Были святые, отсекавшие свои половые органы. И они были очень и очень почитаемы по той простой причине, что они разрушили себя, проявили к себе жестокость. Эти люди были клинически ненормальными.
Были святые, которым поклонялись, потому что они были способны поститься в течение долгого времени, они были экспертами по посту. Это определенная квалификация, вы нуждаетесь в небольшой тренировке. Не нужно быть семи пядей во лбу; тренировка самая заурядная и даже самый глупый человек может пройти через это и научиться этому. Просто вы должны быть способны наслаждаться страданием — а только
больной человек наслаждается страданием. Если вы способны оставаться десять, двадцать дней без еды, будет трудно только первые четыре-пять дней. Затем метаболизм перестраивается на отсутствие еды. Фактически, тело начинает есть само себя. В этом отношении у тела двойной механизм; для непредвиденных обстоятельств тело имеет двойной механизм.
Вы едите, вы получаете энергию извне, потому что вам каждый день необходима определенная порция энергии для жизни. Если вы не делаете этого, тогда тело имеет некоторую запасенную энергию для непредвиденных случаев. Вот что такое жир. Жир — еда на крайний случаи, запасная еда. Если человек нормальный, здоровый, он может жить без пищи три месяца; так много жира накапливает тело.
В древности, когда человек слез с деревьев, чтобы стать охотником, не было возможности находить пищу каждый день. Вам пришлось бы искать пищу несколько дней, несколько дней голодать. Человек начал накапливать некоторый запас внутри. Тело научилось этому.
Чем больше вы обеспокоены будущим, тем больше жира вы наберете. Вот почему женщины набирают больше жира. Годами они более испуганы — они получают от мужчин больше беспокойства. Они набирают больший жир. И женщины более способны к продолжительному посту, чем мужчины. Женщинам нужно больше жира также и потому, что они будут проходить через беременность, а не есть во время беременности становится трудным. Они должны будут есть свою собственную запасенную пищу. Несомненно, поститься означает ни что иное, как есть самого себя; это каннибализм. Говоря по правде, постящийся человек есть каннибал; он ест самого себя. Вот почему когда вы поститесь, ежедневно исчезают два фунта или один фунт веса. Куда они деваются? Вы их съедаете: это ваша потребность, ежедневная потребность. Так много энергии используется вашей машиной, вашим телом.
|
|
Великие святые постились очень долго, совершенно изнуряя себя. Но это не слишком умное дело. Только несколько дней, первую неделю, это трудно; вторая неделя очень легка; на третью неделю становится трудно есть. На четвертую неделю вы полностью забываете об этом. Тело наслаждается поеданием самого себя и ощущается меньшая тяжесть, очевидно, в связи отсутствием проблем с перевариванием. А вся энергия, постоянно использовавшаяся для переваривания, становится доступной голове. Вы можете больше думать, вы можете больше концентрироваться, вы можете забыть тело и его нужды.
Но эти вещи просто создают несчастных людей и несчастное общество. Посмотрите в свое несчастье, и вы найдете там определенные основополагающие вещи. Первое: это дает вам уважение. Близкие испытывают к вам больше дружеских чувств, больше сочувствуют. Если вы несчастны, вы будете иметь больше друзей. Это очень странный мир, в нем что-то фундаментально неправильно. Так не должно быть — счастливый человек должен иметь больше друзей. Но станьте счастливым, и люди начинают ревновать, они более не дружественны. Они чувствуют себя обманутыми: у вас есть что-то, что недоступно им. Почему вы счастливы?
|
|
Итак, мы научились с годами тонкому механизму подавления счастья и усиления несчастья. Это стало нашей второй натурой.
Мои саньясины должны отбросить весь этот механизм. Вы должны научиться быть счастливыми, и вы должны научиться уважать счастливых людей, вы должны научиться отплачивать счастливым людям большим вниманием, запомните. Это великая служба человечеству. Не сочувствуйте слишком тем несчастным людям. Если кто-то несчастен, помогите, но не сочувствуйте. Не давайте ему идею, что несчастье — это нечто стоящее. Позвольте ему совершенно ясно понять, что вы помогаете ему, но «это не знак уважения, это просто потому, что ты несчастен».
