– Если бы он когда‑нибудь мне такой скандал закатил, никогда бы не пришла к нему больше! – с возмущением заявила девочка.
– Не очень‑то это тебе удалось бы, – тут же стала разуверять Марта. – Уж лучше я сразу скажу: если нашему молодому хозяину что‑либо приспичит, он уж добьется.
Раздался звон колокольчика.
– Это сиделка! – вскочила на ноги Марта. – Верно, просит ее сменить. Ну, пойду погляжу там за мистером Колином. Только бы он сегодня в хорошем настроении оказался.
Марта выскользнула за дверь. Не прошло, однако, и десяти минут, как она, запыхавшись, вновь предстала перед Мэри Леннокс.
– Ох! – выдохнула она. – Уж теперь‑то мне точно известно: околдовала ты этого нашего мистера Колина! Вот ведь что он придумал, хитрюга: обложился своими книгами с картинками, сиделке велел до шести вечера гулять, где захочет, а в соседней комнате чтобы за нее была я. А потом меня вызывает: «Скажи, – говорит, – Мэри Леннокс, пусть идет быстрее ко мне. А сама никому не болтай об этом». Так ты уж, мисс Мэри, – умоляюще поглядела на девочку горничная, – пожалуйста, поспеши побыстрей. А то как бы мистер Колин там раздражаться не начал.
– Бегу, бегу, Марта! – не заставила себя уговаривать девочка.
Она была даже рада, что удастся скоротать время за болтовней. Вообще‑то с Дикеном ей было куда интересней. Но раз уж они не смогли увидеться из‑за погоды, то приглашение Колина пришлось кстати.
В его комнате ярко горел камин. При дневном свете все выглядело очень нарядно. Ковры, портьеры, картины и даже корешки книг, видневшиеся из шкафа, отличались столь яркими и насыщенными тонами, что, даже несмотря на дождливый день, казалось, будто стены озарены солнцем. Хозяин комнаты тоже выглядел куда лучше, чем ночью. Лицо его чуть разгладилось, халат из бордового бархата очень шел ему, а атласная подушка, на которую он откинулся, дополняла живописность картины. Глядя сейчас на него, Мэри вдруг вспомнила старинные портреты детей в галерее.
– Входи и садись, – велел ей Колин. – Я много о тебе думал.
– Я тоже много о тебе думала, – не стала скрывать Мэри Леннокс. – И еще – мы говорили о тебе с Мартой. Она так испугалась!
– Почему? – удивился Колин.
– Она думает, что миссис Мэдлок прогонит ее с работы за то, что я тебя отыскала в доме.
– Мэдлок? Прогонит? – сердито переспросил Колин. – Ну‑ка приведи сюда Марту, Мэри. Сейчас я ей все объясню.
Девочка пошла в соседнюю комнату и вернулась, ведя за руку Марту, у которой зуб на зуб не попадал от страха. Колин нахмурился.
– Как тебе кажется, Марта, ты должна или нет выполнять все мои приказания? – властно осведомился он.
– Р‑разумеется, сэр, – запинаясь, ответила та.
– И эта Мэдлок, – продолжал мальчик, – она ведь, по‑моему, тоже должна?
– Ну да, конечно же, сэр, мы все должны, – поспешила подтвердить девушка.
– Чего же тогда бояться? Неужели ты вправду поверила, будто какая‑то Мэдлок посмеет уволить тебя за то, что ты исполняешь мои приказания?
Не успел Колин договорить, как Марта с мольбою воскликнула:
– Будьте так добры, сэр, не велите меня выгонять миссис Мэдлок!
– Пусть эта Мэдлок только попробует! – проговорил угрожающе Колин. – Тогда я саму ее и уволю. Думаю, ей не очень это понравится!
– Вы так добры ко мне, сэр! – почтительно поклонилась Марта. – А я… я всегда стараюсь исполнять все, что вы мне прикажете.
– Ты поступаешь правильно, Марта. Если и впредь ты будешь вести себя так же, тебе не о чем беспокоиться. Уж я тебя в обиду не дам, – с величием, которому позавидовал бы иной король, напутствовал девушку Колин. – Ну, ступай же к себе. Пока ты свободна.
