ГЛАВА 11
Скарлет
Холодный ветер врывается в окна мустанга Джастина, мои волосы развеваются вокруг лица. Снаружи солнечно, небо ярко-голубое и кристально чистое. Мы с Коди одеты в самые толстые куртки, и хотя на улице немного прохладно, воздух приятно щекочет кожу. Рука Джастина удобно лежит на рычаге переключения передач рядом со мной, его длинные пальцы сгибаются, когда он переключает движение. Я не знаю, что такого особенного в его руках, или предплечьях и кистях, но мысль о том, чтобы протянуть руку и коснуться его, посылает теплую волну через мое тело и волну желания глубоко в живот.
Не могу поверить, что одной мысли о том, чтобы взять его за руку, достаточно, для того, чтобы мое сердце забилось быстрее. Я на работе постоянно касаюсь людей, но не могу вспомнить, когда в последний раз я так хотела прикосновения.
Не обращая внимания, Джастин сидит на водительском сиденье, а я смотрю в окно со стороны пассажира, задаваясь вопросом, каково будет чувствовать прикосновение его пальцев к моей коже.
Как он пахнет.
Какие его губы на вкус.
— Прости, что уснул прошлой ночью, — говорит он, глядя на мои руки, лежащие на коленях.
Мои щеки горят, когда он смотрит на меня, и будто меня поймали за чем-то постыдным, словно все мои чувства написаны на лице.
— Ты шутишь? — успеваю сказать я, пытаясь сморгнуть неуместные образы с моих глаз. — Не извиняйся. Этот диван такой неудобный, что мне кажется, я должна извиниться перед тобой.
Джастин лениво пожимает плечами.
— Все не так плохо.
— Ты действительно выглядел так, будто тебе удобно, — признаю я, вспоминая его длинную, худощавую фигуру, растянувшуюся на моем диване.
|
|
Его губы растягиваются в едва заметной улыбке, и он смеется.
— Я спал в местах и похуже.
— И все же, — добавляю я. — Мне жаль, что тебе пришлось спать на моем дерьмовом диване, когда ты можешь быть в своей постели, — я смотрю на Коди, сидящего сзади и наблюдающего за проносящимся мимо миром. — Серьезно. Дай знать, когда тебе понадобится выходной. Эйзади не против сидеть с ним.
Джастин кивает, постукивая пальцами в такт музыке, играющей по радио.
— Ты уже говорила.
— Я знаю, — говорю я, наклоняясь вперед, чтобы согреть пальцы перед вентиляционными отверстиями обогревателя. — Мне кажется неправильным, что ты присматриваешь за Коди каждые выходные.
Джастин смотрит на меня, когда машина останавливается у знака «Стоп», его карие глаза скрыты за темными очками.
— Если я скажу, что подумаю об этом, ты будешь счастлива?
Я улыбаюсь.
— Да.
Удовлетворенно кивнув, он поворачивается к дороге, и машина катится вперед.
— Хорошо.
Я пришла к выводу, что Джастин не многословен. Он говорит, когда хочет, и тщательно обдумывает то, что говорит, как будто каждое слово может стоить ему чего-то. Но, как бы малы и далеки ни были его слова, я поняла, что цепляюсь за каждую фразу, желая большего.
Я не спрашиваю его, куда мы идем, и что будем делать. Достаточно запаха чистого свежего воздуха, смешанного с удовольствием от пребывания в его компании.
Мы проводим утро разъезжая по городу. Джастин везет нас через промышленные зоны, давит на педаль до упора, заставляя Коди хихикать, когда двигатель ревет, а ветер хлещет в окна. Мы спускаемся к докам, где в ожидании погрузки стоят огромные контейнеровозы, и даже выходим на пляж, где Коди, Джастин и я гуляем по пустынному пирсу.
|
|
— Парнишке нужно подстричься, — говорит он, указывая на Коди, который гоняется за чайками прямо перед нами. Ветер растрепал его волосы. Они вьются у него над ушами и на затылке, и ему все время приходится смахивать их с глаз, но они снова падают.
— Обычно я делаю это сама, но я так занята, — Коди смеется, когда группа чаек хлопает крыльями и каркает, взлетая вокруг него. Ветер усиливается, я закутываюсь в куртку и натягиваю капюшон на голову. — Он ненавидит парикмахеров. Он так волнуется, начинает кричать, как будто его пытают…
— Ну… я знаю одного парня, — размышляет Джастин, потирая рукой подбородок.
— Ну уж нет…
Он так близко, что я чувствую, как его рука скользит по моей, когда он засовывает руки в карманы джинсов.
— Ты доверяешь мне, верно?
Повернувшись, я смотрю на него из-под капюшона, отбрасывая волосы, которые хлещут меня по лицу. Его лицо непроницаемо, глаза, которые обычно так выразительны, все еще скрыты за темными очками.
— Я доверяю тебе.
