Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя…
В дверь тихо просунулась мощная фигура. Русаков-отец на цыпочках подошёл к столу и сел рядом с женой. Петя вспыхнул и взволнованно продолжал:
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждёшь меня…
Пушкин в детстве был очень одинок. Самым дорогим и близким человеком ему была его няня, Арина Родионовна, – рассказывал Петя, глядя прямо в глаза своим экзаменаторам.
Петю похвалили. Вторым вышел Мазин.
Он спокойно брал один за другим билеты и со словами: «Знаю, знаю…» – бросал их на стол.
Русаков-отец вопросительно посмотрел на жену и, наклонившись к её плечу, шепнул:
– Что за система?
Но она сделала ему знак не вмешиваться. Наконец Мазин выбрал себе билет и ответил по нему всё, кроме стихов.
– Стихи не знаю, надо будет выучить, – спокойно сказал он.
Трубачёв отвечал бойко, с видимым удовольствием.
Русаков-отец спросил:
– Если обыкновенные мастера в смену выполняют сто процентов задания, скажем пять пар обуви, то сколько пар обуви сделают стахановцы, выполняющие двести пятьдесят процентов задания.
– Это вопрос из арифметики, – смутился Трубачёв.
– Это вопрос из жизни, – ответил Русаков-отец. – Ну, кто сообразит?
– Я! – крикнул Петя. – Двенадцать с половиной пар!
– Верно, сын, – сказал Русаков.
После экзамена по русскому начался экзамен по другим предметам. Мальчики разошлись усталые, но довольные собой.
* * *
Школа притихла. Она стояла торжественная, праздничная, полная цветов и света. В коридорах ходили на цыпочках, говорили шёпотом. В классах сидели учителя и какие-то новые, приезжие люди с большими портфелями. Мягкая ковровая дорожка устилала лестницу и спускалась с крыльца, на котором стоял Грозный в чёрном сюртуке, с новым галстуком в голубых горошинах.
|
|
В школе шли экзамены. Они шли уже не первый день. Митя, с торчащей из кармана зелёной тюбетейкой, взволнованно спрашивал ребят из четвёртого класса «Б»:
– Ну, как у вас тут дела?
– Хорошо! Хорошо!
– Ой, Митя! Русаков на «отлично» по русскому!
– Мазин тоже! И Белкин! И Синицына! – шептали ему девочки.
– Ничего, Митя! Не подкачаем! – храбрились ребята.
– Ну-ну! Старайтесь, старайтесь, ребята! – торопливо отвечал Митя. (Для него самого наступило страдное время экзаменов.) – Я побегу… У меня вот… – Митя хлопал ладонью по учебнику. – А вы тут смотрите… Трубачёв, чтобы всё в порядке было!
– Есть всё в порядке!
Школа стояла тихая и торжественная, но вокруг неё громко и весело пели птицы, кричали и ссорились воробьи, в листьях шумел ветер и звал далеко-далеко – в поле, в лес, на речку, на вольную лагерную жизнь.
* * *
Одинцов лежал на кровати и слушал, как на крыльце бабушка уговаривала снестись большую рябую курицу:
– Накормлена, напоена и гребень красный, а ходишь, бездельница, пустая!
Одинцов засмеялся, нырнул под одеяло и сладко потянулся.
«Теперь пойдут чудесные дни! В воскресенье поход! А там, может быть, лагеря… Вчера сам директор поздравил четвёртый „Б“ с отличным завершением учебного года… Он так и сказал: „С отличным!“ – с гордостью вспомнил Одинцов и посмотрел на этажерку, где на четвёртой полке были уже аккуратно сложены его учебники за четвёртый класс.
Пятая полка ещё была пуста. На ней только к сентябрю появятся новые книги, а пока ещё только май.
|
|
– Бабушка! – закричал Одинцов, вскакивая и подбегая к окну.
У крыльца шумно кудахтали куры, стуча по тарелке с пшеном твёрдыми клювами.
Бабушка вошла в комнату, держа на ладони тёплое, свежее яичко.
– Уговорила? – обрадовался Одинцов.
