ГЛАВА 11
Скарлет
Холодный ветер врывается в окна мустанга Джастина, мои волосы развеваются вокруг лица. Снаружи солнечно, небо ярко-голубое и кристально чистое. Мы с Коди одеты в самые толстые куртки, и хотя на улице немного прохладно, воздух приятно щекочет кожу. Рука Джастина удобно лежит на рычаге переключения передач рядом со мной, его длинные пальцы сгибаются, когда он переключает движение. Я не знаю, что такого особенного в его руках, или предплечьях и кистях, но мысль о том, чтобы протянуть руку и коснуться его, посылает теплую волну через мое тело и волну желания глубоко в живот.
Не могу поверить, что одной мысли о том, чтобы взять его за руку, достаточно, для того, чтобы мое сердце забилось быстрее. Я на работе постоянно касаюсь людей, но не могу вспомнить, когда в последний раз я так хотела прикосновения.
Не обращая внимания, Джастин сидит на водительском сиденье, а я смотрю в окно со стороны пассажира, задаваясь вопросом, каково будет чувствовать прикосновение его пальцев к моей коже.
Как он пахнет.
Какие его губы на вкус.
— Прости, что уснул прошлой ночью, — говорит он, глядя на мои руки, лежащие на коленях.
Мои щеки горят, когда он смотрит на меня, и будто меня поймали за чем-то постыдным, словно все мои чувства написаны на лице.
— Ты шутишь? — успеваю сказать я, пытаясь сморгнуть неуместные образы с моих глаз. — Не извиняйся. Этот диван такой неудобный, что мне кажется, я должна извиниться перед тобой.
Джастин лениво пожимает плечами.
— Все не так плохо.
— Ты действительно выглядел так, будто тебе удобно, — признаю я, вспоминая его длинную, худощавую фигуру, растянувшуюся на моем диване.
Его губы растягиваются в едва заметной улыбке, и он смеется.
— Я спал в местах и похуже.
— И все же, — добавляю я. — Мне жаль, что тебе пришлось спать на моем дерьмовом диване, когда ты можешь быть в своей постели, — я смотрю на Коди, сидящего сзади и наблюдающего за проносящимся мимо миром. — Серьезно. Дай знать, когда тебе понадобится выходной. Эйзади не против сидеть с ним.
Джастин кивает, постукивая пальцами в такт музыке, играющей по радио.
— Ты уже говорила.
— Я знаю, — говорю я, наклоняясь вперед, чтобы согреть пальцы перед вентиляционными отверстиями обогревателя. — Мне кажется неправильным, что ты присматриваешь за Коди каждые выходные.
Джастин смотрит на меня, когда машина останавливается у знака «Стоп», его карие глаза скрыты за темными очками.
— Если я скажу, что подумаю об этом, ты будешь счастлива?
Я улыбаюсь.
— Да.
Удовлетворенно кивнув, он поворачивается к дороге, и машина катится вперед.
— Хорошо.
Я пришла к выводу, что Джастин не многословен. Он говорит, когда хочет, и тщательно обдумывает то, что говорит, как будто каждое слово может стоить ему чего-то. Но, как бы малы и далеки ни были его слова, я поняла, что цепляюсь за каждую фразу, желая большего.
Я не спрашиваю его, куда мы идем, и что будем делать. Достаточно запаха чистого свежего воздуха, смешанного с удовольствием от пребывания в его компании.
Мы проводим утро разъезжая по городу. Джастин везет нас через промышленные зоны, давит на педаль до упора, заставляя Коди хихикать, когда двигатель ревет, а ветер хлещет в окна. Мы спускаемся к докам, где в ожидании погрузки стоят огромные контейнеровозы, и даже выходим на пляж, где Коди, Джастин и я гуляем по пустынному пирсу.
— Парнишке нужно подстричься, — говорит он, указывая на Коди, который гоняется за чайками прямо перед нами. Ветер растрепал его волосы. Они вьются у него над ушами и на затылке, и ему все время приходится смахивать их с глаз, но они снова падают.
— Обычно я делаю это сама, но я так занята, — Коди смеется, когда группа чаек хлопает крыльями и каркает, взлетая вокруг него. Ветер усиливается, я закутываюсь в куртку и натягиваю капюшон на голову. — Он ненавидит парикмахеров. Он так волнуется, начинает кричать, как будто его пытают…
— Ну… я знаю одного парня, — размышляет Джастин, потирая рукой подбородок.
— Ну уж нет…
Он так близко, что я чувствую, как его рука скользит по моей, когда он засовывает руки в карманы джинсов.
— Ты доверяешь мне, верно?
Повернувшись, я смотрю на него из-под капюшона, отбрасывая волосы, которые хлещут меня по лицу. Его лицо непроницаемо, глаза, которые обычно так выразительны, все еще скрыты за темными очками.
— Я доверяю тебе.
