Даже если бы я захотела послушать Клегга, я бы не смогла из-за нервов. И порадовалась, что в его работе для меня нового нет ничего. Иначе пришлось бы потом объясняться, как это я ухитрилась все прослушать. Наконец, Клегг закончил выступление, и ему, как обычно, вежливо и сдержанно похлопали.
После этого я немножко успокоилась, но рано… потому что спустя пару докладов решил высказаться и Шон Картер тоже. И мне стало плохо. Потому что я знала, насколько великолепный из него рассказчик. А еще я внезапно вспомнила, что войдя в эту аудиторию, Шон выглядел… довольным. А просто так он довольным не бывает.
Пока я захлебывалась приступами паранойи, Шон подключил к проектору собственный ноутбук, и экран мгновенно загорелся. Легко и непринужденно, не как у некоторых: то разрешение не то, то сигнал не сразу проходит. Под его пальцами техника словно ожила, беспрекословно подчинилась. В этот самый момент мне вдруг показалось, будто вот здесь и сейчас было именно его место, будто так было задумано самим мирозданием. И многие девушки тотчас завозились, то прическу поправляя, то позу поизящнее принимая…
А Шон оторвался от экрана, выпрямился, расстегнул пиджак и засунул одну из рук в карман, будто нарочно привлекая внимание к своей безупречной фигуре. Да я чуть в голос не застонала. Он издевается? Кто, мать вашу, надо мной решил так посмеяться?
И тут Шон как заявит:
— Мне, наконец-таки дали право на публикацию собственной работы. Аминь, — и фыркнул к тому же. Тогда я впервые реально осознала, что у Картер причины не любить Манфреда имеются. — Итак, речь пойдет о криптографических алгоритмах шифрования, созданием одного из которых я занимался последние полтора года при содействии команды хакеров, наиболее известных как Бабочки Монацелли. — Да уж, очаровательное новоприобретение Клегга явно ушло на второй план. Вся аудитория аж дыхание затаила. — Итак. Алгоритм, который теоретически невозможно вскрыть менее, чем за триста миллионов лет. Кто-то из вас скажет, что я создал нечто такое, что в первую очередь меня по лбу и ударит, ведь мое небольшое криминальное хобби вряд ли для кого-то секрет. — А теперь дружный смех. Даже Шон улыбнулся. Гордо так, типа я Бог, до вас мне никакого дела. Индюк надменный, злобно думала я. — Дело в том, что передо мной стояла задача зашифровки данных, хранящихся на так называемых облаках, о которых вам намного более охотно расскажет, если попросите, профессор Роберт Клегг. Для тех, кто еще не в курсе, это интернет-хранилища данных, организованных на серверах…
— Не выпендривайся, Картер, — фыркнул Клегг.
Одна бровь Шона медленно и выразительно поползла вверх.
— Окей, виноват. Перейдем к сути. Небольшое историческое отступление. Вспомним об уже существующих алгоритмах шифрования данных.
Вот в любой, любой другой ситуации я бы с открытым ртом его слушала, но не сегодня. Шон никогда не рассказывал мне, чем занимается, я же маленькая, я же глупенькая, я же раздражаю. И вдруг я попала в поднебесную… Но именно в тот момент мне хотелось только одного — прибить впереди сидящую девицу за то, что она посмела кокетничать с Шоном. И не из ревности, а потому что своим поведением как бы доказывала моему славному мальчику, насколько лучше и выше нас Картер. Будто и без того было не ясно!
Двадцать минут доклада пролетели незаметно. Двадцать минут я чуть не плача воевала с собой за то, чтобы не увлечься рассказом Шона или не встать и не закричать, хватит, проваливай отсюда, вышвыривай меня, только заткнись, все и так поняли, что ты Бог!
Но это не все. Пусть доклад и закончился, на Шона посыпался просто град вопросов, и он с присущим скромному гению терпением начал растолковывать элементарные, на его взгляд, вещи окружающим. Спустя еще двадцать минут он вынужден был «из уважения к остальным выступающим» пообещать все изложить подробно и в деталях каждому желающему, но после семинара. И все поняли, что в тот день состоялся один крошечный бенефис. Размером чуть ли не с защиту диссертации. И Киану это видел. Даже если он в алгоритмах шифрования ничего не понимал, он не мог не заметить гребаную корону размером с пятиэтажный дом, которую окружающие возложили к ногам Шона. На, повелитель, надевай, она твоя! Убейте меня!