– Усовестила!.. – ответила бабушка. – Тебе в мешочек сварить али всмяточку?
– В мешочек, в мешочек! – чмокнув её в сморщенную щёку, закричал Одинцов и, шлёпая по полу босыми ногами, побежал умываться.
Брызгая водой, он без умолку говорил о походе, о товарищах и о том, что теперь можно ни о чём не думать и бить баклуши до сентября.
– Бабушка, ведь мы пятиклассники! Понимаешь, пятиклассники!
– Ну, дай бог, дай бог! – повторяла бабушка, глядя на внука светлыми голубыми глазами.
Глава 37
Приготовление к походу
Поход был назначен на воскресенье. Ребята целую неделю готовились к нему и одолевали Митю вопросами:
– Кто пойдёт? Какие классы? Какие учителя?
– Повторяю, – охрипшим голосом кричал Митя, – пойдут три отряда! Четвёртый и пятый классы. Задание каждого отряда – раньше всех прибыть к костру, местонахождение которого нужно будет определить в пути, руководствуясь указателями.
– Топографические знаки! – с восторгом крикнул Белкин.
Митя кивнул головой.
– Дальше. От четвёртого «Б» в походе примет участие Сергей Николаевич.
– Ура! Ура! – Ребята вскочили с мест и окружили Митю. – С нами? Пойдёт?
– Сергей Николаевич и я будем принимать отряды в назначенном месте у костра. Понятно? – кричал Митя. – В четвёртом «Б» командиром назначен Трубачёв, а комиссаром – Булгаков, – закончил он при общем ликовании. – Сбор во дворе школы в десять часов.
|
|
– Митя! Митя! Подожди!
– Трубачёв с Булгаковым в ссоре!
– Митя, они же давно в ссоре! – зашептали со всех сторон девочки.
– Что? – нахмурился Митя и громко сказал: – Ничья ссора нас не касается. В общем деле не может быть личных интересов. Понятно?.. Трубачёв, ты слышал, что я сказал?
– Слышал.
– А ты, Булгаков?
– Слышал.
– Так принимайте задания!
– Есть! – твёрдо ответили оба.
* * *
В воскресенье Васёк вскочил с постели и, отдёрнув занавески, зажмурился. Луч солнца мягко скользнул по его щеке и прыгнул на пол.
– Есть поход! – прошептал Васёк и оглянулся на спящего отца.
Было ещё очень рано, но тёткина постель была пуста. Васёк заглянул в кухню.
На столе были уже приготовлены отцовская фляжка, несколько отборных картофелин, соль и каравай хлеба. На табуретке лежал рюкзак.
– Не буди отца, – шёпотом сказала тётка, разглаживая утюгом новый матросский костюм. – И чего вскочил ни свет ни заря! Поди полежи ещё!
Васёк примерил рюкзак, осмотрел фляжку и лёг, крепко зажмурив глаза от солнца. Но спать было невозможно. Ему уже представлялись запутанные тропинки в лесу; знаки, тщательно замаскированные; выложенные из камешков стрелы; сломанные ветки…
«Надо в оба смотреть… на деревьях, на земле, на кустах. А пропустим – назад вернуться. Быстро, молча. Болтать не позволю… Вперёд пущу Одинцова, Мазина и Русакова. Булгаков со мной рядом пойдёт… Он слышал, что Митя сказал. Ну и вот… Зорину со Степановой тоже вперёд пущу. А Малютин пусть сзади идёт. Он невоенный человек. Синицыну – в хвост, чтобы не болтала…»
Васёк представил себе отряд, движущийся в тишине леса. Себя впереди, Булгакова рядом… Командир и комиссар!
Ему стало жарко. Откинув ногами одеяло, он вскочил, отдал кому-то честь.
Отец спал, отвернувшись к стене.
На столик с маминой карточкой падало солнце.
– Есть поход! – неслышно пошевелил Васёк губами, глядя в лицо матери, улыбавшейся ему с портрета знакомой, памятной улыбкой.
– Встаю, встаю, сынок! – забормотал отец, садясь на кровати и приглаживая рукой растрёпанные волосы. – Ты что тут шебуршишься, сынок?