Он улыбается, уголки его рта подергиваются, и я могу сказать, что он подавляет настоящую улыбку, такую, которая может расцвести во что-то взрывоопасное.
— Тогда я знаю одного парня.
***
Если это вообще возможно, у парикмахера больше тату, чем у Джастина. Между костяшками пальцев и линией подбородка нет ни единой полоски чистой кожи; все это огромная мешанина цвета и оттенков, которая покрывает каждый дюйм. Он улыбается и смотрит на нас с Джастином, потом на Коди и обратно.
Он выглядит в равной степени смущенным и удивленным, и не понимает, как мы с Коди здесь оказались.
— Так вот куда ты теперь приводишь своих подружек? — он шутит, протягивая руку, чтобы пожать Джастину. Мне приходится скрывать улыбку, когда Джастин стреляет в парня взглядом. Когда я оглядываюсь, на щеках Джастина появляется легкий румянец, и он качает головой, выглядя немного неловко.
— Малышу нужно подстричься, — говорит он, указывая на Коди, который смотрит на парня в чернилах широко раскрытыми глазами.
Парикмахер протягивает мне руку. Его рукопожатие крепкое, глаза блестят, и я не упускаю от внимания то, как он пожимает мне руку.
— Вы пришли по адресу. Я Сет.
— Скарлет.
Сет наклоняется на уровень Коди.
— Как тебя зовут, малыш?
Я чувствую, как рука Коди сжимает мою ногу, он встает позади меня, используя мое бедро, чтобы защитить свое лицо.
— Это Коди, — отвечаю я, кладя руку на его белокурую голову.
— Коди любит Мстителей, — говорит Джастин, и глаза Сета загораются.
— Ах, вот как?
Может быть, это накидка с суперменом или татуировка Капитана Америки на его руке, но Сет не только умудряется усадить Коди в кресло без единой слезы, но, когда он стрижет ему удается заставить его сидеть спокойно и даже смеяться.
— Он хороший, — говорю я, слегка удивленная, наблюдая, как Сет работает, иногда останавливаясь, чтобы поговорить о супергероях с моим сыном.
— Он единственный, кому я позволяю трогать свои волосы, — говорит Джастин.
Я смотрю на его волосы. Я не часто вижу их, так как обычно они скрыты под кепкой или капюшоном.
— Ты не производишь впечатление парня, который только и думает о своих волосах.
Он искоса смотрит на меня и почти смущенно проводит руками по голове. Этот жест заставляет меня улыбнуться.
— Я не думаю только о них.
Я смеюсь, и он тянется, чтобы натянуть шерстяную шапочку мне на глаза.
— Я не говорила, что это плохо, — хихикаю я, убирая волосы с лица и поправляя шапку. — Ты просто не похож на парня, который тратит час на укладку волос по утрам.
— Одну вещь я понял о Джастине, — говорит Сет, которого я даже не сразу заметила. — Не смей говорить о его машине, тату или волосах. Он становится немного обидчивым.
Джастин корчит гримасу.
Смех Сета гремит по парикмахерской, когда Джастин скрещивает руки на груди.
— Видишь? — говорит он мне, кивая головой в его сторону. — Обиделся.
Я одариваю его заговорщической улыбкой.
— Постараюсь запомнить. Сколько я тебе должна?
Он фыркает и машет рукой в воздухе.
— Нисколько.
— Нет, Сет. Ты уверен?
— Конечно, — говорит он. — Просто пообещай, что больше никогда не подойдешь к тому чуваку с ножницами, хорошо?
Я смеюсь, но все равно обещаю. В конце концов, я настаиваю, чтобы мы купили Коди средство для волос, чтобы он мог уложить их так, как подсказал Сет. Он не дает мне ему заплатить, так что я убираю деньги обратно в кошелек.
Коди проверяет свое отражение в каждой отражающей поверхности, мимо которой мы проходим на обратном пути к машине, маленькая сумка с нашими покупками болтается у него под пальцами.
— Ребята, вы голодны? — спрашивает Джастин, придерживая для меня дверь, чтобы я могла пристегнуть Коди к креслу.
Я выпрямляюсь, и Джастин закрывает дверь.
— Тебе разве не нужно куда-то идти? Полдень воскресенья.
Он хмурится, между бровями появляется морщинка.
— Куда, например?
Я пожимаю плечами.
— Семейный обед, или церковь, или… я не знаю.
— Это просто пицца, Скарлет, — говорит он, открывая мне дверь. — Если бы мне нужно было быть в другом месте, я был бы там.
***
— Могу я задать тебе вопрос? — спрашиваю я, ковыряя в тарелке остатки пиццы.
Джастин медленно жует, и я вижу сомнение в его глазах. Но сегодня мне все равно. Если я иду сломя голову, то так тому и быть.
Он вытирает пальцы салфеткой и кивает.
— Сколько тебе лет?
— Это ты хотела спросить? — спрашивает он со смехом. — Мне двадцать восемь.
— Ты здесь вырос?
