ответа на первый вопрос, и с доброй ухмылкой добавил, — И я вижу, как ты смотришь на него. Обычно девушкам нравятся плохие ребята, ведь так?
Мои глаза молниеносно устремились вперед, где у дальнего забора стоял черный хаммер лейтенанта. Мне захотелось стать невидимкой для того, чтобы Джон не разглядывал на моих горящих щеках яркий цвет помидора.
— Вам просто показалось, капитан. Он меня вообще не интересует. И не всем девушкам нравятся плохие ребята, — холодным тоном грубого безразличия сказала я.
— Да, я именно так и подумал.
Я с любопытством посмотрела на МакТавиша.
— Простите за нескромный вопрос, сэр, но есть ли у Вас девушка?
Джон бросил удивленный взгляд ко мне, затем, в неловкости покряхтев, спокойно ответил:
— Нет. Всё никак не удавалось остепениться, хотя пора бы уже детей воспитывать. Была у меня девушка — Элизабет, но отношения не сложились. Ей не нравилось, что я на службе, она не могла с этим смириться. Я всё-таки, как видишь, выбрал службу, и теперь законченный холостяк.
Я с сожалением поджала губы, а капитан легонько похлопал меня по плечу с насмешкой.
— Все в порядке, Мария. Еще не все потеряно. Я в самом расцвете мужской силы.
— Кто бы сомневался, сэр, — улыбнулась я.
— Ладно, завтра будет день и будет пища. Если Гоусту станет легче, можем выдвигаться на задание, — тихо произнес МакТавиш и, глубоко вдохнув вечерний воздух, пожелал мне спокойной ночи, а затем удалился.
Теперь я снова осталась в гордом одиночестве, чувствуя, что в таком духе более двух дней не продержусь. Да, я слабачка. И, несмотря на мой иногда твердый характер, в душе я оставалась хрупкой девушкой, которая нуждалась в общении и поддержке как любой другой человек. Не думала, насколько это будет невероятно сложно признать.
***
02:37
Быстрое сердцебиение заставило меня проснуться посреди лунной ночи, и мой взгляд уткнулся в темный потолок, напоминающий огромную скалу. Я осмотрелась и, сообразив, что лежу на теплой кровати в своей полупустой комнате, облегченно выдохнула, прикладывая к горячему лбу ледяную и влажную ладонь. В затуманенной голове замелькали образы и картины. Они выстраивались как мозаика во что-то определенно полноценное, и тогда я отчетливо вспомнила, отчего резко проснулась. Мне снился сон. Страшный до чертиков. И даже сердце до сих пор прожигало, будто кипятком.
Во сне я видела Гоуста. Его схватили бойцы в черных шлемах и жестоко избитого вели по длинным темным коридорам. Я стояла рядом, но была невидима и четко заметила, как один из бойцов привел Райли в пустую слабо освещенную комнату, поставил его на колени, снял маску, после чего ударом стального кулака врезал ему по лицу. В этот момент я почувствовала себя потерянной, зная, что ничем не могу помочь. Мое тело не слушалось, не поддавалось никакому воздействию, будто его привязали крепкой железной цепью. На моих глазах происходил жестокий суд. Гоуста беспощадно избивали, резали острым ножом лицо, шею и руки, задавали какие-то вопросы, на которые лейтенант не собирался отвечать, лишь с отвращением плевал в их злорадные рожи.
— Я последний раз тебя спрашиваю, скотина, — грубо предупредил высокий и жилистый парень, приставив к горлу Райли сверкающий нож, — Либо ты сейчас же говоришь, либо можешь попрощаться с жизнью.
— Да плевал я на ваши долбаные угрозы! — заявил Гоуст, сплевывая кровь на грязный пол.
Парень усмехнулся.
— Раз так, тогда просто скажи, где эта тварь. Поделись с нами информацией.
Лейтенант поднял голову к нему и с явной насмешкой сказал:
— Эта тварь еще прикончит всех вас.
— Ты уверен? — удивился тот, — А ты хоть в курсе, что она работает на Шепарда и он подставил Волкова? И МакТавиш погиб от ее женских рук.