– А ты забыл? – спросил, подбегая к нему, Васёк. – У нас поход нынче.
– Нет, как же забыл! Ни в коем случае не забыл, – заторопился Павел Васильевич. – Сейчас, сейчас собираться будем!
– Да погоди, ещё восьми нет – ты, может, не выспался.
– Ну, выспался не выспался – беда не велика! А ты вон погляди: я тебе вчера топорик смастерил – может, понадобится в лесу.
Он вытащил из-под кровати топорик с отточенным светлым лезвием.
Васёк схватил его и заткнул за трусики.
– Себе-то живот не пропори, – засмеялся отец. В половине десятого Васёк вышел из дому. Он шёл не оглядываясь, но знал, что отец стоит на крыльце и смотрит ему вслед.
Глава 38
Поход
Завидев Трубачёва, ребята ахнули. Ремни от рюкзака оттягивали назад его плечи, красный шёлковый якорь блестел на рукаве, из-под тюбетейки выбивался на лоб рыжий завиток.
– Вот командир так командир!
Девочки сейчас же подбросили записку:
«Трубачёв, ты очень похорошел!»
– В общем деле не может быть личных интересов! – вспомнив слова Мити, важно сказал Васёк, скомкал записку и громко скомандовал: – Отряд, стройся! Справа налево рассчитайсь!
На школьном дворе стояли три отряда, готовые к походу. Васёк осмотрел с головы до ног каждого из своего отряда. Все были подтянуты, торжественны, не размахивали руками и не болтали зря.
Васёк был доволен.
* * *
Три отряда стояли как вкопанные.
Митя давал последние указания:
– Повторяю: задача каждого отряда – раньше всех прибыть к костру, местонахождение которого нужно будет определить в пути по указательным знакам. Будьте внимательны! «Первый отряд идёт через улицу Чехова, шоссе. Указатель на полкилометра от леса. Второй отряд…» – читал Митя.
Васёк ждал. Саша Булгаков стоял рядом с ним и не отрываясь смотрел Мите в рот.
– «Третий отряд… – Митя повернулся лицом к ребятам Трубачёва: – Черкасская улица, переход через шоссе. Стрелка, показывающая направление на первой тропинке, сворачивающей в лес». Понятно?
– Понятно! – выпалили все три отряда.
Митя махнул рукой:
– Вперёд!
– Шагом марш! – скомандовал Васёк Трубачёв.
Отряд вышел из школьных ворот и зашагал по улице. Два других отряда со своими командирами свернули в боковые переулки.
– Скорей! Скорей! – заволновались девочки. – Перегонят!
– Не бежать! – нахмурился Васёк.
– Бежать хуже. Прозеваем указатель и всё спутаем, – сказала Лида.
Шли ровным быстрым шагом. Дорога была всем знакома.
– Красиво идём! – шептали девочки.
– Ребята! По мостовой потише, у меня тапочки новенькие, – беспокоилась Синицына.
– Повесь их себе на нос, твои тапочки!
– Не из-за тапочек, а из-за Малютина потише надо. Здесь камни, и солнце печёт очень, – тихо сказала Валя Степанова, трогая рукой свою макушку.
Васёк оглянулся. Сева Малютин шёл сзади. На спине у него был рюкзак, на боку – полевая сумка. На покрасневшее от солнца лицо падала тень от низко надвинутой на лоб панамки.
– Лёня Белкин, возьми у Малютина рюкзак, – сказал Васёк, – ему тяжело.
– Есть! – бойко отозвался Лёня Белкин, подождал Севу и, не слушая его возражений, перекинул через плечо Севин рюкзак. – Иди, иди! А то устанешь сразу… А мне нипочём!
Улица вдруг кончилась. За шоссе открывался зелёный ряд ёлок. Они стояли как нарисованные, а за ними живой стеной поднимались дубы, берёзы и ели. Пахло хвоей и нагретым листом. По небу плыли белые пушистые облака.
Отряд остановился.
– Здесь! – взволнованно сказал Васёк.
– Вот она, вот! – закричало сразу несколько голосов. На траве искусно выложенная мелкими камешками стрелка указывала на тропинку.
