Дженкс переобул кроссовки, завязал их потуже, сделал глубокий вдох и пустился ровной трусцой – не слишком быстро, чтобы не переутомляться и чтобы обходить препятствия, а не налетать на них. Джакс сказал, что большинство обитаемых домов стоят по берегам внутренних озер, туда мы и направились. Я вспоминала, как плыл Маршалл, и надеялась, что с ним все хорошо.
Как обычно, Дженкс бежал первым, перепрыгивая упавшие стволы и огибая валуны размером с малолитражку – подарочек от последнего ледника. Вид сзади был у него очень даже, и я подумала, не пригласить ли его на пару пробежек в зоопарке, пока он не стал опять маленьким. Мне бы на пользу пошло, если б меня с ним увидели. Вокруг было тихо, утреннюю тишину нарушали только птицы и зверюшки. Любопытная сойка с криком летела за нами, пока не потеряла интерес; над головами прожужжал самолет, ветер раскачивал макушки деревьев. Пахло весной и казалось, будто мы провалились сквозь какую-то дыру во времени туда, где воздух ясен, солнце яркое и бегают олени.
Остров бог знает сколько времени находился в частной собственности, здесь в неприкосновенности сохранились естественные луга и мелколиственные леса умеренного пояса. Официально он считался сейчас частным охотничьим заказником, по образцу более северного Айл-Роял, но вместо настоящих волков, загоняющих лосей, здесь вервольфы гонялись за белохвостыми оленями.
Осторожно расспрашивая, мы с Дженксом выяснили, что местный люд не слишком высокого мнения что о постоянных жителях острова, что о временных посетителях, круглый год проезжающих через город и никогда не останавливающихся перекусить или заправиться бензином. А один мужик сказал Дженксу, что на остров каждый год завозят новых оленей, потому что олени могут переплыть на материк и то и дело сбегают – отчего мне стало совсем уж приятно.
Если верить карте и скудным рассказам Джакса, по краю острова шло что-то вроде дороги. Когда мы ее отыскали, я уже тяжело дышала, но бежала еще легко, и Дженкс забрал круто вправо, как только дорога осталась позади. Он тоже снизил темп, и все же мы почти наступили на оленью тушу.
Дженкс резко затормозил, я врезалась в него и замахала руками, чтобы не свалиться прямо на выпотрошенного оленя с запрокинутой головой и мутными глазами.
– Черт! – ругнулся Дженкс, пятясь и бледнея. – Это олень, да?
Я кивнула, замерев на месте и тяжело дыша. Странно, но запаха почти не было – наверное, холодно слишком. Но страшно было, что его выпотрошили и съели внутренности – а остальное оставили, будто про запас.
– Пошли отсюда, – сказала я, думая, что пусть даже на собственном острове, но вервольфы оказывают своему виду дурную услугу. Помнить и чтить наследие предков – дело одно, а так переходить границы – совсем другое.
Мы шагнули в сторону, и тут за нашими спинами раздалось низкое рычание, от которого я чуть разрыв сердца не получила. Черт. С другой стороны донеслось тявканье. Дважды черт. Плеснул адреналин, сердце закололо, а рука сама нащупала рукоятку пистолета. Дженкс развернулся и встал спина спиной ко мне. Блин. Ну почему у меня никогда не бывает гладко?
– Где они? – прошептала я недоуменно. Поляна казалась пустой.
– Рэйч? – позвал Дженкс. – Может, у меня с глазомером проблемы, но это, похоже, настоящий волк.
Я посмотрела в ту же сторону, что он, но ничего не увидела, пока зверь не шагнул. А тогда страх удвоился. С вервольфом можно договориться, припугнуть расследованием ОВ, официальным иском, прессой, – но что сказать волку, на чью добычу ты чуть не наступил? И какого фига они держат здесь настоящих волков? Господи, лучше не знать.
– Давай на дерево, – велела я Дженксу, неотрывно глядя в желтые глазищи. Пистолет уже был в руке, а рука вытянута и напряжена.
