– Мам, а за что отец сидел?
– Первый раз за драку с поножовщиной, а остальные... – Она махнула рукой. Саша заметил, что мама не хочет об этом говорить.
– Сынок, так я к чему тебе все это рассказываю; еще тогда, в зоне, когда я работала в библиотеке, меня домогался один заключенный, нахальный был такой и очень грубый. Однажды твой отец застал его в библиотеке и потребовал, чтобы тот больше сюда не ходил. У них произошла крупная ссора, а через несколько дней, стало известно, одного из заключенных увезли на больничную зону, кто-то ночью очень сильно избил его. Потом я узнала, что Николай его и отправил туда. Конечно, он резонно мне объяснил, что та сволочь все равно добился бы своего, уж такой он был вероломный.
Были и еще случаи, когда отец избивал людей. По-всякому: то в драке, то сам лез на рожон, доказывая кулаками свой авторитет, как будто он не взрослый мужчина, а молодой и не смышленый парень.
Сашенька, ты у меня хороший, справедливый, добрый, но вот твои успехи в кулачных боях…– Катя помолчала и добавила,– извини –это вероятно наследственное, отцовское.
После разговора с мамой сын задумался: «Не понимаю, как люди могли ее обмануть и, не разобравшись, ни за что посадить в тюрьму. Выходит ее напрасно обидели».
– Мам, а где сейчас живет тот директор?
– Ой, Сашенька, далеко! Я ведь перед тем, как попасть в Новосибирск, жила в Томской области, с тех пор уже столько лет прошло, да и как я могу этому сволоте что-то доказать, ведь недостача-то была. Вот только кем она была устроена? Это я понимаю, что дело рук директора, а остальные так и думали, что я виновата. Спасибо тебе мой родной, ты один у меня заступник! Я люблю тебя сынок!
– И я люблю тебя мама! – Саша прижался к матери, понимая, что она для него бесценна. Видел он других матерей, у своих друзей: то крики, то ругань устраивают, обзывают ребят так, что «уши в трубочку сворачиваются», а у него мама другая, не кричит, все объяснит, ни разу в жизни не подняла на него руку.
– Мам, а ты папку любишь?
– Люблю, раз каждый раз его встречаю из тюрем. Дура я, наверно сынок, сама понимаю, что жизнь проходит стороной, а все на что-то надеюсь. Мечтаю, вот выйдет в очередной раз, бросит пить окончательно, и заживем мы с ним опять душа в душу. Знаешь Саш, как мы любили друг друга, он для меня был все….– На глаза Кати навернулись слезы.
– Мам, а вот сейчас выйдет отец, мы ему ультиматум поставим или он бросает пить, или мы от него уйдем!
– Хорошо, сынок, мы так и поступим. – И утерла слезы платочком.
А глаза у нее так и засветились от счастья, если бы родной муж понимал ее так, как понимает сын, наверно бы она была счастлива вдвойне.
Спустя некоторое время история с дракой закончилась для Саши положительно. Дело ограничилось всего несколькими посещениями к следователю. Хулиганов тогда судили за нанесение оскорбления женщине и нарушение общественного спокойствия, отделались они условными сроками.
Однажды, Сережка Заварзин пригласил друзей в летнее кафе и угостил за свой счет. Сашка и Валерка тогда удивились, откуда у друга взялась трешка? У Саши были иногда деньги, но небольшие. У Валерки дома была заначка, где лежали скопленные деньги в сумме пяти рублей. После посещения кафе на следующий день Валерка заглянул в свою копилку и обнаружил пропажу. Трех рублей, одной купюрой на месте не оказалось. Мать не могла взять, такого отродясь в их семье не водилось. Тогда выходит друзья, Сашка или Серега, только они бывают у него в комнате. Морозов первым делом подошел к Сашке Воробьеву и рассказал ему о краже.