Он улыбается, уголки его рта подергиваются, и я могу сказать, что он подавляет настоящую улыбку, такую, которая может расцвести во что-то взрывоопасное.
— Тогда я знаю одного парня.
***
Если это вообще возможно, у парикмахера больше тату, чем у Джастина. Между костяшками пальцев и линией подбородка нет ни единой полоски чистой кожи; все это огромная мешанина цвета и оттенков, которая покрывает каждый дюйм. Он улыбается и смотрит на нас с Джастином, потом на Коди и обратно.
|
|
Он выглядит в равной степени смущенным и удивленным, и не понимает, как мы с Коди здесь оказались.
— Так вот куда ты теперь приводишь своих подружек? — он шутит, протягивая руку, чтобы пожать Джастину. Мне приходится скрывать улыбку, когда Джастин стреляет в парня взглядом. Когда я оглядываюсь, на щеках Джастина появляется легкий румянец, и он качает головой, выглядя немного неловко.
— Малышу нужно подстричься, — говорит он, указывая на Коди, который смотрит на парня в чернилах широко раскрытыми глазами.
Парикмахер протягивает мне руку. Его рукопожатие крепкое, глаза блестят, и я не упускаю от внимания то, как он пожимает мне руку.
— Вы пришли по адресу. Я Сет.
— Скарлет.
Сет наклоняется на уровень Коди.
— Как тебя зовут, малыш?
Я чувствую, как рука Коди сжимает мою ногу, он встает позади меня, используя мое бедро, чтобы защитить свое лицо.
— Это Коди, — отвечаю я, кладя руку на его белокурую голову.
— Коди любит Мстителей, — говорит Джастин, и глаза Сета загораются.
— Ах, вот как?
Может быть, это накидка с суперменом или татуировка Капитана Америки на его руке, но Сет не только умудряется усадить Коди в кресло без единой слезы, но, когда он стрижет ему удается заставить его сидеть спокойно и даже смеяться.
— Он хороший, — говорю я, слегка удивленная, наблюдая, как Сет работает, иногда останавливаясь, чтобы поговорить о супергероях с моим сыном.
— Он единственный, кому я позволяю трогать свои волосы, — говорит Джастин.
Я смотрю на его волосы. Я не часто вижу их, так как обычно они скрыты под кепкой или капюшоном.
— Ты не производишь впечатление парня, который только и думает о своих волосах.
Он искоса смотрит на меня и почти смущенно проводит руками по голове. Этот жест заставляет меня улыбнуться.
— Я не думаю только о них.
Я смеюсь, и он тянется, чтобы натянуть шерстяную шапочку мне на глаза.
— Я не говорила, что это плохо, — хихикаю я, убирая волосы с лица и поправляя шапку. — Ты просто не похож на парня, который тратит час на укладку волос по утрам.
— Одну вещь я понял о Джастине, — говорит Сет, которого я даже не сразу заметила. — Не смей говорить о его машине, тату или волосах. Он становится немного обидчивым.
Джастин корчит гримасу.
Смех Сета гремит по парикмахерской, когда Джастин скрещивает руки на груди.
— Видишь? — говорит он мне, кивая головой в его сторону. — Обиделся.
Я одариваю его заговорщической улыбкой.
— Постараюсь запомнить. Сколько я тебе должна?
Он фыркает и машет рукой в воздухе.
— Нисколько.
— Нет, Сет. Ты уверен?
— Конечно, — говорит он. — Просто пообещай, что больше никогда не подойдешь к тому чуваку с ножницами, хорошо?
Я смеюсь, но все равно обещаю. В конце концов, я настаиваю, чтобы мы купили Коди средство для волос, чтобы он мог уложить их так, как подсказал Сет. Он не дает мне ему заплатить, так что я убираю деньги обратно в кошелек.
Коди проверяет свое отражение в каждой отражающей поверхности, мимо которой мы проходим на обратном пути к машине, маленькая сумка с нашими покупками болтается у него под пальцами.
— Ребята, вы голодны? — спрашивает Джастин, придерживая для меня дверь, чтобы я могла пристегнуть Коди к креслу.
Я выпрямляюсь, и Джастин закрывает дверь.
— Тебе разве не нужно куда-то идти? Полдень воскресенья.
Он хмурится, между бровями появляется морщинка.
— Куда, например?
Я пожимаю плечами.
— Семейный обед, или церковь, или… я не знаю.
— Это просто пицца, Скарлет, — говорит он, открывая мне дверь. — Если бы мне нужно было быть в другом месте, я был бы там.
***
— Могу я задать тебе вопрос? — спрашиваю я, ковыряя в тарелке остатки пиццы.
Джастин медленно жует, и я вижу сомнение в его глазах. Но сегодня мне все равно. Если я иду сломя голову, то так тому и быть.
Он вытирает пальцы салфеткой и кивает.
— Сколько тебе лет?
— Это ты хотела спросить? — спрашивает он со смехом. — Мне двадцать восемь.