Нескончаемый ужас закрался во взгляде Гоуста, а мой крик стеклянным звоном разнесся по всему пространству. Стало тихо…
Я отмахнулась от воспоминаний сновидения и вскочила с постели, не желая больше думать об этом. «Это всего лишь страшный сон. Только сон», — прокрутила я в голове и уже не хотела спать, услышав за стеной болезненный стон Райли.
Я не стала нежиться в кровати и прямо в коротеньких черных шортах и зеленой майке на тонких бретельках помчалась в комнату лейтенанта, который не на шутку меня напугал. Я призналась себе, что не сдержала обещания к нему не подходить. Мне казалось, я сильнее.
Я влетела в его комнату, точно чокнутая, а Гоуст спокойно сидел на краю своей постели, прижимая руку к ране, и когда с интересом заметил на пороге мою полуобнаженную фигуру, многозначительно просвистел.
— Ты чего это в таком виде врываешься в мои апартаменты? — несмотря на всю серьезность ситуации, его глаза лучились заигрывающим любопытством.
Я почувствовала себя крайне неловко, будто нарочито прибежала соблазнять лейтенанта, хотя и в мыслях подобной чепухи не было. Я потерянно заморгала, слегка прикрыла область груди и, смутившись, пробормотала:
— Просто услышала Ваш голос. Подумала, что Вам плохо.
Уголки его губ поползли вверх.
— Ты слишком много думаешь, сержант Мария. Голова болеть будет. Возвращайся к себе, — категорично произнес он, взбивая белоснежную подушку.
Но мои ноги прилипли к полу и не хотели двигаться. Какая-то мощная сила заставляла меня неподвижно стоять на месте. Медленный, бескрайне заинтересованный взгляд блуждал по его белой майке, накаченным бицепсам, а затем по широкой сильной груди с крестом на серебряной цепочке. Я поймала себя на мысли, что Гоуст хорош. Даже чересчур.
Он энергично перевел на меня холодные глаза и неулыбчивое лицо.
— Мария, прием. Ты слышишь, что я тебе говорю? Или слух потеряла? — жестким тоном спросил Райли, бегло посмотрев куда-то в область моей шеи.
Я сглотнула.
— Я все поняла, лейтенант.
— Тогда можешь идти, — он кивком головы указал на открытую дверь.
***
Утром следующего дня наша четвëрка бравых бойцов ОТГ-141 собралась в столовой за завтраком.
Гоуст и Мактавиш активно беседовали, наминая кашу за обе щëки. Лейтенант аккуратно подвернул свою маску, очки лежали на поверхности длинного стола.
Роуч шмыгал носом и через раз чихал, держа в руках кружку с горячим чаем. Его тарелка была выедена дочиста.
Я вяло ковыряла ложкой овсянку, уныло подперев голову рукой и перевела взгляд на Джона и Саймона, у которых каша изо рта летела вперемешку со словами, тихонько встала из-за стола и направилась на кухню.
— Джозеф, — окликнула я молодого и резвого блондина в кухарском колпаке.
— А, Мария, — обрадовался тот, блеснув белоснежными зубами. — Как вчера?
Я кивнула, жадно пожирая глазами тарелку с тостами и джемом. Это выглядело куда более аппетитнее, чем овсянка.
— Bon appetit! — Джозеф вручил мне завтрак и откланялся.
А я вернулась на своë место и принялась с аппетитом и хрустом поглощать тосты, макая их в вишнëвый джем.
— Макарова, это что за…? — Гоуст, учуявший аромат гренок, выхватил у меня тарелку.
— Отдай мой завтрак и отвали, пожалуйста, — я недовольно смотрела в его бестыжие глаза. — У тебя есть твоя каша-размазня.
— Я же запретил повару давать тебе что-то, кроме овсянки, — он разочарованно вытянул губы трубочкой. — Ребята, налетайте.
— Эй, это мои… — не успела я договорить, как весь мой завтрак растащили сокомандники. — …тосты.
— В большой семье не щелкай клювом, — усмехнулся Мактавиш.
У меня задëргался глаз. Гоуст милосердно протянул мне свою тарелку с кашей, нагло улыбаясь при этом. Я встала, взяла овсянку, а затем с невозмутимым видом надела еë напарнику на голову.
— Приятного аппетита и спасибо за завтрак.
