— Красивенькая какая!..
— Вот глупая! От волка спасается, а к нам сама в руки лезет.
— Глупая? — переспросил дедушка. — Глупых зверей, запомните это, нет. Каждый на свой манер умный. Говорите, в руки лезет? Попробуйте возьмите ее, ну-ка!
Ребятам казалось, что кабаргу поймать очень легко. Они окружили скалу и попытались залезть на нее. Но скоро убедились, что это невозможно. Скала не имела уступов, не за что было ухватиться. Кабарга без страха наблюдала своими живыми черными глазами за суетливой возней ребят.
— Что, обожглись? — смеялся дедушка. Вот вам и глупая! Умная зверюшка. Как почует за собой опасную погоню, она прыг на остой, на скалу то есть, и стоит. Волк туда-сюда — близко, рядом, можно сказать, а не возьмешь. И крутится он, как лисица около винограда. Бывают, понятно, упрямые волки: сутки-двое караулят, ждут, не спрыгнет ли. Волк не уходит, а кабарга стоит. Кто настойчивее — тот и победит. Только редко волк возьмет. Надоест серому ждать — он и уйдет.
— Это так, дедушка, а человек сейчас ее и дробью бы убил…
— Экий ты, Паша! Сравнил кабаргу с человеком.
На то он и человек. И не такие умные да хитрые звери есть. Возьми-ка соболя. И тот от человека не уйдет.
Алик что-то говорил Боре. Боря отрицательно мотал головой, но тоже посматривал на кабаргу.
— Что-то наши повара вроде на кабарожку смотрят да облизываются, — усмехаясь, сказал Сергей Егорыч.
— Я, дедушка, предлагаю убить ее. Такой бы обед из свежего мяса приготовили! А консервы сберегутся, — вдруг проговорил Алик.
Ребята с удивлением посмотрели на него. Первый раз за всю дорогу Алик заговорил громко и смело.
— Хорошо, Алик, ты придумал, очень хорошо! — живо обернулся к нему дедушка. — Только я ребятам уже говорил — тебя не было, — что сейчас, летом, птицы и звери плодятся, детенышей выводят. Вот почему в это время охота запрещена. Убьем одну кабаргу, а несколько ее детенышей погибнет. Выходит, не одну кабаргу мы убьем, а целый выводок. Если так, без всяких правил, охотиться, то очень скоро можно всех животных в тайге перебить, уничтожить. Ни один настоящий охотник не нарушит охотничьих правил. Придумал ты правильно, о нашей кухне заботишься. Но не все, что легко в руки дается, брать надо.
— И ни одного зверя до пади Золотой не застрелим? — поинтересовался Алик, довольный похвалой дедушки.
— Ну, как не убить? Что можно — возьмем. Есть у меня разрешение на отстрел изюбра. Может, еще что попадется. Вот тогда наваришь мяса сколько душе угодно. От мяса мы не откажемся — это не саранча…
Экспедиция отошла уже далеко, а кабарга по-прежнему неподвижно стояла на скале.
Стланик становился ниже и реже. Видимо, ребята достигли такой высоты, какой не любило даже это неприхотливое растение.
Экспедиция остановилась на короткий привал. Дедушка велел поднять повыше голенища бродней и застегнуть тужурки. Впереди был снег. Необычно было видеть его летом. Он так сверкал под солнцем, что слепил глаза. Ни дерева, ни кустика впереди — одна голая белая сверкающая равнина. Разноголосо журча, из-под снега вытекали ручейки и терялись в камнях. Между ними кое-где робко голубели подснежники. Да, здесь, почти на вершине хребта, еще только начиналась весна.
Паша был удивлен и разочарован. Не оказалось ни ледников, ни отвесных подъемов, ни пропастей. Не нужно было привязываться веревками, вырубать топориками ступеньки. Перед ними лежал только снег, который в самом глубоком месте едва доходил до колен. Да и тот ничем не примечателен, потому что лежал здесь не вечно, а только до середины лета. Но ничего, Паша, путь далек, опасностей впереди еще много.
К полудню экспедиция поднялась на вершину.