– Они слишком тонкие, – прошептал он. – И спину тебе надо прикрывать.
У меня живот свело. Еще трое волков вышли из подлеска, сходясь и рыча друг на друга. Нам ясно давали понять, чтобы мы убирались, только идти нам было некуда.
– Как ты с рогаткой твоей управляешься? – громко спросила я, надеясь, что звук голосов их отпугнет. Ага, как же.
Прожужжала резинка, и ближний к нам волк тявкнул и замолк – шарик ударил в его приятеля по стае.
– Не разбиваются о шерсть, – сказал Дженкс. – Может, когда ближе подойдут…
Я облизала губы, плотнее сжала рукоятку. Блин, как не хотелось тратить сонное зелье на волков! Но разделить судьбу оленя тоже не хотелось. Эти волки не боялись людей. А вывод, который из этого следовал, мне совсем не нравился. Они охотились вместе с вервольфами.
Пульс у меня пустился вскачь, когда ближайший волк побежал ко мне. Мгновенно всплыло воспоминание о Карин, прижавшей меня к полу и чуть не задушившей. О Господи, эти волки челюсти не разожмут. А я не могу поставить защитный круг.
– Стреляй, Рэйч! – крикнул Дженкс. – С моей стороны еще трое идут!
Адреналин вскипел, забрасывая меня в нереальную высоту боевого спокойствия. Я выдохнула и нажала на спусковой крючок, целясь в нос. Ближайший волк взвизгнул и упал на месте. Остальные наступали по-прежнему. Я задыхалась, продолжая стрелять и молясь, чтобы хватило задержанного воздуха,
– Стой! – крикнул издалека мужской голос. Я повернулась на треск кустов.
– Рэйчел! – закричал Дженкс, падая.
В меня врезалась черная тень. Я завопила и рухнула, едва успев сгруппироваться; прошлогодние листья оцарапали мне щеку, мускусный запах вервольфа ударил в нос. Память о зубах Карин на шее меня парализовала.
– Они живы! – крикнула я, закрывая лицо. – Черт, не трогай меня, они живы!
Здесь не соревнование за место альфы, на нас просто напали посреди леса, можно трусить, сколько захочу.
– Рэнди, стоять! – крикнул мужской голос.
У меня есть пистолет. Есть пистолет. Эта мысль пробилась сквозь мой страх: я могу вырубить сукина сына, если придется, но может, свалить его – не лучший вариант. Раз уж нас обнаружили, лучше с ними договориться.
Поваливший меня вервольф схватил меня пастью за плечо, и я чуть не сорвалась.
– Сдаюсь! – крикнула я, зная, что это может запустить другую цепочку реакций. Пальцы по-прежнему сжимали пистолет, и если ничего не изменится очень быстро, я этого гада завалю.
– Слезь с нее, – тихо и спокойно сказал Дженкс. – Ну!
У меня перед глазами была только вервольфья шерсть – длинная, шелковистая, коричневая. От него исходила сырая, теплая волна мускуса. Меня затрясло от избытка адреналина, когда он зарычал, не выпуская моей руки из пасти. Я различила быстрые шаги трех пар ног – нас окружили.
– Кто это? – расслышала я шепот.
– Будет игрушкой для щенков, если не бросит сейчас же свою рогатку, – донеслось в ответ.
Я сделала вдох, мечтая, что дрожь прекратится.
– Если этот чертов волк сейчас же меня не отпустит, я его заколдую! – крикнула я, очень надеясь, что голос у меня не дрожит.
Вервольф зарычал, и мне только и оставалось завизжать: «Я серьезно!», – когда он сильнее сжал зубы.
– Рэнди, да уберись ты от нее, кому сказали! – крикнул первый голос. – Она правду говорит, они не мертвы, только отключились. Брось ее.
Хватка на плече еще чуть усилилась и исчезла. Зажав плечо рукой, я села и оглядела поляну, стараясь не трястись. Поляну запрудили волки и вервольфы – последние, кроме одного, в человечьей ипостаси.