Такими темпами, после злосчастного семинара мне не осталось ничего другого, кроме как пойти срывать злость на бедняге Клегге.
— Ты должен был взять меня на конференцию! — зашипела я.
— Чего?! — возмутил он.
— Ничего! Мне вообще-то нужно учиться! И ты должен был взять меня после того, как я целое лето пахала над этим вместе с тобой!
— Ты сопливая девчонка.
— Не такая уж и сопливая, и вообще…
— Ты из-за Картера так переполошилась? Ну так пойдем его разотрем в пух и прах.
Не, в любой другой день я бы просто покрутила пальцем у виска, так как Шон есть Шон, но не в тот чертов день. Именно тогда мне просто хотелось стукнуть Картера, да посильнее. И обычно поражающая меня до глубины души смелость Клегга вдруг начала обнадеживать. Хотя в принципе он, конечно, долбаный суицидник. Он ведь правда пошел в атаку на Шона. И как он его допекал, любо дорого было посмотреть. Они увлеклись настолько, что перестали обращать внимание на всех вокруг. Я даже осмелилась украдкой взглянуть на Киану. А он сидел на своей задней парте, не уходил, и лицо у него было такое… ну просто каменное. Казалось, мое сердце заморозили, а потом еще и молоточком по нему ударили. Дзиньк, и остались одни осколки.
Я кивнула Киану на выход и уже было сама двинулась в этом направлении. Но тут Клегг, даже не глядя, выловил меня из толпы и притянул к себе. И начал что-то доказывать, почему-то все время указывая на меня и размахивая руками почти перед самым моим лицом. Клегг, кажется, неосознанно схватился за свой любимый канат для перетягивания, а Картер тактику разгадал и, откровенно забавляясь, тоже начал махать руками передо мной. Когда они двинулись к доске переносить обсуждения «на бумагу», меня никто все равно не отпустил. Я не знала, что делать, все дебаты пролетали мимо, в мой фокус почему-то попадали только два престарелых профессора, которые стояли рядышком, синхронно кивали в такт словам Шона и… улыбались почему-то мне. Я бы над ситуацией посмеялась, если бы не было так грустно. Джоанна Конелл вдруг стала лишенной воли мебелью, жизненно необходимой для научного диспута.
А невдалеке стоял Киану и ничего не понимал. И я ничего не понимала. Люди уже расходились, но спор становился только жарче, и я хотела уже было под шумок свалить, но словно злой рок повис над моей головой. Клегг дошел до своей конференционной темы и втянул меня в обсуждения… Как думаете, много ли фактов в моей голове в тот момент содержалось? Ни одного, правильно, но это никого не смущало, Клегг заканчивал за меня все мысли, зачем я ему была нужна? Но вот что бывает так, что зачем-то, и не возразишь! Не раз убеждалась.
И уже прошло два часа, а Киану все стоял и смотрел на происходящее, и было тааак неловко, что я обернулась… чтобы обнаружить, что в аудитории осталось шесть человек. Четырех вы знаете, а пятый и шестой — кивающие старички. Чего Киану ждал, почему не ушел? Он что, вздумал демонстративно меня дождаться?! Твою же мать! Поняв, куда все идет, я собралась уже было сымитировать картинный припадок, обернулась к Киану в очередной раз, но именно в тот момент Шон замолк. И не просто замолк, Картер буквально глазами впился в моего мальчика, и губы его изогнулись в ядовитой улыбке. Не знаю, что было бы дальше, если бы от сцены вселенской драмы нас не оторвал звонок мобильного и сокрушенное:
— Ах, черт, это Мадлен.
Клянусь, я чуть не хлопнулась в обморок. По-настоящему. То есть этот негодяй сейчас уйдет и меня в таком положении бросит?! Это же он нас стравил.
— Н-нет, Роб… — начала я хрипло.