Еще раз почтительно поклонившись, Марта вышла из комнаты. Мэри пристально глядела на Колина.
– Ты чего? – спросил он.
– Думаю, – отозвалась девочка.
– О чем же ты думаешь?
– О том и о другом сразу.
– Ну, тогда расскажи.
– Ну, во‑первых, я думаю о мальчике, которого как‑то видела в Индии, – устраиваясь поудобней на табуретке, начала Мэри. – Это был мальчик‑раджа. Он был весь в изумрудах, рубинах и бриллиантах. А со слугами он разговаривал точно так же, как ты сейчас с Мартой. И все слуги тут же исполняли любое его приказание. Как будто если они не послушаются, их сейчас всех казнят, я…
– Ну, про раджей я хотел бы послушать попозже, – вдруг перебил Колин. – А сейчас лучше скажи, о чем ты думала во‑вторых?
– Во‑вторых, я думала, как ты не похож на Дикена, – ответила Мэри.
– Это еще кто такой? – недоуменно склонил голову набок Колин. – Никогда не слышал о нем.
– Это брат Марты, – принялась с удовольствием рассказывать девочка. – Ему двенадцать лет. Это самый необыкновенный мальчик на свете. Ты только видел бы, Колин, как он умеет лис, белок и птиц зачаровывать. Ну прямо как заклинатель змей в Индии! Дикен играет на дудочке, а звери идут и слушают.
Колин вынул из стопки книг, лежавших подле него на кровати, какой‑то томик и перевернул несколько страниц.
– Гляди, вот картинка с заклинателем змей, – сказал он, протягивая книгу девочке.
Картинка оказалась цветной, и заклинатель был изображен на ней очень похоже.
– Спорю с тобой на что хочешь, у твоего Дикена такого не выйдет, – с некоторым пренебрежением проговорил мальчик.
– Такого, может, и нет, – спокойно отозвалась девочка. – Дикен вообще это магией не называет. Он говорит, звери и птицы к нему идут просто из‑за того, что он хорошо научился их понимать. Знаешь, сколько проводит времени в пустоши Дикен! – все увлеченнее говорила она. – И звери ему там все как родные стали. И еще, он их любит очень. Он с Робином первый раз при мне в саду познакомился. И сразу начал что‑то ему щебетать, а Робин – в ответ. И они друг друга хорошо понимали.
Колин откинулся на подушку. Глаза у него заблестели, щеки пошли красными пятнами.
– Расскажи мне еще о Дикене, – попросил он, и на этот раз в голосе его уже не слышалось пренебрежения.
– Он знает все про птиц и их гнезда, – с удовольствием продолжала Мэри, – и еще – где живут лисы, барсуки и бобры. Только он все, что знает, держит в секрете. Иначе другие мальчишки могут разорить гнезда или чьи‑нибудь норы в пустоши.
– Неужели твоему Дикену пустошь нравится? – недоверчиво покосился на девочку Колин. – По‑моему, нет места тоскливее и мрачнее!
– Да ты что! – немедленно возразила Мэри. – В пустоши растет и живет столько всего прекрасного! Там везде какие‑нибудь крохотные существа. И все они поют, чирикают и друг с другом переговариваются. Одни прячутся под землей, другие – на деревьях или в вереске, но им всем отлично живется. Потому что в пустоши у каждого существа есть свое место.
– И откуда ты столько всего узнала о пустоши? – с восхищением спросил Колин.
– Да в общем‑то я пока видела пустошь всего один раз, – немного смутилась Мэри. – Когда меня везли с вокзала сюда. Мы ехали в темноте, и пустошь показалась мне просто ужасной. Но потом Марта мне объяснила, что пустошь на самом деле совсем не такая. А потом Дикен стал мне про нее рассказывать. Он так про нее говорит, что как будто сам туда попадаешь. И теперь, Колин, я знаю, как чудесно там пахнут цветы. И еще там есть много бабочек, пчел и другого, и…
– Только все это не для меня, – раздраженно прервал ее Колин. – Тот, кто не может вставать с постели, никакой пустоши уже никогда не увидит.