А вы не делаете ничего, но стремитесь показать человеку выход из его несчастья, потому что несчастье — безобразно. Позвольте человеку почувствовать, что несчастье безобразно, что быть несчастным не значит быть добродетельными, что «ты не несешь великой службы человечеству».
Будьте счастливы, уважайте счастье, и помогайте людям понять, что счастье есть цель жизни. Сатчитананда: восточное мистики говорили, что Бог имеет три составляющих. Он — сот: он есть истина, бытие. Он — чит: сознание, осознанность. И, окончательно, высший пик — ананда: блаженство. Где бы ни было блаженство, там есть Бог. Где бы вы ни увидели человека, исполненного блаженства, почитайте его, он свят. Где бы вы ни почувствовали блаженство, праздник, думайте об этом месте как о священном.
|
|
Мы должны научиться совершенно новому языку, только тогда это старое гнилое человечество может быть изменено. Мы должны научиться языку здоровья, целостности, счастья. Это обещает быть трудным, потому что наши вложения велики.
Даршан, вот почему так трудно быть счастливым и так легко быть несчастным. Еще одна вещь: несчастье не требует талантов; любой в состоянии быть несчастным. Счастье требует талантов, гениальности, творчества. Только творческий человек счастлив.
Позвольте этому проникнуть глубоко в ваше сердце: только творческий человек счастлив. Счастье — побочный продукт творчества. Создайте что-нибудь, и вы будете счастливы. Создайте сад, пускай сад цветет, и что-то расцветет в вас. Создайте картину, и что-то начинает расти в вас вместе с картиной. Как только картина пришла к завершению, вы накладываете последние мазки, вы увидите, что вы больше не тот же самый человек. Вы накладываете последние мазки на что-то очень большое и новое в вас.
Пишите стихи, пойте песню, танцуйте, и увидите: вы начинаете становиться счастливым.
Вот почему в моей коммуне творчество может быть вашей молитвой Богу. Эта коммуна не будет иметь ничего общего с этими печальными людьми с постными лицами, которые ничего не делают, просто сидя под деревьями в своих хижинах и прозябая. Эта коммуна будет коммуной артистов, художников, поэтов, скульпторов, танцоров, музыкантов — а так многое можно сделать!
Бог только дает вам удобный случай быть созидательным; жизнь — возможность быть созидательным. Если вы созидательны, вы будете счастливы. Видели ли вы радость в глазах матери, когда дитя начинает расти в ее матке? Видели ли вы изменение, что происходит с женщиной, когда она становится беременной? Что происходит? Что-то цветет в ней, она становится творцом, она собирается дать рождение новой жизни. Она предельно счастлива, безмерно радостна, ее душа поет.
Когда ребенок рождается и женщина видит дитя впервые, увидьте глубину ее глаз, радость ее существа. Она прошла ради этой радости через большую боль, но она входила в эту боль не ради самой боли. Она страдала, но ее страдание безмерно ценно; оно не аскетично, оно созидательно. Она страдала, чтобы создать больше радости.
Когда вы карабкаетесь к высочайшей горной вершине, это трудно. А когда вы достигли пика и вы спускаетесь вниз, перешептываясь с облаками, глядя в небо, радость, что наполняет ваше сердце — эта радость приходит всегда, когда бы вы ни достигли любой вершины творчества.
Необходимо быть разумным, чтобы быть счастливым, а люди упорно остаются неразумными. Общество не хочет, чтобы цвела разумность. Общество не нуждается в разумности, оно, несомненно, боится разумности. Обществу нужны глупые люди. Почему? Потому что глупые люди управляемы. Разумные люди не обязательно покорны — они могут покориться, они могут не покориться. Но глупый человек не может восстать; он всегда готов быть подчиненным. Глупый человек нуждается в ком-то, командующим им, потому что он не имеет разума, чтобы жить по своему собственному разумению. Он хочет, чтобы кто-то направлял его; он ищет и находит себе тиранов.
Политики не хотят, чтобы разум случался в мире, священники не хотят, чтобы разум случался в мире, генералы не хотят, чтобы разум случался в мире. В действительности никто не хочет. Люди хотят, чтобы все оставались бы глупыми, тогда все покорны, все конформисты, никто не выходит из стада, всегда остается частью толпы, контролируемый, манипулируемый, управляемый.