— Недалеко отсюда.
У меня в голове вертятся тысячи вопросов, один за другим, но он опережает меня.
— Когда у тебя день рождения?
— В сентябре. Мне будет двадцать четыре, — отвечаю я.
— А Коди?
— Через две недели ему исполнится пять.
— Какие планы?
— Ничего экстравагантного, — отвечаю я. — Он хочет торт с динозаврами, и я думаю, что у меня хватит денег, чтобы купить ему велосипед.
— Никаких родственников не будет? — спрашивает он, помешивая соломинку в содовой.
Моя нога касается бедра Джастина, когда я закидываю ее на другую.
— Нет. Как я уже сказала — здесь только мы.
Он хочет что-то сказать. Я знаю, что хочет. Он хочет что-то сказать, но не скажет.
— Просто спроси, — говорю я, толкая его бедро коленом.
Он колеблется еще немного, но потом напряжение покидает его мышцы, и он вздыхает, наклоняясь немного вперед, достаточно близко, чтобы я могла почувствовать тепло его руки рядом со своей.
— Что случилось с отцом Коди?
— Он в тюрьме.
— Почему?
Я фыркаю.
— Наркотики, воровство, нападение с применением смертоносного оружия — и это еще не все.
Брови Джастина поднимаются.
— Коди его помнит?
— Не могу сказать точно. Он знает, что у него есть отец, но я не думаю, что он сможет опознать его.
— Ты не боишься, что он будет искать его, когда выйдет из тюрьмы?
Скомкав салфетку, я качаю головой.
— Сначала он должен найти нас. Так или иначе, он отказался от родительских прав, когда Коди было полтора года.
Я поражена, как легко говорить об этом. С Джастином, сидящим рядом со мной, есть отчетливое чужое чувство, как будто все это случилось с кем-то другим.
— Значит, нет… — глаза Джастина сужаются. — Как его зовут?
— Эрик.
— Ни братьев, ни сестер?
Я качаю головой.
— И никаких близких родственников.
Я поворачиваюсь и смотрю на Коди через окно кафе, провожая его взглядом, пока он в десятый раз съезжает с горки.
— Мой отец умер несколько лет назад, — я поворачиваюсь к Джастину. Жалости во взгляде, которую я ожидаю увидеть, нет. Но все равно я чувствую на себе тяжесть его взгляда. — Рак.
— А твоя мама?
Я пожимаю плечами, безразлично улыбаясь.
— Я не видела ее с двенадцати лет.
Вздохнув, Джастин откидывается на спинку сиденья, дешевое пластиковое покрытие скрипит под ним.
Не часто я чувствую тоску по дому, меня охватывает тоска по чему-то более зеленому и светлому. Глядя на город, покрытый серыми лужами, я понимаю, что, возможно, не возражала бы против небольшого открытого пространства. Маленький клочок знакомой лесной зелени. Но когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Джастина, и его карие глаза снова находят мои, чувство ослабевает. Тепло ресторана и компании, в которой я нахожусь, наполняет меня чувством удовлетворения, которого я не ощущала с тех пор, как покинула Форкс.
Джастин не давит, и я больше ничего не говорю. Честно, мое прошлое — это то, что я более чем счастлива забыт, и мне действительно нравится Джастин, поэтому я не хочу делиться с ним кровавыми подробностями о том, как я оказалась здесь.
Коди стоит на вершине горки и машет рукой. Я машу в ответ, и он бросается вниз, подняв руки вверх. Когда он снова встает на ноги, я не могу не заметить, что его брюки немного коротковаты, и ботинки выглядят старыми и серыми по сравнению с детской площадкой, полной блестящих новых кроссовок.
Глядя на это, маленькая, крошечная часть меня, заинтересована в том, какие деньги обещает Маркус. То, что я могу сделать для Коди и для себя, с такими деньгами я изменю свою жизнь. Но когда я думаю о том, что мне придется сделать, от чего мне придется отказаться, чтобы заработать эти деньги, у меня сводит живот и мурашки бегут по коже. Снять одежду за деньги — это одно, но отдать единственную оставшуюся часть себя — это уже за пределами. Я в отчаянии, но не настолько.
— Ты в порядке?
Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, что Джастин смотрит на меня. Я его чувствую. Я чувствую, как его взгляд согревает мою кожу.
Я встречаюсь с ним взглядом и киваю.
— Просто думаю о работе.
— Хочешь поговорить об этом?
Моя инстинктивная реакция — сказать «нет». Но когда я поднимаю взгляд, в его глазах появляется искренность. Поэтому я рассказываю ему о предложении Маркуса, о мужчине в VIP-комнате, о том, как Бекка сделала минет какому-то парню, и о растущем страхе, что Маркус имеет надо мной власть, которая идет глубже, чем просто рабочий контракт. Это приятно, как будто разговор освобождает шар напряжения, который строился в течение последних нескольких недель. Я не понимала, сколько держала в себе, пока этот вес не исчез.