– Правильно, – кивнула Мэри Леннокс. – В особенности если бояться выйти из комнаты.
– Буду я бояться выйти из комнаты или не буду, все равно до пустоши не дойду, – еще резче проговорил Колин.
– А вдруг когда‑нибудь сможешь? – спросила Мэри.
– Я уже ничего не смогу увидеть. Скоро меня вообще не будет на свете, – ответил мальчик.
– Что ты все время заладил о смерти? – вдруг рассердилась Мэри. – Прямо как хвалишься. Откуда вообще тебе знать, когда тебя на свете не будет?
Колин несколько оторопел. Никто до сих пор не осмеливался говорить в таком тоне о его болезни.
– Откуда мне знать? – отозвался он. – Но почему же тогда я только и слышу, что скоро умру? По‑моему, все ждут не дождутся, когда я наконец их освобожу от себя.
– И ты, значит, смирился? – возмущенно воскликнула девочка. – Пусть бы попробовал кто‑нибудь захотеть, чтобы я умерла! Да если бы я об этом узнала, я бы назло никогда не согласилась бы умереть! Вот кому, например, хочется, чтобы ты умер? – спросила она.
– Слугам, – без тени сомнения отвечал Колин. – А больше всех – доктору Крейвену. Ему ведь тогда достанется после отца Мисселтуэйт, и он станет богатым. Конечно, он никогда не скажет, что мечтает об этом, но я‑то вижу. Как только мне становится хуже, он делается таким веселым… А когда я болел брюшным тифом, доктор Крейвен прямо светился от радости. И папа тоже хотел бы, чтобы я умер скорее.
– Не может быть, чтобы твой папа хотел, – возразила Мэри.
– Ты думаешь, он не хочет? – пристально поглядел ей в глаза Колин.
– Не хочет, – уверенно кивнула девочка.
Колин, похоже, задумался. Мэри чувствовала, что необходимо сказать что‑то еще в подтверждение своих слов.
– А важный доктор из Лондона! Ты помнишь, что он сказал тебе, Колин? – вдруг осенило ее. – Во‑первых, он заставил доктора Крейвена снять с тебя этот гадкий корсет. Зачем бы ему это делать, если у тебя был бы действительно горб? Значит, он ничего не нашел. И потом… – Девочка с торжеством поглядела на Колина. – Доктор из Лондона ни разу не говорил, что ты должен вот‑вот умереть.
– Не говорил, – по‑прежнему не сводя глаз с Мэри Леннокс, согласился Колин.
– Но что‑нибудь другое ведь он про тебя говорил, да? – стала допытываться девочка.
– Говорил, – вновь согласился Колин. – Только он это делал совсем по‑другому, чем доктор Крейвен. Доктор из Лондона ни с кем не шептался. Он осмотрел меня, а потом очень громко сказал: «Если этот мальчик в свои силы поверит, то выживет!»
– Ну вот видишь, – улыбнулась девочка.
Колин тоже вдруг улыбнулся.
– А как доктор из Лондона сердито говорил с доктором Крейвеном, – вдруг вспомнил он. – Знаешь, Мэри, он мне даже тогда немного понравился.
– Ну, конечно, он ведь очень хороший! – произнесла Мэри так, будто речь шла о ее лучшем друге. – И про тебя он все правильно понял. Ты просто сам так настроился, что умереть должен. А если настроишься по‑другому, то будешь жить. И я знаю, кто тебе в этом поможет.
– Кто? – не сводя глаз с девочки, выдохнул Колин.
– Дикен! – крикнула торжествующе Мэри. – От него ты уж точно не услышишь ни о болезнях, ни о других всяких глупостях. Он так любит жизнь, и глаза у него голубые, как небо, а рот широкий‑широкий, потому что Дикен почти всегда улыбается.
Мэри воодушевлялась все больше и больше. Наконец, наклонившись к самому лицу Колина, она доверительно прошептала:
– Давай вообще никогда больше говорить о смерти не будем. Лучше покажи мне книжки с картинками.