— Ты здесь вырос?
— Недалеко отсюда.
У меня в голове вертятся тысячи вопросов, один за другим, но он опережает меня.
— Когда у тебя день рождения?
— В сентябре. Мне будет двадцать четыре, — отвечаю я.
— А Коди?
— Через две недели ему исполнится пять.
— Какие планы?
— Ничего экстравагантного, — отвечаю я. — Он хочет торт с динозаврами, и я думаю, что у меня хватит денег, чтобы купить ему велосипед.
— Никаких родственников не будет? — спрашивает он, помешивая соломинку в содовой.
Моя нога касается бедра Джастина, когда я закидываю ее на другую.
— Нет. Как я уже сказала — здесь только мы.
Он хочет что-то сказать. Я знаю, что хочет. Он хочет что-то сказать, но не скажет.
— Просто спроси, — говорю я, толкая его бедро коленом.
Он колеблется еще немного, но потом напряжение покидает его мышцы, и он вздыхает, наклоняясь немного вперед, достаточно близко, чтобы я могла почувствовать тепло его руки рядом со своей.
— Что случилось с отцом Коди?
— Он в тюрьме.
— Почему?
Я фыркаю.
— Наркотики, воровство, нападение с применением смертоносного оружия — и это еще не все.
Брови Джастина поднимаются.
— Коди его помнит?
— Не могу сказать точно. Он знает, что у него есть отец, но я не думаю, что он сможет опознать его.
— Ты не боишься, что он будет искать его, когда выйдет из тюрьмы?
Скомкав салфетку, я качаю головой.
— Сначала он должен найти нас. Так или иначе, он отказался от родительских прав, когда Коди было полтора года.
Я поражена, как легко говорить об этом. С Джастином, сидящим рядом со мной, есть отчетливое чужое чувство, как будто все это случилось с кем-то другим.
— Значит, нет… — глаза Джастина сужаются. — Как его зовут?
— Эрик.
— Ни братьев, ни сестер?
Я качаю головой.
— И никаких близких родственников.
Я поворачиваюсь и смотрю на Коди через окно кафе, провожая его взглядом, пока он в десятый раз съезжает с горки.
— Мой отец умер несколько лет назад, — я поворачиваюсь к Джастину. Жалости во взгляде, которую я ожидаю увидеть, нет. Но все равно я чувствую на себе тяжесть его взгляда. — Рак.
— А твоя мама?
Я пожимаю плечами, безразлично улыбаясь.
— Я не видела ее с двенадцати лет.
Вздохнув, Джастин откидывается на спинку сиденья, дешевое пластиковое покрытие скрипит под ним.
Не часто я чувствую тоску по дому, меня охватывает тоска по чему-то более зеленому и светлому. Глядя на город, покрытый серыми лужами, я понимаю, что, возможно, не возражала бы против небольшого открытого пространства. Маленький клочок знакомой лесной зелени. Но когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Джастина, и его карие глаза снова находят мои, чувство ослабевает. Тепло ресторана и компании, в которой я нахожусь, наполняет меня чувством удовлетворения, которого я не ощущала с тех пор, как покинула Форкс.
Джастин не давит, и я больше ничего не говорю. Честно, мое прошлое — это то, что я более чем счастлива забыт, и мне действительно нравится Джастин, поэтому я не хочу делиться с ним кровавыми подробностями о том, как я оказалась здесь.
Коди стоит на вершине горки и машет рукой. Я машу в ответ, и он бросается вниз, подняв руки вверх. Когда он снова встает на ноги, я не могу не заметить, что его брюки немного коротковаты, и ботинки выглядят старыми и серыми по сравнению с детской площадкой, полной блестящих новых кроссовок.
Глядя на это, маленькая, крошечная часть меня, заинтересована в том, какие деньги обещает Маркус. То, что я могу сделать для Коди и для себя, с такими деньгами я изменю свою жизнь. Но когда я думаю о том, что мне придется сделать, от чего мне придется отказаться, чтобы заработать эти деньги, у меня сводит живот и мурашки бегут по коже. Снять одежду за деньги — это одно, но отдать единственную оставшуюся часть себя — это уже за пределами. Я в отчаянии, но не настолько.
— Ты в порядке?
Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, что Джастин смотрит на меня. Я его чувствую. Я чувствую, как его взгляд согревает мою кожу.
Я встречаюсь с ним взглядом и киваю.
— Просто думаю о работе.
— Хочешь поговорить об этом?
Моя инстинктивная реакция — сказать «нет». Но когда я поднимаю взгляд, в его глазах появляется искренность. Поэтому я рассказываю ему о предложении Маркуса, о мужчине в VIP-комнате, о том, как Бекка сделала минет какому-то парню, и о растущем страхе, что Маркус имеет надо мной власть, которая идет глубже, чем просто рабочий контракт. Это приятно, как будто разговор освобождает шар напряжения, который строился в течение последних нескольких недель. Я не понимала, сколько держала в себе, пока этот вес не исчез.