Ребята почувствовали важность этой минуты.
– Начинается! Начинается! – зашептали они.
– Пошли! – бодро крикнул Васёк.
Он шёл впереди, оглядывая каждый кустик и чуть притоптанную траву по бокам тропинки. Ребята, затаив дыхание, гуськом шли за ним.
– Сейчас тропинка сама ведёт, а как выйдем из ёлок, надо смотреть в оба, – уговаривались Одинцов и Саша.
Ёлки кончились. Тропинка, сделав полукруг, сворачивала обратно на шоссе. В лесу было свежо и тенисто, в густой траве качались белые ромашки и нежно-голубые колокольчики.
Сквозь заросли крапивы пробивались кусты дикой малины.
– Ищите здесь, – сказал Васёк. – Далеко не отходить, кусты не ломать, смотреть под ноги!
Ребята, низко пригнувшись к земле, всматривались в каждый уголок.
Девочки, заправив под панамки непослушные волосы и стараясь не мять цветы, продвигались вперёд на цыпочках, напряжённо и молча оглядываясь вокруг. Мазин и Русаков держались вместе. Все места пригорода были ими исхожены зимой на лыжах.
– Вот тут следы зайца были, помнишь? – припоминал Русаков.
– Ладно, не болтай. Не до зайца сейчас, – хмуро останавливал его Мазин. И тут же, указывая на молодую белоствольную берёзу, опоясанную маленькими окошечками, говорил: – Дятловы кольца. Берёзовым соком остроносый лакомился! Я тоже пил. Эх, хорошо!
– А помнишь, как мы… – оживлялся Петя.
– Хватит, ищи стрелу! – сурово останавливал его Мазин.
Васёк подбежал к старому пню. Около него валялись сломанные ветки ёлки. Он присмотрелся к ним ближе. Ёлка была так обломана, что ствол с двумя ветками напоминал стрелу.
На земле были рассыпаны иглы, очевидно счищенные перочинным ножом.
– Булгаков, Одинцов, сюда! – боясь ошибиться, позвал он товарищей.
– Куда направление? Куда направление? – волнуясь, спрашивал Саша.
– Да, направление в лес! Ясно – это указатель, – сказал, поднимаясь с колен, Одинцов.
– Вперёд!
Ребята весело двинулись в указанном направлении.
Лес становился гуще. Валежник царапал коленки, цеплялся за платье. В тоненькие пушистые волосы Вали Степановой вцепилась зелёная колючка. У Лиды Зориной через всю коленку тянулась красная полоса. У многих девочек от крапивы распухли руки, но никто не жаловался. Одна Синицына тихо ворчала, попадая то в крапивное место, то на острый сучок. Её никто не слушал.
Васёк, раскрасневшись от напряжения, старался не снижать строгого командирского тона, чтобы не уронить дисциплину. Сам он, так же как и все ребята, уже чувствовал тревогу. Всем казалось, что прошло уже много времени и другие отряды давно опередили их. Шли молча. Вдруг Синицына нагнулась над муравьиной кучей и, выхватив оттуда три палки, подняла их вверх.
– Стрела, честное слово, стрела! – торжествующе крикнула она. – Вот так лежала!
– Положи! Положи! – в ужасе закричали ребята.
– Трубачёв, она подняла!
– Она спутала направление!
Синицына испуганными, круглыми глазами смотрела на подходившего Васька. Он вырвал у неё из рук палки и наклонился над муравейником. Там остался глубоко вдавленный след, обозначавший стрелу. Васёк выпрямился:
– Указатель найден!.. Синицына, становись в задние ряды!
У ребят отлегло от сердца.
Пристыженная, Нюра Синицына пошла в задний ряд.
Дальше стрелы стали попадаться чаще. Глаза, привыкшие нащупывать их, не пропускали ничего.
Васёк шёл впереди. Найдя стрелу, он молча показывал на неё рукой и торопился дальше.
– Давайте бегом! Нас же много – авось не пропустим, – предлагали некоторые ребята.
– На «авось» нельзя! – доказывала Лида Зорина.