Разумный человек — восставший. Разум есть восстание. Разумный человек сам решает, говорить «да» или «нет». Разумный человек не может быть традиционным: он не может продолжать поклоняться прошлому; в прошлом нечему поклоняться. Разумный человек хочет создавать будущее, хочет жить в настоящем. Его жизнь в настоящем — это его способ создавать будущее.
Разумный человек не привязывается к мертвому прошлому, не тащит с собой трупы. Как бы прекрасны они не были, как бы драгоценны... но он не тащит трупы. Он покончил с прошлым; оно ушло, и оно ушло навсегда.
Но дурак традиционен. Он готов следовать за священником, готов следовать за любым глупым политиком, готов следовать любому порядку — кто-то обладает авторитетам, и он готов упасть ему в ноги.
А без разума не может быть счастья. Человек может быть счастлив, только если он разумен, предельно разумен.
Медитация — это средство освобождения вашей разумности. Чем медитативнее вы становитесь, тем разумнее вы становитесь. Но помните, под разумностью я не подразумеваю интеллектуальность. Интеллектуальность— это часть глупости.
Разумность — совершенно другой феномен, он не имеет ничего общего с головой. Разумность — нечто, что приходит из самого вашего центра. Она переполняет вас, и с этим многое в вас начинает расти в вас. Вы становитесь счастливым, вы становитесь созидательным, вы становитесь восставшим, вы становитесь искателем приключений, вы начинаете любить риск, вы начинаете движение в неизвестное. Вы начинаете жить опасно, потому что это единственный способ жить.
Быть саньясином означает решить: «Я проживу жизнь разумно», «Я не буду просто имитатором», «Я буду жить в моем собственном существе, я не буду направляемым и управляемым извне», «Я рискну всем, чтобы быть самим собой, но я не буду частью психологии толпы», «Я пойду один», «Я найду мой собственный путь», «Я проложу мой собственный путь в мир истины». Просто идя в неизвестное, вы создаете путь. Путь не здесь, уже данный; просто идя, вы создаете его.
Для глупых людей существует проторенные дороги, по которым движутся толпы, веками и столетиями, — и идут в никуда, ходят кругами. Но вы утешаетесь тем, что вы со множеством людей, вы не один.
Разум дает вам смелость быть одному, разум дает вам творческое видение. Возникает крайняя необходимость, великий голод по творчеству. И только тогда, как следствие, вы можете быть счастливы, вы можете быть блаженны.
Второй вопрос:
Ошо, почему я могу помнить бесполезные вещи годами, а существенное — нет? Я забываю необходимое почти немедленно.
ВИРЕНДРА, ты счастливчик — счастливчик в том смысле, что ты по крайней мере слышишь необходимое. Люди вообще не слышат, так что нет вопроса забывания. Люди слышат только несущественное.
Ум кормится несущественным, бесполезным, тривиальным. «Существенное» — прекрасное слово, оно происходит от слова «сущность». Существенное питает вашу сущность, поэтому оно называется «существенное». Несущественное только украшает вашу поверхность; несущественное остается на периферии, оно никогда не достигает центра вашего существа.
Но ваша периферия плотна: она не позволяет существенному достичь центра; она мешает. Это стратегия ума, потому что если ваше существо станет сильнее, ум утратит свою власть над вами. Имеется великий конфликт между периферией и центром: кто над кем должен преобладать? Периферия преобладает. Периферия пускает только то, что питает ее, и не пускает то, что питает сущность — а все проходит через периферию.
Ученые говорят, что только два процента пропускаются к центру, сердцевине. Проникновение девяноста восьми процентов предотвращается. Вот почему у вас такие бедные души — богатые умы и бедные души, знающие умы и глупые души. У вас нет мудрости. Если вы не начинаете с этим что-то намеренно делать, так и остается. Ум любит несущественное; он всегда жаден до сплетен. Нечто совершенно бесполезно, а слушается так внимательно.
ДИОГЕН И СОБАКА
Я слышал о священнике. Он читал проповедь в своем приходе, и почти все быстро засыпали. Вот что делают люди в церквях и храмах. Фактически, люди, страдающие от бессонницы, идут в церкви, в храмы. Если все бесполезно, никакие транквилизаторы больше не помогают, тогда, если вы идете на религиозную беседу, вы не разочаруетесь. Это немедленно сработает.