Дженкса окружили трое в коричневом камуфляже и с чем-то вроде винтовок. Не знаю, что это было за оружие, но достаточно мощное на вид, чтобы понаделать в нас дырок. Дженкс так и не опустил руку с рогаткой, нацеленной на четвертого вервольфа, стоящего чуть в стороне от всех. Он-то как раз оружия в руках не держал, но ясно было, что он главный, потому что на бейсболке у него сияла металлическая эмблема, а не нашивка, как у прочих. И постарше он был. В кобуре на поясе у него висел пистолет, а лицо разрисовано коричневым гримом. С-супер, я попалась гребаным «выживальщикам». Просто счастье, блин.
Тот вервольф, что прыгнул на меня, обнюхивал трех спящих волков. Где-то невдалеке завыл еще волк, я вздрогнула и села прямей.
– Могу я встать?
Вервольф с эмблемой на кепке фыркнул.
– Вот не знаю, мэм. Можете?
Очень, очень остроумно.
Приняв его ответ за разрешение, я с мрачным видом встала и отряхнула с себя листву и сучки. Он говорил слегка в нос, будто вырос на Юге.
– Оружие сюда давайте, – сказал он, следя за каждым моим движением. – А еще сумку и все амулеты.
Целых три секунды я колебалась, потом высыпала шарики на землю и все раздавила, и только потом бросила ему пистолет. Он поймал его с небрежной легкостью, весело улыбнувшись. Взгляд задержался на моей шее с явными следами зубов вервольфа, а я состроила злобную рожу. Бог ты мой, может, мне надо было водолазку надеть для штурма вражеской крепости?
– Ведьма? – спросил он.
Я кивнула, бросая ему сумку и оба амулета. Лучше б я их Маршаллу отдала, все равно пользы никакой.
– Я пришла из-за Ника, – сказала я, дрожа теперь от холода. – Что вы за него хотите?
Окружившие нас вервольфы очевидно расслабились. Дженкс дернулся, когда один потянулся к его рогатке, а я ничего не сделала, когда они повалили его на землю и отобрали и рогатку, и поясную сумку – будто школьные гопники у пацана после уроков. Стискивая зубы при звуках ударов, я смотрела не на них, а на вожака, пытаясь понять, с кем мы имеем дело. Он не альфа, решила я, пока его щенки укрощали Дженкса. Но судя по чисто выбритой роже и по осанке, занимает в стае достаточно высокое положение.
В солдатских ботинках на толстой подошве он был моего роста, что для вервольфа очень неплохо; хорошо сложен и подтянут, узкоплеч, с фигурой бегуна. Изящный, никак не массивный. Лет тридцати пяти – сорока: пострижен он был слишком коротко, чтобы понять, седой он или просто блондин.
Дженкс с омерзением стряхнул с себя трех вервольфов и встал – угрюмый побежденный пикси. На лбу кровавая ссадина, и руки тоже разбиты в кровь. Он посерел, когда увидел кровь, потерял всю волю к сопротивлению и послушно встал за мной, когда нам сказали идти к дороге.
Ну что ж, пора встретиться с боссом.
Глава тринадцатая
Пока нас трясло по лесной дороге, ветер высушил пот и превратил мои кудри в спутанные лохмы. Нас с Дженксом посадили в открытый кузов «Хаммера», – вау, открытая машина! – вервольф со значком на кепке и еще трое его подчиненных уселись напротив с оружием напоказ. Очень некстати, потому что был бы там кто-то один, можно было б его уложить и выпрыгнуть – ну, если не бояться выстрелов из кабины. Но у Дженкса по голове текла кровь, он весь трясся, прижимая к ране чистый бинт, который ему дали оборотни. Рана не показалась мне сперва опасной, но сейчас у него вид был такой, словно он в пять минут загнется. Надо выяснить, что с ним на самом деле, прежде чем пускаться в авантюры.
Вервольф в волчьей шкуре сидел в кабине рядом с водителем, щурясь от ветра и высунув язык. Забавно было б смотреть, если б не ружья.
– А что они так быстро едут? – вполголоса спросила я у Дженкса. – Здесь же олени ходят.