– Мы и так быстро идём! – утешал Саша Булгаков.
Всё шло благополучно. Последняя стрела, вырезанная на дереве перочинным ножиком, вдруг указала направление в такую чащу, где колючие кусты шиповника, сухие ветки и торчащие во все стороны сучья бурелома совершенно загораживали дорогу. Впереди виднелся овраг. Может, не сюда?
– Трубачёв, верно мы идём? – заволновались ребята.
– Всё в порядке. Вперёд! – скомандовал Трубачёв, медленно пробираясь через чащу и защищая рукой лицо от колючих веток.
Ребята беспрекословно двинулись за ним. Овраг был крутой. На дне бежала лесная речушка, неширокая, но быстрая. В тёмной воде не было видно дна.
– Брр… Тут глубоко, – неуверенно сказал кто-то.
– Смеряйте глубину! – зашептали девочки. Коля Одинцов вытащил из хвороста длинную палку, наклонился и стал мерить глубину. Палка, не достигнув дна, вырвалась у него из рук и уплыла по течению. Он поднялся, обескураженный.
Валя Степанова заглянула в тёмную воду и сняла тапочки.
– Надо так надо, – тихо сказала она, ожидая приказа.
– Обследовать берег! – сказал Трубачёв и, пройдя несколько шагов, вытащил из земли белую, свежевыструганную галочку. Это была стрела, воткнутая в землю.
– Направление в землю, – недоумевающе сказал кто-то аа плечом Васька.
– Трубачёв, куда направление? – спросил, нахмурившись, Одинцов.
Васёк кусал губы, глядя на запачканную в земле стрелу.
– Направление в землю, – сообщил он сгрудившимся вокруг ребятам.
– Ничего особенного… Значит, что-то в земле, – заявила Зорина.
Булгаков присел на корточки и стал разрывать руками рыхлую землю. Вместе с комьями земли вылетела спичечная коробка.
– Дай сюда! – протянул руку Васёк.
В коробке лежала записка – приказ по третьему отряду. Ниже стояли: точка-тире-точка-тире…
– Что это? Что это? – заволновались ребята.
– Морзе! – ахнул Саша.
– Азбука Морзе! Азбука Морзе! – зашумели ребята.
Васёк растерялся. Точки и тире запрыгали у него перед глазами.
– Ничего, сейчас разберём… – неуверенно сказал Саша. – Давай сигнал для сбора!
Васёк свистнул. Отряд живо собрался вокруг своего командира.
– Найдена записка. Азбука Морзе. У кого есть перевод?
– У кого перевод? У кого есть перевод? – кричал Одинцов.
Все молчали.
– Что же вы? Мы время теряем! – торопил Саша, потрясая запиской.
– У меня дома есть… – уныло сказал Белкин.
– Ну и беги за ним домой! – оборвали его ребята. Мазин вытянул голову, хмуро посмотрел на записку и почесал затылок:
– Эх, жизнь! Что же мы-то с тобой, Петька!
– Вот так история! – развёл руками Медведев.
– Ребята, ну что же вы, ребята? – обращаясь то к одному, то к другому, умоляла Лида Зорина. – Неужели вы азбуки Морзе не знаете?
– Сама попробуй прочти! – накинулась на неё Синицына.
Васёк не знал, на что решиться. Идти наугад? Искать следующий знак?
– Смирно! – прикрикнул он, чтобы прекратить разгорающийся спор.
Сева Малютин, осторожно прокладывая себе дорогу между ребятами, подошёл сбоку:
– Трубачёв, я немножко знаю. Можно посмотреть?
Саша поспешно протянул ему записку. Малютин раскрыл полевую сумку, вытащил оттуда карандаш и записную книжку.
– Пиши на моей спине, – предложил ему Одинцов.
– Не надо, – сказал Сева. Он внимательно посмотрел на записку, потом заглянул в записную книжку, покусал губы и потёр лоб.
– Забыл! – насмешливо сказал Мазин.
– Нет. Сейчас! – просветлел вдруг Малютин. – Вот первые слова: «Переправа на берегу…»
– Ура! – подпрыгнули ребята.