Потом получилось так, что они надавили на своего друга и тот признался, что взял деньги на время, а позже решил подкинуть их в копилку. Сашка в сердцах ударил Сережку по щеке ладонью, но пощечина была настолько звонкой, что мама Саши выглянула в открытое окно и окликнула ссорящихся друзей. Она вышла во двор и поинтересовалась, что случилось у ребят, почему дело дошло до рукоприкладства? Сашка открыто рассказал маме о воровстве друга. Катерина, подумав немного, пригласила всех троих в дом и начала разговор, обращаясь в основном к Сергею Заварзину:
– Сережа, ты должен понять, что совершил отвратительный поступок по отношению к своему другу. Я не хочу читать тебе нотаций, но кое-что объяснить должна. Вы трое друзей, и все не из состоятельных семей. Мы – ваши родители не настолько богаты, что можем позволить давать своим чадам приличные суммы на мелкие расходы. Дело тут в другом, Сергей. К примеру, есть у тебя любимая вещь, которую подарили мама с папой, а заплатили они за нее хорошие деньги. Ты сам понимаешь, каково нам живется. Постоянно приходится экономить на всем, еле сводить концы с концами, но родители любят тебя, и потому пошли на такую трату. И вот, у тебя кто-то украл вещь и ты знаешь, что никто больше не сделает тебе такого подарка: ты в печали, ты в расстройстве, ты сильно переживаешь. – Катя замолчала и дала Сергею время подумать, а затем спросила:
– Сережа, каково тебе расстаться с подарком? Наверно тяжело, – потупив взгляд, он кивнул головой, – а теперь представь, как нехорошо на душе у Валеры, ведь он тоже скапливал гроши долгое время.
– Тетя Катя, я бы вернул их,– хотел оправдаться Сережа.
– А ты бы спросил, неужели лучший друг тебе бы отказал. Теперь давай посмотрим на эту историю с другой стороны, если бы ты занял у него деньги и повел друзей в кафе, а на вопрос: «На какие деньги»? Я думаю, что ребята бы догадались. Тебе просто захотелось сделать им приятно, ведь так, Сергей? Я понимаю, тобой двигало в тот момент не чувство обогащения, а вполне дружеский жест, но получилось у тебя не совсем удачно. Поймите ребята,– обратилась Катерина уже ко всем,– не все в жизни меряется деньгами, к примеру, дружбу на них не купишь, а в конкретном случае нехороший поступок взяла верх над благородством. Еще раз повторюсь, не думаю, что Сережа сделал это ради наживы, он просто действительно хотел вам сделать приятное. Не судите его слишком сурово, давая жесткую пощечину: он это осознал.
Сережа сидел, низко опустив голову, по его щекам текли слезы.
Катя подошла к комоду и, подняв угол скатерки, вытащила три рубля. Подойдя к Сергею, она потрепала его по шевелюре и протянула деньги:
– Сережа, возьми и верни другу,– на что тот категорически замахал руками,– бери- бери, а когда у тебя будут свои деньги, ты вернешь мне. Хорошо!
Заварзин понимающе кивнул и, взяв деньги из рук тети Кати, протянул Валерику и сказал:
– Валер, прости.
– Да ладно, Серега, я не обижаюсь, все нормально, забудь.
Каждый их ребят сделал для себя выводы из этого урока. Заварзин больше никогда не делал ничего подобного, а Сашке стало неудобно за то, что ударил друга, не разобравшись в ситуации до конца.
Глава
ЧЕРЕЗ ТАЙГУ И ТОПИ
Широка, глубока и длинна Обь-матушка.
В девять вечера пассажирский теплоход «Сибиряк» отчалил от Чернышевской пристани города Новосибирска и, спускаясь вниз по реке, взял курс на город Томск. По левому борту теплохода, облокотясь на поручни, стоял мужчина преклонного возраста. Дед Михаил возвращался из гостей к себе домой в деревню Михеевку. Повидав дочку Катерину и внука Сашу, он заспешил назад в тайгу. Нельзя ему надолго бросать работу лесничего: ответственная она у него, нелегкая.
