СКАЛА ВРЕМЁН
О происхождении слова «Алатырь» до сих пор идут споры. Этимологи сомневаются в заимствовании из латинского «altare » (алтарь) или др.-исл. «altaristeinn ». Связь со словом «алтарь» в значении «жертвенник» видится как поздняя и обратная, несмотря на близкий смысл (лат. altaria (от altus — высокий) действительно означало жертвенник; а первоначально — место для жертвоприношений на открытом воздухе). В христианских храмах понятие «алтарь» заменило слово «престол», но, видимо, не сразу (Русское языческое мировоззрение, с. 35–36).
Постоянный эпитет камня Алатыря в заговорах «бел-горюч (горяч)» — дает возможность предположить, что это калька с иранского слова «ал-атар», буквально «бел-горюч» (Славянская мифология, с. 19)
Эпитет «бел-горюч» М.Забылин, впрочем, толкует, как «светящийся»: “На море на Океане есть бел горюч (сост.: светящийся) камень Алатырь, никем неведомой, под тем камнем сокрыта сила могуча, и силы нет конца”.
Насколько велик Алатырь, эта скала Времён, Мировая Гора?[1] Например, для сбережения в дороге любимого молодца должна девица выйти во чистое поле, “охорошиться”, на все четыре стороны поклониться, встать на горюч-камень Алатырь и крепким словом заговориться, частыми звёздами обтыкаться, тёмным облаком прикрываться. Вот насколько необычен Он и значим!
Только тот, кто изгложет камень Алатырь, тот сможет превозмочь наложенный заговор. На горюч камне Алатыре устроена огнепалимая баня, в которой мечутся страсти и тоски любовные, вылетают в разные стороны, настигают того, кто заговорён для любви. Под камень-Алатырь на свят-острове опускают двенадцать замков, замкнутые двенадцатью ключами, как символ незыблемости намерений и всякой свершенной магии. (Забылин, с. 290–292, 293, 303–304).
ЯЗЫЧЕСКОЕ КАПИЩЕ и ИДОЛЫНА ОСТРОВЕ БУЯНЕ
Зачастую в заговорах встречаем описание капища, или, по крайней мере, языческого идола, богова столпа, находящегося всё там же, в средоточии магических сил мира:
“За дальними горами есть Окиан-море железное, на том море есть столб медный, на том столбе медном есть пастух чугунный, а стоит столб от земли до неба, от востока до запада, завещает и заповедывает тот пастух своим детям: железу, укладу, булату красному и синему, стали, меди, проволоке, свинцу, олову, серебру, золоту, каменьям, пищалям и стрелам, борцам и кулачным бойцам, большой завет …” Слова замыкаются в замки, а ключи от тех замком бросают под тот же камень Алатырь (Забылин, с. 297).
“На море на Окиане, посредь моря Белого, стоит медный столб, от земли до неба, от востока до запада, а во том медном столбе закладена медная медяница от болестей и хворостей. Посылаю я раба, такого-то, в тот медный столб, что на море на Окиане, и заповедаю ему моим словом заповеданным заклясть родимец во тот медный столб. А был бы с того заповедания такой-то цел и невредим, и от родимца избавлен, по сей час, по всю жизнь” (Сахаров 2, с. 98).
“На море, на океане, на острове на Буяне стоит золотой столб. На столбе сидит девица, (как-то) шьет-зашивает шелковой иголкой рану…” (Русские заговоры Карелии, №229, с. 85, Беломорский район).
“Столб-пристол” может стоять и в самом море, “на том святом пристоле стоит золотое блюдечко; и на том золотом блюдечке стоит сам Сус Христос, сам матёр человек, тугим луком подпёрся, калёными стрелами подтыкался…” (Майков, №198).
Очевидное описание языческого идола, капа, статуи.
