АмыперенесемсянадругойбережоксвятогоозераСветлояр, впрошлое, нанескольковековназад. Насколько — точнонескажу, саманепомню, ностоялвсётотже 6759 год. Где-товсторонкевозвышалсячудесныйгородБольшойКитеж, анабережкудевушкипускаливводувенкиипели:
Ойты, богвсехмиров,
всехцерквейигородов,
защитииобогрей,
отведиврагов, зверей,
нечистьтожеуведи
даводальниеземли!
Богнанебеумиленнослушалдевичьюпесню, улыбалсяиласковоуводилбольшекитежскихпарнейподальшеотдевушек, влесзагрибами.
АяотведувасвБольшойКитеж. Какойжеэтобылкрасивыйградсшумнымиулицами, золотымицерквями, наряднымиторговымиплощадями, гдеторговаликупцы, плясалискоморохи, попывенчалииотпевали, акрестьянепахалидасеяли. Весёлыйтакойгородище, богатый. Однабеда — незащищен, неукреплен, даиневооружён! Нолюдямдуматьотомнетпричины: знай, работайсебедагуляй, отдыхай!
Нобогонвсёвидит, онзаботливый. ПришёлденьиудобройматериАмелфииНесказаннойнародилосьдитяткобогатырское, личикомакисолнцеясное, анатретийденьжизниростомонбыл, каксемилеточка. Ходилилюдидивитьсянамладенцаневиданного, головамикачали, говорили:
— Добрыймирпринёмбудет, добрый!
ТакиназвалибогатыряДобромиром. РосДобромирнеподням, апочасам, неуспелалунаобновиться, каконвсовершеннолетиевошёл, наукамразнымобучался: письмудачтению. Инаукитевпрокемупошли. Начитавшисьоподвигахнебывалыхрусскихсильныхмогучихбогатырей, заскучаланашадетинка, затосковала: сидитвсветлицесвоейсредьстарыхкниг, читаетдатоскует, подперевщёкукулаком.
Вдруграскрытаякнигавыпустилаизсебяблеклыйсветижалобнопотухла, нуапотомиговорит:
Добромирудомасидетьбылоплохо,
о «ВавилеиСкоморохах»
читатьуженадоело!
Добромирудивилсяначудотакое, новсёжеответилволшебнойкниге:
Ненашебыэтодело
махатькулакамибезтолку.
Ноеслитолько…
нарать, поканеумолкнет!
ЗахлопнулДобромирвсердцахволшебнуюкнигуипоплелсяводворколотьдрова. Акнижицавдругяркоосветиласьиизнеёвырывалисьнаружутрипризрачных, волшебныхБогатырянаудалыхконях! Сталибогатырибитьсявокошко, створкиоткрылись-распахнулись, Выскочилимогучиевоиныводвор, всталиподлеДобромирадакакгаркнутзычнымиголосами:
Выйдем, мечамипомашем,
домойпоедемспоклажей:
копийнаберёмбраных,
одежпоснимаемтканных
субиеннойнамидружины.
Хошьитебеполовину!
Доматебенесидится?
Несидится, беридубину!
Ипротебянапишутбылину.
Добромирпонял, чтоэтибогатырилишьдухиивсеихслова — пустомельство. Отмахнулсяотнихдетинкаипродолжилрубитьдрова. Богатыриже, потоптавшисьнемноговодворе, ускакалинанебо, атамисгинули. Добромир, глядянаних, конечнорасстроился, воткнултопорвчуркуипошёлдомой, ноневсвоюсветлицу, апрямовгорницуматушкисвоейАмелфииНесказанной. Матушкавтотвечерсиделаупечки, вышивалапортретлюбимогосынаичто-тотихонькомурлыкаласебеподнос. Добромиркинулсяейвноги:
— МилаямояматушкаАмелфияНесказанная, неклицумне, добрумолодцу, взапертисидетьвсветлойгорнице, набелсветглядетьсквозьписьменазаветные! Хочуявсякимвоеннымнаукамобучаться, удальюмолодецкойхвастаться, своейсилесильнойприменениеиметь!
Вздохнуладобраяматерь, отложилавсторонусвоёрукоделиеисынажалеючи, отправиласьзасоветомвпалатыбелокаменны, кгородскомуглаве — посадникукняжьемуЕвлампиюЗлатовичу.