Главный оборотень глянул мне в глаза, У него самого глаза были карие, красиво смотрелись в трепещущем свете негустого леса, а выражением напоминали глаза Дэвидова босса – отсутствующие и ко всему внимательные одновременно.
– Днем они не часто ходят, мэм, – сказал он; я кивнула.
Особенно убитые и выпотрошенные, – кисло подумала я. Впрочем, тема не больно меня занимала, на главный вопрос я получила ответ – он не запрещал нам с Дженксом говорить. Я не понимала пока, гости мы или пленники, хотя если учесть стволы…
Мистер Главный поправил кепи и постучал водителя по плечу, показывая на рацию.
– Эй, – сказал он в протянутый ему микрофон, – ответьте кто-нибудь.
Пару секунд спустя сквозь треск неразборчиво донеслось:
– Что там?
Оборотень поджал и без того тонкие губы.
– Троих из стаи Ареты усыпили зельем на месте субботней охоты. Гоните туда цистерну и поживее. Сделайте полный осмотр, прежде чем их разбудить.
– Но у нас раствора нет, – заныл кто-то на той стороне. – Никто не сказал мне, что мы в этом месяце будем осмотр делать.
– А мы и не собирались, – ответил «главный» с заметным раздражением если не в голосе – говорил он медленно и спокойно, – то на лице. – Но их усыпили, а поскольку Арета щенная, обследуйте ее ультразвуком. И поосторожней там, звери разозлены и могут вести себя неадекватно.
– Ультразвук? – возмутился тот. – Да кто это говорит?
– Это Бретт говорит, – врастяжечку сказал «главный», еще дальше сдвигая на затылок кепи и щурясь на солнце. Машина наехала на кочку, я схватилась за стойку кузова. – А я кого слушаю, а?
Ответом стали одни помехи, и я прыснула, радуясь, что не у меня одной неприятности.
– Так что, – спросила я, когда Бретт вернул микрофон водителю и сел на место, – вы «выживальщики» или исследователи волков?
– И то, и другое.
Он посматривал то на меня, то на Дженкса. Пикси опустил голову к коленям, и так старался не отрывать руку от раны, что ничего вокруг не замечал.
Я вытащила изо рта опять туда попавшую прядь и подумала, что хорошо бы на мне было побольше надето. В черном трико я выглядела настоящей воровкой, а народ вокруг к своим денежкам явно относился с любовью. Все здесь были одеты в мешковатую форму, и у каждого, насколько я успела заметить, на сгибе уха имелась татуировка – кельтский узел. На кепках тоже он красовался. Хм.
У большинства стай существуют обязательные для всех членов татуировки, но чаще их ставят в более традиционных местах. Вервольфы татуировки любят – не сравнить с вампирами, которые шарахаются от игл, даже если найдется салон, где их примут. Боль – она вроде как часть ритуала, а при том, что вампы способны боль превратить в удовольствие, мало кто из тату-мастеров соглашался работать с вампирами, все равно живыми или мертвыми. Но вервольфы могли себе не отказывать в этом невинном развлечении, да и настоящему мастеру время от времени надеваемая меховая шуба не помеха. Но я рада была, что Дэвид не поднимал вопроса об отличительной татуировке нашей стаи.
У Дженкса начиналась гипервентиляция; я взяла его за плечо:
– Все не так страшно, Дженкс, – попыталась утешить его я, сама начиная беспокоиться, потому что свет стал ярче, и машина замедлила ход, въезжая в симпатичный на вид кемпинг. Он стоял у озера и казался лабиринтом маленьких домиков и домов побольше, везде были проложены хорошо утрамбованные тропинки. – Я что-нибудь сделаю, как только мы остановимся.
– Правда? – спросил он, косясь на меня. – Ты меня вылечишь?
Я готова была посмеяться над его страхом, пока не вспомнила, что у пикси поддерживать жизнь супруга – освященная предками обязанность жен, и ничья больше, а Маталины с нами нет.