– Читай дальше! – нетерпеливо сказал Васёк. Малютин пошевелил губами:
– Дальше я не могу разобрать.
– Хватит! Ищите переправу! – закричал Васёк и, пригнувшись, побежал вдоль берега.
– Есть! – раздался из кустов голос Русакова. Красными, обожжёнными крапивой руками он с торжеством вытащил из-под валежника две крепко сбитые доски.
– Перекладины! Столбики с рогульками, живо! – командовал Васёк.
Но ребята уже и без команды яростно тащили сваленные в кучу сухие жерди, обтёсанные топорами колья и в жидкую грязь на берегу вколачивали столбики.
– Готово! Цепью! За мной!
Ребята один за другим перешли речку.
Васёк смерил глазами крутой подъём и тревожно оглянулся на Малютина.
Мазин поймал его взгляд, вытащил из кармана верёвку, закрутил один конец себе повыше локтя и подмигнул Ваську: «Поднимем… ничего!»
Васёк кивнул головой.
– Ребята, держись за верёвку!
Все схватились за верёвку. Сева Малютин оказался между Валей Степановой и Петей Русаковым. Мазин крякнул, натянул постромки и полез по крутому склону.
– Малютин, держись крепче, – беспокоилась Валя Степанова, глядя на порозовевшее лицо Севы.
– Малютин, не трать силы. Ты только ногами перебирай, – озабоченно советовал Петя Русаков.
– Молодец, Малютин, всех выручил! – кричали сверху ребята.
Сева, крепко держась за верёвку, глядел на товарищей счастливыми глазами.
– Ну, айда! Пошли! Пошли! – натягивая изо всех сил верёвку и набирая высоту, кричал Мазин.
Васёк Трубачёв, не обращая внимания на осыпавшуюся под ногами землю, цепляясь за кусты, выскочил из оврага первый. Стоя на пригорке, он выпрямился и протянул вперёд руку.
Между деревьями возвышалась куча хвороста, издали похожая на шалаш. Около неё мелькало что-то зелёное, как птица с зелёными пёрышками.
– Костёр! Митя!
– Ура! Ура! – грянул подоспевший отряд.
– Подойти в порядке! Построиться! – крикнул Васёк.
Но его уже никто не слушал. Ребята бросились врассыпную на последний знак – зелёную Митину тюбетейку.
Отряд Трубачёва пришёл первым!
* * *
– Ай да Мухомор! – любовно говорил Грозный, складывая у костра хворост. – В самый раз поспел! Небось в хвост и в гриву погонял, а?
– Да нет, ничего, – рассеянно отвечал Васёк, поглядывая в сторону, где сидел Сергей Николаевич и о чём-то разговаривал с ребятами.
Ваську очень хотелось подойти, но он боялся, что учитель подумает: «Вот привёл отряд первым и ждёт, чтобы его похвалили». И он, делая вид, что ищет что-то в своём рюкзаке, отстал от ребят.
Второй отряд уже показался на дороге. Ребята шли, размахивая панамами и поднимая столб пыли.
– Вторые! Вторые! – кричали им из отряда Трубачёва.
– Где проплутали? – крикнул Митя, идя навстречу задержавшемуся отряду.
Командир отряда, долговязый парнишка, снял тюбетейку и вытер ладонью потный лоб.
– Пропустили стрелу – и давай наугад шпарить. А потом – стоп! – видим, дело плохо. Назад вернулись.
Ребята завистливо поглядывали на отряд Трубачёва.
– Мы в другой раз будем знать, – смущённо сказал их командир. – А то ребята всё кричат: «Бегом, бегом!» Вот и пропустили.
– А ты командир. Надо дисциплину держать, – строго сказал Митя и посмотрел на часы. – Где же первый отряд?
– Загадочная картинка! – сострил Одинцов.
Учитель улыбнулся и подозвал Трубачёва.
– Ну, командир, рассказывай, как шли.
Он подвинулся и указал ему на место около себя. Васёк, покраснев до ушей, начал с жаром рассказывать. Ребята помогали ему припоминать все мелочи.