— Что? — спросил он удивленно. А что я скажу? У меня тут парень и любовник, спасай? Ну да, можно было бы, если бы, конечно, не два посторонних профессора.
— Передавай привет Мадлен, — сверкнула я самой обаятельной из своих улыбок. Ослепленный любовью к собственной жене, Роберт Клегг ничего не заподозрил, улыбнулся мне, попрощался и ушел, оставляя меня наедине со странными типами, Киану, Шоном и его вмиг сменившейся тактикой…
— Джоанна, подойди, пожалуйста, я хочу вас познакомить, — хищно сверкая глазами, подозвал меня он. И чуть ли не запел: — Знакомьтесь, господа. Вы наверняка запомнили очаровательное новоприобретение кафедры параллельного программирования, которое обернулось для меня страшной потерей. Мисс Джоанна Конелл. Из Соединенных Штатов. А эти два господина как раз по твою душу, Джо, они являются профессорами Мельбурнского Университета параллельного программирования.
— Мисс Конелл, приятно познакомиться. — Они начали пожимать мне руки, причем очень по-отечески, как-то покровительственно. — Вы бывали в Мельбурне?
— Я там оканчивала школу, — нервно улыбнулась я. И даже ямочек на щеках не появилось.
— Очаровательно! Вы обязаны приехать к нам в университет, чтобы познакомиться с нашими порядками, кстати, мы сейчас изучаем проблемы, связанные с защитой информации на квантовых компьютерах. Вы читали об этом?
— Да, конечно, — проговорила я, и чуть не рассыпалась на месте, силясь вспомнить хоть что-нибудь. Ну хоть что-то. Однако, в голове было пусто, только одна картинка: где Шон, волком глядит на упрямца Киану.
— Наверняка вы знаете, что взломать его… — заговорили они. Я сглотнула и попыталась ответить, но в этот самый момент рука Шона как бы успокаивающе опустилась на мою спину и палец скользнул вдоль позвоночника. Профессорам было не разглядеть, но Киану все видел прекрасно. И именно на этом меня буквально прорвало. Я чуть не отскочила от Шона и затараторила о квантовом компьютере, о защите информации… я говорила, и говорила, и говорила, я бы и о глобальном потеплении и вымирании редких видов животных рассказала, и номер своей кредитки, и как наспор стянула в магазине жвачку в тринадцать лет, только бы Шон меня больше не трогал!
И уж не знаю, чем я так впечатлила мельбурнских близнецов (а именно так я назвала престарелых профессоров), что они выдали нечто совсем уж кошмарное:
— Как приятно видеть подрастающую Бабочку.
— Простите, что? — сдавленно пробормотала я. Ага, если у Киану и могли быть сомнения по поводу моей ученой степени, то эта парочка их развеяла! Браво, ребята! Мне оставалось надеяться только на то, что мой мальчик не запомнил название команды хакеров, про которую говорил сегодня Шон …
— Ну, ваша предшественница, Карина Граданская…
Предшественница?! Уверена, это называется куда как менее цензурно! Шествовала она, как же! Ха!
— Я не собираюсь становиться следующей Пани! — почти выкрикнула я. Шон хмыкнул.
— Конечно нет, — хором засмеялись близнецы. — Становитесь лучше нее. Мы только за. Приятно было познакомиться, мисс Конелл.
— Вы нас очаровали.
— Но у нас скоро уходит последний поезд на Мельбурн.
— И надо спешить. — Они правда заканчивали друг за другом фразы.
— Мне тоже было очень приятно. — С чувством полной обреченности я пожала им руки и запрокинула голову, чтобы не расплакаться на месте. Ну вот и все… Только хлопнула дверь, я не выдержала и привалилась к столу, а Шон посмотрел на меня, усмехнулся и обратил горящий жаждой крови взор на Киану.
— Ну, а у вас какой вопрос? — издевательски поинтересовался он. — Хотя, можешь не отвечать, я уже знаю. — И кивнул на меня. — Приходить сюда было глупо и самонадеянно. Думаю, ты уже это понял, да?