Когда я заканчиваю, Джастин откидывается на спинку, его взгляд устремлен куда-то над моей головой. Он делает глубокий вдох, его футболка растягивается на груди.
— Он… — он сглатывает так сильно, что я вижу его кадык. — Он прикасался к тебе?
— Нет. Но он пытался.
Я вижу его руки под столом, когда он трет их вверх и вниз по бедрам, его пальцы белеют, он крепко сжимает ноги. Если бы я знала, что он так отреагирует, то ничего не говорила бы.
— Он делал тебе больно?
Я смеюсь, вспоминая пощечину, которую дала ему.
— Нет. Но он получил по заслугам даже за попытку.
Челюсть Джастина сжата так сильно, что я вижу, как тикают маленькие мускулы.
— Сомневаюсь, — тихо говорит он и наконец смотрит на меня. Как будто что-то темное и тяжелое упало в его глаза, чернота, как источник чего-то опасного. Что-то яростное, от чего у меня сводит живот и учащается пульс.
— Что-нибудь подобное случалось раньше?
Я качаю головой.
— Я бы никогда не взялась за эту работу, если бы знала, что происходит.
Он на мгновение замолкает, и мы оба смотрим, как Коди носится по площадке.
— Почему ты работаешь на Маркуса? — говорит он через минуту. — Ты можешь танцевать где угодно.
— Ты имеешь в виду место возле аэропорта? — говорю я, закатывая глаза. — Или место в городе, где нанимают несовершеннолетних девушек? — лицо Джастина остается пассивным. Я продолжаю. — Нигде не платят столько, сколько платит «Blush». Кроме того, Маркус может быть и осел, но это все еще лучший клуб в городе. Девочки хорошие, и до вчерашнего вечера я всегда чувствовала, что за мной присматривают. Честно говоря, всё хорошо. Я просто хочу делать свою работу и не беспокоиться о каком-то парне, пытающемся купить себе место в моих трусах.
Джастин молчит до конца дня. Он улыбается и дает пять Коди, и не раз я чувствую, как он смотрит на меня, когда думает, что я не замечаю, но в его смехе есть сдержанный звук, будто его тело здесь, но мысли в другом месте. Я не могу не задаться вопросом, начинает ли он наконец понимать, что я не тот человек, за которого он меня принимает. Что, возможно, все это — что бы это ни было — действительно слишком сложно.
— Все в порядке? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем к дому.
Он молчит, когда я выскальзываю из машины, его руки все еще лежат на руле, когда он смотрит в окно.
— Джастин? — я слегка наклоняюсь, чтобы посмотреть на него через открытое окно.
Он оборачивается, словно удивляясь, что я все еще здесь.
— Ты в порядке?
Он проводит рукой по лицу, делая глубокий вдох.
— Да. Извини. Я просто устал.
Я держу Коди перед собой, прижимаю его к своим ногам, ощущение его сердцебиения на моей ладони успокаивает меня.
— Ты всегда можешь отказаться от того, чтобы быть нянькой для Коди.
— Мам, нет! — скулит Коди, но я взглядом заставляю его замолчать.
Джастин качает головой.
— Все нормально. Мне просто нужно заскочить на работу, забрать кое-что, а потом я зайду.
Машина заводится с ревом, и я киваю. Коди машет рукой, когда Джастин отъезжает, а я просто стою и думаю, будет ли так всю оставшуюся жизнь. Я чувствую себя глупо. Как подросток, влюбившийся в первого парня, который проявил ко мне малейшее внимание. Это напоминает мне, почему я была так осторожна, впуская людей в свою жизнь.
Но, верный своему слову, Джастин появляется как раз в тот момент, когда я собираюсь вытащить Коди из ванны. Он стоит по другую сторону двери, его глаза блестят, а кожа пылает, и при виде его у меня знакомо сжимается живот. С простой полуулыбкой и запахом свежего, холодного воздуха, который все еще цепляется за него, я возвращаюсь туда, где была несколько часов назад— слишком напугана, чтобы двигаться вперед, но слишком обескуражена, чтобы отстраниться.
— Ты же знаешь, что стучать не обязательно, правда? — спрашиваю я, провожая его внутрь. — Ты можешь просто войти.
— Не хочу быть грубым, — твердит он, а я закатываю глаза. Он улыбается в ответ, и мои внутренности расслабляются, когда его ясные глаза встречаются с моими, все следы того, что беспокоило его раньше, исчезли. — В следующий раз не постучусь.
— Ты сделал то, что хотел?
Он хмурит брови.
— Что, прости?
— В гараже? Ты сказал, что должен что-то забрать.
— А, ну да. Я забрал.
Я смотрю на часы, считая минуты, которые у меня остались до отъезда.
— Коди только что принял ванну. Не думаю, что он еще долго будет на ногах, — говорю я, натягивая туфли.