В десять часов утра теплоход проплыл мимо Крутого яра и через полчаса показалась родная деревня. Издалека дед Михаил увидел маленькие фигурки встречающих людей, столпившихся на берегу.
Подставив правый борт под волны, судно причалило к берегу и вахтенный матрос спустил трап. Сначала грузчики понесли тюки и коробки, доставляя продукты в магазин – единственную достопримечательность – тридцати разбросанных по всей деревушке дворов. «Лабаз»[5], как его еще называют в шутку местные жители, возвысился на деревянных столбах, спасающих его от весеннего половодья.
Один за другим люди покинули носовую палубу. Деда Михаила пришла встречать родная племянница Наташа. Приветливая улыбка не сходила с холеного лица. На вид молодой женщине было лет тридцать пять: крутобедрая, пышногрудая. Она при каждом порыве ветерка заправляла за уши пряди светло-русых волос.
Приветливо поздоровавшись кивком головы с жителями деревни, Михаил предложил племяннице дойти до его заимки, что находилась в километрах десяти от причала.
За несколько минут они пересекли всю деревню, расположенную на пригорке, и оказались на окраине смешанного леса: березы, осины, сосны, ели, кедры, часто попадались на пути.
Проторенная тропа привела их к броду и прервалась у ручья, берущего свое начало далеко в непроходимой тайге. Мосток через ручей оборудован несколькими тонкими и длинными жердями, скрепленными между собой. Дед Михаил всегда следит за мостиком, так как постоянно ходит туда-обратно. На другой стороне тропа возобновила свой путь и повела в темные лесные чащи.
Изредка на их пути встречаются просеки и полянки, только там лучи света проникают сквозь листву и лапы елей и сосен. Километра через два начался старый бор, охраняемый государством. Огромные вековые кедры направили свои стволы высоко в небо, длина которых достигает тридцати метров и более.
Старый бор растянулся на многие километры вдаль и вширь, местами труднопроходимый, сказочно-красивый и загадочный, богатый особенно своими природными дарами осенью.
Михаил глубоко вздохнул, осматривая свои владения. Тайга. Необъятные сибирские леса завораживают его взгляд своими глухоманями и живописными пейзажами. Он часто видит в лесу красивые места, схожие по описанию с картинами живописца Шишкина, писавшего маслом свои непревзойденные шедевры, у деда Михаила дома целый альбом с его иллюстрациями.
Тропа давно исчезла и затерялась в непроходимых чащах, но опытный глаз бывалого лесничего без труда подмечает незримый путь в дебрях тайги, настораживающей и пугающей неискушенных путников таинственностью. Следом, не отставая идет Наташа, она тоже, как и ее дядя, тысячи раз проходила по знакомой тропе. Они хорошо ориентируются в лесу и казалось, совсем не смотрят по сторонам, выглядывая особые метки для ориентировки на своем пути, казалось, что с закрытыми глазами они могут пройти по намеченному пути.
Кому, как не деду Михаилу хорошо знать эту местность, вот уже тридцать один год он оберегает тайгу в этих краях от не прошеного гостя – браконьера. Обходит необъятные просторы своих владений, государственного заказника[6]. Подмечает, записывает и считает популяцию редких пород птиц и зверей в огромном по своим размахам лесном массиве, вверенным ему государством. Лютыми зимами помогает лесным жителям: птицам корм подсыпает, животным сено подбрасывает.
Стареет лесничий, вот уже десять лет, как вышел на пенсию, но не бросает своей любимой работы. Районное начальство редко заглядывает к нему на заимку, по причине трудной проходимости, и все никак не может найти ему достойную замену. Со стороны районного центра – села Топильники, попасть к Михаилу на заимку невозможно: разделяют множественные болота и непроезжие таежные места. Только путь по реке Черной доступен начальству и редко заезжающему участковому инспектору.