— Я не жалею, что пришел. Я хотел увидеть своими глазами это, — он обвел рукой аудиторию. — И хотел увидеть вас. Я хотел понять, сколько для Джо значит ее мир, научный мир, эти Бабочки, университет… Я понял. Много, очень много, бесспорно. Но это же не все. И это не более ценно, чем мы. А потому, я прошу вас, если Джоанна хоть что-то для вас значит, просто оставьте ее. — Я была восхищена его смелостью. И наивностью.
Внезапно Шон шагнул ко мне и весьма жестко развернул за плечи в сторону Киану. Теперь мы стояли лицом к лицу.
— Взгляни на нее еще раз. Внимательно. Много значит? Ты что, правда не видишь? Это не много значит, это для нее все. Она вытерпит что угодно за право дойти до конца. Для Джоанны смысл жизни — карьера, и хотя она не признается в этом вслух, для нее это более важно, чем я, ты, вы и все остальные местоимения. А ты собираешься просто взять и живьем закопать ее амбиции? Сделать вид, что их нет, что все хорошо? Ты смеешься? Нет, я такого не допущу.
— Но зачем это вам? — нахмурился Киану.
— Мне нравится смотреть, как со временем с волков слетают овечьи шкуры. А Джоанне до этого еще далеко. Она неустанно отрицает, что не является ни белой, ни пушистой. — И он заставил меня повернуться к нему, заглянуть в глаза. — Правда ведь?
Боже мой, на что он намекал? Я мучительно покраснела и опустила глаза, хотя из такого положения это было очень трудно.
— Да, я понял, о чем вы говорите, но я не стану ей мешать в достижении целей.
— Маленький совет. Найди себе собственную песочницу. И собственную блондинку. А в логово волков не суйся!
И в этот момент Шон поцеловал меня. Грубо и жестко. Я на мгновение замерла, попыталась его оттолкнуть. Но не сумела, что и логично. Все, что я смогла сделать — отвернуться. Я не хотела позволять Шону унижать Киану, тем более таким образом. Но внезапно, его движения стали намного нежнее, я даже вздрогнула, снова попыталась вырваться… только правда заключалась в том, что мне не очень хотелось вырываться. Вы когда-нибудь попадали в ситуацию, когда нелюбимый мужчина, с которым вас все еще связывает страсть, целует вас на глазах у любимого? Из всех моральных пыток, устроенных мне Шоном Картером, эта была, наверное, самой ужасной. Чужое предательство пережить намного проще, чем собственное. Отвечаю. И я не знаю, что бы там было если бы Киану не вмешался и не отшвырнул от меня Шона сам.
— Не трогай ее, — прошипел Киану. Мне стало так стыдно и гадко, что из глаз полились слезы. Но я все равно не могла вмешаться, не могла выдавить из себя ни слова. Я была в шоке от нас всех. Я была такой гадкой, грязной и уродливой. Почти как Шон. А Киану — трогательно-нелепым ребенком.
— Скажи мне только одно: зачем тебе это надо было? — надменно фыркнул Шон. — В смысле сюда приходить. На этом университете мое имя. На табличке кабинета ректора мое имя. И в этих стенах мое имя на ней. Она бы сама никогда не притащила тебя сюда, да у нее же кишка тонка слово мне поперек вставить. Она прятала тебя, боялась что я с тобой что-нибудь сделаю. Она осознает масштаб неприятностей, которые я мог бы вам устроить. И я готов был терпеть ваши игры, но ты всех подставил. А раз так, слушай правду. Джоанна Конелл не бедная и не несчастная. Пока она со мной, в этом университете у нее есть персональный трон. И даже собственные крошечные интриги с целью умалить влияние моей достопочтенной персоны. Мне плевать, пусть развлекается, ей не скучно, а меня не напрягает. Но… с тобой то же самое. За кадром вы меня не напрягаете, но ты пришел сюда, заявил, что я кому-то что-то должен, например отдать тебе нечто, что считаю своим. ЕЕ. Нет. Я ничего тебе не должен. Но, так и быть, попытаюсь объяснить причины своей жадности. У меня есть дом. Машина. Университет. Звание лучшего программиста мира… А еще у меня есть подружка. И все это мне очень нравится. Это очень удобно. Я люблю себя, и свою жизнь люблю, к ее атрибутам я привык. И нет никакого желания что-либо менять, тем более из-за того что кто-то придумал, что в кого-то влюблен.