Джастин просто кивает, бросая ключи на кухонный стол.
— Насыщенный у него денёк.
— Да. Он очень устал… Сегодня было весело, — добавляю я. — Спасибо тебе. Я давно не делала ничего подобного.
На мгновение — всего на долю секунды — глаза Джастина задерживаются на моих губах, и если бы я не знала, что это не так, то подумала бы, что он хочет поцеловать меня. Конечно, нет. Вместо этого он проводит рукой по волосам и делает шаг назад. Но я так привыкла к нашему танцу, к тому, что происходит между нами, что просто хватаюсь за этот трепет возбуждения и быстро обнимаю его.
В ту ночь, оставив усталых Коди и Джастина с булочками и мультфильмами, я бросаю свои вещи в грузовик и тащу свою задницу на работу в последнюю ночь недели.
Я вижу красно-синие вспышки почти в полуквартале от клуба. Они танцуют по асфальту и отскакивают от окон, освещая ночное небо. Конечно же, когда я разворачиваю грузовик и выезжаю на стоянку, я замечаю полицейскую машину.
Маркус рядом, и я вижу убийственное выражение его лица. Нет ничего необычного в том, что я вижу здесь полицейскую машину — я даже не хочу думать о том, кто еще платит Маркусу, — но сейчас довольно рано, и они обычно не приходят в стрип-клуб с мигалками.
Я сворачиваю грузовик на стоянку и тихо закрываю дверь, не желая беспокоить Маркуса и полицейского. Только на полпути я замечаю желтый «Порше» Маркуса, стоящий на своем обычном месте под фонарем.
Я чувствую, как краска отливает от моего лица, и пульс стучит в висках.
Каждая панель была разбита. Все окна разбиты. На ветровом стекле есть дыры, а капот выглядит так, будто его избили чем-то большим и тяжелым, оставив вмятины размером с кулак. В довершение всего, шины разрезаны, и на боку кузова есть длинные царапины, которые настолько глубоки, что я вижу серебро под краской с того места, где стою. В машине полный беспорядок.
Кто бы это ни сделал, он наверное был очень обижен. И судя по выражению лица Маркуса, они выбрали правильную цель. Даже под красным рубцом и синим глазом, я вижу, что он бледен, кипит, практически корчится от гнева.
Я должна отвернуться.
Даже когда я закрываю за собой дверь, все еще вижу красно-синее мерцание перед глазами. А когда закрываю их, то вижу лишь ясные карие глаза и покрытую чернилами кожу.
ГЛАВА 12
Скарлет
На следующее утро вспышки красных и синих полицейских огней все еще пятнают мои веки. Воспоминание о синяках на лице Маркуса и о его машине, изуродованной до неузнаваемости, стучит мне в затылок, умоляя обратить на это большее внимание. Но там, наверху, так много других вещей, что я не знаю, с чего начать. Я не знаю, как разобраться во всем этом, чтобы сформировать единую связную мысль.
— Я думаю, она уже чистая, Скарлет.
Подняв глаза от стойки, я вижу Лорен, стоящую рядом с кофейником в руке и веселым выражением лица. Она указывает на стойку.
— Ты вытираешь ее уже десять минут.
Я смотрю на стойку, потом снова на нее. Моргаю несколько раз, пытаясь отогнать образы из памяти.
— Ты в порядке? — её рука мягко лежит на моей, она склонила голову набок, ее глаза полны беспокойства.
У нее такое дружелюбное лицо, что я почти готова все выложить как на духу. Вместо этого я сжимаю губы, крепко сдавливаю кусочки себя, пряча их в безопасное место.
Кивнув, я приподнимаю уголки рта и улыбаюсь, надеясь успокоить Лорен.
— Конечно, — я бросаю тряпку в ведро и вытираю руки о фартук. — Просто задумалась.
Мы оба оборачиваемся, чтобы посмотреть, как звенит колокольчик над входной дверью, и входит один из завсегдатых посетителей.
— Эй, Билл! — говорит Лорен, давая мне собраться с мыслями.
Джастин спал, когда я вернулась домой прошлой ночью, одеяло, которое я оставила для него, было натянуто на ноги, телевизор все еще мерцал старым черно-белым фильмом. Как трусиха, я проигнорировала вопросы, требующие ответа. Вместо этого я свернулась калачиком в кровати и попыталась заснуть, все время думая о парне, спящем в нескольких футах от меня, и задаваясь вопросом, способен ли он на то, что я думаю. Что если, где-то под карими глазами скрывается что-то более опасное.
Не знаю почему, но, как бы глупо это ни было, мысль о том, что Джастин сделает что-то подобное, зажгла во мне нечто темное, мстительное и собственническое, нечто настолько близкое к похоти, что я почти стыжусь этого. Но потом чувство вины от мысли, что кто-то вроде Джастина, который лишь помогал мне, сделает что-то такое плохое, посылает еще одну волну стыда, пока я не превращаюсь в скрученный узел замешательства и вины. Излишне говорить, что сон не приходит легко.