Когда я заканчиваю, Джастин откидывается на спинку, его взгляд устремлен куда-то над моей головой. Он делает глубокий вдох, его футболка растягивается на груди.
— Он… — он сглатывает так сильно, что я вижу его кадык. — Он прикасался к тебе?
— Нет. Но он пытался.
Я вижу его руки под столом, когда он трет их вверх и вниз по бедрам, его пальцы белеют, он крепко сжимает ноги. Если бы я знала, что он так отреагирует, то ничего не говорила бы.
— Он делал тебе больно?
Я смеюсь, вспоминая пощечину, которую дала ему.
— Нет. Но он получил по заслугам даже за попытку.
Челюсть Джастина сжата так сильно, что я вижу, как тикают маленькие мускулы.
— Сомневаюсь, — тихо говорит он и наконец смотрит на меня. Как будто что-то темное и тяжелое упало в его глаза, чернота, как источник чего-то опасного. Что-то яростное, от чего у меня сводит живот и учащается пульс.
— Что-нибудь подобное случалось раньше?
Я качаю головой.
— Я бы никогда не взялась за эту работу, если бы знала, что происходит.
Он на мгновение замолкает, и мы оба смотрим, как Коди носится по площадке.
— Почему ты работаешь на Маркуса? — говорит он через минуту. — Ты можешь танцевать где угодно.
— Ты имеешь в виду место возле аэропорта? — говорю я, закатывая глаза. — Или место в городе, где нанимают несовершеннолетних девушек? — лицо Джастина остается пассивным. Я продолжаю. — Нигде не платят столько, сколько платит «Blush». Кроме того, Маркус может быть и осел, но это все еще лучший клуб в городе. Девочки хорошие, и до вчерашнего вечера я всегда чувствовала, что за мной присматривают. Честно говоря, всё хорошо. Я просто хочу делать свою работу и не беспокоиться о каком-то парне, пытающемся купить себе место в моих трусах.
Джастин молчит до конца дня. Он улыбается и дает пять Коди, и не раз я чувствую, как он смотрит на меня, когда думает, что я не замечаю, но в его смехе есть сдержанный звук, будто его тело здесь, но мысли в другом месте. Я не могу не задаться вопросом, начинает ли он наконец понимать, что я не тот человек, за которого он меня принимает. Что, возможно, все это — что бы это ни было — действительно слишком сложно.
— Все в порядке? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем к дому.
Он молчит, когда я выскальзываю из машины, его руки все еще лежат на руле, когда он смотрит в окно.
— Джастин? — я слегка наклоняюсь, чтобы посмотреть на него через открытое окно.
Он оборачивается, словно удивляясь, что я все еще здесь.
— Ты в порядке?
Он проводит рукой по лицу, делая глубокий вдох.
— Да. Извини. Я просто устал.
Я держу Коди перед собой, прижимаю его к своим ногам, ощущение его сердцебиения на моей ладони успокаивает меня.
— Ты всегда можешь отказаться от того, чтобы быть нянькой для Коди.
— Мам, нет! — скулит Коди, но я взглядом заставляю его замолчать.
Джастин качает головой.
— Все нормально. Мне просто нужно заскочить на работу, забрать кое-что, а потом я зайду.
Машина заводится с ревом, и я киваю. Коди машет рукой, когда Джастин отъезжает, а я просто стою и думаю, будет ли так всю оставшуюся жизнь. Я чувствую себя глупо. Как подросток, влюбившийся в первого парня, который проявил ко мне малейшее внимание. Это напоминает мне, почему я была так осторожна, впуская людей в свою жизнь.
Но, верный своему слову, Джастин появляется как раз в тот момент, когда я собираюсь вытащить Коди из ванны. Он стоит по другую сторону двери, его глаза блестят, а кожа пылает, и при виде его у меня знакомо сжимается живот. С простой полуулыбкой и запахом свежего, холодного воздуха, который все еще цепляется за него, я возвращаюсь туда, где была несколько часов назад— слишком напугана, чтобы двигаться вперед, но слишком обескуражена, чтобы отстраниться.
— Ты же знаешь, что стучать не обязательно, правда? — спрашиваю я, провожая его внутрь. — Ты можешь просто войти.
— Не хочу быть грубым, — твердит он, а я закатываю глаза. Он улыбается в ответ, и мои внутренности расслабляются, когда его ясные глаза встречаются с моими, все следы того, что беспокоило его раньше, исчезли. — В следующий раз не постучусь.
— Ты сделал то, что хотел?
Он хмурит брови.
— Что, прости?
— В гараже? Ты сказал, что должен что-то забрать.
— А, ну да. Я забрал.
Я смотрю на часы, считая минуты, которые у меня остались до отъезда.
— Коди только что принял ванну. Не думаю, что он еще долго будет на ногах, — говорю я, натягивая туфли.
Джастин просто кивает, бросая ключи на кухонный стол.