Итак, почти все засыпали. И это не было проблемой поскольку священник знал, это был опыт всей его жизни. Но было несколько людей, которые также и храпели, и это создавало большое беспокойство. Поэтому он вдруг посреди проповеди начал рассказывать историю.
Он сказал: «Однажды случилось так, что я шел через пустыню. Никого не было, только я и мой осел, и вдруг осел заговорил со мной!».
И все тут же проснулись. Все! Не было ни одного спящего человека. И тогда он сию секунду отбросил историю, начав свою проповедь сначала. Один мужчина встал и сказал: «Но что случилось? Что сказал осел?».
И священник сказал: «Вас так сильно интересует, что сказал осел, но вас не интересует, что говорю Я. Теперь вы совершенно проснулись».
Муза Дай Бу, арабский купец, пробыл на базаре целый день, когда он почувствовал страшные судороги в кишках. Он просто не мог контролировать себя, и в конце концов громко пукнул.
Люди уставились на него со всех сторон. До смерти смущенный, он убежал домой, собрал свои немногие пожитки и уехал восвояси. Четыре года он путешествовал из города в город, но своего родного города всегда избегал.
В конце концов, став старым и утомленным человеком, он решил вернуться. Он отрастил длинную бороду, а его лицо сильно изменилось, так что он был уверен, что его невозможно узнать. Его душа тосковала по старой знакомой улице.
Однажды в городе, он шел по направлению к базару. К своему удивлению, он увидел, что улица вымощена. Он обернулся к человеку около него и сказал: «Друг мой, как гладка эта улица!
Когда, во имя Аллаха, ее так гладко замостили?». «А, это» — сказал человек, — «это было сделано через три года, четыре месяца и два дня после того, как Муза Дай Бу пукнул на базаре».
Люди никогда не забывают глупых событий в жизни. Муза Дай Бу они забыли, никто не узнает его — но это стало чем-то историческим.
Вирендра, это есть у всякого ума, это не только у тебя.
Ты говоришь: Почему я могу помнить бесполезные вещи годами, а насущное - нет?
Существенные вещи против вашего ума. Ум постоянно боится пустить в вас немного истины. Он находит тысячу и один способ избегать истины, потому что истина собирается разрушить его. Он допускает только то, что поддерживает его. А так как ум сам по себе мусор, он собирает мусор, и очень радостно.
То, что сказал Будда, будет забыто. Будда часто повторял каждое высказывание по три раза. Однажды кто-то спросил: -«Зачем ты повторяешь три раза?». Он сказал: «Потому что я знаю — первый раз вы вовсе не слышите. Второй раз вы слышите, но вы слышите нечто иное, чего я не говорил. В третий раз я надеюсь, что вы слышите то, что сказано, в точности то, что сказано».
Очень трудно читать буддистские священные тексты, потому что каждое утверждение повторяется три раза, это становится очень утомительным. Так что теперь придумали средство: пишется утверждение и ставятся три звездочки, так вы знаете про три раза — нет нужды читать три раза.
Если кто-то приходил к Будде для посвящения, он должен был отдавать себя три раза. Он должен был сказать: " буддам шаранам гаччами, буддам шаранам гаччами, буддам шаранам гаччами" три раза. Зачем? Говорят, что Будда сказал: «В первый раз вы можете сказать, но вы можете не иметь намерения. Второй раз вы можете иметь намерение, но вы можете иметь в виду не то, что я подразумеваю под этим. В третий раз, я надеюсь, что вы действительно делаете предполагаемое».
Это не формальность — сказать: " буддам шаранам гаччами, я иду по стопам Будды». Если это формально, это бессмысленно. Если вы просто повторяете это, потому что другие повторяют это, это бесполезно. А люди — имитаторы.
Случилось так, что я гостил в одном доме, и однажды в беседе я сказал своему другу, что люди — имитаторы. Он сказал: «Все?». Я сказал: «Все». Он сказал: «Тогда приведи мне пример». Я сказал: «Подожди».
Я сказал ему: «Когда ко мне придет следующий человек, в момент, когда он входит, коснись моих стоп и положи сторупиевую банкноту к моим ногам». И так случилось, что когда ко мне пришли следующие посетители — сразу три человека пришли ко мне — он немедленно коснулся моих стоп со сторупиевой банкнотой, и все трое тут же положили к моим ногам сторупиевые банкноты!