— Скарлет! — колокольчики звенят громко, и я подпрыгиваю. Пит щелкает пальцами, пытаясь привлечь мое внимание. — Обслужи, я сказал, — нетерпеливо говорит он.
Я смущенно хмурюсь.
— Извини.
Остаток дня проходит как в тумане. Я принимаю заказы на обед, потом уже иду к машине. Когда я тянусь к дверце, мой телефон звонит, и я знаю, что он похоронен где-то глубоко в бездне моей сумки. Ругаясь, я бросаю сумку на землю и присаживаюсь, роясь в мусоре, пока телефон продолжает жужжать.
— Алло? — я почти кричу, так что уверена, кто бы это ни был, он уже повесил трубку.
— Скарлет?
Я смотрю на пятно на земле, пытаясь припомнить знакомое лицо.
— Угу?
— Это Сэм.
— Оу! — Оу. — Привет, Сэм, что случилось?
Он шмыгает носом — у него такая привычка.
— Ты не видела Лию?
Я встаю, открываю дверцу машины и бросаю на пассажирское сиденье наполненную сумку.
— Нет. Прости.
Это совершенно не в характере Сэма — звонить мне. Странно. Кроме звонка Бекки по поводу работы, я не общаюсь ни с кем, особенно с Сэмом. Он молчит добрых десять секунд, прежде чем я понимаю, что, возможно, это не просто звонок.
— А что? — нерешительно спрашиваю я. — Что-то случилось?
Сэм долго молчит, и я чувствую, как по телефонной линии прокатывается напряжение.
— Не-а, — говорит он, пытаясь казаться легкомысленным, но не в силах скрыть резкость в голосе. — Я не видел ее с субботы. Надеялся, что ты видела.
— Ох, — я хмуро смотрю на руль, пытаясь вспомнить, когда в последний раз видела Лию. В последнее время все дни сливаются в один, так что, могло показаться, что это было вчера, а могло быть и неделю назад. — Я тоже не видела ее с субботы.
Я пытаюсь вспомнить, говорила ли она что-нибудь об отпуске, но вспоминаю лишь ее спор с Маркусом.
Сэм снова молчит, и я не знаю, что сказать, чтобы исправить ситуацию. Честно говоря, я не знаю, могу ли я что-нибудь сказать. Лия часто на несколько дней исчезает с лица земли, но обычно она берет с собой Сэма, запас порошка и таблеток. Если она исчезла без него, возможно, это не просто так.
— Ты связывался с Беккой? — спрашиваю я. — Может быть, на этой неделе она работает в «Вегасе»?
Сэм снова шмыгает.
— Да. Да, возможно, — звучит неубедительно. — Обычно она предупреждает. Ее вещи здесь.
Я провожу пальцами под галстуком, потом надавливаю на то место, где болит голова.
— Ну… может, она просто забыла.
Он что-то бормочет в ответ, и я вижу, что он все еще не убежден. Но уже поздно, и я хотела бы пропустить пробки по дороге домой. К счастью, Сэм решает, что я бесполезна, бормочет что-то вроде «спасибо» и вешает трубку.
Но когда я еду через город, разговор с Сэмом продолжает мучить меня. Стоя на светофоре, я протягиваю руку и достаю телефон из сумки.
Звонок идет на голосовую почту, посылая холодную струю страха.
— Лия, это Скарлет, — говорю я, кладя телефон на плечо и переключая передачу. — Сэм только что звонил, искал тебя. Он казался обеспокоенным. Честно говоря, я тоже немного волнуюсь. Позвони мне. Пожалуйста?
Я вешаю трубку, но держу телефон на коленях в надежде, что она позвонит.
Она не позвонила.
В тот вечер, когда я возвращаюсь домой с Коди, Неда загоняет меня в угол, практически умоляя позволить ей взять его на несколько часов перед ужином. Я испытываю искушение сказать «нет», уверенная, что она накормит его сладостями, но Неда и Амон — самое близкие, почти что бабушка и дедушка, поэтому я не могу отказать им.
Кроме того, идея провести несколько часов в одиночестве слишком хороша, чтобы от нее отказаться.
Дело в том, что без Коди в квартире слишком тихо. Я включаю телевизор на случайный канал, надеясь заполнить тишину. Снимаю рабочую форму и вешаю ее, готовясь к следующему дню. Достаю на ужин банку супа и даже наливаю его в кастрюлю, чтобы разогреть. После этого, я исчерпала свой список дел, и прошло минут пятнадцать, прежде чем мои мысли начали дрейфовать на несколько дверей вниз.
Я думаю позвонить Джастину, но после прошлой ночи мне нужно его увидеть. Мне нужно видеть его лицо, когда я спрошу о Маркусе. Мне нужна правда, и единственное место, где я найду ее, это у Джастина.