Невольный крик восхищения вырвался у ребят. Какой великолепный открывался вид! Разноцветными искорками переливался на солнце снег. Ниже, за снегом, зеленела тайга. Кедрач выделялся темным цветом. Дальше, до самого горизонта, одна за другой тянулись волнистые линии гор. Самые дальние горы были едва видны. Они казались голубыми, как небо, и почти сливались с ним. Кое-где среди тайги виднелись редкие, крохотные лоскутки степи. Стеклышками поблескивали озера. И воздух был особенной прозрачности: будто его и нет совсем. Так раздвинулись все дали! Так ясно вокруг! Столько яркого света!
Ребята жадно смотрели на север. За какой горой, где она, падь Золотая?
Движущаяся точка внизу привлекла внимание путешественников. Не сразу они поняли, что летит самолет. Интересно его было видеть ниже себя. Это, видимо, совершал обычный осмотр тайги воздушный пожарник.
— А наверное, ему случается и над падью Золотой пролетать, — пришла вдруг Жене неожиданная мысль. — Пожалуй, случается.
— Пролетит летчик над ней и даже, конечно, не подумает, что под ним такая падь — Золотая!
— Да… А вон и Монгон, — повернулся в другую сторону дедушка.
Далеко на юге, меж гор, стлался легкий дым. Но ни одного дома ребята не могли рассмотреть, как ни старались.
— Смотрите, смотрите! Савраска!
Савраска стоял, насторожив уши, и тоже смотрел в сторону Монгона. Наташа потрепала его по шее. «Соскучился, наверное… А может, мама сейчас сюда смотрит…» — мечтательно подумала она.
Все помахали руками — до скорого свидания! — и начали спускаться с гольцов.
— Ребята! — торжественно провозгласил Паша. — Кроме геройских партизан дяди Сережи и дяди Васи, здесь не ступала нога ни одного человека!
Все со значительным видом переглянулись.
Солнце стояло еще высоко, когда экспедиция вышла в широкую падь, к первому пункту, отмеченному в «Описании».
Глава II
У ПАСТУХОВ
Падь раскинулась в ширину километра на четыре. Посреди нее чернели кусты, видимо, там протекала речка. Вспугнутый людьми, оглашая воздух пронзительными, тревожными криками, взмыл и полетел вдоль пади большой кулик-кроншнеп. Мелодичным, успокаивающим посвистом ему откликнулась другая птица. Пустельга, часто трепеща крыльями, неподвижно висела в небе, словно привязанная за ниточку. Важно вышагивали, перекликаясь, как ягодницы в лесу, журавли. Призывно кричала, даже охрипла от усердия, кряковая утка.
— Вот дичи так дичи! — закричали ребята.
— Еще бы, — важно сказал Паша, — тут не ступала нога человека!
Федя с Женей быстро разведали местность и нашли удобную полянку для ночлега и ручеек. Было еще рано, и Женя решил сбегать с Федей на разведку. Приготовить постель еще успеет. Но его остановил Боря.
— Что-то надо сказать, — проговорил он.
— Ну, Боря, вон Пашке скажи! — отмахнулся Женя. — Я хоть раз с Федькой в разведку сбегаю.
— Пашке? — Боря подумал. — Нельзя Пашке. Чего он понимает?
— Ну, говори! — Женя с сожалением посмотрел вслед Феде и обернулся к Боре.
— Про продукты. Убывают очень быстро. Уже на два дня перерасходовали… — огорченно прошептал Боря.
— На два дня? — удивился и задумался Женя.
— На два. Сами едим больше, да и лишний… — Он кивнул на Алика. — Так пойдет — плохо будет…
— Подожди. Дедушка ведь сказал, что убьем изюбра и еще что-нибудь. Когда мясо будет, мы и сэкономим. Ты не горюй.
Ребята, разговаривая, продолжали бивачные работы. Наташа чинила шаровары. Женя устраивал постель. Алик неумело, но старательно чистил картошку. Боря придирчиво следил и поучал нового помощника: толстую кожуру срезать нельзя, картошки мало. Он усердно налаживал таганки. Дедушка возился около Савраски.