АЕвлампийЗлатовичвтупорубылзанятработойважнейшей, впросторныхподвалахпересчитывалбогатствогородаБольшогоКитежа: сундукисозлатомдадрагоценностями. Рядомснимтолкалисьключникистаршийсоветник, которыетакистаралисьсбитьсосчётугородскогоглавудазваличайпитьспряникамисладкими. Тутвбегаеткним, запыхавшись, немойслужкаижестамизоветпосадниканаверх, впалатыбелокаменны. ЕвлампийЗлатовичрасстроился, чтоегооторвалиотделнаучных; иругаявсёнасвете, атакжесамогосебязажалостькнемомуслужке, поволоксвоихподданныхвпалаты. АвпалатахтомиласьвожиданииАмфелияНесказанная. Завидевпосадника, онакланяласьнизко, челомбила, речьдержала:
— Гойеси, отецтынашЕвлампийЗлатович, невелисодворагнать, велисловомолвитьзачадосвоененаглядное, младогоДобромира, единственногобогатырявовсёмвеликомградеКитеже. Исталсветемунемилбезделаратного! Отправь-катыегонагод-другойвстольныйКиев-град, назаставушкубогатырскую, военномуделуобучаться, ктембогатырямвоеводушкам, чтонавесьчестноймирславятсяподвигамисвоимидаделамиратными!
ЕвлампийЗлатович, нахмурилсяиопятьрасстроился:
— Иди, идидодому, матушка! Амытутбудемдумудуматькакизтакойзаковыркинамвсемвыползти.
ВзялЕвлампийзаплечибелыеАмелфиюибережновыпроводилеёизтерема. Тапошла, аонещёдолгосмотрелейвспину:
— Эх, неохотаединственнуюсилу-силушкувчужиекраяотпускать. ОйдапереманятДобромирабогатырикиевскиексебевдружинушку! Жди-пожди, ищи-свищиегоопосля. Пропадайсвятойградбеззащитушки!
Вздохнулпосадниктяжко, занимследомвздохнулисоветникиключник. Лишьнемойслужкамычалижестамипоказывалнаголубятню, гдегулилипочтовыеголуби, крылышкамимахалидавдорогупросились.
ЕвлампийЗлатович, наконец, догадался:
— Аитоверно, пошлю-каяграмоткускорописчуюназаставушкувстольныйКиевград, кбогатырямтемкиевским. ПущайсюдасамиидутданаучаютнашегоДобромираделамвоинским!
ЗашёлпосадниквтеремиприказалписарюЯшкеписатьсиюпросьбувеликую. Яшкаселзаработу. Апокаписарьписал, ЕвлампийЗлатовичсмотрелвокошко: наблюдалкакнемойслужкабегалподвору, пытаясьотловитьсамуюжирнуюголубку. Советниксключникомумнокивалиголовами.
Акакграмоткабыланаписана, немойслужкапривязалеёкжирнойголубицеисосвистомотправилпочтувКиев, назаставушкубогатырскую. Облегченноперекрестясь, ЕвлампийЗлатовичиегосвита, попёрлисьвтеремчайпитьдаужинать.
ИполетелаголубицапобескрайнимпросторамматушкиРуси: мимоозераСветлояр, мимоМалогоКитежа, мимостарогоНижнегоНовгорода, мимозлатоглавойМосквыиславногоградаЧернигова. ВониКиев-градвиднеется, апреднимзаставабогатырская. Аназаставебогатырисидят, завтракаютпшеннойкашей, балагурят. Подлетелаголубицаксамомутолстомубогатырюиуселасьемунашелом. НешелохнулсябогатырьИльяМуромец, непочувствовалнезвануюгостьюнаголовесвоеймогучей. ЗатоАлёшаПоповичзаприметилнеладноенашеломеуИльиМуромцаидавайреготать, якиконь:
— ЧиИльясидитпередомной, чиголубятня? Непоймуникак! Ачегонашадружинушказрит-видат?
