Больше не мальчик!
Теперь от Киерстаада ничего не требовалось. Он бесстрастно стоял в стороне, когда старшие охотники чистили и разделывали оленя. Конечно, именно этот путь был лучшим для него и его племени: жить свободными от уз богатства, от связей с другими народами. Берктгар был прав, Киерстаад знал это. И все же юноша по‑прежнему не держал зла на дворфов или народ Десяти Городов, и никакая ложь не могла уменьшить его уважение к Вульфгару, который столь много сделал для племен Долины Ледяного Ветра.
С разделкой покончили, все было сделано искусно и правильно. Ничего не пропало зря, ни малейшего неуважения к гордому животному. Юноша взглянул на свои окровавленные руки, ощутил, как струйка крови стекает по подбородку и капает на рыхлую почву. Это была его жизнь, его судьба. И все‑таки означает ли новая жизнь войну с Десятью Городами, как это случалось уже много раз в прошлом? А как же их связи с дворфами, которые вернулись в свои шахты к югу от Пирамиды Кельвина?
Киерстаад слушал Берктгара в течение нескольких последних недель. Он слышал, как Берктгар спорил с Рэвйяком, отцом Киерстаада и признанным вождем Племени Лося, единственным племенем, оставшимся в тундре Долины Ледяного Ветра. Берктгар отделится, подумал Киерстаад, глядя на этого гиганта. Берктгар возьмет с собой молодых воинов и заново создаст Племя Медведя или какое‑нибудь другое из родовых племен. И тогда соперничество, которое столь долго было образом жизни варваров Долины Ледяного Ветра, возродится вновь. Кочуя по тундре, они будут сражаться за пищу или за лучшую землю.
Пока что это всего лишь одна из возможностей, подумал Киерстаад, пытаясь отогнать от себя беспокойные мысли. Берктгар желал быть абсолютным лидером, хотел подражать Вульфгару, а затем – превзойти его славу. Но он не смог бы сделать этого, если бы добился раскола среди оставшихся варваров, которые были слишком малочисленны, чтобы какие‑то отдельные племена могли добиться реального превосходства.
Вульфгар объединил эти племена.
Были и другие варианты развития событий, но, по мере того как юноша обдумывал их, ни один из них не пришелся ему по душе.
Берктгар, склонившийся над добычей, взглянул на Киерстаада, его широкая улыбка говорила о том, что он принимает юношу полностью и без всяких скрытых мотивов. И все же Киерстаад был сыном Рэвйяка, и теперь ему казалось, что Берктгара и его отца могут ждать впереди конфликты. Вождю племени варваров могли бросить вызов.
Он только укрепился в этой мысли, когда удачливая группа охотников, приблизившись к лагерю племени, состоявшему из палаток из оленьей кожи, столкнулась с двумя дворфами: Бренором Боевым Топором и жрицей Стампет Скребущий Коготь.
– Вам здесь не место! – тотчас же рявкнул Берктгар на вождя дворфов.
– И тебя чтоб так же хорошо встречали, – огрызнулась Стампет, никогда никому не позволявшая говорить за нее. – Быстро ты позабыл Долину Хранителя, а мы слыхали, что ты там был.
– Я не обсуждаю с женщинами важные темы, – невозмутимо сказал Берктгар.
Бренор быстрым движением руки остановил разъяренную Стампет.
– Да и я не собираюсь разговаривать с тобой. Я и моя жрица пришли, чтобы повидаться с Рэвйяком, вождем Племени Лося.
Ноздри Берктгара раздулись. Киерстаад и другие охотники ожидали, что он бросится на Бренора, и напрягшийся дворф, похлопывая по открытой ладони рукояткой топора, на которой виднелось множество зарубок, также, очевидно, ожидал этого.
Но Берктгар, не будучи глупцом, успокоился.
– Я тоже возглавляю охотников Долины Ледяного Ветра, – сказал он. – Говори, зачем пришел, и убирайся!
Бренор усмехнулся и прошел мимо гордого варвара, направившись в поселение. Берктгар взревел и прыгнул, приземлившись прямо на пути Бренора.