– Ладно, – кивнул мальчик, – а ты расскажи мне еще о Дикене.
И тогда Мэри вновь принялась говорить о Дикене, и о растениях, которые прячутся глубоко под землей, а йотом, с приходом весны, вдруг расцвечивают нежно‑зелеными побегами землю, и о Бене Уэзерстаффе, и еще что‑то о Робине, а потом – снова о Дикене. Истории ее становились все красочней. Никогда прежде Колину не было так интересно и весело. Сперва он просто внимательно слушал. Потом на них с Мэри напал беспричинный смех. Теперь ее рассказ то и дело прерывался дружными взрывами хохота. Мальчик и девочка расходились все больше. Наконец в комнате поднялся такой шум, какой способны поднять только дети, которым весело проводить время друг с другом. Трудно себе было даже представить, что один из этих детей тяжело болен, давно прикован к постели и ждет близкой кончины.
Между тем Колин и Мэри были сейчас и впрямь счастливы. Им было настолько весело, что даже книжек с картинками не потребовалось, и они так и остались лежать в стопке возле кровати. Мало того, Колин вдруг уселся на постели совершенно прямо. Он словно забыл и об атласной подушке, на которую опирался, и о болях в спине.
– Знаешь, – лукаво взглянул он на Мэри, – я только сейчас сообразил: ведь мы с тобой родственники. Ты мне – кузина, а я тебе кузен.
– Вот здорово! – воскликнула Мэри.
Это открытие повергло обоих в новый приступ веселья. Внезапно дверь комнаты распахнулась. На пороге стояли доктор Крейвен и миссис Мэдлок. Увидав, что Колин смеется, доктор замер от неожиданности, и экономка, которая шла следом, наступила ему на пятки.
– Боже мой! – в ужасе вытаращилась она на детей.
Тем временем доктор Крейвен немного пришел в себя.
– Это еще что такое? – строго осведомился он. – Я вас спрашиваю: что тут происходит?
Мэри опешила. На Колина же приход экономки и доктора не произвел ровно никакого впечатления.
– Это Мэри Леннокс, моя кузина, – свысока отозвался он. – Нам захотелось поговорить, вот я ее и позвал. Мне она очень нравится. Я теперь все время буду ее приглашать.
Ответ Колина привел Мэри в полное восхищение. На такое, кроме него, из всех мальчишек на свете был способен разве что юный раджа, которого она видела в Индии.
У доктора Крейвена, в отличие от Мэри, слова пациента восторга не вызвали. Правда, возражать Колину он не решился. Вместо этого он испепелял свирепыми взглядами экономку.
– Ох, сэр, – виновато забормотала та. – Просто не знаю, как такое могло случиться! Уверена, никто из слуг не посмел бы болтать о девочке с мистером Колином. Слуги ведь знают приказ.
– А никто ничего и не болтал, – тут же внес полную ясность Колин. – Мэри сама услышала, как я плачу. Она пошла на мой голос, и все. Так что не наговаривайте на слуг, Мэдлок.
Мэри взглянула исподлобья на доктора Крейвена. Заметив, что дети за ним наблюдают, он постарался придать лицу как можно более мягкое выражение и сказал:
– Боюсь, этот визит слишком тебя взволновал, мой мальчик.
Он опустился на край кровати и, взяв Колина за запястье, сосчитал пульс.
– Ну, разумеется, – удрученно произнес он. – Пульс участился.
– Только посмейте не пускать ко мне Мэри! – грозно откликнулся Колин. – Я вам тогда устрою! Слышите, вы, доктор Крейвен? И наплевать мне на пульс. Я чувствую себя сегодня гораздо лучше, потому что Мэри ко мне пришла. А чай я теперь буду пить вместе с ней. Пусть сиделка накроет ей рядом.
Доктор Крейвен и миссис Мэдлок обменялись тревожными взглядами.
– В общем‑то, сэр, мне и правда кажется, что мистер Колин сегодня выглядит лучше обычного, – отважилась высказать свое мнение экономка. – Конечно, в мисс Мэри ли тут все дело или же в чем другом – сказать затруднительно. Мистер Колин уже с утра выглядит превосходно.