Сколько раз говорили лесничему, чтобы он перебирался снова в деревню поближе к людям, где похоронил свою незабвенную супругу. Прожил он с ней сорок лет, женившись за десять лет до Отечественной войны. Шесть лет назад ушла дорогая его сердцу Дарья. Всю войну прождала она своего любимого, моля Бога, чтобы вернул ей мужа живым и невредимым. И дождалась: дважды раненного, но живого. После войны его и назначили на должность лесничего в этих краях.
Степан – сын Михаила, еще от первой жены, погиб в боях за Родину, а дочка Катя, от второй жены Дарьи, родилась как раз перед самой войной. Живет она теперь с мужем и сыном в Новосибирске – это от нее дед Михаил возвращается сейчас на свою заимку. Редко навещает она своего стареющего отца, ссылаясь на работу и семейные дела, последний раз гостила у него три года назад с внуком Сашей, которому по подсчетам Михаила сейчас было пятнадцать лет. Вот и не стал отец ждать приезда дочери, а сам наведался в мае месяце к ней в город. Не узнал дед повзрослевшего внука, как он изменился: раздался в плечах, окреп телом, не даром спортом занимается.
Повидался, и слава Богу: все живы и здоровы, правда мужа Катерины – Николая, не оказалось дома, уехал в командировку.
Ноги у Михаила еще крепкие, он мог спокойно уйти рано утром в тайгу и вернуться затемно. Правда в последнее время стал чаще уставать и садиться отдыхать между дальними переходами. Сопровождает его всегда верная собака Корт – западносибирская лайка, подаренная ему родственником четыре года назад щенком. Помимо Корта в доме живет кот Васька: здоровый, полосатый, рыжий и очень красивый. Дед Михаил любит его за сходство с маленьким рысенком. На ушах кисточки, лапы крупные. «Ну чисто рысенок»,– приговаривал Михаил, поглаживая любимого кота. А настоящих лесных кошек в этих краях много. Стоит только углубиться в тайгу, как сразу лесничий обнаруживает присутствие этих ловких и осторожных зверей. То метки на деревьях оставленные в виде глубоких царапин, то клочья шерсти, сброшенные по весне дикими кошками после линьки.
Любит дед Михаил окунуться в прошлое, особенно когда идет по тайге, вот и сейчас он вспомнил, как три года назад в гости к нему приехала дочь Катерина с Сашей. Отправился он тогда в очередной обход по тайге. Внуку в ту пору было около двенадцати лет. Упросил деда взять его с собой.
Уже солнце перевалило за полдень, и дед, глядя на уставшего с непривычки внука, решил повернуть назад. Присели отдохнуть, да перекусить с дороги, как вдруг в лесной чаще послышался шорох. У Михаила слух отменный, он мог различить среди любых шорохов именно тот, который ему показывал на присутствие того или иного жителя тайги.
– Тише сиди внучек,– сказал дед шепотом и кивнул головой в сторону разлапистого кедра, стоявшего в метрах двадцати пяти от них, – смотри на дереве рысь притаилась.
Сашка заметил красавицу, которая уперлась лапами в толстый сук дерева и, похоже, готовилась спрыгнуть вниз. Сидели они с дедом с подветренной стороны, так что рысь не могла их учуять. И тут, некстати прибежала лайка, черной масти, звали ее Тайга. В тот же год она погибла от удара лапы росомахи, водившейся в этих краях. Увидев собаку и людей, рысь стремглав сиганула с дерева и скрылась в густой чаще. Тайга с громким лаем бросилась было ей в след, но оклик хозяина вернул ее обратно.