– Маталина не рассердится, – сказала я, и засомневалась. – Ты как думаешь?
Восемнадцатилетнее лицо просветлело.
– Нет-нет, я не имел в виду…
– О Господи, Дженкс, – сказала я, съезжая вперед – мы остановились. – Все нормально.
Во время нашего диалога у Бретта в глазах отражалась работа мысли. Он велел нам сидеть, пока все не выйдут. Последним выпрыгнул оборотень-волк, а как только наши с Дженксом ноги шагнули на землю, Бретт велел нам идти к озеру. Встречные смотрели на нас с любопытством, но останавливались только одетые в обычную городскую или же в попугайски-яркую одежду, казавшиеся такими же неуместными, как мы, среди обилия камуфляжа. К «выживальщикам» они явно отношения не имели, и мне стало интересно, что они здесь делают. Все вокруг ходили в людском обличье, что меня не удивило: на острове, похоже, обитали две или даже три стаи – большие стаи, – а когда стаи перемешаны, надо оставаться людьми, а то шерсть полетит клочьями.
Вообще, когда стаи вот так перемешаны – это нечто из ряда вон. Да это видно было – по слегка завуалированному презрению, которое выказывали вервольфы в камуфляже к уличным гопникам в попугайской одежонке, и по ответному воинственно-наплевательскому настрою ярко одетой стаи.
В весенней прохладе перекликались синички-гаички, сквозь бледную листву молодых деревьев пробивалось солнце. Место было красивое, только пахло здесь скверно. В буквальном смысле. И не от дыхания вервольфа, выступавшего сбоку от меня на четырех лапах.
Вслед за Дженксом я с тревогой глянула на озеро. На берегу из бревен был выложен круг, а в центре круга имелось старое кострище, и над запахом пепла явственно различался кислый привкус боли и страдания. Мне вдруг резко расхотелось туда идти.
Дженкс застыл на месте, раздувая ноздри – даже ногами уперся, демонстративно выпятив подбородок. Я вся напряглась, а вооруженные оборотни вскинули ружья. Вервольф-волк зарычал, прижав уши и оскалив белые зубы.
– Тихо, тихо… – спокойно сказал Бретт, внимательно оценивая решимость Дженкса и сдавая назад. – К яме мы не идем. Мистер Винсент захочет на вас посмотреть. – Он кивнул водителю. – Отведи их в гостиную, выдай аптечку и возвращайся.
Я удивленно подняла брови, а оборотни в камуфляже и крутых кепочках принялись переглядываться, и ружья они держать стали не так уверенно.
– Сэр?.. – промямлил водитель, явно не горя желанием выполнять приказ. Бретт прищурился.
– Проблемы? – спросил он, так растягивая гласные, что их вдвое больше получалось. – Что, проводить ведьму и этого… – кто там этот тип? – выше твоих способностей?
– Нельзя же их одних оставить в гостиной мистера Винсента… – с откровенной тревогой сказал водитель.
Мимо проехал джип с молочно-белой цистерной и свернутым шлангом; Бретт улыбнулся, щурясь против солнца.
– Иди давай, – сказал он. – И не строй из себя вервольфа в другой раз, пока я не велю. Да и парень этот, – он кивнул на Дженкса, – рассудительный и спокойный. Джентльмен. Так что уверен, он никакой глупости не выкинет. – Тут дружеский тон исчез, оставив только стальную волю. – Саpiche? – спросил он Дженкса. Деревенский увалень пропал, как и не было его.
Дженкс кивнул с видом серьезным и испуганным. Ну а мне дела не было до игр в доброго – злого полицейского, если только к озеру меня не поведут. Я с неподдельной благодарностью улыбнулась Бретту. Теперь, на ярком свету у парковочной площадки, видно было, что волосы у него серебрятся от возраста, а не на солнце выгорели, так что ему ближе к сорока, чем к тридцати. От ответной улыбки лицо Бретта пошло морщинками, а глаза улыбнулись хитро – он понимал, что я разыгрываю благодарную жертву, а на самом деле далеко не так беспомощна, как хочу казаться.