МИРОВОЕ ДРЕВО или ОСЬ МИРА НА ОСТРОВЕ БУЯНЕ. ПТИЦА И ЗМЕЯ
Из старинной рукописи, доставленной «крестянином» Дохтуровым из села Ракузы Холмогорского уезда, 1878 г — по Забылину): “… Есть святое Окиан-море, на том святом Окиан-море есть стоит остров, на том острову стоит дуб булатной, у того дуба булатнаго корени булатные, сучьё булатное, вершина булатная…»
Пред нами древнейший архетип, свойственный для всех индоевропейских народов.
Дуб как Мировое Дерево и Первокамень упомянуты в одной из старинных славянских рукописей: «— Скажи мне, что держит землю? — Вода высока. — Да что держит камень? — четыре золотые кита. — Да что держит золотых китов? — Река огненная. — Да что держит тот огонь? — … Дуб железный, еже есть первопосажден от всего же, корение на силе божьей стоит».[2]
На полой поляне, на острове Буяне, на море Кияне стоит “дуб мокрецкой”, мимо него идут старцы, к которым можно обратиться за словом вещим. Можно пожелать, например, чтобы ребёнок был крепче самого камня Алатыря или доспех, или грудь. (Забылин, с. 294–296, 299)
“На море на Окiaне, на острове на Буяне, стояло древо; на том древе сидело семьдесят, как одна птица; эти птицы щипали вети (ветви), эти вети бросали на землю; эти вети подбирали бесы и приносили к Сатан Сатановичу…” (волшебное свойство ветвей Мирового Древа) (Забылин, с. 305)
Заговор, записанный в 1878 году в г.Пинега: “Стану я неблагословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дворами, из двора не воротами, во чисто поле. В том поле есть Окиан-море, в том море есть Алатырь камень, на том камне стоит столб от неба до земли огненный, под тем столбом лежит змея жгуча, опалюча…” (Забылин, с. 310)
“Есть на море на Окiане, на острове на Буяне ворон, всем воронам старший брат; он долетит до моря до Хвалынского (Д.Г.: Каспийского), заклюёт змея огненного, притащит ключ семипудовый, а ворон посажен злой ведьмой Киевской…” Ведьма старая тем вороном повелевает, сама «в ни шитой, ни крытой избушке живет, во лесу стоячем и бору дремучем». (Забылин, с. 300)
Пара «птица — змея» на разных концах ствола Мирового древа отлично знакома нам по эддическим воззрениям:
«В ветвях Иггдрасиля живет орел, обладающий великой мудростью. А меж глаз у него сидит ястреб Ведрфельнир. Белка, по имени Грызозуб, снует веерх и вниз по ясеню и переносит бранные слова, которыми осыпают друг друга орел и дракон Нидхегг».[3]
Это представление восходит к более древним временам. В хеттском заклинании: «И его (низ) капану же змея занимает, середину же его пчела занимает. На зеленую (макушку) орел сел, вниз же к капану змея обратилась, к середине же пчела обратилась». Концепция о Мировом Дереве есть и в шумерском варианте эпоса о Гильгамеше: «В его (дерева) корнях змея, что не знает заклятья, гнездо устроила, в его ветвях птица Имдугуд птенца вывела, в его стволе девушка Лилит дом построила».[4]
Не удивительно, что и у прочих народов мира этот архетип представлен на протяжении веков и веков.
“На море на Окиане, на острове на Буяне, на зеленой осоке сидит птица, всем птицам старшая и большая, а держит она грамоту неписанную, и велит она всем птицам слетатися на такие-то озера и болота, и велит всем птицам сидеть от утра до вечера, от утренней до вечерней зори, от ночи до полуночи. Заговариваю я, раб такой-то, уток, гусей, тетеревей, всякую птицу ведомую и неведомую сидеть несходно по мой приход, по мое крепкое слово, во веки ненарушимо” (Сахаров 2, с. 95).