– Так ведь Мэри ко мне в первый раз ночью пришла, – объяснил мальчик. – Мне не спалось, и мы долго разговаривали. Потом она мне спела колыбельную песню из Индии, и я уснул. А утром проснулся, и мне сразу есть захотелось. Теперь Мэри у меня второй раз, и мне снова есть хочется. Мэдлок, распорядитесь же наконец, чтобы нам с мисс Мэри принесли чай!
Экономка покорно пошла исполнять приказание. Доктор Крейвен дождался, пока в комнате появилась сиделка с подносом, что‑то шепнул ей на ухо, а затем произнес краткое напутствие Колину. Из речи доктора юный его пациент должен был заключить, что ему нельзя волноваться, нельзя много разговаривать и, главное, нельзя забывать, как слабо его здоровье и сколь пагубно может отразиться на нем даже небольшое напряжение.
«Теперь я знаю, почему Колин говорит все время о смерти, – слушая доктора, думала Мэри. – Когда столько всего нельзя, наверное, вообще перестает жить хотеться».
Что же до самого Колина, то он выслушал доктора с откровенным презрением.
– Вам, наверное, очень хотелось бы, мистер Крейвен, чтобы я до самой смерти только и думал бы о своей болезни, – процедил мальчик сквозь зубы. – Но я не хочу! Не хочу! И Мэри Леннокс тоже не хочет, чтобы я думал об этом. Она будет ко мне приходить!
Доктор Крейвен пожал плечами и вышел из комнаты. Но еще до того, как за ним затворилась дверь, Мэри успела заметить, что он как‑то поник. Доктор, в свою очередь, успел разглядеть ее.
Мэри с приходом взрослых по обыкновению замкнулась и, поджав губы, неподвижно сидела на табуретке. «Не сказал бы, что эта девочка слишком веселая, – в полном недоумении размышлял доктор Крейвен. – И чем только она могла понравиться Колину?»
Однако и доктор Крейвен отметил, что пациент его сегодня ведет себя совсем по‑другому, чем прежде.
– Ничего, ничего не понимаю, – бредя но коридору, бормотал он.
Тем временем в комнату Колина внесли поднос с чаем и булочками.
– Обычно мне есть не хочется, и меня всегда заставляют, – принялся объяснять он Мэри. – Но эти булочки вроде вкусные. Если ты станешь их есть, я тоже, пожалуй, буду. Попробуем, а?
Глава XV
МЭРИ СТРОИТ ГНЕЗДО
Дождь шел целую неделю подряд. Нечего было даже и думать в такую погоду о свидании с Дикеном. В Таинственном саду Мэри тоже за это время ни разу не побывала. Однако неделя ей не показалась томительной. Наоборот, Мэри и не заметила, как она пролетела. Целые дни напролет девочка проводила у Колина. О чем только они ни рассказывали друг другу! Мэри говорила об Индии, о садах, о коттедже в пустоши и о Дикене. Часто они принимались за книги. Разглядывали картинки, а иногда начинали читать вслух. Сначала Мэри читала Колину, а потом Колин – Мэри, потом книга снова переходила к девочке.
Мэри все чаще замечала: когда Колина что‑нибудь увлекает, он перестает походить на больного. Разве что лицо у него всегда было бледным, и с постели он не вставал. Зато как у него сияли глаза, с каким увлечением он говорил, как бурно жестикулировал! Казалось, еще чуть‑чуть, и он, подобно всем здоровым детям, вскочит с постели и пустится с Мэри наперегонки. И чем больше они проводили времени вместе, тем сильнее она верила, что такой день обязательно рано или поздно настанет. Ведь Колин уже успел так измениться! Даже миссис Мэдлок, и та удивилась.