Паша молча лежал на животе в траве. Наконец он вздохнул и сел:
— Женя, никак не отгадаю, что значит «Кислый». Двенадцать «кислых» придумал, и ни одно не подходит.
— Попался? Это тебе не саранчу на обед жарить, — подкусила Наташа.
— И написано почему-то с заглавной буквы, — продолжал Паша, не обращая внимания на нее. — Партизаны только большие предметы указывали: «Широкая падь», «Мертвое озеро», «Белая гора». «Кислый»… Щавель и зеленая ягода тоже кислые, но они растут везде. Какая это примета?.. — задумался Паша и вдруг закричал: — Федька бежит! Со всех ног! Что-то случилось.
— Гонится за ним кто, что ли? — встревожились ребята.
— Дедушка, звери! — крикнул, едва отдышавшись, Федя. — Много!
Ребята схватились за ружья:
— Какие звери? Где?
— Тут, дедушка, недалеко. Где моя маршрутная карта?.. Вот здесь, около речки. — Федя торопливо вывел на карте кружок. — Штук… штук тысяча.
— Тысяча? Гм… А какие они из себя, Федя? На кого походят?
— На четырех ногах, дедушка. Настоящие звери! Дикие! А кричат по-бараньи!
Ребята так и покатились со смеху:
— Звери на четырех ногах? А где ты видел зверей на двух? Может, это бараны и есть?
Федя обиделся:
— Как же, бараны! Откуда они возьмутся, если здесь не ступала нога человека! Бегу я к речке рыбу разведать, немного не добежал, смотрю — они. Видимо-невидимо. Я и рассудил: людей здесь нет, поэтому звери непуганые, стадом ходят. Правильно?.. Подбежал я, как вы меня учили, чтобы ветер от них на меня дул.
— Рассудил, можно сказать, правильно. А на следы посмотрел?
— Зачем же смотреть? Я и так всё видел.
— Всё, да, наверное, не всё… Что же, герои, сходим посмотрим на невиданных зверей, а?
— Сходим! Сходим! На всякий случай патронов побольше взять надо. Звери неизвестные, могут и напасть, кто их знает, — разом заговорили ребята.
— Если невиданные, то одного убить можно, — подумав, рассудил Боря. — Шкуру в музей сдать, там чучело сделают.
— А мясо? — посмеиваясь в усы, спросил дедушка.
— Мясо, какое мясо? — смутился Боря, выдав свою тайную мысль.
— Вот, Борька, сразу и попался! — с укором сказал Паша. — Ответил бы: «Тоже в музей сдать». Дедушка бы возразил: «В музей мясо не берут». А ты бы вздохнул: «Вот беда какая! Неужели не берут? Что же делать? Ну, давайте тогда все мясо мне».
— Давайте все мясо мне! — живо повторил Боря. Грянул такой смех, что Савраска вздрогнул и вскинул морду. Боря недоуменно оглянулся, потом покосился на Пашу и молча отошел к костру. Ребята быстро собрались.
— И я с вами! — вскинулся Алик и покраснел.
— Нет уж, ты, брат, оставайся: дело ведь у тебя серьезное — Борису помогать, — сказал дедушка. — Каждый свою работу выполнять должен, а не ту, что поинтереснее покажется. Обед для всех сварить — дело нешутейное. Оставайся с Борисом.
Алик смутился и тут же начал усердно орудовать с котелками.
— Что он… работает? — удивленно спросил Федя, когда все отошли от табора.
— Работает, — нехотя ответил Женя. — Я за ним все время смотрю. Про все у Борьки спрашивает. И слушается: что Борька скажет — он сразу…
— Воды принес, картошку чистил, ложки и кружки песком прочистил, — подтвердила Наташа.
Федя недоверчиво посмотрел на них.
— Подлизывается! — презрительно бросил он.
— А может, и нет? — сказала Наташа. — Но тоже непонятно…
Федя, не дослушав, надвинул картуз на затылок и побежал к дедушке.
