Жора в костюме Балды сидит верхом на кобыле. Кобыла слабо ржет и еще слабее работает туловищем.
АКАКИЙ МАКЕДОНОВИЧ: Надо ржать веселее, Чик, раскатистее. Вот так. (Прикладывает руку ко рту и ржет так благостно, будто вызывает лошадей на праздник). Попробуй, Чик.
Чик ржет еще грустнее и обреченнее.
ОНИК: Чик ржет, как голодная «лёшадь». Задние ноги, когда были передними, ржали намного лучше.
АКАКИЙ МАКЕДОНОВИЧ: А ну-ка, Задние ноги, будьте добры?
ЛЕСИК: Поржать что ли?
ОНИК: Ну да, поржи так, как передние.
Задние ноги галопируют и весело ржут.
АКАКИЙ МАКЕДОНОВИЧ: Замечательно! Вам надо просто поменяться местами, друзья.
ЛЕСИК: Я не хочу. Чик, должен быть Балдой, а не задними ногами.
ОНИК: Но Акакий Македонович говорит, что в театре нет маленьких ролей.
ЖОРА: Чик не хочет, чтобы я на него садился верхом и он кряхтел под моей тяжестью.
АКАКИЙ МАКЕДОНОВИЧ: Но ведь ты же кряхтел под его тяжестью, Жора. В театре кто-то на коне, а кто-то под конем, как, впрочем, и в жизни. И часто эти роли меняются. Приступим.
СОНЬКА (не выдержав, в отчаянии): Но как вы не понимаете, что он уже сказал тёте… (быстро замолкает, опомнившись).
АКАКИЙ МАКЕДОНОВИЧ: Ну? Что он сказал тёте, продолжай, Соня!
ОНИК: Чик сказал своей тётушке, что будет играть Балду, а самому достались задние ноги.
ЖОРА:Но я ведь тоже был задними ногами. (Чику). Теперь ты понимаешь, как это, Чик? Быть целой кобыльей задницей?
ЧИК (еле сдерживаясь, тихо): Мне кажется, ты ей остался, Куркулиа.
ОНИК: А ты, Чик, объясни тёте, что задние ноги – это куда ответственнее, чем, скажем, передние.
ИННА: Впрочем, и передние тоже очень важны. В театре всё важно.
ЧИК: Я не хочу. Я больше не буду играть в театре.
АКАКИЙ МАКЕДОНОВИЧ: Ну вот, я же говорил, что ты уже заражен, мой друг…
ХОРОМ: звездной болезнью.
АКАКИЙ МАКЕДОНОВИЧ: Это опасный диагноз, мой друг.
ЧИК: Ничем я не заражен. Просто я не понимаю, «что» я играю и «зачем»?
ИННА: Может быть, ты не понимаешь самого Пушкина?
Чик молчит.
АКАКИЙ МАКЕДОНОВИЧ: Может быть, ты хочешь вступить в дискуссию с самим гением?
Чик молчит. Акакий Македонович разводит руками.
СОНЬКА (шепчет Чику): «И теперь любому ясно,
Как писать частицу «не»
В нашей солнечной стране».
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧИКА: Ах, да! Я же совсем забыл, про эту идиотскую частицу «не». А ведь мне нужно тащить в школу мою бедную тётушку. Вчерашние уговоры Оника только отодвинули этот момент.
ГОЛОС ТЕТУШКИ (поет): «И в тот час упоительной встречи только месяц в окошко глядел».
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧИКА: Она еще поет и не знает, что ей предстоит узнать про ее любимого племянника, который вчера на уроке Македоныча, а теперь здесь, в театре, разом похоронил все ее надежды.
ГОЛОС ТЕТУШКИ: А ведь я бросила своего персидского консула из-за вас, ее несчастных инвалидов. Чик, ты был единственным, на которого я еще возлагала будущие надежды своей неудавшейся жизни.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧИКА: Надо оставить тетушку в живых. Надо, чтобы она не зря погубила свою молодость, расставшись с персидским консулом. Надо, чтобы она продолжала петь свои романсы и дальше. (Акакию Македоновичу). Хорошо, Акакий Македонович, я буду играть задние ноги кобылицы! Я согласен.
КАРТИНА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Действие возвращается к груше, где сидят Чик, Лесик и Сонька.
СОНЬКА: Хорошо, с театром еще можно что-то придумать. Надо сделать всё, чтобы тетушка забыла про премьеру, и чтобы ты не смог нанести ей последний, смертельный удар, от которого она вряд ли выживет.
ЛЕСИК: А с частицей «не» что делать?
ЧИК: Да, Македоныч мне никогда не простит свою солнечную страну.
ЛЕСИК: Может, лучше раскаяться? Ну, попросить прощения у Македоныча?
ЧИК: Скажи еще, у Жоры Куркулиа.
ЛЕСИК: Что же делать?
СОНЬКА: Хорошо бы остаться на дереве и никогда с него не слезать. Здесь можно даже спать без особого риска. А от голода тебя спасут груши и соседский инжир.
ЧИК (вдруг смеется): А вы заметили, как Македоныч читает свои стихи?
СОНЬКА и ЛЕСИК (заранее смеются): Как?
ЧИК: Вначале, еще прежде чем читать нам, он делает вот такое лицо, которое как бы говорит. (Изображает Акакия Македоновича) «А теперь, ребята, соберемся в кружок и поиграем в мое стихотворение. Это будет и приятно и полезно всем вам. И особенно этой бестолочи Чику».
Сонька и Лесик смеются.