Обернулисьдружинникинасвоеговоеводуидавайхохотатьчтоестьмочи! ТутподнялсяМикулаСеляновичнаножкирезвыеиогромнойручищейаккуратноснялголубкусшеломаИльиМуромца, отвязалонграмоткускорописчиюипрочиталкаксмог:
«Гойеси, добрыевитязи, сильныемогучиерусскиебогатырикиевские! ПриветвамшлётпосадниккняжийЕвлампийЗлатовичизсвятогоградаВеликаКитежа. Аделоунасдовассерьезное. РодилсявВеликомКитежебогатырьДобромирнамнапомощь, градуназащиту. Нооднабедаприколупалась: необученонделуратному, бой-оборонувестинеможет. Приходитедонас. ОбучайтеДобромирушкунаукамвоинским. Хлеб, соль — наши, сундукзлата — ваши. Акакдобратьсядонас: голубкавасипроводит. Челомбьемданизкокланяемся.»
Сталибогатырирешать: когонавыручкуспровадить? Кинулижребий, тотпалнаДобрынюНикитича. ПоднялсятутИльяМуромец, похлопалпоплечумладогоБалдакаБорисьевича, отродусемилетнего, даиговорит:
— Ну, дабыДобрынязазрявременинетерял, азаразобоихвоиновобучил, отправляйся-каиты, сынок, вдорогудальнюю!
Чтож, службаненужда, акудапоманит, тудаинога. СелиДобрыняНикитичиБалдакБорисьевичнасвоихверныхбоевыхконей, ипоскакали, быстрыреченькиперепрыгивая, темнылесапромежногпропуская: мимославногогородаЧернигова, мимозлатоглавойМосквы, мимостарогоНижнегоНовгородадаМалогоКитеж-града. Голубкавпередилетит, путьуказывает.
ВотиозероСветлоярвиднеется, блиномнасыройземлележит, гладкимиводамиколыхается, голубойрябьюнакрасномсолнышкепоблескивает. РядомградстоитБольшойКитеж, златымикуполамицерквейглазаслепит, анарясныхплощадяхярмарочныегулянияидут: людчестнойгудит, торгуется, ряженыескоморохинародзабавляют, игрушкиПетрушкидетишекразвлекают.
Приземлилисьнашипутники (снебесназемлю) насамойширокойплощади, прямовтелегистоваромплюхнулись. Народврассыпную.
— Велканы-буяны! — кричат. — Великаны-буяны! Созывайтевойскоохранное, бегитезагородскойголовою!
Кинулись, бросилисьгорожане, авойскаохранноготоинет. СтучатсяоникЕвлампиюЗлатовичубольшущейкучей, тотвыходитизтереманакрыльцо, вусдует, квасупьётдадумудумает. Акакподумал, такидогадалсявчёмдело. Покряхтелилюдчестнойуспокоил:
— Похоже, чтоэтозасланцыкнамприбыли, богатырикиевские, научатьнашегоДобромирушкувестибоиоборонные, святградотвраговзащищать!
— У-у-у! Даладноте! Дыккакженампрокормитьтакоегромадноеубожище: всехутроих, вобщем? — возмутилсянарод.
— Нукак-нибудь, — развёлрукамипосадник. — Чайказнатонепуста!
Народостыл-отошёликумекатьпоплелся, какбогатырейпрокормить. АнемойслужкапонессякдомуДобромираипостучалсявокошко. Вышелбогатырьнакрылечко, аслужкажестамисталобъяснятьемучтовградечудномпроисходит. НаудивленьеДобромирсразупонялслужкуипоспешилквоеводушкам! Вотужонивтроёмобнимались, целовались, братьяминазванныминарекались. Иотдохнув, поспав, напирахпочётныхпогуляв, пошлибогатырибиться, драться — ратноеделопостигать.
Годбогатырибились, другоймахались, анатретийгодпоединкамисупротивнымизабавлялись. Народкормит, поитвеликанов, крестьянесненавистнымихарямиимхарчиподносят. Натретийгоднародневыдержал, зароптал. ПрипёрлисьмужикиктеремуЕвлампияЗлатовича, столпилиськучкойвиноватой: кричат, свистят, зовутпосадникапереговорывести, крепкийответдержать. Вышелнакрыльцопосадниккняжий, пузопочесалдаспрашивает:
— Чеговамнадобно, братцы?
— Царьнашбатюшка, усталимысирые, ждать, когдавсеэтипоединкипроклятущиезакончатся. Ведьвинобогатырихлебаютбочками, мёдедяткадками, гусейвроткладутцеликом, глотаютихнежуя, ахлебовводинприсестсметаютподвапуда!