– Ты командовал в Сэттлстоуне, – твердо сказал рыжебородый дворф. – И может быть, командуешь здесь. А может, и нет. Когда мы покидали Долину, Рэвйяк был вождем, и Рэвйяк все еще вождь, судя по всему, что я слышал.
Бренор не спускал с Берктгара осуждающего взгляда серых глаз, вновь обходя разъяренного гиганта.
Стампет задрала нос и более не удостоила варвара даже взглядом.
Для Киерстаада, который любил Бренора и его буйное племя, это было тягостной встречей.
* * *
Дул легкий ветер, тишину нарушал только скрип шпангоутов «Морской феи», которая плавно скользила на восток по спокойным морским водам. Полная бледная луна висела над ними в безоблачном небе.
Кэтти‑бри сидела возле баллисты, съежившись возле свечи, время от времени что‑то записывая на пергаменте. Дзирт оперся на поручни, его пергамент был свернут и покоился в кармане плаща. По указанию Дюдермонта, все шестеро, побывавшие в пещере слепой ведьмы, должны были записать услышанное так, как они запомнили его. Пятеро из них – необычайно высокое соотношение – могли писать. Вэйлану, который не очень‑то дружил с буквами, следовало продиктовать то, что он помнил, Гарклу и Робийярду, которые должны были по отдельности записать его слова, не интерпретируя их.
Запись заняла у Дзирта немного времени, по крайней мере запись тех частей, которые он помнил наиболее ясно и считал жизненно важными. Он понимал, что каждое слово могло дать необходимый ключ к разгадке, но тогда он был слишком взволнован, слишком ошеломлен, чтобы уделять внимание мелким деталям. В самом начале ведьма упомянула отца Дзирта и затем несколько раз намекнула на то, что Закнафейн выжил. Только об этом Дзирт и мог думать, это, как он надеялся, он запомнил правильно.
Кэтти‑бри была более внимательной, ее запись оказалась гораздо точнее. Но и она также была потрясена и удивлена случившимся и не могла быть уверена в том, что память не подвела ее.
– Я был бы рад разделить такую ночь с ним, – сказал Дзирт, и его голос прозвучал в тишине столь неожиданно, что девушка чуть не проткнула пером ломкий пергамент. Она подняла глаза на Дзирта, взгляд которого был устремлен на луну.
– Хотя бы одну, – продолжал дроу. – Закнафейну понравилась бы здешняя ночь.
Кэтти‑бри улыбнулась, не сомневаясь в том, что это именно так. Дзирт много раз говорил с ней об отце. От него, а не от своей злой матери унаследовал он черты своего характера. Они с отцом были похожи во многом: и душой, и поведением в бою. Но Дзирт нашел в себе мужество покинуть Мензоберранзан, а Закнафейн нет. Он остался со злобными темными эльфами и в конце концов был принесен в жертву Паучьей Королеве.
«Он был дарован Ллос, но ею тому уступлен…».
Верная строка неожиданно всплыла в памяти Кэтти‑бри. Она произнесла ее вслух громким шепотом и, почувствовав, что это точный вариант, вернулась к своему пергаменту и нашла ранее записанную версию строки. Оказалось, что она написала: «Он был предложен Ллос» вместо «Он был дарован Ллос».
Кэтти‑бри аккуратно внесла исправление.
Каждое слово могло быть жизненно важным.
– Полагаю, что опасность, с которой я столкнулся сейчас, превосходит все, что мы когда‑либо видели, – продолжал Дзирт, говоря с самим собой в той же степени, что и с Кэтти‑бри.
Девушка не упустила того, что в первой половине этой фразы прозвучало «я» вместо «мы». Все происходящее касалось и ее, и она собиралась было прояснить это, но заявление Дзирта вызвало в ее памяти еще несколько слов: «И потаенным следом кого отныне ты пойдешь». Кэтти‑бри поняла, что это следующая строка, и ее перо вновь принялось за работу. Дзирт продолжал говорить, но она едва слышала его. Однако несколько слов она все же ухватила и прекратила писать, оторвала взгляд от пергамента и посмотрела на дроу. Он вновь говорил о том, чтобы отправиться в путь одному!
– Стихи предназначены для нас двоих, – напомнила ему Кэтти‑бри.
– Этот след ведет к моему отцу, – возразил Дзирт, – к дроу, которого ты никогда не встречала.