Я мило улыбнулась и покинула столовую, которая пару секунд спустя взорвалась громким смехом, хриплым кашлем, звоном тарелок и грязной руганью лейтенанта.
Зато завтрак пропал не зря.
Следом за мной вышел Гарри, а потом и МакТавиш. Солнце парило несчадно и ярко.
Роуч толкнул меня в бок и указал на Гоуста. Мы прыснули со смеху. Мактавиш сдержанно улыбнулся.
— Мария, радость моя, поди-ка ты сюда, — пропел лейтенант начал подбираться ближе ко мне.
— Э-э-э, прости, но Роуч обещал провести мне экскурсию. Это очень важно, — отвертелась я, хватая сержанта за руку.
— Но… — попытался запротестовать Сандерсон.
— Ты. Обещал. Экскурсию. Сейчас же.
Я вытолкала изумлённого друга с лавочки, невинно улыбаясь своему напарнику. Капитан не выдержал и громко рассмеялся, закинув голову назад.
***
Гоуст
— Я её ненавижу, — устало произнёс я, отколупав с плеча несколько зёрнышек овсянки.
— А она выкрутилась. Вы друг друга стоите, — Мактавиш похлопал меня по плечу.
— Да уж…
— А как она в деле?
— Шумная. Не слушает приказов. Делает всё по-своему. Грубая. Ворчливая, хуже моей бабули…
— И хорошего ничего?
— Абсолютно ничего.
— О как. Видимо, Сайлент ошибся, говоря, что она собственноручно зачистила старую ферму. И что твоя контуженная задница была спасена ею.
— Ей просто повезло, — буркнул я себе под нос, наблюдая за белобрысей.
— Гоуст, брось быть бесчувственным и недовольным, — Мактавиш закатил глаза. — Я никак не могу понять: что тебя не устраивает?
— Белобрысая кретинка Мария Макарова.
Капитан безнадёжно вздохнул и покачал головой. Помолчав минуту, он сказал:
— Если надеешься получить кого-то другого в напарники, то мой ответ: нет. Вы прекрасно сработались, и я не считаю нужным что-то менять. Так что, будь добр, засунь свою неприязнь, брезгливость и прочее поглубже в задницу. Лучше разыщи свою напарницу и сообщи ей позывной. Разговор окончен.
Я тихо выругался и покинул связную, ударив кулаком по дверному косяку. Попытка отстраниться от Марии с треском провалилась.
«Просто держи себя в руках», — успокаивал себя я. «Она лишь напарник. Только напарник. Напарник. Напарник. Напарник».
Я, погрузившись в мысли, столкнулся с сослуживцем. Невнятно пробормотав что-то типа извинения, он направился к спальному корпусу.
«Напарник. Или нет?»
***
— Роуч, ты издеваешься? — я удивлённо подняла брови. — Что значит «Я ничего не знаю об этом месте»?
— Я родился в Ливерпуле, а о Херрефорде знаю только три вещи. Первое — неподалёку SAS; второе — вокруг непролазный лес; третье — здесь разводят коров.
— Чего-чего, но вот коров я здесь не ожидала.
Парень улыбнулся, в очередной раз шмыгая носом. После барахтанья в метровых сугробах, ему явно нездоровилось.
— Кстати, почему именно «Роуч»? — внезапно поинтересовалась я у сержанта.
— Потому что я живуч, как таракан, — весело блеснул зелёными глазами Гарри.
— Небось, и атомную войну, и удар ботинком сорок пятого размера переживёшь.
Мы неторопливо вышагивали вдоль дорожки, что вела к тренировочному корпусу, где вояки, в основном, отрабатывали рукопашный бой, бег с препятствиями или просто таскали тяжести.
Ярко светило солнце, но было слишком ветрено, как для августа. Роуч довольно подставлял лицо лучам, а я иногда ёжилась и прятала руки в карманы черной куртки из полиэстера во время внезапных порывов ветра. Мои волосы, как всегда, были заплетены в два длинных хвоста, которые слегка растрепались.
— С тобой явно что-то не так, Мария.
Я вопросительно глянула на друга, сдувая лезшую в глаза прядь.
— Я ещё не встречал женщин, у которых рот закрыт более тридцати секунд, — Сандерсон с улыбкой подмигнул мне.
Я фыркнула и отвела взгляд, делая вид, что меня внезапно заинтересовала троица бегунов около корпуса.