ТутизтолпывыходитсгорделивойосанкойМужичок-бедовичоквкрестьянкойодеждедавскоморошьемколпаке. ПодходитонкЕвлампиюиприказывает:
Нежелаютболее
крестьянетакойдоли.
Отправляй, царьбатюшка,
всехтроихвобратушку!
Посадникпокраснелотзлостинанаглостьтакую. Разозлилсяибогнанебе, нагналтуману, ничегоневидать!
ГоворитЕвлампийЗлатовичгрозно:
— Гыть, проклятыйотсюда! Ниоднойдобройвестинепринёстымнезавсюсвоюжизньгоремычную. Пошёлвонизграда, сглазмоихдолой! Иди-каты… авмалыйКитеж-град, тамишляйся, ищи-свищисебепозорищенабуйную, глупуюголову!
СхватилиМужичка-бедовичкадвадворовыхмужикаиповолоклиегокворотамгородским. Народпритих, сталпотихонькурасходитьсяподомам.
ВытолкалиБедовичкаизБольшогоКитежа, ипобрелонжитья-бытьяпроситьвМалыйКитеж-град. АкакворотаМалогоКитежазанимзахлопнулись, тактутжевБольшомКитежемаковкинацерквяхпосерелиипомеркли. ТёрихтряпкойигуменАфанасий, тёрдавсёбезтолку, маковкитакблеклымииостались. Развелирукамимонахи, даиразбрелисьпосвоимкельям, чертовщинусопаскойпроклиная.
ЗасталатёмнаяноченькаЕвлампияЗлатовичавраздумьяхтяжких. Селоннакроватьвночнойрубашечкедасамссобойбеседыведёт:
— Нет, онотооно — оно, мужикстонет, нопашет. Аимужика, какникрути, жалко. Ноопятьже, казнагородскаяпустеет.
ВдругставенкиответрараспахиваютсяивокошечковлетелаБелаябаба, опустиласьонанапол, подплылакпосадничкукняжьему, селарядышком, заглянулаласкововегоочиясные, взялаегобелырученькивсвоирукибелыеисловомолвитмудреное:
— Погоди, неспеши, милыйкнязь, нерешайсумбурносудьбународную. Непущайбогатырейвроднуюсторонушку. Япришлазаними, каксмертушка, какволя-волюшка. Кольоставишьихприсебеещенагод-другой, тоотойдутонисомнойвмиринойнабытиевечное, нечеловеческое. Акольотправишьихвзадназаставушку, такиневидатьтебебольшогоКитежа: сбежишьвоследзаМужиком-бедовикомтывмалыйграддатамисгинешьнавеки! — сказалаэтоБелаябабаиисчезла.
ИспугалсяЕвлампийЗлатович, пробормотал:
— Нежитьтреклятая!
Опустившисьнаколени, поползонвкрасныйуголксвятойиконе, челомпобил, перекреститсяровнодюжинуразипоползобратно. Залез, кряхтя, накроватьиуснулвмукахтяжкихнаперинемягкой, пододеяломпуховым.
Анаутровстал, издалуказ:
«СДобрынииБалдакаслазь!
Веленокормить, кормите.
Иэто… боленеропщите!»
Выслушалимужикиприказбоярскийвнимательно, даиразошлисьпополям, поогородам: сеять, жать, скотинупасти, богатырямедувозитьподводами.
Проходитгод, проходитдругойвкрестьянскихмукахтяжких. Аиродыбылинныенавыдумкиспорые, принудилионинародецкитежскийнетолькосебякормить, ноещеизаставыбогатырскиенедалечеустенгородскихпоставить. Самижезабавлялисьвбояхпотешных, перекрестных. ДобрыняНикитичковалвкузницемечи, раздавалихгорожанам, теихврукибратьотказывались.
— Дагосподьнамибезтогозавсегдапоможет! — отвечалимирянеирасходилисьпосвоимделам.
Вотилежалимечиунылойгоркой, дажедетикнимподойтибоялись. ИДобрыняНикитичневыдержал, нахмурилброви, расправилплечи, даиразразилсягрознойречью:
— НаРусьпечальнуюнасмотрелсяя, дастакойгоречью, чтонеутешился. Сколькожворогомнародупотоптано, инесчестьужедажегосподу! Насвоёмвекунагляделсяянасамыхнадурныхдуралеев, нотаких, каквы, повсейсыройземленисыскать, ниотыскать, ниумомнепонять!