— Насыщенный у него денёк.
— Да. Он очень устал… Сегодня было весело, — добавляю я. — Спасибо тебе. Я давно не делала ничего подобного.
На мгновение — всего на долю секунды — глаза Джастина задерживаются на моих губах, и если бы я не знала, что это не так, то подумала бы, что он хочет поцеловать меня. Конечно, нет. Вместо этого он проводит рукой по волосам и делает шаг назад. Но я так привыкла к нашему танцу, к тому, что происходит между нами, что просто хватаюсь за этот трепет возбуждения и быстро обнимаю его.
В ту ночь, оставив усталых Коди и Джастина с булочками и мультфильмами, я бросаю свои вещи в грузовик и тащу свою задницу на работу в последнюю ночь недели.
Я вижу красно-синие вспышки почти в полуквартале от клуба. Они танцуют по асфальту и отскакивают от окон, освещая ночное небо. Конечно же, когда я разворачиваю грузовик и выезжаю на стоянку, я замечаю полицейскую машину.
Маркус рядом, и я вижу убийственное выражение его лица. Нет ничего необычного в том, что я вижу здесь полицейскую машину — я даже не хочу думать о том, кто еще платит Маркусу, — но сейчас довольно рано, и они обычно не приходят в стрип-клуб с мигалками.
Я сворачиваю грузовик на стоянку и тихо закрываю дверь, не желая беспокоить Маркуса и полицейского. Только на полпути я замечаю желтый «Порше» Маркуса, стоящий на своем обычном месте под фонарем.
Я чувствую, как краска отливает от моего лица, и пульс стучит в висках.
Каждая панель была разбита. Все окна разбиты. На ветровом стекле есть дыры, а капот выглядит так, будто его избили чем-то большим и тяжелым, оставив вмятины размером с кулак. В довершение всего, шины разрезаны, и на боку кузова есть длинные царапины, которые настолько глубоки, что я вижу серебро под краской с того места, где стою. В машине полный беспорядок.
Кто бы это ни сделал, он наверное был очень обижен. И судя по выражению лица Маркуса, они выбрали правильную цель. Даже под красным рубцом и синим глазом, я вижу, что он бледен, кипит, практически корчится от гнева.
Я должна отвернуться.
Даже когда я закрываю за собой дверь, все еще вижу красно-синее мерцание перед глазами. А когда закрываю их, то вижу лишь ясные карие глаза и покрытую чернилами кожу.
ГЛАВА 12
Скарлет
На следующее утро вспышки красных и синих полицейских огней все еще пятнают мои веки. Воспоминание о синяках на лице Маркуса и о его машине, изуродованной до неузнаваемости, стучит мне в затылок, умоляя обратить на это большее внимание. Но там, наверху, так много других вещей, что я не знаю, с чего начать. Я не знаю, как разобраться во всем этом, чтобы сформировать единую связную мысль.
— Я думаю, она уже чистая, Скарлет.
Подняв глаза от стойки, я вижу Лорен, стоящую рядом с кофейником в руке и веселым выражением лица. Она указывает на стойку.
— Ты вытираешь ее уже десять минут.
Я смотрю на стойку, потом снова на нее. Моргаю несколько раз, пытаясь отогнать образы из памяти.
— Ты в порядке? — её рука мягко лежит на моей, она склонила голову набок, ее глаза полны беспокойства.
У нее такое дружелюбное лицо, что я почти готова все выложить как на духу. Вместо этого я сжимаю губы, крепко сдавливаю кусочки себя, пряча их в безопасное место.
Кивнув, я приподнимаю уголки рта и улыбаюсь, надеясь успокоить Лорен.
— Конечно, — я бросаю тряпку в ведро и вытираю руки о фартук. — Просто задумалась.
Мы оба оборачиваемся, чтобы посмотреть, как звенит колокольчик над входной дверью, и входит один из завсегдатых посетителей.
— Эй, Билл! — говорит Лорен, давая мне собраться с мыслями.
Джастин спал, когда я вернулась домой прошлой ночью, одеяло, которое я оставила для него, было натянуто на ноги, телевизор все еще мерцал старым черно-белым фильмом. Как трусиха, я проигнорировала вопросы, требующие ответа. Вместо этого я свернулась калачиком в кровати и попыталась заснуть, все время думая о парне, спящем в нескольких футах от меня, и задаваясь вопросом, способен ли он на то, что я думаю. Что если, где-то под карими глазами скрывается что-то более опасное.
Не знаю почему, но, как бы глупо это ни было, мысль о том, что Джастин сделает что-то подобное, зажгла во мне нечто темное, мстительное и собственническое, нечто настолько близкое к похоти, что я почти стыжусь этого. Но потом чувство вины от мысли, что кто-то вроде Джастина, который лишь помогал мне, сделает что-то такое плохое, посылает еще одну волну стыда, пока я не превращаюсь в скрученный узел замешательства и вины. Излишне говорить, что сон не приходит легко.