Скучал дед по внуку, уж больно он был ему по душе. Послушный мальчик, смекалистый, да и по всему видно небоязливый. На все просьбы Саша отзывался охотно, помогал деду, в чем только мог. Ходили они косить траву для своей буренки. В небольшом огородике он помогал деду и маме пропалывать грядки. Михаил его нахваливал и, видя, как внук зарделся, приговаривал:
– Молодец внучек, хороший помощник матери растет: трудолюбивый и послушный. Каков работяга – таково и дело,– нахваливал дед внука. Катерина цвела от счастья, забыв о том, что и в этот раз приехала в гости к отцу одна, без мужа. Николая угораздило сесть в очередной раз за драку в тюрьму.
Легко и просто было общение с дедом, он с пониманием относился к людям, а при надобности: советовал и нахваливал. Внуку очень нравилось гостить у деда. Пользуясь полной свободой, он целый день находился на свежем воздухе. Брал с собой Тайгу, и они убегали к реке, затем спускались к водоему, под названием Черное озеро. Сашка купался в небольших песчаных ваннах, вода в них была горячая, солнце быстро помогало разогревать черное дно. На первый взгляд вода имела черной цвет, но зачерпнув, можно было увидеть, что она прозрачная. На самом деле песок на отмели и в воде был черным – вот такое чудное проявление природы встречается на таежном озере.
Однажды рано утром дед Михаил взял с собой внука на реку. На берегу была перевернута плоскодонка – лодка из дерева. В пять утра они проверяли корчажки[7], в которые заплывала покормиться рыба, а служил приманкой намятый хлеб. Протиснется рыба в узкую горловину, а назад выплыть не может и становится добычей сметливого рыбака. Ельцы, караси, щурята попадались в ловушку. Раздолье в этих живописных местах. Озеро Черное находилось в ложбине: по берегам небольшие возвышенности, поросшие величественными елями, соседствующими с кедрами, осинами, соснами. Смешанный лес – прекрасное зрелище. С одного края берег немного заболочен и камышовые заводи служили схроном для скопления уток, на которых дед Михаил устраивал иногда охоту. Гнездились в этих местах и дикие гуси. Там, где берег был песчаный и пологий, рыбачили бредняшком. Дед раздевшись но нижнего белья, заходил по грудь в воду, а Катя шла берегом по колено в воде – вот так и закручивали рыбу. Дед потом выходил к берегу, и начиналась работа для Сашки, он собирал маленьких гупешек, мальков и бросал назад в озеро, приговаривая: «Пусть подрастают».
Конечно, промысел рыбы бреднем, Михаилу был не по душе и пользовался он им в исключительных случаях, когда например, нужно было угостить кого из приезжих родственников.
Не хотел Михаил брать внука с собой далеко, понимал, что устанет он. Сам бывало, уйдет на сутки и возвращался из тайги только на следующий день. Саше объяснял, как добирался он до дальней лесной сторожки, где постоянно оставляет охотничьи припасы. Поиздержится порой в пути, продукты на исходе, придет на дальнюю заимку, а там всегда, что-нибудь припасено. Во всяком случае: соль, спички, патроны и что-нибудь поесть сухим пайком, было всегда в запасе.
Внук пытался упросить деда, чтобы тот показал ему сторожку, на что лесничий отвечал ему:
– Малой ты еще Сашок, вот приезжай в следующий раз и мы с тобой обязательно сходим.
На самом деле, путь туда был не близок. По тайге, верст около шестидесяти будет с «гаком». Это по лесному массиву, по труднопроходимым местам, а если срезать через болото, то путь укорачивался почти вдвое. Но только дед Михаил знал тропу через топи, да глубокие оконца на равнинном болоте, а для других людей – это гибельные места. Пространства обширные, родниковые, воде убывать некуда – вот и заболотилась почва, охватив большие районы. Встречается кочкарник и так же образовался мох, затянувший всю поверхность, не давая другим растениям обосноваться на болоте. Идет порой Михаил по такому «ковру», а он под ногами плавает, того и гляди провалится в страшную пучину.
Дед радовался за внука, ему было приятно наблюдать, как Саша выбегал утром во двор и принимался делать зарядку. Внук рассказал ему, что записался в спортивную секцию на борьбу.