Незнакомые звери, которых видел разведчик, оказались на прежнем месте. Еще раньше, когда дедушка вывел ребят на следы, отпечатки множества копыт были ясно заметны. Особенно хорошо отпечатались они на полянках с черной, покрытой белым налетом землей, кое-где встречающихся среди высокой, почти до колен, травы.
Большой табун животных пасся в низине. В нем было действительно не менее тысячи голов. В тихом воздухе разносилось разноголосое дружное блеяние.
— Вон они, дедушка! Видите сколько? И никаких людей нет. Какие же это бараны?
— Так… А все-таки главное-то для разведчика — след. Все может обмануть, след никогда не обманет. Увидел по следу, к примеру, что прошло десять человек. Догнал их, смотришь — всего пять. Но не верь глазам, следу верь: тут где-то и остальные должны быть. А ты на следы даже внимания не обратил и ошибся поэтому. Посмотри-ка сюда. Кто за твоими зверями шел?
— Люди… — упавшим голосом проговорил Федя, сконфуженно рассматривая землю, на которой ясно виднелись следы человека. — Из-за тебя всё! — Разведчик сердито посмотрел на Пашу. — С утра твердил, что тут нога человечья не ступала. А их сразу двое прошло! Болтушка!
— Я на основании документов говорил, на основании дневника великих героев, — спокойно ответил Паша.
— «На основании»! А зачем меня подвел?
— Штурман бараньими следами не занимается. Разведчик занимается…
— Тебя не переспоришь. Ну тебя! Вот как отштурмую сейчас!..
— Я думаю, — вмешался Сергей Егорыч, — что спор между главным разведчиком и главным штурманом произошел по недоразумению. Разведчик правильно рассуждал, да и штурман тоже. Двадцать шесть лет назад тут, наверное, ни людей, ни баранов не было. Можно сказать, что обоих подвела история.
— А вон и люди, из-за увала вышли! — воскликнул Женя. — Ой, Федька, правильно: два человека! Как ты узнал?
Позади стада действительно показались два человека…
— Я как посмотрел на следы, так и узнал, что двое, — сразу повеселел Федя. — Смотри, Женя, один след большой, второй — меньше.
— Вот и давайте, пока они далеко, поучимся науке разведчика, — предложил Сергей Егорыч.
Федя с помощью дедушки определил по следу, что один из пастухов был старик, а второй — мальчик. Обуты в обувь без каблуков. Сложнее было понять утверждение дедушки, что старик большую часть жизни провел на лошади. След и след! С большим трудом и то очень смутно он заметил ту особенность в постановке ног, которую накладывает долгое пребывание в седле. Тут же определили, что люди эти были обуты не в обычные сапоги, а в какую-то особую обувь.
Пастухи, оставив отару, повернули к ним. Они были бурятами. Один — старик с безбородым морщинистым лицом цвета темной бронзы, с глазами-щелочками, в длинном, ниже колен, халате и остроконечной меховой шапке. Второй — мальчик лет двенадцати, небольшого роста, крепкий, широкоплечий, скуластый, с любопытными черными, как угольки, глазами, с особым, густым румянцем на смуглых щеках. Одет он был по-городскому и даже щеголевато для тайги: рубашка с ремешком, брюки, кепка — все наглажено, начищено.
Чабаны подходили неторопливо, внимательно оглядывая ребят и дедушку.
Первым, вытащив на минуту изо рта разукрашенную серебром трубку, поздоровался старик, затем мальчик.
— Сергей Маврин, — отрекомендовался дедушка, протягивая старику руку.
— А-а… — серьезно протянул старик. — Маврин… Лесник… Читал мало-мало про тебя в газете. Цыден Баржиев, — назвал он и себя, степенно пожав руку новому знакомому.
— Читал и про тебя, Цыден. И фотографию видел. Сразу узнал, — ответил дедушка.
— Было, — спокойно сказал старый Цыден. — Приезжал из города человек, все спрашивал да писал. Потом карточку снимал. — Пастух оглянулся и сел на кочку. — Устал, однако. Все на лошади пасу, а сегодня пешком — захромал конь что-то.
Ребята невольно переглянулись. Ну и следопыт дедушка!