БалдакБорисьевичемуподдакивал:
— Дауж, чуднойнародец, блаженный: разумомкакдитя, амыслямигде-тотам, всторонке. ЛишьЕвлампийЗлатовичиДобромирпонятиеимеют. Нуимиположенопочинудапозванию.
Вдруготкуданивозьмись, тучачёрнаяналетела, полилдождь. Попряталисьвсеотливнявдомахдаспатьлегли. АназаставебогатырскойосталсянестикараулсамДобромирушка, онвсёвдальгляделдаподносбубнилпесньнародную:
Мыдушоюнесвербели,
мызубаминескрипели,
иустанесжимали,
даглазанесмыкали,
караулили,
незазайцамисмотрели, незагулями,
мыврага-вражинувысматривали,
даконейикобылвыглядывали:
неидутливраги, нескачут,
копья, стрелызаспинамипрячут,
нечернеетлиполедалече?
Такистоим, глазанаши — свечи.
Караул, караул, караулит:
неназайцевглядит, ненагулей,
ачёрныхвороговпримечает
ипервойкровью (своею) встречает.
Тутсвосточнойсторонушки, посыройземлевчистомполюшке, заклубиласьтучачёрнаянеотворонов, аотсилынесметнойБатыевой! ЭтовтупорутяжкуюпрозналзлойханБатыйозлатыхкуполахцерквейвградевеликомКитеже, ипослалонвМалыйКитежсвоихвоиноввсёпокрепчеразузнать. Гонцывозвратившись, докладывали: дескать, богатстввБольшомКитеженемерено, ноукреплензлатградзаставой, вкоторойтрисильныхрусскихмогучихбогатыряслужбунесут, вчистополезоркоглядят. ПообещалтогдаБатыйтрёхбогатырейнаоднуладошкуположить, адругойприхлопнуть, какмух. ИповелоннаБольшойКитежогромноевойско. ЕдвазаприметилДобромирсилуханскуюнесметную, полезвсумкуидосталоттудазаранеезаготовленнуюграмотку:
ТянетратьБатыйсюда,
закрывайворота
держиоборону,
кольнехочешьполону!
Погляделоннакрышузаставушки, атампочтовыеголубиотдыхают, ждутсвоегочасазаветного. Нащупалбогатырьсредьнихсамуюжирнуюголубку, привязалкнейзаписочкуипустилптахувсторонуБольшогоКитежа. Полетелаголубкавгород, анашвоинприготовилсявыпуститьвовражьевойскокучустрел.
ПрилетелаголубкапрямоврукизадремавшемуДобрынеНикитичу. РазвернулДобрынюшказаписочку, прочёлеё, рассвирепеликакзакричитзычнымголосом, датакгромко, чтовесьградзадрожал, аколоколавцерквяхзазвенели, забилитревожно!
ИвскочилнарезвыноженькиБалдакБорисьевич, прибежалкДобрынескорехонько. Нацепилионинасебяшеломы, латы, бралищитыкрепкие, мечибулатные, стрелыострые, садилисьнадобрыхконейискакалиДобромирунаподмогушку.
Амонгольскоевойскоужблизехонько. КидалДобромирвзлобныхвороговстрелузастрелою. Эх, мечиищитылежалирядомгоркойгнетущей, одинокой. ЗавиделДобромирподмогу, закричалзычнымголосом:
— Хватайте, братья, мечидащиты! Ивонотсюдаскорейнеситеих, дабыврагусиенедосталося!
СхватилиДобрыняиБалдакщитыдамечирусские, поскакалиспоклажейобратно.
АвойскоБатыевовсёближе. Добромирвзялмеч, щитврукикрепкие, взобралсянакобылкуипонессянавстречуврагу.
Ой, какбилсяДобромир, силучёрнуюраскидывал: махнетналево — улица, махнетнаправо — переулочек, акакпрямовзмахнет, такдорожкапрямоезжаяизтелмонгольскихвыстилается. Носилыменьшенестало: всёприбывалаиприбывалатреклятая! Взяливорогивокружнуюбогатырярусского… Весьутыканныйстрелами, упалвоинзамертво, скобылыназемь.
ЛежитмертвнашДобромирушка. Душаегооткрываетглазкисерыеивидит, какбегутлошадкибелыепонебусинему. ИявиласьемубабаБелая, датакаякрасивая, чтоглазнеотвести. Хохочетонаиманит, манитзасобойдитяткубогатырскую:
Павшизамертво, неходигулять,
тебемертвомунепримять, обнять
зеленутраву — туковылушку.