— Скарлет! — колокольчики звенят громко, и я подпрыгиваю. Пит щелкает пальцами, пытаясь привлечь мое внимание. — Обслужи, я сказал, — нетерпеливо говорит он.
Я смущенно хмурюсь.
— Извини.
Остаток дня проходит как в тумане. Я принимаю заказы на обед, потом уже иду к машине. Когда я тянусь к дверце, мой телефон звонит, и я знаю, что он похоронен где-то глубоко в бездне моей сумки. Ругаясь, я бросаю сумку на землю и присаживаюсь, роясь в мусоре, пока телефон продолжает жужжать.
— Алло? — я почти кричу, так что уверена, кто бы это ни был, он уже повесил трубку.
— Скарлет?
Я смотрю на пятно на земле, пытаясь припомнить знакомое лицо.
— Угу?
— Это Сэм.
— Оу! — Оу. — Привет, Сэм, что случилось?
Он шмыгает носом — у него такая привычка.
— Ты не видела Лию?
Я встаю, открываю дверцу машины и бросаю на пассажирское сиденье наполненную сумку.
— Нет. Прости.
Это совершенно не в характере Сэма — звонить мне. Странно. Кроме звонка Бекки по поводу работы, я не общаюсь ни с кем, особенно с Сэмом. Он молчит добрых десять секунд, прежде чем я понимаю, что, возможно, это не просто звонок.
— А что? — нерешительно спрашиваю я. — Что-то случилось?
Сэм долго молчит, и я чувствую, как по телефонной линии прокатывается напряжение.
— Не-а, — говорит он, пытаясь казаться легкомысленным, но не в силах скрыть резкость в голосе. — Я не видел ее с субботы. Надеялся, что ты видела.
— Ох, — я хмуро смотрю на руль, пытаясь вспомнить, когда в последний раз видела Лию. В последнее время все дни сливаются в один, так что, могло показаться, что это было вчера, а могло быть и неделю назад. — Я тоже не видела ее с субботы.
Я пытаюсь вспомнить, говорила ли она что-нибудь об отпуске, но вспоминаю лишь ее спор с Маркусом.
Сэм снова молчит, и я не знаю, что сказать, чтобы исправить ситуацию. Честно говоря, я не знаю, могу ли я что-нибудь сказать. Лия часто на несколько дней исчезает с лица земли, но обычно она берет с собой Сэма, запас порошка и таблеток. Если она исчезла без него, возможно, это не просто так.
— Ты связывался с Беккой? — спрашиваю я. — Может быть, на этой неделе она работает в «Вегасе»?
Сэм снова шмыгает.
— Да. Да, возможно, — звучит неубедительно. — Обычно она предупреждает. Ее вещи здесь.
Я провожу пальцами под галстуком, потом надавливаю на то место, где болит голова.
— Ну… может, она просто забыла.
Он что-то бормочет в ответ, и я вижу, что он все еще не убежден. Но уже поздно, и я хотела бы пропустить пробки по дороге домой. К счастью, Сэм решает, что я бесполезна, бормочет что-то вроде «спасибо» и вешает трубку.
Но когда я еду через город, разговор с Сэмом продолжает мучить меня. Стоя на светофоре, я протягиваю руку и достаю телефон из сумки.
Звонок идет на голосовую почту, посылая холодную струю страха.
— Лия, это Скарлет, — говорю я, кладя телефон на плечо и переключая передачу. — Сэм только что звонил, искал тебя. Он казался обеспокоенным. Честно говоря, я тоже немного волнуюсь. Позвони мне. Пожалуйста?
Я вешаю трубку, но держу телефон на коленях в надежде, что она позвонит.
Она не позвонила.
В тот вечер, когда я возвращаюсь домой с Коди, Неда загоняет меня в угол, практически умоляя позволить ей взять его на несколько часов перед ужином. Я испытываю искушение сказать «нет», уверенная, что она накормит его сладостями, но Неда и Амон — самое близкие, почти что бабушка и дедушка, поэтому я не могу отказать им.
Кроме того, идея провести несколько часов в одиночестве слишком хороша, чтобы от нее отказаться.
Дело в том, что без Коди в квартире слишком тихо. Я включаю телевизор на случайный канал, надеясь заполнить тишину. Снимаю рабочую форму и вешаю ее, готовясь к следующему дню. Достаю на ужин банку супа и даже наливаю его в кастрюлю, чтобы разогреть. После этого, я исчерпала свой список дел, и прошло минут пятнадцать, прежде чем мои мысли начали дрейфовать на несколько дверей вниз.
Я думаю позвонить Джастину, но после прошлой ночи мне нужно его увидеть. Мне нужно видеть его лицо, когда я спрошу о Маркусе. Мне нужна правда, и единственное место, где я найду ее, это у Джастина.
Туго натянутая напряженность, как комок нервов, я медлю еще минут двадцать, снова и снова прокручивая в голове то, что собираюсь сказать ему. Наконец, убедившись, что ковер стерся от моих шагов, я сдаюсь.