– Рэнди? – позвал он. Вервольф в волчьей шкуре дернул ухом. – Ты со мной.
Развернувшись на каблуке, он пошел к одному из самых больших домов, волк размером с пони трусил за ним. Водитель проводил их взглядом, губы его шевельнулись в неслышном ругательстве. Он со злостью выдернул из машины ружье и махнул нам на другую дорожку. Мы с Дженксом не стали ждать, пока нас толкнут в спины. Что, очередь злого копа?
Мы уходили от ямы, но лучше мне не становилось. Дорожка выложена была плоской плиткой, и наши с Дженксом кроссовки ступали по ним неслышно. Вервольфы шли за нами, шаркая бутсами. Дом, к которому мы направлялись, на вид построен был в семидесятых, приземистый такой, из розового кирпича, с высоко расположенными окошками, глядящими на озеро. Центральная часть дома была повыше; я подумала, что там сводчатый потолок – для нормального второго этажа высоты все же не хватало. Перед входом я замедлила шаг: массивная дверь из стали и дерева больше была похожа на подвальную.
– И что, вот так просто туда идти? – остановившись, спросила я.
Он хмыкнул, явно недовольный, что босс свалил на него неблагодарную задачу, – если мы убежим, достанется ему. Не говоря уж о том, что Бретт увел с собой единственного члена команды, способного поймать нас, если что.
Решив, что это «да», Дженкс протянул руку мимо меня и открыл дверь, измазав кровью ручку. Хороший след для тех, кто будет нас искать, если вервольфы забудут его вытереть – но никто даже не заметил, вроде бы. Мы прошли в дом.
– По коридору и налево, – сказал водитель, махнув в ту сторону прикладом.
Мне его настроение надоело; не моя вина, что Бретт на него обозлился. Подхватив Дженкса под локоть – ему опять поплохело, наверное, от вида собственной крови, – я пошла вдоль голых стен к яркому пятну в конце коридора. Это и была гостиная, и пока водитель вполголоса переругивался с охранником на входе, я ее хорошенько осмотрела. Полно вооруженного народу, но у этих рожи разрисованы не были, а из знаков отличия – только татуировки на ушах.
Низкий в коридоре потолок здесь становился выше, как я и заметила снаружи. По правую руку ряд окон выходил в огороженный внутренний двор, украшенный кустиками и вычурным фонтаном. Слева была наружная стена, обращенная к озеру, под высокими окнами сложены мостки. Все в этой мрачной комнате было подчинено одной задаче – обороне, и я отбросила идею насчет группы «выживальщиков». Я готова была на что угодно поспорить, что даже если нас оставят одних, то глаз с нас не спустят, так что не удивилась, когда Дженкс пробормотал:
– Тут шесть камер. Все я не вижу, но слышу, что они гудят на разной частоте.
– Да ну? – отозвалась я, глядя по сторонам и ничего не находя в затянутой плюшем гостиной. Видела я только два дивана, друг напротив друга, кофейный столик, два кресла у окон, и нечто, что я сочла скромненьким мультимедийным центром, пока не разглядела два огромных плоских телеэкрана, три спутниковых платы и компьютер, от которого Айви слюной бы изошла.
Вслед за Дженксом я спустилась по невысоким ступенькам, прошла к дивану – тому, что подальше, – и ядовито вякнула: «С аптечкой там поторопитесь», – когда водитель велел всем выметаться.
Он демонстративно подбросил на руке ружье, я ехидно осклабилась.
– Ага, – сказала я, шлепаясь на диван и раскидывая руки по спинке. – Пристрели наглую девицу прямо в гостиной босса и залей кровью весь ковер. Знаешь, как трудно кровь с ковра вывести? Давай, будь хорошим щеночком и принеси, что тебе сказано.
Дженкс нервно заерзал, а водитель густо покраснел и стиснул зубы.
– Сама себя в угол загоняешь, – сказал он, опуская ружье. – А когда загонишь, я тебя там встречу.