— Боже мой… — пробормотал Киану.
И пока меня не приравняли к подъездной дорожке домика Шона, о которую он каждый день вытирает покрышки. Или к тюбику пены для бритья, без которого утро становится чуточку более паршивым… ну или пока Шон не решил, что проще вышвырнуть Киану из университета пинком на глазах у всех, а мне на заднице рядом с татуировкой Love Mississippi внутри сердечка поставить клеймо Собственность Шона Картера внутри короны, я нервно выкрикнула:
— Шон, оставь его. Умоляю, я больше не могу. Давай просто уедем.
— Конечно, Джоанна, — приторно протянул он. — Поехали… домой.
Я знала, что Киану было плохо. Нет, не плохо, а намного, намного хуже. Но еще я знала, что переспорить Шона Картера не под силу homo sapiens, потому что по его мнению никакие мы не sapiens. Это была просто попытка избежать драки. Что я натворила? Что мы натворили? Да мы же все разрушили! Не зря я так боялась этой встречи.
Было уже темно, когда мазда Шона сорвалась с места.
— Ты не прав, — прохрипела я, просто потому что нужно было что-то сказать. — Я действительно люблю его. Ты не веришь, для тебя это пустые слова, но…
— Не пустые. Но не про тебя, — резко бросил Шон. — Любовь заставляет совершать безумные поступки. — И выжал газ до упора. Машина пошла на стремительный разгон. — Прийти в университет и просить другого отказаться от любимой, даже зная, что она сама уходить не хочет. Или как идиот Алекс пойти против лучших хакеров мира и спустить на пьянки, героин и тщетные попытки вернуть объект обожания примерно пять миллионов баксов за полгода… Любовь — это много разного, но не оставаться под одной крышей с ненавистным тебе человеком в обмен на минет, в то время как можно придумать тысячи способов жить с любимым. Любовь — это что угодно, но не рациональный расчет, Конелл. Ты подменяешь понятия ради собственного удобства. Как всегда. Это не любовь. И дело не в мальчике. Это только между тобой и мной. Посторонних и так хватает. Не втягивай его.
— Шон, заткнись, — предупредила я, не могла это слышать. Какая, простите, гадость. Между тобой и мной? Разве можно такое сказать про абсолютно стерильные отношения. Теперь я, конечно, понимаю, что он, как всегда, был прав. Но тогда в это верить не хотелось.
— Я тебя обидел, и ты доказываешь, что тебе плевать.
— Я сказала, заткнись, — громче произнесла я. Но фигушки, ведь об этом попросила я, а Шон никогда не делает того, о чем я прошу.
— Если уж так неймется, советую тебе проявить большую изобретательность, а мальчику жизнь не ломать, такое сомнительное счастье, как ты, он не заслужил.
Я хотела его заткнуть. Любым способом. У меня, должно быть, совсем отказал мозг, но я не могла это больше слышать. Я… дернула вверх ручник. На скорости примерно сто сорок километров в час. Раздался жуткий звук лопающихся тросов, машина потеряла управление, ее развернуло боком, а затем мы кувырком покатились по перекрестку.
Надо мной стояли врачи. И они были так увлечены, что даже не заметили, как я проснулась. Было светло, значит, как минимум одну ночь я проспала здесь, в больнице. Кстати, у меня ничего не болело, разве что висок, чуть-чуть совсем. И тогда я решила прислушаться к разговору людей в белых халатах.
— Как такое возможно? Они пролетели кувырком целую улицу, врезались в здание, и оба живы. Отделаться одной лишь царапиной на виске — невероятно!
Значит, я отделалась царапиной на виске, а Шон? Как Шон?
— Как себя чувствует Картер? — выговорила я. Врачи мигом все повернулись ко мне.
— Мисс Конелл, как вы себя чувствуете? — улыбнулся мне доктор с добрыми глазами. Он подошел и попытался заставить следить за пальцем, но мне было не до собственного потенциального сотрясения мозга.