ЧИК (говорит и дирижирует): «То ли вместе, то ли врозь? – тут Акакий Македонович делает вот так. (Разводит руками и лицо его выражает полное недоумение по этому страшно запутанному вопросу). Вы поймете из примера,
Нужного для пионера…-
Тут лицо Македоныча светлеет и выражает надежду, что пионеры не дураки и вместе со своим вожаком выберутся из этого дремучего леса, куда их завела коварная частица. «Некрасиво жить без цели» (Чик удрученно склоняет голову и с упреком смотрит на Соньку и Лесика, те покатываются со смеху). «Не красиво, а ужасно. Жить без цели, жить напрасно». (Лицо Чика выражает высшую степень отвращения к такому образу жизни. Хором все трое завершают этот стих).
«И теперь любому ясно,
Как писать частицу «не»
В нашей солнечной стране»
Все хором смеются, доведя друг друга, как это бывает, до истерики, пока Сонька вдруг не начинает плакать навзрыд.
ЧИК (пугаясь): Ты чего?
СОНЬКА (сквозь слезы): Чик, ты такой талантливый, такой умный, такой смешной, но почему, почему ты такой…несчастный?
ЧИК (не без гордости): Не переживай, Сонька. Настоящие мужчины не сдаются, даже когда погибают.
Тут ветка груши с треском ломается и все трое с криками падают вниз, смеются и дурачатся.
СОНЬКА (в экстазе счастья): Мы победим, победим, Чик!
ЧИК: Или проиграем! Но достойно! Потому что все равно я буду Балдой, тётя, даже если я никогда не буду Балдой!
КАРТИНА СЕМНАДЦАТАЯ
Премьера спектакля. Жорик в костюме Балды, Чик пока без костюма, прохаживается за кулисами, смотрит в щель занавеса в зал.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧИКА: Ну вот, тётушка в первом ряду, как и подобает родственнице великого актера. Да еще притащила свою задушевную подругу и, скорее всего, уже нахвасталась, что я буду играть главную роль. Ничего, надо успокоиться и сосредоточиться. А вон, вон Александра Ивановна, моя любимая Александра Ивановна! Боже, и она увидит сегодня мой позор!
ЖОРА (подходя к Чику, желая помириться): Чик, поправь у меня сзади косоворотку, пожалуйста, будь другом.
ЧИК (с достоинством поправляет): Другом я тебе все равно никогда не буду, Куркулиа, но ты далеко пойдешь.
ЖОРА: Все ведь знают, что ты способнее меня, просто так получилось.
ЧИК: Ничего, я не в обиде. Смеется тот, кто смеется последним.
ЖОРА (испуганно): Ты что-то задумал, Чик, признавайся?
ЧИК (смеется): Как могут задние ноги обыграть самого Балду, подумай, Куркулиа? Слава тебе гарантирована.
ЖОРА: От тебя можно ожидать всё, что угодно, Чик.
ЧИК: Не дрейфь, Куркулиа.
Подбегает Сонька.
СОНЬКА: Ребята, начинаем. Чик, только постарайся, ты же умеешь быть лучшим. Я верю в тебя.
ЖОРА: А в меня?
СОНЬКА: В тебя верит Акакий Македонович!
Жора отходит. Начинается представление. На сцену выходят Сонька в роли автора. Начинают разыгрывать текст сказки А.С. Пушкина. Появляется Балда, все идет, как надо.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧИКА (глядя через щель занавеса в зал): Все смеются, кроме моей тётушки. Она смотрит на Жору Куркулиа, словно хочет сказать…
ГОЛОС ТЕТУШКИ: «Убийца, скажи хотя бы, куда ты дел труп моего любимого племянника?»
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧИКА: Нет, лучше уж быть униженным, как сейчас, чем отречься от себя! Боже! Голова тётушки стала уже слегка, по-старушечьи покачиваться, как обычно бывало, когда она хотела сказать…
ГОЛОС ТЕТУШКИ: Боже, и зачем я загубила жизнь в заботах об этих несчастных инвалидах?!
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧИКА: Теперь, если я не исправлю положение, то останусь для нее уже навсегда инвалидом, как мой брат.
К Чику подбегают с костюмом Лесик.
ЛЕСИК: Наш выход!
Чик и Лесик одеваются в костюм лошади. Лошадь появляется на окраине сцены и, как бы мирно пасясь, как бы не подозревая о состязании Балды с Бесёнком, подходит все ближе и ближе к середине сцены. Появление лошади вызывает хохот в зале. Чик дергает за ручку, вздымающую хвост лошади. Смех в зале усиливается. Бесёнок подлезает под лошадь, пытаясь ее поднять. Зал грохочет. Когда Жора Куркулиа хочет вскочить на лошадь, она вдруг легко лягается и качает головой. Раздаются бурные аплодисменты. Это успех. Когда лошадь уходит за кулисы, зрители продолжают бить в ладоши, вызывая на «бис». Кто-то выводит лошадь за гриву на сцену. Аплодисменты усиливаются. С лошади снимают картонный круп и Чик сразу видит весь зал.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧИКА: Все кричали «бис» и «браво», напрочь забыв про Балду! Я специально не смотрел на тетушку. Мне уже было все равно. Я потянулся к тому месту, где сидела Александра Ивановна! Она смеялась и смотрела на меня любящим, любящим, любящим взглядом! Вот кто никогда, никогда в жизни меня не предаст, и я никогда-никогда ее не забуду! И какая разница: задние ноги лошади или Балда! Главное, что все это смешно. И всем весело. Когда я смотрел в зал на аплодирующих мне зрителей, на тётушку и ее подругу, на моих одноклассников, на Богатого Портного, на Акакия Македоновича, на Раису Сигизмундовну, я понял, что сегодня я точно не полезу от них всех на большую грушу. А что будет завтра – не знаю.