– Попытайся. – Я глядела в потолок, демонстрируя ему покрытую синяками шею, хоть кишки у меня сводило. У вервольфов чем выше твой ранг – тем лучше с тобой обращаются, а мне хотелось, чтобы со мной обращались хорошо. Так что я собиралась вести себя как первосортная сука – в разных смыслах слова.
Я не услышала, как он ушел, но перестала наконец задерживать дыхание, когда расслабился Дженкс.
– Ушел? – шепотом спросила я. Он скорчил сердитую гримасу.
– Тинкины штаны, Рейч, – возмутился он, садясь в позе Роденовского мыслителя на край дивана рядом со мной. – Даже ты могла б вести себя поумнее.
Я опустила голову в нормальное положение и посмотрела на пикси. Здесь, в доме, от меня ощутимо воняло озерной водой, а когда я попыталась пригладить так и не высохшие волосы, пальцы в них только запутались. Я подумала, не стукнуть ли Дженкса под локоть – тот, что упирался в колено, – но не стала, потому что кровь у него все еще текла. Вместо этого я села прямо и потянулась к бинту.
– Не надо, – поспешно сказал он, отдергиваясь. Поджав губы, я огляделась в поисках камер.
– Где, черт бы вас подрал, ваша аптечка?! – заорала я. – Тащите аптечку, или я разозлюсь!
– Рэйч, – сказал Дженкс. – В яму я не хочу. Пахнет оттуда жутко.
Я попыталась улыбнуться в ответ на его тревогу.
– Да я и пытаюсь держаться от нее подальше. Вот если мы будем вести себя как жертвы, с нами и обойдутся, как с раненной антилопой; «Планету зверей» смотришь?
Тут в единственную в комнате дверь вошла девочка-подросток, и мы оба подняли головы. Одета она была в джинсы и свитер, а в руке держала коробку, которую молча поставила на стол передо мной и Дженксом. Не поднимая глаз, она попятилась шага на три, и только потом повернулась.
– Спасибо, – сказала я вдогонку.
Не останавливаясь, она удивленно глянула через плечо.
– Пожалуйста, – ответила она и споткнулась о первую ступеньку. Уши у нее покраснели; я решила, что ей не больше тринадцати. В обычной вервольфьей стае живется неплохо, если ты наверху, и кошмарно – если внизу. Мне стало интересно, где место этой девчонки.
Я открыла аптечку и нашла там обычный набор – минус все режущее и острое. Дженкс фыркнул:
– А с чего ты с ней так по-хорошему?
– С того, что она по-хорошему со мной. – Я отыскала подходящего размера пластырь и антисептические салфетки, сдвинула подальше аптечку, освобождая место на столе, и села на него. – Ну, а ты по-хорошему будешь, или мне надо гавкнуть?
Он глубоко вздохнул, удивив меня внезапным переходом к серьезности, даже тревоге.
– Ладно, – сказал он, медленно отнимая бинт. Уставившись на кровь на бинте, он задышал часто-часто. Я чуть не улыбнулась, увидев, что рана у него – почти царапина. Может, она и была бы опасной для существа в четыре дюйма ростом, у которого крови с наперсток, но для него теперешнего это было ничто. Впрочем, она все еще кровоточила, так что я распечатала пакет с салфетками.
– Сиди ровно, – попросила я, и убрала руку, когда он задергался. – Блин, Дженкс. Ровно сядь. Не так уж и больно, это просто царапина, а на тебя глядя, можно подумать, что тебя ножом пырнули и без швов не обойтись.
Он оторвал взгляд от кровавого бинта и глянул на меня. В проникающем из внутреннего двора свете глаза его стали невероятно зелеными.
– Не в том дело, – сказал он, напоминая мне, что за нами следят. – За мной никто никогда не ухаживал, кроме Маталины. Только мать.
Я положила руки на колени, припоминая, что где-то слышала, будто пикси заключают брак на всю жизнь. Струйка крови потекла по его лбу к глазу, и я потянулась ее стереть.