— Эй, Мария! — парень резко развернул меня к себе. — В какой вселенной ты сейчас пребываешь?
— Ни в какой, — я позволила себя пару раз встряхнуть, а затем отмахнулась.
— Поговори со мной.
Гарри потянул меня на лужайку рядом. Мимо пробежало трое солдат, которые окинули нас удивлённым взглядом. Я задумчиво жевала губу, а мой друг с энтузиазмом дёргал траву неведомо зачем.
— О чём ты хотел поговорить?
— Да о чём угодно. О твоих перевязанных руках, например.
Сандерсон взял мою левую руку, предплечье которой было обмотанно белым плотным бинтом. Обождав немного и не услышав никаких возражений, он аккуратно собирался размотать руку, как вдруг я её отдернула.
— Я не хочу пока об этому никому рассказывать, — я дёрнула уголками губ и посмотрела на сержанта. — Пока что. Эта повязка скрывает то, что не хочу видеть я, — я поправила бинт в области основания пальцев. — Не хочу, вспоминать тот день.
— Семья?- спросил Гарри, а я только кивнула,- Соболезную.
— Всё в порядке. Я осталась одна. Было трудно.
— Меня дома ждёт только мать, — усмехнулся парень, продолжая рвать травинки. — Я соскучился по её стряпне.
— А отец?
— Ушел, когда я был семилетним сопляком.
Я понимающе кивнула головой и похлопала его по спине.
Семья — единственное, что труднее всего терять. Я, как никто другой, прекрасно понимала это.
— Кстати, ты не против как-нибудь прогуляться со мной? — Роуч поправил выбившиеся пряди из моих косичек.
— И куда же? — с иронией спросила я, подперев голову кулаком. — Проведать коровок на ферме или в лесу потеряться?
— Последнее звучит заманчиво, — улыбнулся Гарри.
— Да, пойти в лес, потеряться, сломать ногу об какую-то корягу — очень заманчивая идея, — вмешался Гоуст.
Он недовольно возвышался над нами. Скривленные губы из-под приподнятой балаклавы выпустили струйку дыма. Мужчина бросил дотлевающую сигарету в траву и затоптал её.
— И долго ты тут стоишь? — вздохнул Роуч и встал на ноги, а затем подал мне руку.
— Достаточно долго, — Саймон поправил на себе очки и опустил низ маски. — Мария, марш в связную.
— Но я только что оттуда, — нахмурилась я.
— Я кому сказал?
Я, закатив глаза, отправилась к зданию.
***
Гоуст
Роуч толкнул меня в плечо.
— Не будь так строг с ней, — примирительно сказал он.
— Иначе она возьмёт верх над всеми нами…
— … залезет в наш мозг, и мы станем её рабами, — Сандерсон издевательски хохотнул. — Райли, ты параноик.
— Я не параноик, — огрызнулся я. — Пожалуй, я единственный нашего отряда, который на сквозь видит эту бесовку.
— Смешно звучит как-то.
Гарри тут же получил крепкий подзатыльник.
— Твоя двуличность уже сидит в печёнках, — буркнул парень, потирая ушибленное место. — Ты сам не знаешь чего хочешь.
— Я хочу, чтобы она была зациклена на заданиях, а не на отношениях с другими мужчинами.
— Прости, что? С другими мужчинами? Ты уже ревнуешь?
Тяжелая ладонь во второй раз попала Роучу по голове.
— Ещё подобное и я выбью тебе пару передних зубов, — пригрозил сержанту я, наблюдая, что Сандерсон не чувствует существенной угрозы.
— Тогда могу ли я у тебя её забрать? — сержант отошел на шаг, опасаясь очередного выпада, но ничего не произошло. — Мария будет… зациклена на мне и на заданиях. О втором я точно позабочусь. Как тебе такая идея?
Я молчал.
— Молчание — знак согласия, — хитро подытожил парень. — Вот и тебе не будет причин ревновать. Наверное…
Не успел он закончить, как схлопотал третий подзатыльник.
— Не спеши с выводами и со своими решением, — мой голос внезапно стал холодным. — Я решу всё сам.
Я сунул руки в карманы брюк и неспешным шагом направился в связной центр.