Михаил по своей природе был правдолюб, рубил с плеча правду-матушку, да и в роду у него были все такие. Коснись чего серьезного, никто из сородичей не оставался в стороне. Дочь Екатерина была, что две капли воды схожа с ним, характер – копия, да и внук по всему видать пошел от их корня.
Отец поучал Катю, когда она в молодости набирала силу:
– Не будь столь крута, умей обходить острые углы, но старайся быть справедливой.
Отца у Михаила перед войной забрали в тридцать восьмом году. Приплыли на барже люди в форменной одежде, по доносу негодяев зачитали фамилии, дали собрать нехитрые пожитки, выпроводили из домов мужиков да баб. Тридцать восемь человек, в том числе три женщины были арестованы органами НКВД[8]. Впоследствии отпустили лишь одного, а остальных отправили в лагеря или расстреляли. В основном это и была вся родня Михаила. Писали письма в район, и в область ездили – все попусту, ни ответа, ни привета, как в воду люди канули. Только после войны одиннадцать человек вернулись в родную деревню. Остальные: кто на войне погиб, а кто бесследно сгинул в лагерях, а сколько таких было, не только в Сибири, а в целом по стране. Отец Михаила так и не вернулся в родную деревню, во время войны пришла на него похоронка.
Непонятно было тогда Михаилу и обидно, за что же так Советская власть поступала с людьми, ведь не враги они были ей. Последние жилы тянули, отдавали стране все что могли. Но вслух никто не произносил своих недовольств, у всех были семьи и детки малые, слетит с языка и поминай, как звали. Помнил он, как в 1938 году трое родственников бежали из-под конвоя, Матвея Коростылева убили, а два брата Михеевы Илья, да Петр скрылись в тайге. Долго их искали, но тщетно, убереглись они от власти в лесной глуши.
Вспомнил Михаил, как в 1958 году обвинили родную дочь в растрате, она в ту пору работала заведующей книжной базой, Михаил куда только не обращался. Ну не верил он, чтобы такая честная и справедливая Катя могла совершить преступление. Ничего не добились они с матерью, посадили дочку, но, слава Богу, отпустили раньше положенного срока. Прибыла в город Новосибирск к родителям своего мужа с дитем на руках.
Михаил был мужчина решительный, но не столь категоричен. «На все Божья воля, как решила дочь, значит так надо» – думал он.
Любил ее, одна она была у него, а теперь и внук, такой славный мальчонка: живи, да радуйся.
В 1975 году в начале лета, как и обещали месяц назад, Катя с сыном приехали в гости к деду Михаилу. Лесничий был несказанно рад их приезду, но увидев дочь снова без мужа, вывел все-таки ее на чистый разговор. Катя во всем призналась отцу, что никаких командировок у мужа не было, а были и есть тюремные сроки.
Чем мог помочь отец дочери? Только советом. Каким? Крепиться, да терпеть? И все-таки попытался предостеречь ее:
– Красава ты моя, – обратился он к Кате, – говоришь, любишь его, но не истязай самую себя, у тебя ведь парень растет, пойми – горбатого могила исправит, так и будешь весь свой бабий век его из тюрем дожидаться.
– Папа, я так решила и сын меня в этом поддерживает, выйдет Николай, возьмется за ум, все забуду, не перестанет пить и дебоширить, уйдем мы от него, сниму квартиру, как-нибудь переживем.
– А ты дочка ко мне переезжай жить, в деревне родной дом пустует и работа для тебя районном центре в раз найдется.
– А Саша как? Ему ведь учиться нужно.
– Ну, поглядим, как жизнь закрутит и его пристроим, если что. Правда, Сашок,– обратился он к повзрослевшему внуку.
Сашка услышав, что речь идет о нем, подошел и поинтересовался о чем разговор.