В Голубиной книге «Страфир-птиця — да всем птицям птиця, живёт же та птиця да на синем мори, на синём мори, на сером камени», кстати «Окиён-морё окинуло всю землю подселенную» (Архангельские былины, т.1, с. 584) то есть Буян остров находится за пределами населённого людьми мира. В других списках Голубиной книги птица-Воскрыпун (Воскрыл), что всем птицам мать, сидит «середи моря она на камнене… на Латыре» (Архангельские былины, т.2, с. 279, 366).
Для заговоров характерны подчас отождествление бескрайнего поля с морем, первозданная пустота вокруг некоего центра, одинокого дерева в поле (берёзы, липы, дуба, покляпого, безымянного), камня в море (Русские заговоры Карелии, 2000, №№245, 249, 252, с. 88) — камень в поле, золочен, на нем сидят пряхи (девица, пряха), золочеными нитками раны зашивают или заговаривают (Русские заговоры Карелии, (№319, с. 106). Чаще, конечно, как мы увидим далее, девица (девицы) сидят на камне, что на острове Буяне, либо встают из гробницы, что на том острове, либо на столу престольном сидят в избе, что на сем камне — все они шьют-вышивают-зашивают … (см. Майков, с. 167-169, №№141–152).
«На море на Окиане, на острове Буяне, стоит дуб ни наг, ни одет, под тем дубом стоит липовый куст, под тем липовым кустом лежит златой камень, на том камне лежит руно чёрное, на той руне лежит инорокая змия Гарафена…» (Сахаров 3, с. 52)
Иногда вместо одного Дерева поминается священная роща, число деревьев кратно трём или семи.
“Выхожу я во чистое поле, зажусь на зелёный луг, во зелёном лугу есть зелья могучие, и в них сила видима-невидимая. Срываю три былинки: белыя, чёрныя, красныя. Красную былинку буду метать за Окiан-море, на остров на Буян, под меч кладенец; черную былинку покачу под черного ворона, того ворона, что свил гнездо на семи дубах…” (Забылин, с. 299)
“На море на Кияне, на большом острове на Буяне стоят три больших дерева, а как первое то дерево Петрий, а второе то дерево Хитрий, а третие дерево Кипарис; под ними лежит заяц…” — просят о переселении боли к тому зайцу (Майков, №81).
Иногда под сырым дубом (или на “дереве карколисте”) находится некий праведный персонаж (великие помощники человека), и мимо него (из моря-Окиана) шествуют в мир православный Иродовы сёстры, чтобы творить всякие безобразия. Праведный персонаж препятствует их проникновению в явий мир. На что ему сёстры отвечают, что не тронут тех жилищ, в которых имя этого праведника поминают и чтят (Майков, №№ 106,107).
«На море на Окиане, на острове на Буяне стоит дуб, под дубом тем ракитный куст, под тем кустом лежит бел камень, на том камне лежит рунцо, под тем рунцом лежит змея скоропея. Есть у ней сёстры Марья, Марина и Катерина. И мы вам молимся, на все четыре стороны поклонимся: “Утишите свою лихость от раба Божия!» (Майков, №174)
«На море на Окиане, на реке на Ордане стоит ракита, под тою ракитою лежит борона, под тою бороною лежит баранье чорное руно, под тем бараньим Чорным руном лежат три змеи: первая змея Марея, а другая Наталея, а третья змея медяница скороспея. Ты, змея медяница скороспея, вынимай свое жало поскорея…» (Майков, №175, см также №№176-178)
“На мори, на Кияне, на острови на Буяни, стоит частый ракитный куст. В том частом ракитовом кусту лежит змей-шкурапей…” (Русские заговоры Карелии, №256, с. 90, №267, с. 93) Из заговора от змеиного укуса, Беломорский район). Змея — царя над змеями пугают карой со стороны Гавриила да Николы, и он, чтобы откупиться, дает непорочность от змеиного укуса.
Помогает от змей и песок-гверстица из-под горючего камня-латыря (Русские заговоры Карелии, №265, с. 92)