– Ну и хитрая же ты, оказывается, девчонка, – сказала она как‑то Мэри. – Надо же, услышала ночью плач и тут же бросилась выяснять. И слава Богу, что так! Для нас ты прямо будто подарок свыше! С той поры, как ты с нашим мистером Колином подружилась, он совсем свои скандалы катать перестал. А как раз перед тем сиделка расчета потребовала. И я не могу ее осуждать. Мистер Колин ее просто извел. А теперь она мне говорит: «Знаете, если Мэри Леннокс будет и дальше мне с мистером Колином так хорошо помогать, пожалуй, я пока подожду увольняться». Теперь‑то ты понимаешь? – смеясь, добавила экономка. – Ты уж, пожалуйста, Мэри Леннокс, продолжай в том же духе.
– Хорошо, миссис Мэдлок, – вежливо ответила девочка.
Впрочем, она и так не собиралась отступать от задуманного. Каждый день она исподволь заводила с Колином разговор о Таинственном саде. Правда, тут она соблюдала предельную осторожность. Ни в коем случае нельзя выбалтывать Колину все, прежде чем она выяснит две очень важные вещи. В первую очередь надо проверить, умеет ли Колин по‑настоящему хранить тайны? Вообще‑то Мэри почти и не сомневалась, но все же считала, что на всякий случай должна еще раз убедиться. А кроме того, нет смысла ничего рассказывать Колину, пока Мэри еще не придумала, как отвезти его в сад по секрету от взрослых. А придумать обязательно надо. Ведь знаменитый доктор из Лондона сказал, что Колину необходим свежий воздух. Колин же согласен дышать воздухом только в Таинственном саду. Вот и получается, что, пока Мэри не возьмет это в свои руки, Колин не сможет поправиться.
За последнее время Мэри еще больше поверила в целительность здешнего воздуха. Как‑то они с Мартой сидели в детской.
– По‑моему, я еще сильней изменилась! – внимательно глядя на себя в зеркало, воскликнула девочка.
– Верно, мисс Мэри, – подтвердила горничная. – А ты говоришь, пустошь. Этот воздух с пустоши просто чудеса какие‑то с тобой сделал. И худоба твоя теперь почти незаметна, и румянца в лице куда больше, чем желтизны. А волосы как поздоровели и распушились. Раньше‑то у тебя голова была совсем не в порядке.
– Я и сама, по‑моему, была совсем не в порядке! – весело откликнулась Мэри.
– Да уж, – кивнула Марта. – Трудно теперь и представить тебя такой, как тогда. Тощая, страшная, злая! Будто это кто‑то совсем был другой, а не ты.
Вот тут‑то Мэри окончательно и решила вывезти Колина на свежий воздух. Если этот воздух так хорошо на нее подействовал, то и Колин должен поправиться. Правда, чем она больше об этом думала, тем отчетливей убеждалась, что без Дикена тут не справиться. Но захочет ли Колин, чтобы Дикен смотрел на него?
– Почему ты всегда так сердишься, если на тебя кто‑то посмотрит? – решила выяснить Мэри.
– Ненавижу! – затрясся от гнева мальчик. – Ненавижу с тех пор, как меня на море возили. Там каждый останавливался возле моего кресла и глазел. А потом начинал с сиделкой шептаться. И лица у них такие жалостливые делались. Как будто кому‑то и впрямь было жаль, что я умру в детстве и никогда взрослым не стану. А одна леди как‑то подошла, потрепала меня по щеке и засюсюкала: «Бедный ребенок!» Я на нее разозлился и за руку укусил. Слышала бы ты, как она громко визжала! А потом кинулась прочь.
– Этой леди, наверное, показалось, что ты взбесился, – покачала головой Мэри. – Хотя вообще‑то такое случается чаще с собаками.
– Наплевать, что она там решила, – ответил Колин. – Я ее не просил подходить.
– Я к тебе тоже без спросу пришла в первый раз, – засмеялась Мэри. – Почему же ты кусаться не стал?
– Но я ведь сначала подумал, что ты привидение или сон, – честно ответил мальчик. – А какой тогда смысл кусаться? Ни на сон, ни на привидение это бы все равно не подействовало. И орать тоже на них бесполезно.
– Скажи, Колин, – проговорила вкрадчиво Мэри. – Тебе стало бы неприятно, если бы, кроме меня, на тебя поглядел бы еще один мальчик?
Колин откинулся на подушку.