– Да вот внучек, хочу тебя с мамой перетянуть из города к себе жить.
– Что, правда, мам? – удивился Сашка.
– Да нет сынок – это дед по нас с тобой скучает, вот и зовет к себе.
– А что мам, я бы пожил с дедом, экзамены сдал, никуда до осени торопиться не нужно.
– Ты и правду хочешь остаться на лето у деда?
– Ну, я точно не знаю, меня ведь кроме тебя в городе сильно никто не ждет.
Сашка недавно расстался с Наташей, со своей любимой девушкой и воспоминание о ней снова больно резануло по сердцу.
– Друзья подождут. Смотри мам, как ты сама. Тебе будет скучно одной?
– За меня сынок не переживай: главное я за тебя буду спокойна, ты тут с дедом не соскучишься.
– Да уж, со мной заскучаешь,– весело ответил отец,– мы с Сашком всю тайгу обойдем, везде побываем.
– И в дальнюю сторожку пойдем?– обрадовался Сашка.
– О, смотри! Помнит! Конечно пойдем, я тебе такие места покажу, залюбуешься, там еще не ступала нога человека.
– И на обратном пути в Кедровую падь завернем?
– А как же, косуль попроведуем, – улыбался дед.
– Мам, я остаюсь! – решительно заявил сын.
Катя ласково взглянула на своих родных и с небольшой грустинкой в голосе сказала:
– Да, сынок оставайся, в коем веке с дедом побудешь. В августе домой, тебе ведь дальше идти учиться, раз в девятый класс не хочешь переходить. Нужно специальность приобретать, пойдешь в училище.
На том и решили. Катя не скрывала слез, ей было тяжело расставаться с родными, она и сама бы погостила дольше, да работа в библиотеке привязывала.
Проводили Катерину до берега, где их ждал Ефим – сродный брат Михаила, тот переправил всех на моторной лодке на другую сторону в село Топильники. Расстояние до пристани было километров семнадцать, нужно было спешить, но хороший двигатель быстро помог преодолеть путь по воде, как раз поспели к приходу теплохода.
Во время посадки по трапу спустились на берег военный в звании капитана и с ним двое солдат, с автоматами за плечами. Капитан подошел и обратился к Михаилу:
– Доброе утро, уважаемый.
– Доброе, доброе,– ответил дед Михаил и смекнул, что не просто так подошли к нему служивые.
– Скажите, Вы с того берега приплыли? – Михаил молча кивнул в ответ.
– На берегу или в тайге, не встречали незнакомых людей?
– Нет, точно скажу, не видели. А что случилось?
– Разыскиваем опасных преступников, приходится сопровождать суда,– сказал капитан.
– Что хоть натворили они?
– Бежали из колонии, по численности четыре человека, если говорить откровенно, то за этими зверями числится три убийства. А вы здесь живете?– спросил он лесничего.
– На том берегу, за деревней Михеевка, там держу хозяйство. Я в тех краях лесничим работаю.
Офицер заметно оживился и обратился к собеседнику:
– Просьба к Вам, уважаемый, если заметите в тайге или в деревне подозрительных людей, дайте срочно знать в любые местные органы, но будьте осторожны, преступники очень опасны и к тому же вооружены.
– Ну, хорошо, спасибо, что предупредили,– поблагодарил дед военных. Простившись со служивыми, дед и внук, помахав на прощание рукой Екатерине, сели в лодку Ефима.
На обратном пути зашли к родственнице Наталье Семеновне. Когда Михаил покидал надолго домик лесничего, она бралась присматривать за хозяйством: корову доила, кормила курей и кота Ваську. На этот раз дед Михаил вместе с внуком планировали отлучиться на два-три дня – вот и попросит он племянницу присмотреть за домом.