— Однако, рассказывай новости, — продолжал старый Цыден. — Что на земле? Какое число последнюю газету читал?
Дедушка назвал.
— А-а… — разочарованно протянул Цыден. — Такое число у меня есть. Однако, худо получается. Пять дней газета ходит, только на шестой доходит… Ну, пошли ко мне. Гостями будете. Барана резать буду.
— Далеко твой дом, Цыден?
— Километра два будет. Быстро собирайся. Ладно?
— Спасибо, Цыден. Придем.
— Базыр, приглашай гостей! — сказал старик, обратившись к мальчику.
— Приходите, ребята. Обязательно приходите! — сказал Базыр и улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
Пастухи медленно пошли к своей огромной шумной отаре. Она паслась невдалеке, и ею нельзя было не залюбоваться. Бесчисленное множество животных, все белого цвета, двигалось тесной массой, покачивая широкими спинами. Будто белая лавина, волнуясь на поверхности барашками мелких волн, плавно растекалась по полю.
— Не пойдем к чабанам! — сумрачно сказал Федя.
Он тяжело переживал свое поражение. Хорош разведчик — принял баранов за диких зверей! Мало ли что Пашка мог наболтать. Слушать — слушай, а дело свое знай.
— Полно, полно, герой! — Дедушка положил руку на плечо мальчика. — Я больше полвека в тайге и все еще учусь. А ты еще ни разу не тонул, не горел и хочешь, чтобы тут тебе все сразу выложилось. Да-а… Тайга, глухая тайга была, а сейчас вон какие стада пасутся, люди какие живут! Расчудесно получается, Федя!
Через час, снявшись с табора, экспедиция подходила к жилищу пастухов.
За широким увалом, который издали был совсем незаметен, расположился крошечный поселок: два дома, навесы, изгороди. Рядом протекала речка. Над ней высокая металлическая мачта и наверху железное колесо с лопастями. Несмотря на тихую погоду, колесо беззвучно вращалось.
— Ветряк, — сказал Женя. — На картинке я видел.
Ребята заметили также, что на шестах, прибитых к крышам домов, натянута антенна. Женя укоризненно покачал головой. Боря недовольно хмыкнул, а Федя с Пашей рассмеялись. Ну и мастер! Руки отбить за такую работу. Антенна изогнута, провисла, как дуга, цепочка изоляторов расположена неправильно, чуть не касается крыши. Наверное, у Базыра маленький братишка — он и смастерил так.
За плотной изгородью, под длинными навесами, крытыми новым драньем, неумолчно блеяли бараны. Резко пахло перепревающим навозом и потной шерстью.
Два огромных лохматых цепника встретили экспедицию остервенелым, хриплым лаем.
— Собаки! — радостно крикнул Федя. — Ребята, собаки!
Никто не успел опомниться, как он уже подбегал к ним.
— Федька!
— Назад, Федя, разорвут! Назад! — кричал дедушка.
Не в силах предпринять ничего другого, он сдернул с плеча двустволку и взвел курки. Дедушка хорошо знал свирепость полудиких чабанских псов. Каждый из них легко расправляется с волком, а когда рассвирепеет» не слушается даже хозяина.
Но Федя был уже рядом с цепниками. Хриплый лай их перешел в страшный вой и визг. Потом стало тихо. Был слышен только скрежет натянутых, как струна, цепей и прерывистое дыхание громадных псов. Тихо приговаривая, Федя шарил по карманам и что-то бросал цепникам. Обезумевшие собаки с налившимися кровью глазами даже не замечали летящих к ним кусков.
Дедушка поднял ружье. На крыльцо выскочил с берданкой старик Цыден и тоже прицелился.
Федя, не останавливаясь, шагнул и протянул руки. Цепники вдруг отступили. Федя шагнул еще… Случилось невероятное. Цепники, видимо никогда не знавшие ласки, неловко завиляли хвостами. Руки Феди опустились на их головы.
— Выпороть тебя, сукина сына, мало! Выпороть! — свирепо шевеля усами, крикнул дедушка, смахивая со лба капли пота.