– Есть только один мальчик, которому я бы позволил смотреть на себя, – тихим голосом отозвался он. – Ты сама, Мэри, знаешь кто.
– Дикен? – не сводя с Колина глаз, прошептала девочка.
– Да, – тут же подтвердил Колин.
– Вообще‑то я так и думала, что тебе захочется с ним подружиться, – облегченно сказала Мэри.
– Конечно, захочется, – улыбнулся мальчик. – Когда ты о нем рассказываешь, я все время думаю: если этого Дикена так любят звери и птицы и тебе он так нравится, с чего бы его не любить и мне? Ты же говоришь, он вроде заклинателя. Вот и пускай заколдует мальчика. Ведь это тоже животное.
Едва представив себе, как Дикен игрою на дудочке приручает Колина, дети расхохотались и долго не могли успокоиться. Мэри была просто счастлива. Теперь она знала, что, как только повстречается с Дикеном, сможет познакомить с ним Колина. Только бы дождь поскорее кончился!
В понедельник и это желание Мэри исполнилось. Рано утром ее разбудили яркие лучи солнца. Они пробивались даже сквозь плотную штору. Мэри вскочила на ноги и, подбежав к окну, с силой потянула за шнур. Когда штора поднялась вверх, Мэри от восторга раскрыла рот. Небо сияло голубизной, и вся пустошь тоже была голубая. Девочка распахнула окно. В комнату ворвался теплый ласковый ветер. И тогда Мэри поняла, что всего лишь за одну ночь в Мисселтуэйт Мэноре наступила весна. Птицы оглашали округу радостным пением. Девочка перевесилась через подоконник и подставила лицо теплому ветру и солнцу.
– Как хорошо! – выдохнула она.
Мэри подумала, что сейчас, наверное, еще очень рано. Даже из конюшни не доносилось ни шума, ни голосов. Значит, все слуги, да и вообще все в доме еще спят. Но Мэри не собиралась снова ложиться в постель. Она и так целую неделю не видела Таинственного сада.
Едва представив себе, какие происходят сегодня там чудеса, Мэри бросилась одеваться. Через пять минут она была готова. Ботинки она взяла в руки, чтобы не шуметь, когда будет спускаться по лестнице. Внизу она обулась и подошла на цыпочках к боковой двери. Замок тут открывался очень легко, и мгновение спустя Мэри уже стояла на нежно‑зеленой траве. Солнце тут показалось девочке еще светлее и жарче. А небо было таким голубым, что Мэри вдруг захотелось спеть что‑нибудь громкое и очень веселое. Именно в это утро она впервые подумала, что, когда птицы громко поют, это, наверное, просто от радости.
Мэри заспешила вдоль клумб и кустов туда, где за занавесом плюща пряталась дверь в Таинственный сад. Здесь тоже все разительно переменилось. Везде появились ростки, а тяжелые бутоны на крокусах были готовы вот‑вот распуститься лиловым и желтым. Неделя дождей разбудила растения, и Мэри, затаив дыхание, внимала рождению жизни.
Вот и дверь в Таинственный сад. Мэри уже хотела ее отворить, когда вдруг сверху послышалось сердитое карканье. Девочка вздрогнула от неожиданности и задрала голову. На стене сидел иссиня‑черный ворон. Он внимательно оглядел незнакомку и, взмыв вверх, устремился куда‑то на середину сада. Мэри поморщилась. Этот ворон немного пугал ее, и она надеялась, что он улетел.
Однако, войдя в сад, она снова встретилась с ним. Ворон теперь восседал на вершине яблони. Мэри хотела уже прогнать его, когда взгляд ее случайно упал на землю, и она увидела рыжую макушку Дикена. Мальчик что‑то делал, склонившись над самой землей, а подле него примостился рыжий зверек с пушистым хвостом.
– Дикен! Дикен! – обрадовалась Мэри. – Как ты сумел так рано сюда добраться?
– Рано? – поднимаясь на ноги, переспросил мальчик.
– По‑моему, солнце еще только встало, а ты уже тут, – отозвалась Мэри.