Несмотриснебеснакобылушку
тыниласково, нисозлобою,
непроститтебяконьубогого.
ИвсталДобромир, ипошёлДобромирзанеюследом, окликнулкобылусвоюверную, нотафыркнула, махнулаголовой, даиосталасьтелохозяинаоплакивать, монголоквразныестороныраскидывать.
АсостороныгородскихворотужескакалиДобрыняНикитичиБалдакБорисьевич. БатыевовойскобросиломертвогоДобромираикнимпопёрло! Завязалсянеравныйбой. Новойскоханскоенеостановить! ВзялионивкольцоБольшойКитеж-градивыпустиливгородскуюстенуградстрелгорящих. Тотут, тотамзаполыхалогонь. ЗабегалЕвлампийЗлатовичпогороду, пытаясьраздатьлюдямщитыимечи. Звонаризабиливовсеколокола! Анародвыстроилсяугородскихворотплотнойбезоружнойстеной, молилсяипеснипел:
Золотыежернованемерещатся,
нашикрепостивогнеплещутся.
Адоплещутся, восстанутзамертво.
Невпервойужнамрождатьсязаново!
ОйсвятаяРусь — топростаземля,
хорошанехороша, аогнёмпошла!
Подпевалглупымлюдямпосадниккняжеский:
ОйсвятаяРусь — топростаземля,
хорошанехороша, носмечомнужна!
Вдругнеботучейзастлало, асолнцекрасноекзакатупошло, плоховидетьсталинашибогатыри (течтонемолились, авбоюратномбились). Ноодолелаихсилачёрная, упали, лежатдвавоина, нешелохнутся, каленыестрелыизгрудиторчат. АнаднимибабаБелаялетает, усмехается, чарамиполонит, сземли-матушкиподнимает: уводитвдальненапосмешище, авлегендыте, чтодосихпорпоём. ПошлипешкомДобрынясБалдакомнанебесаиужеснебеспыталисьрассмотреть, чтожетамделаютжителиславногогородаБольшогоКитежа?
ИговоритБалдак:
— Эх, народмолится, емувсёпобоку! Блаженныйтотнарод, чтоснеговзятьужо?
Добрыняжобразумитьнародпытается:
— Эге-гей, гдежевашидубинушки, мечибулатныедакопьявострые? Лежатзащитнички, истекшикровушкой, ибольшепомощивамждатьужнечего.
АвойскоБатыевоужеблизехонько, истрелывострыепускаливкрепости. Народмолилсяипелвсёгромче! НотутводыозераСветлоярвсколыхнулись.
Вдругнакрылопокрывалом
толибелым, толиалым:
Светлоярсбреговушёл —
Китежподводувошёл,
атрезвонколоколов
лишилмаголадараслов.
ГородБольшойКитежмедленнопогрузилсяподводу. Онемеловражьевойско, испугалосьиврассыпную: влеса, вболотакинулись, тамихисмертьнашла.
АсвятойКитежзажилсвоейпрежнейжизнью, толькоужеподводой: купцыторговали, скоморохиплясали, крестьянесеялидажали, попывенчали, отпевали, аЕвлампийЗлатовичзавсемизоркоследил, указывсякиеразныеподписывал, баловнейнаколпыталсясажать, нонеполучалосьчто-то. Говорили… нет, ничегонеговорили, большемолчали — трудностивводесразговорами. ТолькоматерьбезутешнаяАмелфияНесказаннаявсёслёзылилапосынуубиенномубогатырюрусскомуДобромирукитежскому:
Вотияскоросгину.
Нучтожевыгоре-мужчины,
неплачетепосотоварищаммёртвым?
Онирядкомстоятплотным
нанебушкесинем-синем,
иихдоспехигоряткрасивым
яркимсолнечнымсветом!
ОттудаДобрынясприветом,
ВавилаиСкоморохи.
Итебе, Добромир, неплохо
стоитсятамвобщемстрою.
Сынок, яктебеприду!
ИнаплакалаонацелыйсвятойисточникКибелек, которыйдосихпориз-подземлибьет. Поди-ка, умойсявнем, авосьгрехисосвоейхарииотмоешь.