— Э-э!.. — изумленно протянул старый Цыден, придя наконец в себя. — Ну, парнишка! Как так?.. Базыр, иди сюда!
Вышел Базыр и тоже изумленно уставился на Федю. Федя говорил собакам ласковые слова, почесывал у них за ушами. И вот уже одна неуклюже повернулась на спину, задрав толстые, сильные лапы. Вторая терлась о Федю лбом, да так, что чуть не валила с ног.
— А его, дедушка, и в Монгоне каждая собака знает, — сказал спокойно Паша. — Он говорит, что для разведчика-пограничника это самое важное.
— Борька, дай хлеба! — крикнул Федя. — Давай мою порцию, не буду я ужинать… Женя, скажи, чтобы дал. Ведь просил, чтобы хоть одну собаку в поход взяли. Иди вот без них. Вам-то хорошо…
— Дай хлеба! — приказал Женя Боре.
— Ну и парнишка! — повторил, подойдя к ребятам, дед Цыден. — Однако, сильно смелый… Ну, заходи в избу, Сергей. Проходите, парнишки. Коня оставь. Базыр его уберет.
Базыр, с любопытством поглядывая на ребят, отвел Савраску к изгороди, ловко снял вьюки и расседлал. Ребята вошли в дом. Федя, скормив собакам хлеб, пришел позже.
В сенях, у потолка, висела только что содранная, со следами крови, овечья шкура. В кухне на плите кипело и шипело. Вкусно пахло тушившимся мясом.
Старик провел гостей в комнату, очень чисто прибранную. В переднем углу в таких же, как у дедушки Михеича, рамках из кедра — портрет Ленина. Две никелированные кровати заправлены белыми покрывалами. У меньшей кровати вместо ковра лежала медвежья шкура, занимая почти половину комнаты. На тумбочке в строгом порядке сложены книги и толстая стопа газет.
Наташа, как водится у девочек, больше всего заинтересовалась рукоделием. Аппликациями и гладью были вышиты фиолетовый ирис, кудрявые красные лилии и голубые незабудки, здешние дикорастущие цветы. Наташа залюбовалась: очень искусная работа!
На столике, в углу, ребята увидели приемник, прикрытый скатеркой, и опять поразились неумелой работе. Даже подставка для приемника — толстая неуклюжая доска — была почти неотесана и неостругана. Неужели это Базыр делал? Савраску так ловко расседлал, по хозяйству все в руках кипит, а тут совсем неумеха.
Три маленькие электрические лампочки висели под стеклянным абажуром у потолка.
— Женя, откуда здесь электричество? — спросил удивленный Паша. — Ни электростанции, ни проводов нет.
— А от ветряка. Видал ветряк? — сказал Базыр, входя следом в дом за гостями.
— Базыр, ты делал радиоприемник? — спросил Женя. — Работает он?
Базыр смутился и промолчал.
— Нет, — ответил за него, появляясь с тарелками, дед Цыден. — Однако, всем хорош Базыр! Охотник хороший. Дома помогает хорошо. А немного болтун. Строил, строил, землю копал. Радио, говорил, будет. Де-тектор-ное, — по слогам выговорил трудное слово старик. — Сильно рад я был. Сильно охота сразу знать, что на земле случается. Инструмент купил, помогал, проволоку крутил. Долго ждал. И всё зря. Не говорит радио. Сказал да не сделал — хуже нет.
— Не сумел я… — потупился Базыр.
— А зачем обещал вперед?
— Ну, дедушка, — вступился за мальчика Женя и вспомнил хозяина Золотого хребта, — у вас и газеты, и книги, и электричество — не так скучно.