– Скучаешь по Маталине? – тихо спросила я. Дженкс кивнул и стал глядеть на салфетку, которой я промакивала его лоб, аккуратно отводя в сторону золотистые кудри. Волосы у него были сухие, будто солома.
– Я с ней никогда так надолго не разлучался, – сказал он. – Десять лет, а больше чем на день мы не расставались.
Мне не удалось сдержать зависть. А я – вот она, ухаживаю за восемнадцатилеткой, который готовится к смерти и скучает по жене.
– Везет тебе, Дженкс, – тихо сказала я. – Я бы от восторга прыгала, если б хоть год провела с одним и тем же парнем.
– Это гормоны, – заметил он, и я обиженно отшатнулась.
– Кажется, здесь спирт был, – пробормотала я, открывая аптечку.
– У меня с Маталиной, я хотел сказать, – продолжил он; у него уши слегка покраснели. – Мне очень жаль, что ты к любви идешь таким трудным путем. С Маталиной я все сразу знал.
С кислой рожей я выудила еще одну салфетку и осторожно промокнула его ссадину, убирая мелкие обрывки листвы.
– Правда? Ну, колдунам не так везет.
Окровавленную салфетку я бросила на стол, и Дженкс сразу обмяк, глаза затуманились.
– Помню, когда я в первый раз ее увидел… – сказал он, и я поощрительно промычала: «М-мм», потому что он, наконец, перестал дергаться. – Я тогда только-только из дома ушел. Я деревенский парнишка, знаешь?
– Правда?
Пластырь оказался слишком большим, и я поискала что-то более подходящее. Заметив в аптечке влажные салфетки, я дала их Дженксу, чтобы вытер руки.
– Лето выдалось дождливое и холодное, – сказал он, откладывая в сторону старый бинт и распечатывая пачку салфеток, словно подарок небес. Он аккуратненько развернул салфетку. – В саду дела стали плохи. Надо было начинать самому добывать пропитание или отбирать еду у собственных сестер и братьев. И я ушел. Проголосовал грузовику с овощами и оказался на продуктовом рынке в Цинциннати. Меня поначалу колотили за вторжение на чужие улицы. Я тогда ни хрена не знал.
– Надо же, – сказала я, думая, что пластырь с изображением Барби Дженкс может счесть оскорблением, и отыскивая другой, с Хи-Меном. Господи, для кого эту аптечку собирали? Для нянечек в детском саду?
– Мне просто повезло, что когда я заснул под колокольчиком, нашла меня Маталина, а не ее братья. Повезло, что она меня сначала разбудила, а потом уже попыталась убить. И совсем повезло, что она разрешила мне остаться на ночь, нарушив главное правило семьи.
Я посмотрела ему в лицо, и мне стало легче при виде любви в его глазах. Ужасно странно было видеть такую откровенную, такую громадную любовь на таком юном лице.
Он слегка улыбнулся.
– Я улетел до рассвета, но когда прослышал, что в Иден-Парк строят новые дома, я отправился посмотреть планы. Там оказалось полно зеленых участков, и я попросил Маталину мне помочь, и мы дождались попутки вместе. Когда ты один – ты нищий, а двое могут владеть всем миром, Рейч.
Мне почудилось, что он пытается сказать мне больше, чем значат просто слова, но я не хотела слушать.
– Сиди ровно, – скомандовала я, убрала волосы с его лба и приклеила пластырь. Потом я отодвинулась, и окровавленная челка легла обратно, закрывая повязку. Повернувшись к столу, я собрала в кучку все ошметки, что с ними дальше делать – я не знала.
– Спасибо, – тихо сказал Дженкс, и я покосилась на него.
– Не за что. Маталина замечательно зашила мне рану, я только рада вернуть услугу.
В дверном проеме кто-то зашаркал, мы повернулись в ту сторону. Быстрой уверенной походкой – деловой, как я для себя определила, – вошел небольшого роста тип в слаксах и красной тенниске, по пятам за ним шли двое в форме. В ножных кобурах у них были пистолеты, и я встала. Дженкс тоже не замедлил подняться, приглаживая на лбу перепачканные кудри.