Туго натянутая напряженность, как комок нервов, я медлю еще минут двадцать, снова и снова прокручивая в голове то, что собираюсь сказать ему. Наконец, убедившись, что ковер стерся от моих шагов, я сдаюсь.
Я слишком долго стою возле его квартиры, глядя на медные цифры на двери. Когда я, наконец, решаюсь постучать, мое тело напрягается в ожидании. Я жду, но ответа нет. Так что я стучу еще громче, храбрость иссякает. По-прежнему ничего. Рука опускается. Мне даже в голову не приходило, что его не будет дома, и от разочарования у меня подкашиваются колени. Я хотела получить ответы, я хотела иметь возможность положить конец путанице вопросов в своей голове, но больше всего на свете, я просто испытывала непреодолимое желание увидеть его.
Вернувшись в квартиру, я кладу телефон рядом с собой на диван и пытаюсь отвлечься от мыслей о нем с помощью реалити-шоу. Обычно, я бы с удовольствием посидела и посмотрела шоу без Коди, но сегодня, похоже, ничто не сможет меня успокоить. Я смотрю на свой телефон раз десять, желая, чтобы он зазвонил, или желая, чтобы у меня хватило смелости это сделать.
Я проклинаю себя за то, что не держу крепких напитков в доме, потому что сейчас я бы все отдала за один глоток. Сжав одну руку в кулак, я делаю глубокий вдох, а другой тянусь к телефону.
Сделай это.
Просто сделай это.
Я быстро набираю сообщение, надеясь, что оно прозвучит небрежно, хотя я в полном ужасе. Печатаю. Стираю. Перепечатываю его в третий раз, а затем смотрю на текст, рассматривая каждую букву каждого слова. Стираю половину и нажимаю «отправить», прежде чем окончательно сойду с ума.
С телефоном в одной руке и пультом от телевизора в другой — я сижу и жду.
В нетерпении я встаю, немного прибираюсь в комнате Коди и мою тарелки. Оплачиваю счета за коммунальные услуги и аренду, и у меня тут же начинает болеть голова, когда я вижу, что осталось на банковском счете. Я беру из-под кровати свою рабочую сумку, достаю из нее несколько нарядов и, все еще ожидая трели сигнала, стираю их в раковине в ванной.
Выжимаю пару чулок, когда слышу звонок. Я так быстро бросаюсь за телефоном, что сбиваю его с полки в ванной. С мокрыми, морщинистыми руками и сердцем, застрявшим в горле, я беру его и читаю сообщение.
Джастин уехал из города на несколько дней. Не написал, куда и почему, только, что вернется в четверг. Сначала разочарование, а потом просто тяжелое чувство в животе, почти болезненное, как будто что-то холодное и твердое застряло внутри.
Я кладу телефон в карман, отжимаю чулки и продолжаю стирать.
Два месяца назад я бы никогда не поверила, что могу быть так увлечена, так сильно увлечена парнем. Я думала, что в Коди есть все, что мне нужно. И я не сомневаюсь ни на секунду, что он — самая важная часть в моей жизни, и что бы ни случилось, он всегда будет моим первым приоритетом. Но находясь рядом с Джастином и проводя время с другим взрослым, я поняла, что есть вещи, которые мой сын не может мне дать.
Я отжимаю тонкий пеньюар.
Четырехлетний ребенок не станет моим доверенным лицом, к которому я смогу обратиться, когда дела пойдут плохо. Я люблю его каждой клеточкой своего существа, но все же, что-то внутри меня как будто проснулось. Знакомая, но давно забытая энергия просыпается и ищет чувства, которые дает мне Джастин. И возрождение этой энергии, это чувство влечения и влюбленности в кого-то вызывает привыкание. У меня лишь небольшой пробник, и я, как наркоманка, хочу больше.
Остальная часть недели проходит примерно так же, но в замедленном темпе. Дни в закусочной тянутся долго, и каждый вечер, когда мы с Коди возвращаемся домой, я смотрю в сторону двери Джастина, прислушиваясь и надеясь, мельком увидеть его. К тому времени, как наступит четверг, я буду в полном отчаянии. Я целый день жду, когда он появится, позвонит, но к шести часам, когда я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на приготовлении ужина для Коди, его еще нет. К семи пятидесяти пяти, я закончила ждать. Коди засыпает, я надеваю толстовку поверх униформы, запираю входную дверь и проверяю ее дважды. Моя рука поднимается прежде, чем я дохожу до двери.
Как только я стучу, вся храбрость покидает меня, и я понимаю, что понятия не имею, что собираюсь сказать. Мой разум ушел в пустую аэродинамическую трубу. Конечно, как только я это понимаю, дверь открывается, и я остаюсь стоять в коридоре с глупым выражением лица и пустым разумом.
Джастин выглядит почти удивленным, увидев меня. Я наблюдаю, как горстка эмоций рикошетом отражается на его лице, прежде чем он обуздывает ее, довольствуясь тем мягким, но пассивным выражением, которое часто показывает.