– Да у меня просто сил нет в такие дни дождаться, пока солнце взойдет, – весело подхватил Дикен. – Ты погляди. Сегодня все будто рождается заново. Я как глаза открыл, тут же слышу: вся пустошь жужжит, посвистывает, какие‑то звери в земле роются. Ну я и пошел на улицу. А уж как поднялось солнце и птицы запели, тут я и вообще не знал, куда себя деть от радости. Вот мне и вздумалось поработать немного в этом саду.
Волосы у Дикена растрепались, глаза сияли.
– А здесь я, как посмотрел на все это цветение, прямо чуть с ума не сошел, – продолжал он. – Надо же, чтобы было такое чудо на свете, мисс Мэри!
– Ой, Дикен! – тут же воскликнула девочка. – Я тоже сегодня так счастлива, что даже дышать не могу!
Пока дети обменивались впечатлениями, рыжий зверек подошел к Дикену, уселся рядом и положил голову ему на ботинок. Заметив это, ворон громко каркнул и перелетел с яблони к Дикену на плечо.
– Ой, вы же еще не знакомы! – спохватился мальчик. – Это, Мэри, мои друзья. Лисенок Капитан и ворон Уголек. Они сюда шли со мной от самого дома. Видала бы ты это зрелище! – радостно добавил он. – Уголек летел прямехонько над моей головой, а Капитан несся по пятам, как будто я убежать от него собираюсь.
Лисенок и птица быстро освоились в обществе Мэри. Уголек так и продолжал сидеть у Дикена на плече, а Капитан следовал за детьми по всему саду.
– Ты погляди, погляди только, Мэри! – то и дело слышался восторженный шепот Дикена.
Следуя его призывам, Мэри то опускалась вместе с ним на колени, то, низко склонившись над землей, разглядывала какие‑то удивительные побеги, или бутоны, или еще какое‑нибудь чудо, которое появилось в этот первый весенний день. Мэри и Дикен насчитали несколько тысяч новорожденных растений, и каждое они одарили частичкой огромной радости, которая переполняла их души.
Больше всего понравился Мэри пестрый ковер из лиловых, оранжевых и ярко‑желтых крокусов, которые сплошь покрыли маленькую поляну. И тут же ее ожидал новый сюрприз. На серых стеблях роз набухли почки! Теперь уже можно было не сомневаться: розы за десять лет не погибли. В природе сегодня и впрямь творилось какое‑то чудо. Это было так заразительно, что Мэри и Дикену захотелось внести свою лепту. Они схватили садовые инструменты и стали копать, рыхлить, выпалывать сорняки. Вскоре щеки у Мэри стали красными, как у Дикена, да и волосы растрепались не хуже, чем у него. Именно в этот момент появился Робин. Повел он себя совсем по‑другому, чем прежде. Стремительно перелетев через стену, он скрылся в самом глухом уголке сада.
Мэри уже раскрыла рот, чтобы его окликнуть, но Дикен опередил ее:
– Тише. Робину сейчас очень некогда. Он нашел самочку и собирается строить гнездо. Если мы его не спугнем, они вместе останутся здесь.
Дети тихонько опустились на траву и застыли. Им очень хотелось, чтобы Робин и самочка устроили гнездо в Таинственном саду.
– Пусть пока Робин думает, что здесь нет никого, – зашептал Дикен на ухо Мэри. – Он сейчас весь в заботах о будущем, потому и стал гораздо пугливей. И на болтовню с нами у него совсем времени нет. Ни у птиц, ни у людей и ни у кого на свете не бывает лишнего времени, когда настала пора собственный дом возводить. Так что давай‑ка с тобой посидим. Вообрази, будто мы какая трава или кустарник и тут просто выросли. А я как увижу, что Робин немного освоился, так дам ему один знак. Тогда он сразу поймет, что мы не станем ему мешать, и больше нас опасаться не будет.
Мэри согласно кивнула. Она старалась сидеть как можно тише, но все равно до Дикена ей было далеко. Он словно и впрямь слился с кустарником, росшим вокруг. Если бы на теле мальчика вдруг появилась пара‑другая зеленых побегов, Мэри сейчас ничуть бы не удивилась.