— Однако, парень, ты плохо понимаешь! — возразил старый Цыден и заговорил, больше обращаясь к дедушке. — Зимой один со старухой живу. День короткий, ночь большая. Пригонишь табун — куда вечер девать? Книгу читаешь-читаешь — глаза заболят. Со старухой поговоришь. Трубку покуришь. На улицу выйдешь. Придешь, а спать рано. Что делать? Я хочу музыку слушать, умный разговор…
— Я так и хотел сделать, — сказал Базыр, не зная, куда деться от смущения. — Забыл немного, антенну и «землю» правильно сделал, а схему забыл…
— Сильно много, однако, и не виноват, — смягчился старый Цыден. — Думаю я так: взрослые виноваты. Был я в клубе. В первом ряду сидел. На сцене Базыр выступал, много парнишек выступало. Поют хорошо. Пляшут хорошо. Кувыркаются по-разному… Гимнастика называется — тоже хорошо. Все надо, за это спасибо. А купил Базыру инструмент — рубанки, напильники, сверла и еще всякий. Он на них как баран смотрит. Почему парнишек работать не учат? Чему могу — охоте, по хозяйству — я сам учил. А парнишке надо привыкать железо рубить, дерево строгать, машиной управлять. Сильно недовольный я. В других колхозах был. В городе был. Везде парнишек плохо учат хорошей работе. Веселиться только. Тьфу! — Старый Цыден сердито плюнул.
Ребята обиделись — это они-то ничего не умеют делать, только веселиться? А кто делал санки, коньки, запоры к воротам? Кто сделал настоящий радиоприемник?
Паша решительно вскочил и направился к приемнику. Сейчас они наладят его в два счета и докажут ворчливому деду Цыдену. Но Женя, дернув за рубашку, посадил его обратно.
— Завтра, завтра, — прошептал он. — Сейчас ни-ни…
— Ну, однако, хватит, — не заметив движения среди ребят, сказал старый Цыден. — Угощай, Базыр, гостей. Ужинать надо. А мы с Сергеем водку мало-мало пить будем.
Разговор за ужином сначала не налаживался. Базыр после проборки чувствовал себя неважно. Ребята думали о словах старого бурята и теперь мысленно соглашались с ним: кто из ребят во всей школе, кроме них, мог сделать радиоприемник или нарезать болт, склепать две железины, припаять ручку к кастрюле? А они и научились только потому, что им действительно выпало счастье: Володя!..
Разговор завел Паша.
— Базыр, — сказал он, — отгадай загадку: «Что в тайге есть кислое?» Дедушка Цыден, вы тоже можете отгадывать. Это самая трудная загадка на свете. Ее еще никто не мог разгадать.
— Базыр разгадывать мастер, — видимо, довольный, что ребята разговорились, сказал старый Цыден. — Он тебе быстро отгадает.
Действительно, Базыр засыпал Пашу словами. Но Паша на каждое его слово отрицательно качал головой. Цветы, деревья, ягоды, травы — этого партизаны не могли указать в «Описании». Остановки между ответами становились всё длиннее. Заметив это, стал помогать старый Цыден. Скажет слово и посмотрит вопросительно на Пашу.
— Вода, — назвал очередной предмет Базыр. — Мы с дедушкой раз пили — кислая-прекислая. Редко такая в лесу, но есть.
Паша опять сказал «нет». Было бы в «Описании» «кислая», а не «кислый».
— Трудная загадка! — сказал наконец Базыр. — Не могу разгадать. Ты мне скажи отгадку. Хочу нашим ребятам загадать.
— Отгадку?.. — протянул Паша.
Он смутился и растерянно взглянул на Женю. У наших ребят вытянулись лица. Смущенно зашевелил усами дедушка. Вот так попался Пашка!
Но замешательство длилось минуту, не больше. Ответ пришел, как всегда, быстро.
— Это, Базыр, загадка совсем особенная, — сказал Паша. — Она не имеет отгадки. Загадка без отгадки.
У Базыра и ложка в воздухе повисла. Он растерянно посмотрел на своего дедушку и совсем уж хотел было обидеться — зачем заставлять думать, если никакой отгадки нет, — но вспомнил, что он хозяин и обижаться на гостя нельзя. Он вежливо улыбнулся и опять принялся за баранину.
Но старый Цыден, видимо, обиделся за внука.
— Э-э… — протянул он. — Кто такие загадки задает, когда у нее отгадки нет? Какой это такой парнишка? — спросил Цыден у дедушки, кивнув на Пашу.
— Это наш главный и особый выдумщик, — ответил дедушка.
— А-а… Ну и, однако, главный и особый плут!