— Как Картер? — настойчиво повторила я, останавливая мельтешащую руку.
— Не волнуйтесь за него, Джоанна, дела у вашего друга даже лучше, чем у вас.
Но моя реакция была совершенно иной, нежели врачи полагали. Я буквально подпрыгнула на кровати, запрокинула голову к потолку и заорала:
— Да ты, б***ь, издеваешься что ли? — И ударила кулаками по кровати. Как он может быть в порядке?! Неужели там нигде в божественной книге судеб Картеру возмездия не положено?! Кретин! Ублюдок! Я забилась в истерике. Не знаю, на что я рассчитывала, смерти я Шону не желала, но вот парочка дней, в течение которых я гарантированно уйду к Киану, была бы не лишней. Но ведь нет же, он живучий гад, которого ничем не взять. Все, прописанное наказание для Шона Картера — парочка постперелетных мигреней. Он вообще человек? Не киборг, нет?
— Джоанна… — услышала я голос Киану от дверей. И замерла. Врачи, уже готовые вколоть мне успокоительное, — тоже.
— Киану! — Я протянула к нему руки.
Мое лицо было в слезах, да и авария лоска не прибавила, но было наплевать, какой он меня видит. Он пришел ко мне… Даже после всего, что Шон ему наговорил…
— Оставьте нас, пожалуйста, — попросил он врачей. Те настороженно переглянулись, но вышли. Наверное, нового припадка испугались. А, тем временем, Киану присел на кровать и встревоженно заглянул мне в глаза: — Какой ужас, Джо! — И порывисто меня обнял, а я прильнула к его груди.
— Я не могу так больше, Киану! Пожалуйста, забери меня отсюда, не отдавай ему! Ты бы слышал, что он мне наговорил!
— Тише, Джо. — Он обнял меня еще крепче. — Я не уйду. Никуда. Обещаю. Я все продумал. Смотри, сегодня же я возьму в долг денег у отца, и отработаю в его фирме, но как можно быстрее найду квартиру. Для нас. Все будет хорошо, я все предусмотрел. Так ты поедешь со мной? — В его глазах горела такая надежда, такая мука.
— Конечно, конечно, поеду! — Я не знаю, что толкнуло меня на такое решение, ведь, по сути, ничего не поменялось… Шон, наверное. Его слова, его поступки. А еще, конечно, нежелание принимать горькую правду о себе самой.
— Я за пару дней все улажу, Джоанна. Всего пара дней, и мы начнем жить вместе.
— Хорошо, тогда из больницы я поеду сразу к Роберту и Мадлен…
— Ты никуда не поедешь. — На этот раз в дверном проеме появился Его Величество собственной персоной. И был Он в ярости. Я вся буквально сжалась в комок, оглядывая Шона на предмет повреждений. Но все, что обнаружила — пару капель крови на рубашке — из раны на подбородке. Отлично. Просто блеск! По шкале позора мне просто бесспорные одиннадцать из десяти! — Или я буду вынужден рассказать тем очаровательным джентльменам в форме, каким именно образом я не справился с управлением. Штраф за превышение скорости я уже оплатил, и даже взятку дал, чтобы эксперты не стали выяснять, каким образом в моей мазде полопались все тросы ручника разом… Хотя, постой-ка, за это должна была заплатить, Джоанна, ты. Ведь это ты дернула ручник.
От этих слов я вздрогнула.
— Тогда зачем ты это сделал? — шепотом спросила я, не в состоянии поверить, что, несмотря на мой поступок, Картер меня прикрыл.
— Потому что мне безумно импонирует твой талант не повторять одну ошибку дважды! Только я указал тебе на нелогичность поведения, как ты тут же исправилась. Несколько минут, и готово! Красота.
— Ты отвратителен.
— А ты-то чем лучше? — фыркнул он. И впервые был прав на мой счет. — Собирайся, я забрал документы на твою выписку.
— Я никуда с тобой не поеду! — огрызнулась я.
— Поедешь. За ошибки, Джоанна, всегда приходится платить. Забудь о том, чтобы свалить со своим мальчиком. Либо ты едешь со мной, либо предстанешь перед судом. — Если можно было верить выражению его лица, Шон не шутил. Он был в ярости. Ну еще бы, я ведь убить его пыталась.