Собирались с вечера основательно, укладывали в рюкзаки все необходимое для дальнего перехода: трехдневный запас еды на троих, включая собаку, спички, патроны, одежду. Сашке дед выделил старую берданку[9], у его самого был охотничий карабин, подаренный хорошими знакомыми егерями. Сашка внимательно наблюдал, как дед заворачивал спички в тряпицу из болоньевой[10] ткани и по швам промазывал парафином.
– А вдруг дождь в лесу,– приговаривал дед,– а в тайге огонь – это жизнь: и пищу сварить, и отогреться возле костра, и от гнуса спасение. Пойдем внучек через топи, я одну тропу знаю, мы в былые времена по ней даже лосенка выводили, забредшего на болота, а не то, что человека. Дойдем аккурат до Черного камня, а там и рукой подать до нашей сторожки.
– Дед, а что за Черный камень?
– Легенда старая гласит, что на том месте во времена правления татарского хана была Казацкая крепость. Пришлые казаки из Донских степей обосновались там с семьями, кто на Иртыше осел, а иные в наши края подались. Татары заставляли их платить ясык – значит оброк. Атаман Ермак волю казакам дал полную на многие сотни верст вокруг и строго настрого приказал: татарам дань не платить. После гибели вожака много переселенцев было в этих краях. Вырезали нехристи под чистую всех людей из казацкого селения, а крепость сожгли и разрушили. Камень по легенде был серого цвета, а после гибели казаков, стал черным. С течением лет вокруг холма, где располагалась крепость, местность заболотилась, а камень так и продолжает «восседать» на том же месте.
– А камень большой? – поинтересовался Сашка.
– Целая глыба, а под ним раньше схрон был, наши мужики из деревни там сабли, да всякую утварь находили, правда, ржавью поедено все.
Внуку было очень интересно слушать о старинной легенде, а еще больше прельщало, самому прикоснуться к камню, ощутить связь времен. Сашка долго не мог сомкнуть глаз, все представляя, как они с дедом пробираясь сквозь тайгу, выходят по болоту к заветному камню, так незаметно и уснул.
Рано утром дед поднял внука и они стали собираться в дорогу. Михаил вывел на небольшое пастбище свою Буренку, привязал ее к вбитому в землю колу, а затем выпустил во двор кур. Взглянул в небо: не видать ли коршуна и подумал: «Опять куриц не досчитаюсь». Принялись одно время пернатые хищники бить у него кур, благо Корт во дворе зорко охраняет свои владения и гоняет коршунов, не давая им камнем бросаться на землю. Когда Михаил уходил в тайгу и брал с собой лайку, по возвращении из леса недосчитывался, то одной, то двух птиц, но куры со временем научились прятаться от хищников, заскакивая в приоткрытую дверь стайки.
Сашка крикнул Корта, и они все вместе направились в лес. Утро выдалось погожим, солнце начало подниматься, освещая верхушки деревьев ослепительным светом. Сапоги быстро намокли от утренней росы. Там, где лучи света плохо пробивались сквозь листву и лапы елей, трава была низкорослой, но зато в освещенных участках она достигала пояса человека, так что брюки в скором времени тоже намокли от росы.
Сашка шел бодро, вступая почти след в след за лесничим. Наблюдая за дедовской походкой, он определил, что поступь у него мягкая, осторожная. Уворачиваясь от веток или отстраняя их рукой, дед всегда придерживал их, чтобы не хлестнули Сашку по лицу. Иногда, остановившись, они слушали лес: разноголосое пение птиц, шум верхового ветра, гулявшего по кронам деревьев.
Тайга просыпалась… Лес сгустился, попадалось больше елей, кедр. Пока еще встречались молодые поросли кедра, закрывавшие собой небольшие участки. Чем дальше путники уходили в тайгу, тем меньше встречались молодые деревца и в скорости их заменили могучие вековые кедры, да ели, вперемешку с лиственницами. Стало еще темнее. Земля казалась мягкой, от большого скопления на ней многолетних сбросов пихтовых иголок.
Корт рванулся вперед и буквально через секунды раздался его звонкий лай.