– И что же? – спросила Кэтти‑бри.
– По этому следу я должен отправиться…
– Со мной, – решительно сказала Кэтти‑бри. – И не вздумай снова уйти без меня! – проворчала она. – Ты однажды уже ушел один и чуть было не навлек гибель на себя и на всех нас своей глупостью!
Дзирт обернулся и взглянул ей прямо в глаза. Как он любил эту женщину! Он знал, что ее не переспоришь, ибо любые представленные им аргументы она опровергла бы либо просто проигнорировала.
– Я с тобой, на всем пути, – сказала Кэтти‑бри, и ее твердый тон начисто исключал возможность любого компромисса. – И я думаю, что Дюдермонт, Гаркл и, может быть, еще несколько человек также пойдут с тобой. И попробуй только остановить нас, Дзирт До'Урден!
Дзирт начал было отвечать, но передумал. Стоило ли? Друзья никогда не дадут ему отправиться в этот мрачный путь в одиночку. Никогда.
Он оглянулся на темное море, на луну и звезды, и его мысли вновь вернулись к Закнафейну. Он вспомнил «кольцо златое», о котором говорила ведьма.
– Потребуется по крайней мере две недели, чтобы вернуться в порт, – посетовал он.
– Три, если ветер не усилится, – вставила Кэтти‑бри, не отрывая взгляда от пергамента.
Неподалеку от них, на верхней палубе, под поручнями палубы юта, Гаркл Гарпелл энергично потирал руки. Он разделял недовольство Дзирта перспективой столь долгого плавания, и ему вовсе не хотелось болтаться по волнам еще две или три недели.
– Туман судьбы, – пробормотал он, вспомнив о своем новом могущественном заклинании, том самом, что доставило его к «Морской фее». Казалось, ему предоставляется идеальная возможность снова применить это волшебство.
Глава 11
НАДВИГАЮЩИЙСЯ ШТОРМ
Рэвйяк расплылся в широчайшей улыбке, увидев, что слухи оказались верными и Бренор Боевой Топор действительно вернулся в Долину Ледяного Ветра. Варвар и дворф жили рядом в течение первых сорока лет жизни Рэвйяка, и тогда их отношения были скорее враждебными. Но затем Вульфгар объединил кочевые племена и повел их на помощь Десяти Городам и Клану Боевого Топора против злобного Акара Кессела и его любимцев – гоблинов.
И вот тогда, около десяти лет назад, Рэвйяк оценил по достоинству силу и стойкость Бренора и его дворфов. В течение нескольких последующих недель, пока Бренор и Вульфгар не отправились на поиски Мифрил Халла, Рэвйяк провел много времени с вождем дворфов и быстро подружился с ним. Бренор собирался в путь, но Клан Боевого Топора должен был оставаться в Долине Ледяного Ветра, пока Мифрил Халл не будет найден, и Рэвйяк взялся за то, чтобы укрепить дружбу между гигантскими варварами и малорослыми дворфами. Он так здорово справился с этим, что многие из его людей, включая Берктгара, предпочли отправиться на юг с Кланом Боевого Топора, чтобы присоединиться к битве за Мифрил Халл, и оставались там в течение нескольких лет.
Иногда Рэвйяку казалось, что Берктгар просто потерял память, ибо когда огромный воин вошел в палатку, чтобы участвовать во встрече с Бренором и Стампет, на его лице застыло суровое, жесткое выражение.
– Сядь, Берктгар, – предложил ему Рэвйяк, указав на место рядом с собой.
В ответ Берктгар жестом показал, что будет стоять. Рэвйяк понимал, что он стремится сохранить внушительный вид, возвышаясь над сидящими дворфами. Незаметно было, чтобы это обеспокоило Бренора. Он удобно откинулся на толстый валик из сложенных шкур, так что ему не приходилось закидывать голову назад, чтобы взглянуть на стоящего Берктгара.
– Судя по твоему виду, то, что ты съел в последний раз, было не таким уж вкусным, – насмешливо заметил дворф, обращаясь к Берктгару.
– Что привело короля сюда, столь далеко от его королевства? – резко ответил на эту шутку Берктгар.
– Более не короля, – поправил его Бренор. – Я вернул титул своему прапрапрапрадеду.