Я сказал: «Что ты теперь скажешь?». И эти люди, приходящие ко мне годами, не давшие даже одной пайсы — и вдруг сторупиевые банкноты!
Я спросил их: «Почему вы сделали это?». Они сказали: «Почему? Потому что мы думали, что, может быть, мы должны так делать. Если это делается, значит, так и надо».
Люди — имитаторы. В храмах и в мечетях, в церквях— вы найдете их кланяющимися. Многие кланяются кресту — почему? Можете ли вы на самом деле ответить, почему вы продолжаете поклонение кресту? Потому что ваши родители делают это. А спросите родителей, почему. Потому что их родители делают это, и так далее. Люди просто повторяют. Имитация легка, она остается на поверхности. Это не действие, действие идет в душу.
Вы должны будете быть очень сознательными, вы должны будете научиться двум вещам. Первое: в момент, когда вы видите нечто несущественное, не уделяйте этому никакого внимания, минуйте это. Нет необходимости даже взглянуть на это, нет необходимости читать это.
Если вы начинаете читать только существенное, наши города станут намного прекраснее, потому что исчезнут со стен щиты и рекламные объявления. Они здесь, потому что вы продолжаете читать их. И одно и то же: «Открывай пошире рот, ешь скорее Gold Spot!». Когда бы вы ни проходили мимо, вы снова читаете это: «Открывай пошире рот...». И если вы читаете это так часто: «Открывай пошире рот, ешь скорее Gold Spot!», однажды вы купите это! Как долго вы можете избегать этого?
Вся реклама зависит от вашей глупости. Просто постоянное повторение. Вот почему последнее изобретение заключается в том, что рекламу не стоит делать постоянно светящейся; она вспыхивает и гаснет. «Открывай пошире рот...» вы прочитали однажды, свет гаснет. Это появляется снова: «Открывай пошире рот...». Снова вы должны читать! Если это остается постоянным, вы прочитаете один раз и пойдете домой. Но если это меняется, пока вы проходите мимо, меняется четыре-пять раз, тогда вы должны прочитать это четыре-пять раз.
Вся наука рекламы зависит от вашей глупости. Просто продолжайте повторять, и люди начинают покупать. Все может быть продано. В прошлом экономисты говорили, что есть фундаментальный закон; его нет больше. Они привыкли думать, что фундаментальный закон таков: где бы ни был спрос, есть предложение. Теперь это просто неверное утверждение: где бы ни было предложение, есть спрос. Сначала вы предлагаете что-то. Просто создайте вокруг этого гипнотическую атмосферу. А все, повторяемое очень много раз, становиться гипнозом.
Остерегайся несущественного. Никто не может принудить вас, если вы осознанны, привязаться к несущественному. А если вы не привязаны к несущественному, если вы не собираете несущественное, станут доступны пути от периферии к центру, и насущное может войти.
Вот почему это случается со многими саньясинами... Только что Харида сказал, что он обычно время от времени выходил из ашрама, но теперь становится все труднее и труднее выходить наружу. Почему это все труднее и труднее — выходить наружу? Никто не препятствует выходу, но это становится трудным само по себе, потому что вы видите так много чепухи — а вы должны видеть, потому что это есть; вы должны слушать.
Если вы начали жить в существенном, мало-помалу многие вещи, которые вы раньше часто делали — походы в кино, чтение романов, смотрение телевизора, слушание радио, сплетничание со знакомыми — начинают исчезать. А энергия, вовлеченная в них, становится доступной для существенного.
Будда сказал, что саньясин не должен видеть дальше, чем на четыре шага вперед, пока он идет по пути. Только четыре шага вперед. Почему? Потому что ему нет нужды видеть все, что происходит вокруг. Это прекрасно, это значительно.
Слушай то, что поможет твоей душе расти. Читай то, что усилит стремления к Богу. Смотри на то, что даст тебе новое зрение, новые глаза, чистоту. Жизнь коротка, энергия ограничена. Не будь дураком, не продолжай тратить ее на несущественнее. Но ты должен быть осознающим, только тогда несущественное может быть отброшено. И первая вещь — отбросить несущественное; только тогда возможна вторая вещь — стать созвучным с существенным.