— Привет.
— Привет, — я замолкаю, пытаясь придумать причину, по которой я могла появиться на его пороге без предупреждения. — Как поживаешь?
Он немного закрывает дверь, становясь в проходе.
— Хорошо, — кивает он. — Как ты?
Его голос, как бальзам на мои измученные нервы, кажется знакомым и желанным, погружается в меня.
— Хорошо, — отвечаю я, мой желудок скручивает. — Коди спит, так что я ненадолго. Я просто хотела поздороваться и узнать, не хочешь ли ты прийти на день рождения Коди в следующие выходные?
Джастин немного выпрямляется, переминаясь с ноги на ногу.
— Ты хочешь, чтобы я пришел?
Я приглаживаю рукой челку, чувствуя себя немного застенчивой под тяжестью его глаз. Я киваю, покусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не выпалить все, что крутится у меня в голове.
— Коди будет рад, — я с трудом сглатываю. — Очень.
Он смотрит на меня долгим задумчивым взглядом и кивает.
— Я тоже.
Мне приходится прикусить губу, чтобы не улыбнуться слишком сильно, и когда он отвечает мне полуулыбкой, я отворачиваюсь. Воздух вокруг нас бесспорно меняется, как будто между нами гудит что-то электрическое. За последнюю неделю что-то изменилось, и мы оба это знаем. Даже проведя время порознь, я чувствую, как мы входим в привычный ритм.
— Знаешь, на Маркуса напали как-то ночью, — говорю я, удивляясь, что слова вылетают из моего рта. — Он говорит, что какие-то парни избили его и разбили машину.
Джастин не выглядит удивленным.
— Ах вот как?
Я киваю.
— Да, они не валяли дурака.
Джастин скрещивает руки на груди и небрежно прислоняется к дверному косяку.
— Похоже, он получил по заслугам.
Кривая улыбка скользит по моим губам, когда я думаю о том, как сильно я хотела бы быть той, кто врежет Маркусу.
— Да, наверное.
Глаза Джастина пронзительны, но искренни, как всегда, когда он слушает, но сегодня в них есть что-то мягкое. Что-то тянет меня к нему, словно притягивает к себе. Я хочу упасть в него, прижаться лицом к промежутку между его шеей и плечом и исчезнуть.
— Можно тебя кое о чем спросить?
— Можешь спросить, — говорит Джастин. — Но я могу и не ответить.
— Это ты поставил ему синяк под глазом?
Он качает головой.
— Но ты знаешь, кто это сделал.
Верный себе, он не отвечает — не то чтобы я надеялась на ответ — но его молчание говорит больше, чем нужно.
Стоя перед ним, наконец, видя, как он выглядит, я осознаю, что мне плевать, каким может быть его ответ. Мне плевать, где он был в субботу вечером или где он был последние несколько дней. Все, что меня волнует, это то, что он здесь, прямо сейчас, стоит передо мной и смотрит на меня, как будто боится, что я исчезну.
— Итак, увидимся завтра вечером? — спрашиваю я, отступая на шаг, чтобы не попасть в поле его зрения, прежде чем сделаю что-нибудь, о чем потом пожалею.
Джастин кивает, и едва заметный изгиб его губ — последнее, что я вижу, прежде чем отвернуться.
На следующий вечер, когда я вытаскиваю печеную картошку из духовки, он появляется на моем пороге, как и обещал.
Он просто в джинсах и футболке, но в нем есть что-то очень удобное и прохладное. Его толстая кожаная куртка выглядит мягкой и поношенной, а от тонкого хлопка его футболки у меня во рту пересыхает, а сердце бешено колотится. Я не могу оторвать от него глаз весь ужин, чувствую себя маньяком, но каждый раз, когда он двигается, я вижу, как что-то темное прижимается к футболке. Я не могу понять, что это. Но, как и все остальное в Джастине, то, что скрывается под его внешностью, является тайной, которую я отчаянно хочу решить.
Когда я встаю, чтобы убрать со стола, я вскрикиваю, когда что-то твердое и острое вонзается в нижнюю часть моей ноги, и я теряю равновесие. Джастин поддерживает меня, положив руку мне на плечо, а моя рука инстинктивно тянется к нему, когда я выпрямляюсь. Втягивая воздух сквозь зубы, поднимаю ногу, выдергивая кусок синего лего из-под пальцев.
— Ай, — хнычу я, слегка подпрыгивая. — Долбанное лего.
— Ты в порядке? — спрашивает он, выглядя немного обеспокоенным, но в основном забавляясь, наблюдая, как я прыгаю вокруг с ногой в руке.
Я кивнула, выпрямляясь. Только когда я бросаю лего на стол позади него, замечаю, что рука Джастина все еще лежит на моем плече. Как будто мы оба замечаем это одновременно, он тут же убирает руку.