Из-за этих двоих у меня всё клокотало внутри. Чёрт знает, что творится. Этот белоснежный вихрь ставит всё вверх тормашками. Всё начинает меняться: Мактавиш стал мягче, Роуч ведёт себя, как мальчишка, а я не подпускаю к себе напарницу, боясь сделать неверный шаг.
«Хрень какая-то», — рассержено подумал я и выбросил пустую пачку сигарет. Прошло всего лишь меньше, чем полдня, а семь оставшихся со вчера сигарет уже уничтожены либо нервами, либо переживанием, либо тем, что я не хотел признавать.
Навстречу шагала напарница, растерянно рассматривая окружение вокруг в поисках чего-то или кого-то. Я замедлил шаг и, как следует и рассмотрел её. Впрочем, это было ежедневной, неотъемлемой процедурой.
Белоснежные, чуть-чуть растрёпанные косички, которые придавали ей довольно-таки милый вид и длинная челка, что расположилась по бокам лица и по середине лба, падая на нос. Та самая одежда: черная куртка с удлинённым разделённым на два треугольника подолом и капюшоном, чёрные брюки и черные берцы. Она заправила прядь волос за ухо левой рукой, обмотанной белоснежным бинтом. Я усмехнулся. Внимательный взгляд ищейки нашел меня, и девушка, поправив на себе куртку, подошла ко мне.
— Меня выперли из связной и сказали искать тебя.
Мария свесила голову набок, не отводя от меня глаз. Я снял очки и прикипел к ней взглядом. Небесно-голубой и карий встретился с почти черным. У неё необычная внешность.
— Гоуст? — Мария помахала перемотанной рукой перед моими глазами.
— А… я… да, — я заморгал и потёр глаза.
— У тебя всё в порядке?
— Да-да, — я похлопал себя по куртке и достал чёрный кусок ткани. — Мы с капитаном долго ломали себе голову, придумывая тебе позывной. Он уже зарегистрирован в базе данных.
— Если это будет «Белобрысая», то я до конца твоих дней буду тебя терроризировать. Каши в столовой предостаточно.
Я прыснул со смеху. «Смешная ты, Мария Макарова», — я улыбнулся своим мыслям.
— Нет, — я вручил ей ткань. — Ты у нас будешь «Сворд».
Напарница уже рассматривала подарок. Им оказалась черная маска с изображением белой улыбки чеширского кота. Девушка счастливо улыбнулась и аккуратно провела пальцами по рисунку.
— Ну, я подумал… что у меня есть балаклава, то и у тебя тоже что-то подобное должно быть, — неловко сказал я, наблюдая за её манипуляциями над платком.
Макарова внезапно замерла.
— Что это только что было?
— Не понял, — озадаченно сказал я.
— Ты только что мямлил, — она внимательно посмотрела на меня, прищурив темно- карие глаза. — Куда делся твой пафос?
— Я не… пафос?!
Макарова утвердительно кивнула, следя, как я изумлённо заморгал и стиснул в кулаке очки. Пластиковая оправа жалобно скрипнула. Я задумчиво отколупал от куртки остатки утренней каши и обратился к собеседнице:
— Мария, во мне нет ни капли пафоса и, тем более, я не мямля.
— Тогда я не узнаю тебя, — девушка зажала верхней губой косичку под носом, имитируя усы. — Куда делся суровый лейтенант?
— Он никуда не делся. А если ты не прекратишь гонять дурочку, то грозный лейтенант заберёт обратно твой подарок.
— Не надо, — она втянула губы, и косичка упала.
Я слегка щёлкнул её по носу, та поморщилась. Затем она одела маску на лицо. Картина получилась восхитительная: белоснежные волосы, бледная кожа, пронзительные темно- карие глаза и хищный чеширский оскал.
— Так я теперь мечь? — поинтересовалась Мария, игриво рыкнув.
— Да, такая же острая и колкая, — я сощурил глаза от широкой улыбки, которую скрывала маска.
— Чего сразу колкая?
сразу отправился в карман куртки. Девушка, притворившись обиженной, шутливо ударила меня кулаком в грудь и захохотала. Но её смех прервало появление одного солдата. Макарову перекосило — наглая улыбка, крепкое телосложение и пластырь на переносице и левой темной брови напоминали ей кое-кого.