– …И вдруг письмо…
Васёк поискал глазами Малютина.
– Кто же прочитал? – спросил учитель.
– Все читали, жутко прямо! – сказала Синицына.
– Неправда, неправда! – закричали ребята.
– Никто не умел, – сказал Васёк. – Вот он только… три слова разобрал. – Васёк кивнул на Малютина.
Сева подошёл к ним.
– Ты знаком с азбукой Морзе? – спросил учитель.
– Я немножко, чуть-чуть.
– Это очень важно. А что было бы, если бы Малютин не сумел разобрать? – спросил Сергей Николаевич.
Васёк почувствовал досаду, но поборол её и обнял Севу за плечи.
– Если бы он не прочёл, мы могли бы опоздать, – честно сказал он.
Ребята захлопали в ладоши:
– Молодец! Молодец!
– Молодец! – подтвердил учитель.
* * *
Митя всё ещё ждал первый отряд. Грозный хлопотал по хозяйству. Он вместе с ребятами приладил над костром котёл с картошкой. Послал ещё за хворостом. Васёк принёс охапку сухих веток и, отряхивая костюм от приставших к нему листьев, увидел, что разорвал штаны.
– Разорвал, Трубачёв! Эх, ты, новый костюм! – сочувствовали ему ребята.
– Зашить надо, – сказал Митя. – У кого есть иголка с ниткой?
Саша Булгаков отвернулся и стал ковырять носком ботинка сухую землю.
– У Саши есть, – робко сказала Лида и прикусила язык.
– Булгаков, ты, говорят, человек запасливый. Одолжи командиру иголку, – пошутил Митя.
Саша нашарил иголку под воротником своей куртки и стал раскручивать длинную нитку.
Васёк быстро подошёл к нему.
– Булгаков, – сказал он, заикаясь и краснея до слёз, – не сердись на меня больше… за то…
– Я – нет… что ты… – пробормотал Саша, поднимая на него влажные глаза. – Я всегда… На вот иголку, – радостно заторопился он, – вместе зашьём.
– Трубачёв, давай я! – вскочила Лида Зорина.
– Нет, мы сами! – крикнул Васёк, увлекая за собой Сашу.
– Мы сами! – оглянувшись, с гордостью сказал Саша.
Митя взглянул на учителя. Сергей Николаевич смотрел вслед обоим мальчикам.
– Помирились, вот здорово! – с восхищением шептал Петя Русаков. – Мазин, видал?
– Вижу, – сказал Мазин. Он запрокинул голову, отпил несколько глотков из своей фляжки и весело сказал: – Эх, жизнь!
* * *
Пламя костра поднималось всё выше. Сухие огненные ёлки трещали. Вокруг стоял шум и смех.
Командир первого отряда, круглолицый весёлый мальчуган, сильно жестикулируя, рассказывал:
– Мы там все перепугались. Кто туда тянет, кто сюда! Домой никому не хочется возвращаться. А указатель давно потеряли. Ну, значит, давай наобум! Вдруг видим-дымок над лесом поднялся… Я влез на дерево: вижу – огонь! Ну, айда! Вот и нашли!
Митя встал:
– Ребята! В этом походе только один отряд показал себя дисциплинированным. И только в одном командире я не ошибся. Поговорим об этом особо. А теперь от имени директора нашей школы объявляю отряду Трубачёва премию за отличную учёбу, за дисциплину в походе. Эта премия… – Митя остановился, обвёл глазами ребят и торжественно закончил: – поездка на Украину, в колхоз «Червоны зирки»!
Ребята зашумели, но Сергей Николаевич сделал им знак молчать.
– Экскурсия состоится в начале июня. Поедет весь класс четвёртый «Б» с Сергеем Николаевичем, – Митя обернулся с улыбкой в сторону учителя, – и со мной!
Последние слова были заглушены радостными криками ребят:
– На Украину! Ура!
– С Митей! С Сергеем Николаевичем!
Девочки прыгали, обнимались, тормошили Лиду Зорину:
– Всем классом! Всем классом!
Васёк обнял Одинцова и Сашу:
– Поедем вместе! Поедем?