Рэвйяк с любопытством глядел на дворфа.
– Гэндалугу? – спросил он, вспоминая невероятную историю, рассказанную ему Берктгаром о том, как предок Бренора, первоначальный глава Клана Боевого Топора и основатель Мифрил Халла, восстал из мертвых, вернувшись из плена темных эльфов.
– Ему самому, – ответила Стампет.
– Ты можешь называть меня принцем, – сказал Бренор Берктгару, который раздраженно фыркнул и отвернулся.
– Итак, ты вернулся в Долину Ледяного Ветра, – вмешался Рэвйяк, пока эта пикировка не приняла дурной оборот. Вождю варваров показалось, что Бренор недооценивает силу антипатии Берктгара к дворфам либо ему просто все равно. – Навестить родные места?
– Остаться, – исправил Бренор. – Шахты открываются, пока мы здесь сидим и разговариваем. Их подчищают, ремонтируют опоры. Через неделю мы начнем извлекать оттуда руду, а еще через день – изготавливать товары.
Рэвйяк кивнул и сделал вывод:
– Значит, это деловой визит.
– И для установления дружественных отношении тоже, – быстро продолжил Бренор. – Полагаю, что лучше, когда эти две цели сочетаются.
– Согласен, – сказал Рэвйяк. Он взглянул на Берктгара и увидел, что тот нервно кусает губы. – Надеюсь, что ваш клан назначит справедливые цены на те товары, что нужны нам.
– У нас есть металл, у вас – шкуры и мясо, – отвечал Бренор.
– У вас нет ничего, в чем мы нуждаемся, – неожиданно и яростно вмешался Берктгар.
Бренор, улыбаясь, взглянул на него. Через мгновение Берктгар смотрел уже прямо в глаза Рэвйяку.
– Нам ничего не нужно от дворфов, – продолжал воин. – Все, что нам нужно, даст тундра.
– Пф! – фыркнул Бренор. – Каменные наконечники ваших копий отскакивают от хорошей кольчуги!
– Олень не носит кольчуги, – сухо ответил Берктгар. – А если мы отправимся на войну против Десяти Городов и их союзников, то наша сила заставит каменный наконечник пробить все, что может выковать дворф.
Бренор выпрямился, Рэвйяк и Стампет напряглись, опасаясь, что вспыльчивый рыжебородый дворф захочет ответить Берктгару такой же открытой угрозой.
Однако Бренор оказался мудрее и просто спросил Рэвйяка:
– Кто говорит от лица племени?
– Я, – твердо заявил Рэвйяк, смотря прямо на Берктгара.
Берктгар и глазом не моргнул.
– Где Клык Защитника? – спросил гигант.
«Так вот оно что, – подумал Бренор, – вот в чем суть, зерно спора». Клык Защитника, могучий боевой молот, выкованный Бренором в подарок Вульфгару, юноше‑варвару, который стал ему сыном.
– Ты оставил его в Мифрил Халле? – продолжал допытываться Берктгар, и Бренору показалось, что воин надеялся на положительный ответ. – Он висит на стене как бесполезное украшение?
Стампет поняла, что здесь происходит. Они с Бренором обсуждали этот вопрос перед возвращением в Долину Ледяного Ветра. Берктгар предпочел бы, чтобы Клык Защитника оставался в Мифрил Халле, в сотнях и сотнях миль от Долины Ледяного Ветра. Тогда это оружие не отбрасывало бы своей тени на него и его великий меч, Банкенфуэре Северная Ярость. Однако Бренор и слышать об этом не хотел. Клык Защитника был его наивысшим достижением, вершиной его мастерства и, что еще важнее, единственной нитью, связывавшей его с утраченным приемным сыном. Куда бы ни пошел Бренор, Клык Защитника будет с ним! И плевать ему на чувства Берктгара!
Бренор долго не отвечал на вопрос Берктгара, как будто размышляя над тем, какую тактику избрать. Стампет оказалась более прямолинейной.
– Молот – в шахтах, – сказала она решительно. – Бренор создал его, Бренор и принес!
Берктгар нахмурился еще больше, и Стампет быстро перешла к атаке.
– Ты только что сказал: Долина дает все, что тебе необходимо, – сказала она. – Что ж тебя так заботит изготовленный дворфом молот?