Я слишком долго стою возле его квартиры, глядя на медные цифры на двери. Когда я, наконец, решаюсь постучать, мое тело напрягается в ожидании. Я жду, но ответа нет. Так что я стучу еще громче, храбрость иссякает. По-прежнему ничего. Рука опускается. Мне даже в голову не приходило, что его не будет дома, и от разочарования у меня подкашиваются колени. Я хотела получить ответы, я хотела иметь возможность положить конец путанице вопросов в своей голове, но больше всего на свете, я просто испытывала непреодолимое желание увидеть его.
Вернувшись в квартиру, я кладу телефон рядом с собой на диван и пытаюсь отвлечься от мыслей о нем с помощью реалити-шоу. Обычно, я бы с удовольствием посидела и посмотрела шоу без Коди, но сегодня, похоже, ничто не сможет меня успокоить. Я смотрю на свой телефон раз десять, желая, чтобы он зазвонил, или желая, чтобы у меня хватило смелости это сделать.
Я проклинаю себя за то, что не держу крепких напитков в доме, потому что сейчас я бы все отдала за один глоток. Сжав одну руку в кулак, я делаю глубокий вдох, а другой тянусь к телефону.
Сделай это.
Просто сделай это.
Я быстро набираю сообщение, надеясь, что оно прозвучит небрежно, хотя я в полном ужасе. Печатаю. Стираю. Перепечатываю его в третий раз, а затем смотрю на текст, рассматривая каждую букву каждого слова. Стираю половину и нажимаю «отправить», прежде чем окончательно сойду с ума.
С телефоном в одной руке и пультом от телевизора в другой — я сижу и жду.
В нетерпении я встаю, немного прибираюсь в комнате Коди и мою тарелки. Оплачиваю счета за коммунальные услуги и аренду, и у меня тут же начинает болеть голова, когда я вижу, что осталось на банковском счете. Я беру из-под кровати свою рабочую сумку, достаю из нее несколько нарядов и, все еще ожидая трели сигнала, стираю их в раковине в ванной.
Выжимаю пару чулок, когда слышу звонок. Я так быстро бросаюсь за телефоном, что сбиваю его с полки в ванной. С мокрыми, морщинистыми руками и сердцем, застрявшим в горле, я беру его и читаю сообщение.
Джастин уехал из города на несколько дней. Не написал, куда и почему, только, что вернется в четверг. Сначала разочарование, а потом просто тяжелое чувство в животе, почти болезненное, как будто что-то холодное и твердое застряло внутри.
Я кладу телефон в карман, отжимаю чулки и продолжаю стирать.
Два месяца назад я бы никогда не поверила, что могу быть так увлечена, так сильно увлечена парнем. Я думала, что в Коди есть все, что мне нужно. И я не сомневаюсь ни на секунду, что он — самая важная часть в моей жизни, и что бы ни случилось, он всегда будет моим первым приоритетом. Но находясь рядом с Джастином и проводя время с другим взрослым, я поняла, что есть вещи, которые мой сын не может мне дать.
Я отжимаю тонкий пеньюар.
Четырехлетний ребенок не станет моим доверенным лицом, к которому я смогу обратиться, когда дела пойдут плохо. Я люблю его каждой клеточкой своего существа, но все же, что-то внутри меня как будто проснулось. Знакомая, но давно забытая энергия просыпается и ищет чувства, которые дает мне Джастин. И возрождение этой энергии, это чувство влечения и влюбленности в кого-то вызывает привыкание. У меня лишь небольшой пробник, и я, как наркоманка, хочу больше.
Остальная часть недели проходит примерно так же, но в замедленном темпе. Дни в закусочной тянутся долго, и каждый вечер, когда мы с Коди возвращаемся домой, я смотрю в сторону двери Джастина, прислушиваясь и надеясь, мельком увидеть его. К тому времени, как наступит четверг, я буду в полном отчаянии. Я целый день жду, когда он появится, позвонит, но к шести часам, когда я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на приготовлении ужина для Коди, его еще нет. К семи пятидесяти пяти, я закончила ждать. Коди засыпает, я надеваю толстовку поверх униформы, запираю входную дверь и проверяю ее дважды. Моя рука поднимается прежде, чем я дохожу до двери.
Как только я стучу, вся храбрость покидает меня, и я понимаю, что понятия не имею, что собираюсь сказать. Мой разум ушел в пустую аэродинамическую трубу. Конечно, как только я это понимаю, дверь открывается, и я остаюсь стоять в коридоре с глупым выражением лица и пустым разумом.
Джастин выглядит почти удивленным, увидев меня. Я наблюдаю, как горстка эмоций рикошетом отражается на его лице, прежде чем он обуздывает ее, довольствуясь тем мягким, но пассивным выражением, которое часто показывает.
— Привет.