– Ещё бы! – сказал Одинцов. – А ты, Булгаков?
– Куда вы – туда и я, – широко улыбнулся Саша.
Солнце уже заходило. За деревьями широкая красная полоса всё суживалась, и наконец от неё осталась только розовая ленточка, низко протянутая по земле. Деревья сразу почернели, одни берёзы белели в темноте. Раскрасневшись от костра и горячей картошки, ребята жадно слушали учителя.
Сергей Николаевич, острым концом обструганной палочки доставая картошку из котла и очищая её, говорил:
– Украина – это моя родина. От колхоза «Червоны зирки» километрах в тридцати я родился, там живёт моя сестра… У неё в саду черешни, яблони, груши, сливы… Вот куда мы с вами в гости поедем! Полакомимся…
Костёр затянулся до позднего вечера. Домой шли кратчайшей дорогой, по шоссе. Ярко светились окна домов. У Трубачёвых дверь была не заперта. Васёк вихрем ворвался в комнату.
– Папа, отряд Трубачёва премирован поездкой на Украину! – одним духом выпалил он.
Глава 39
Проводы
Быстрые и ловкие, с тонкими коричневыми от загара ногами, ребята заполнили весь перрон.
– Как опята! Как опята из лесу выскочили! – сказала какая-то женщина, указывая на сбившиеся в кучку панамки.
Вокруг школьников столпилась вокзальная публика.
Сквозь толпу с сияющими, размягчёнными лицами пробирались матери, отцы и хлопотливые, беспокойные бабушки.
– Фляжку-то, фляжку, голубчик, не забудь!
– Открыточки возьми! Карандаш… Там на какой-нибудь станции напишешь…
– Ладно, ладно! Не беспокойся – напишу.
Около сложенного горкой пионерского имущества стоял Коля Одинцов и ещё несколько ребят.
Тут же на чьём-то вещевом мешке сидела бабушка Одинцова:
– Ты гляди, Коленька, не растеряй всё по дороге-то. Мало ли какие люди в вагоне будут!
– Да у нас свой вагон, бабушка! И учитель и Митя с нами.
– Ишь ты, весь вагон себе закупили! Миллионеры, да и только, – улыбалась бабушка.
– Не миллионеры, а пионеры! – шутил Одинцов.
Митю и Сергея Николаевича со всех сторон атаковали родители. Сыпались вопросы: какой маршрут, где будут ребят кормить, выедет ли за ними колхозная машина. Учитель объяснял, рассказывал, успокаивал. Митя, поглядывая через головы родителей на длинный состав поезда, нетерпеливо отвечал:
– Всё будет хорошо, товарищи родители! Просим не беспокоиться! Будет и кормёжка, и машина, и письма отправим, и телеграммой сообщим о прибытии – всё будет как надо!
«Ох, уж эти мне родители! – думал про себя Митя. – Хоть бы скорей погрузиться в вагон!»
– Митя, тебя твои папа с мамой ищут! – крикнула Валя Степанова. – Вон они!
Митя хлопнул себя по щеке: «И мои старички прибыли!» На его живом веснушчатом лице выразилось явное удовольствие.
– Сюда, сюда! Мама! – замахал он рукой.
Васёк Трубачёв крепко держал обеими руками большую руку отца и, глядя ему в лицо сияющими глазами, торопливо говорил:
– Я тебе, папка, каждый день писать буду! Каждый день!
– Да врёшь ты, Рыжик! Там тебе не до этого будет. И не обещай лучше, да и не надо мне этого. Как захочешь, так и пиши, – любовно оглядывая сына, говорил Павел Васильевич и, понизив голос, лукаво прибавил: – Вот тётке не забывай приветы слать. Она, знаешь, обидчива у нас.
Васёк кивнул головой.
– Ну, а там и опять вместе будем! – заранее радуясь встрече, улыбался Павел Васильевич.
– Трубачёв, кто тебя провожает – папа? А меня мама! – радостно сообщила Лида Зорина. – Хочешь твоего папу с моей мамой познакомить?
– А мы уже и без вас познакомились, – шутил, здороваясь, Павел Васильевич.