После этих слов Картер нас оставил. И на лице Киану я увидела именно то, что заставило меня сдаться вернее всего остального: шок. Он прощал мне очень многое. И Шона, и вранье, и карьеризм, но не ручник. Не попытку преднамеренного убийства.
Вернувшись в дом Шона, я закрылась в своей комнате. Адреналин прошел, и до меня медленно начало доходить, насколько плохи дела. А ведь я не собиралась умирать, я даже Картеру вред причинять не хотела, просто временно спятила. Состояние аффекта, вот как это называется. Оно существует. Это не умаляло моей аморальности, и, осознав все вышеперечисленное, Джоанна Конелл забралась в кровать, укуталась в одеяло по самый нос и занялась интереснейшим делом — созерцанием противоположной стены. Выбиралась из добровольного заточения исключительно ради еды. Шли дни, а я никак не могла избавиться от мысли, что являлась ужасным человеком, и мой поступок был не просто страшным, из-за него я потеряла Киану. По своей вине!
В таком режиме прошло не меньше недели, прежде чем Картер вызвал подкрепление в лице Керри. Она не стала ничего говорить, просто легла рядом и обняла меня. Мне потребовалось несколько часов такой вот человеческой поддержки, прежде чем прорвало, и я все ей рассказала. Разумеется, подругу мои слова шокировали, но затем Керри сделала то единственное, что могла, наверное, только она — потребовала, чтобы в следующий раз я больше советовалась с ней. Не варилась в собственном соку, не сходила с ума в одиночестве. Она обещала сидеть и до победного искать выход вместе со мной!
Этим же вечером я вышла из комнаты и обнаружила Шона на кухне. Он с совершенно невозмутимым видом читал газету. Я медленно прошла в помещение и села напротив, а затем осторожно произнесла:
— Я пыталась тебя убить. Прости.
— Забудь, — сухо бросил он.
— Картер, я чуть нас обоих на тот свет не отправила. Потому что ты меня довел до белого каления. Но я это сделала. Ты мог умереть, алло!
— Знаю. — И, наконец, отложил газету.
— И?
— А что и? Что тут сказать? Я не верю, что ты маньячка, на досуге промышляющая убийством собственных любовников. Но в следующий раз ради спасения собственной шкуры буду осторожнее в выборе выражений.
— Ты должен быть зол! — не выдержала я.
— Я был, — кивнул Шон. — Но за то время, что ты помирала от раскаяния, я твоим состоянием удовлетворился и перекипел.
Что тут было добавить? Лично я бы бесилась значительно дольше… Но раз уж у нас все по-прежнему, я окончательно обнаглела:
— Киану не звонил?
— Думаю, он больше не появится, Джоанна, смирись. Навряд ли такой милый мальчик когда-либо поймет твою выходку.
После этих слов я закрыла лицо руками и заплакала. Даже скрывать это смысла не видела, а Шон просто встал со стула, вышел из кухни и плотно закрыл дверь.
Когда я вернулась в университет, обнаружила, что Шон не рассказал о моей выходке ни одной живой душе. Только Киану. Да и то, видимо, чтобы своего добиться. Иными словами, Картер принял на себя весь удар. Он ехал слишком быстро, он не справился с управлением, он чуть не убил свою очаровательную ни в чем не повинную подружку. Из-за этого я чувствовала себя только хуже. Я была не только преступницей, но и трусливой лгуньей.
Шона я его вообще не понимала. Он обращался со мной по-скотски только наедине. В глазах же окружающих не ронял никогда. Правда ли, что он это делал только ради сохранения дистанции? Не имеет значения, как бы то ни было, я действительно считалась его собственностью, о которой он заботился не скупясь на средства.
Вот такая у нас суровая правда. И такая мораль. Шон считал, что я принадлежу ему, а я и не отрицала. Кстати, боюсь, с тех пор, несмотря на все неурядицы и обиды, не так много всего изменилось, ведь в силу неких космических причин он помогает мне спасти отца, а я переживаю, что обидела его тем утром, в Риме.