Видение лжи как лжи — начало видения истины как истины.
Третий вопрос:
Ошо, всегда ли возможно нарисовать полностью удовлетворяющую картину?
ПРЕМ МУРТИ, когда ты рисуешь, в каждый момент можно быть полностью удовлетворенным. Но как только картина закончена, она никогда не может быть полностью удовлетворительной, поскольку, если она полностью удовлетворительна, художник должен будет совершить самоубийство. Больше не будет необходимости быть.
Вот почему я говорю, что жизнь — стремление, чистое стремление — стремление достигнуть все более высоких вершин, стремление идти все глубже и глубже в существование. Но каждый момент может быть предельно блаженным; эго различие надо запомнить. Когда ты рисуешь, каждый мазок кисти, каждая краска, которую ты наносишь на холст, каждое мгновение этого — предельно блаженно. В этом нет ничего больше. Ты предельно потерян, захвачен, если ты творец.
Если вы только техник, тогда это не так. Техник не потерян, пока он рисует, он отличен от своей картины. Он просто использует свое знание. Он знает, как рисовать, вот и все. В его рисовании нет ничего от души — нет видения, нет поэзии, нет песни. Он не может ничего создать, просто владеет техникой. Он — техник, не артист. Он может рисовать — но рисование не медитация для него, для него это не любимое дело. Он делает это; он отделен действием.
Вот почему когда художники рисуют, они забывают о еде, забывают о жажде, забывают о сне. Они забывают о теле до такой степени, что могут продолжать рисовать по восемнадцать часов, совсем не чувствуя усталости. Каждое мгновение абсолютно удовлетворяет.
Но однажды произведение закончено, великая печаль нисходит на настоящего художника. Эти различия необходимо запомнить. Когда произведение закончено, техник чувствует себя очень счастливым: хорошая работа сделана, закончена. Он чувствует усталость; это был долгий утомительный процесс, не приносящий удовольствия. Он просто ждал результата, он был целеустремленным. Он хотел закончить это как-нибудь, и теперь это закончилось. Он издает глубокий вздох облегчения. Он счастлив не тогда, когда творит, а только тогда, когда произведение закончено.
Прямо противоположное происходит с творцом. Он счастлив, пока он творит; однажды произведение закончено, великая печаль нисходит на него. Итак, это все? Этот пик, эта вершина, этот оргазмичный опыт — все? Этот трепет, это приключение, это путешествие в неизвестное — все это закончилось?
Точно так же влюбленные чувствуют печаль после глубокого оргазма: неуловимую грусть, прекрасную саму по себе, огромного значения — гораздо более значимую, чем счастье техника, поскольку через эту печаль возникнет другое произведение. Выразите эту печаль: еще один порыв взлететь выше, еще одно стремление достичь дали, еще один поиск, еще одно исследование, еще одна беременность. Художник будет скоро снова «беременным», ощутит полноту, такую полноту, что он должен будет ее снова выразить.
Говорили, что когда Гиббон, великий историк, завершил свой великий труд по мировой истории... Тридцать три года это двигалось к завершению, и он был так необозримо счастлив в эти тридцать три года, что говорили, что он не старел эти тридцать три года. Он оставался точно таким же, как будто время никогда не шло, как будто время остановилось. Но в день, когда это закончилось, он начал плакать. Его жена не могла поверить. Она сказала: «Ты плачешь? Ты должен быть счастлив; ты должен танцевать! Твоя работа завершена».
Гиббон сказал: «Работа завершена. Что теперь мне осталось? Моя жизнь завершена». И за пять лет он так сильно постарел, а на семидесятом году он скончался.
Говорили, что Винсент Ван Гог, великий датский художник, совершил самоубийство, когда он почувствовал, что он сделал совершенную картину. Такое возможно. Если художник чувствует, что совершенство произошло, тогда в жизни нет больше смысла. Творец живет, творя. Певец живет в песне, танцор живет, танцуя, любящий живет, любя. Дерево живет, расцветая. Если оно расцвело и появились совершенные цветы, какая тогда цель в продлении бесполезного, бессмысленного существования?
Прем Мурти, твой вопрос значителен. Ты спрашиваешь:
Возможно ли нарисовать полностью удовлетворяющую картину?