— Постой, постой, Цыден, — заступился дедушка. — Так уж сразу и плут!
— Ну, не сильно плут, а немного есть…
После ужина взрослые вышли на улицу посмотреть хозяйство. Ребята остались одни.
Базыру очень хотелось тоже огорошить Пашу загадкой без отгадки, тем более, что он видел, как засмеялась, конечно над ним, Наташа. Однако придумать такую загадку оказалось совсем не легко. Еще сильнее ему хотелось узнать, куда идут ребята. Но старинный обычай ни о чем не расспрашивать гостя, пока он сам не скажет, удерживал его от вопроса.
— А мы медведя испугали, — сообщил как ни в чем не бывало Паша. — Ты, Базыр, видел медведей?
— Видел, — просто ответил Базыр. — Нынче зимой убил одного.
— Убил? — изумился Федя. — Здоров ты сочинять!
— Сочинять? — не теряя спокойствия, сказал Базыр. — Я всего один раз про радио дедушке соврал… нечаянно. Больше никогда не врал.
Он небрежно подал Феде фотокарточку. На ней был изображен Базыр с берданкой. У ног его лежала огромная туша медведя.
— Вот это да!..
Базыр с удовольствием заметил, как Наташа прыснула, посмотрев на огорошенного Федю, а на него бросила быстрый любопытный взгляд. Свой авторитет Базыр считал восстановленным, но даже виду не подал.
Глава III
ГОВОРИТ МОСКВА…
— Федя, в кладовке около цепников — инструмент. Я вчера видел… — торопливо говорил Женя. — Принесешь сюда! Заметь, как лежит, чтобы потом положить так же. С Пашей наладите антенну. Следите в оба, чтобы зачем-нибудь не вернулись дедушка Цыден, Базыр или наш дедушка.
— Есть! — ответил Федя, блестя из-под картуза глазами.
— Есть! — ответил Паша, сияя остроносеньким лицом.
— Боря, сделать столярный верстак! Быстрее, попроще, но крепкий. Ни одной доски не попортить. Сначала выстрогаешь подставку для приемника. Стружку сразу убирай в ямку, чтобы в случае тревоги сразу сделать все незаметным.
— Есть! — ответил Боря, широко улыбаясь.
— Наташа, распутай проволоку! Базыр всю перепутал. Отмеришь, сколько надо на обмотку. Катушку сделаю я. Монтировать будем вместе. Еще, Боря, тебе сделать «землю»… Всем работа?
Взгляд Жени упал на Алика, смущенно опустившего глаза. Женя нахмурился и переглянулся с ребятами. Те молча пожали плечами. Вдруг Боря молча показал рукой сначала на Алика, потом на себя.
— Ага… Алик, будешь помогать Боре… Итак, ребята, наша задача — успеть до вечера наладить приемник. Всю работу замаскировать так, чтобы ничего не было заметно. Наушники подвесим над кроватью дедушки Цыдена за портрет. Проводку спрячем за коврик. Приемник включим, когда все лягут спать.
Этот разговор происходил утром. Чабаны угнали свою шумную отару на пастбище. Дедушка ушел вместе с ними, чтобы походить, познакомиться со здешней тайгой. А ребята остались в пастушьем домике одни. Сегодня по графику похода, предложенного дедушкой еще дома, был выходной. Как ни хотелось всем быстрее найти падь Золотую, но без отдыха нельзя — тяжело.
— Всё понятно, ребята? — переспросил Женя.
— Всё!
— Иди, Федя, за инструментом. На часах постоим я и Боря. Как сделаешь, свистнешь.
— Ой, Женя, как тимуровцы! — взволнованно проговорила Наташа.
Женя зорко смотрел в окно. В широко раскинувшейся, залитой утренним солнцем степи не замечалось никакого движения. Темнели кусты, одинокие лиственницы. Вот, кажется, кто-то показался… Нет, это только пенек.
Раздались два тихих свистка.
— Паша, помоги Феде! — не отворачиваясь от окна, сказал Женя.
Через минуту вошли нагруженные инструментом Федя с Пашей.