— Привет, — я замолкаю, пытаясь придумать причину, по которой я могла появиться на его пороге без предупреждения. — Как поживаешь?
Он немного закрывает дверь, становясь в проходе.
— Хорошо, — кивает он. — Как ты?
Его голос, как бальзам на мои измученные нервы, кажется знакомым и желанным, погружается в меня.
— Хорошо, — отвечаю я, мой желудок скручивает. — Коди спит, так что я ненадолго. Я просто хотела поздороваться и узнать, не хочешь ли ты прийти на день рождения Коди в следующие выходные?
Джастин немного выпрямляется, переминаясь с ноги на ногу.
— Ты хочешь, чтобы я пришел?
Я приглаживаю рукой челку, чувствуя себя немного застенчивой под тяжестью его глаз. Я киваю, покусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не выпалить все, что крутится у меня в голове.
— Коди будет рад, — я с трудом сглатываю. — Очень.
Он смотрит на меня долгим задумчивым взглядом и кивает.
— Я тоже.
Мне приходится прикусить губу, чтобы не улыбнуться слишком сильно, и когда он отвечает мне полуулыбкой, я отворачиваюсь. Воздух вокруг нас бесспорно меняется, как будто между нами гудит что-то электрическое. За последнюю неделю что-то изменилось, и мы оба это знаем. Даже проведя время порознь, я чувствую, как мы входим в привычный ритм.
— Знаешь, на Маркуса напали как-то ночью, — говорю я, удивляясь, что слова вылетают из моего рта. — Он говорит, что какие-то парни избили его и разбили машину.
Джастин не выглядит удивленным.
— Ах вот как?
Я киваю.
— Да, они не валяли дурака.
Джастин скрещивает руки на груди и небрежно прислоняется к дверному косяку.
— Похоже, он получил по заслугам.
Кривая улыбка скользит по моим губам, когда я думаю о том, как сильно я хотела бы быть той, кто врежет Маркусу.
— Да, наверное.
Глаза Джастина пронзительны, но искренни, как всегда, когда он слушает, но сегодня в них есть что-то мягкое. Что-то тянет меня к нему, словно притягивает к себе. Я хочу упасть в него, прижаться лицом к промежутку между его шеей и плечом и исчезнуть.
— Можно тебя кое о чем спросить?
— Можешь спросить, — говорит Джастин. — Но я могу и не ответить.
— Это ты поставил ему синяк под глазом?
Он качает головой.
— Но ты знаешь, кто это сделал.
Верный себе, он не отвечает — не то чтобы я надеялась на ответ — но его молчание говорит больше, чем нужно.
Стоя перед ним, наконец, видя, как он выглядит, я осознаю, что мне плевать, каким может быть его ответ. Мне плевать, где он был в субботу вечером или где он был последние несколько дней. Все, что меня волнует, это то, что он здесь, прямо сейчас, стоит передо мной и смотрит на меня, как будто боится, что я исчезну.
— Итак, увидимся завтра вечером? — спрашиваю я, отступая на шаг, чтобы не попасть в поле его зрения, прежде чем сделаю что-нибудь, о чем потом пожалею.
Джастин кивает, и едва заметный изгиб его губ — последнее, что я вижу, прежде чем отвернуться.
На следующий вечер, когда я вытаскиваю печеную картошку из духовки, он появляется на моем пороге, как и обещал.
Он просто в джинсах и футболке, но в нем есть что-то очень удобное и прохладное. Его толстая кожаная куртка выглядит мягкой и поношенной, а от тонкого хлопка его футболки у меня во рту пересыхает, а сердце бешено колотится. Я не могу оторвать от него глаз весь ужин, чувствую себя маньяком, но каждый раз, когда он двигается, я вижу, как что-то темное прижимается к футболке. Я не могу понять, что это. Но, как и все остальное в Джастине, то, что скрывается под его внешностью, является тайной, которую я отчаянно хочу решить.
Когда я встаю, чтобы убрать со стола, я вскрикиваю, когда что-то твердое и острое вонзается в нижнюю часть моей ноги, и я теряю равновесие. Джастин поддерживает меня, положив руку мне на плечо, а моя рука инстинктивно тянется к нему, когда я выпрямляюсь. Втягивая воздух сквозь зубы, поднимаю ногу, выдергивая кусок синего лего из-под пальцев.
— Ай, — хнычу я, слегка подпрыгивая. — Долбанное лего.
— Ты в порядке? — спрашивает он, выглядя немного обеспокоенным, но в основном забавляясь, наблюдая, как я прыгаю вокруг с ногой в руке.
Я кивнула, выпрямляясь. Только когда я бросаю лего на стол позади него, замечаю, что рука Джастина все еще лежит на моем плече. Как будто мы оба замечаем это одновременно, он тут же убирает руку.
От моего внимания не ускользает, что он впервые прикасается ко мне. Наверное, он не понимает это, но он так хорошо держит меня на расстоянии вытянутой руки, что быстрое п<