Да и нет. Да, пока ты рисуешь, это будет полностью удовлетворяюще. И нет, однажды это заканчивается, ты почувствуешь великую печаль. Но эта печаль тоже творческая, потому что только выражая свою печаль, ты снова начнешь движение к освещенным солнцем пикам.
А в этой жизни в действительности ничто не является когда-нибудь совершенным или может когда-нибудь быть совершенным.
Вы удивитесь, что я верю в несовершенного Бога. Вы будете шокированы, потому что все религии согласны по крайней мере в одном: что Бог совершенен. Я не согласен, потому что если Бог совершенен, тогда Фридрих Ницше прав, говоря, что Бог умер. Бог совершенно несовершенен — вот все, что я могу сказать. Отсюда рост, эволюция; отсюда движение. Он всегда, всегда подходит все ближе и ближе к совершенству, но он никогда не совершенен и никогда не будет совершенным.
Ничто не бывает совершенным. Несомненно, несовершенство имеет красоту само по себе, потому что несовершенство живет. Где бы ни было что-нибудь совершенно — только подумайте, представьте — где бы ни было что-нибудь действительно совершенное, жизнь уйдет из него.
Жизнь может существовать, только если что-то все еще несовершенно и должно совершенствоваться. Жизнь — усилие несовершенного к совершенству. Жизнь — стремление сделать безобразное прекрасным. Некое несовершенство — и жизнь должна существовать, жизнь должна продолжать расти и струиться.
Ничто не бывает совершенным. Или, если что-то однажды случается совершенным... На Востоке существует правильное видение. Мы говорим, что когда человек становится совершенным, это его последняя жизнь. Писания приводят разные причины этому; моя причина совершенно отлична. Я говорю: да, когда Будда совершенен, он не вернется, потому что совершенство означает, что жизнь больше невозможна. Он исчезнет в космосе.
Рабиндранат, великий индийский поэт и мистик, молился в своей последней молитве к Богу: «Пошли меня назад. Вспомни, я несовершенен. Пошли меня обратно. Твой мир был так прекрасен, и ты дал мне такую драгоценную жизнь. И я не хочу еще исчезать: я еще должен спеть много песен, я еще должен нарисовать много картин, еще многое есть в моей душе, чему нужно расцвести. Пошли меня назад, я несовершенен! Пошли меня обратно».
Это была его последняя молитва; он умер, молясь таким образом. Это одна из прекраснейших молитв и один из прекраснейших способов умереть. Можно ли отблагодарить Бога лучше? «Твой мир был прекрасен, я любил твой мир, я был недостоин его, но ты создал меня. Я недостоин того, чтобы быть возвращенным, но все же, твое сострадание велико. По крайней мере, еще один раз пошли меня обратно».
Жизнь продолжает расти. Ничто не бывает совершенным или, когда что-то становится совершенным, происходит уничтожение. Буддистское слово — «нирвана». Нирвана означает уничтожение, нирвана означает прекращение. Буквально, нирвана означает «задувание свечи». Точно так, как вы задуваете свечу и внезапно свет уходит, уходит навсегда, исчезает в ничто — это нирвана. Все Будды говорят, что, кто бы ни становится совершенным, движется в нирвану, идет к уничтожению.
Не стремись к совершенной картине, Мурти, иначе художник умрет. А тебе еще надо спеть много песен.
И картина не может быть совершенной, песня или танец не могут быть совершенными еще по нескольким причинам. Первая: когда вы представляете некий образ в глубочайшая сердцевине вашей души, это совершенно другая вещь. Когда вы начинаете рисовать его, вы переводите его из тонкого в грубое. В самой этой трансформации, в самом этом переводе многое теряется.
Поэтому нет художника, чувствующего удовлетворение, когда он заканчивает свою картину. Это не то, что он хотел нарисовать — похожее, но не то самое. Он сравнивает картину со своим образом; она обманула его ожидания, поэтому он начинает следующую картину.
Снова необходимо вспомнить Рабиндраната. Он написал шесть тысяч песен; он, по-видимому, величайший поэт, которого когда-либо знал мир. И каждая песня — красота. Но когда он умирал, он плакал. Он говорил Богу: «Песню, что хотел я спеть, еще не спета мной».