Огромный варвар не отвечал, но и Бренору, и Рэвйяку показалось, что тут Стампет берет над ним верх.
– Ведь меч, который ты носишь за спиной, тоже не был выкован в Долине, – заметила она. – Ты его выторговал, и он, вероятно, изделие дворфов.
Берктгар захохотал в ответ, но в палатке Рэвйяка от этого не стало веселее, ибо в смехе варвара слышалась угроза.
– Кто же эти дворфы, что зовут себя нашими друзьями? – спросил Берктгар. – Те, кто не отдаст нам оружие, ставшее легендарным благодаря одному из нашего племени?
– Устарел ты со своим пустословием, – усмехнулся Бренор.
– Ты тоже стареешь, дворф! – парировал Берктгар. – Не следовало тебе возвращаться! – С этими словами гигант вылетел из палатки.
– Надо бы присмотреть за ним, – сказал Бренор Рэвйяку.
Вождь варваров кивнул.
– Берктгар запутался в паутине своих собственных слов, – ответил он. – И многие другие тоже, главным образом молодые воины.
– Всегда полные боевого духа, – заметил Бренор.
Рэвйяк улыбнулся, соглашаясь с ним. За Берктгаром, разумеется, следовало присматривать, но тут, по правде говоря, Рэвйяк мало что мог сделать. Если бы Берктгар захотел расколоть племя, многие согласились бы последовать за ним и Рэвйяк не смог бы воспрепятствовать этому. Хуже того, потребуй Берктгар осуществления Права Вызова для определения вождя объединенного племени, он получил бы достаточную поддержку, так что Рэвйяку трудно было бы отказаться от поединка.
А он был слишком стар, чтобы сражаться с Берктгаром. Он думал, что образ жизни варваров Долины Ледяного Ветра изменился, когда Вульфгар объединил племена. Именно поэтому он согласился стать вождем, когда Вульфгар покинул их, хотя в прошлом такой титул мог быть только унаследован или добыт в сражении.
Старое отмирало с трудом, подумал Рэвйяк, глядя на откидное полотнище, закрывавшее вход в палатку, через который только что вышел Берктгар. В его племени многие, особенно те, кто вернулся из Мифрил Халла, и даже те, кто оставался с Рэвйяком, испытывали ностальгию по прошлому, по тем безвозвратно ушедшим дням, наполненным большей свободой и яркими чувствами. Рэвйяку часто доводилось слышать рассказы старших соплеменников о великих войнах и об объединенном наступлении на Десять Городов, когда Вульфгар попал в плен к Бренору.
Рэвйяк знал, что подобная ностальгия неразумна. Множество воинов погибло тогда, и племена едва пережили последующую зиму. И тем не менее рассказы о войне были всегда полны воспоминаниями о славных подвигах и всеобщем воодушевлении, в них не находилось места для трагедии. Всеобщее возбуждение, вызванное возвращением Берктгара, так же как и возвращением Бренора и дворфов, заставило многих с теплым чувством вспоминать дни, предшествовавшие их союзу.
Рэвйяк, конечно, будет присматривать за Берктгаром, но это все, что он сможет сделать.
* * *
Киерстаад, который притаился у палатки и слушал, кивнул в знак согласия с Бренором. Юноша разрывался между Берктгаром, которым он восхищался, и Бренором, к которому испытывал не менее сильные чувства. Но в тот момент мысли юноши были заняты совсем другим.
Бренор подтвердил, что Клык Защитника находится в Долине!
* * *
– Возможно, это такой же шторм, который настиг нас возле Скал Чаек, – заметил Робийярд, глядя на черную стену, видневшуюся вдали на востоке, на линии горизонта.
– Но сильнее, – добавил Дюдермонт. – И он еще усиливается.
Солнце все еще сияло над ними, от Каэрвича их уже отделяло шесть дней пути, а до островов Муншэй оставалось, по прикидкам Дюдермонта, восемь.
Первые дуновения встречного ветра коснулись лица высокого капитана, первые, еще слабые, порывы шторма, который вскоре обрушится на них со всей силой.
– Право руля! – крикнул Дюдермонт моряку, стоящему у штурвала. – Мы пойдем на север, чтобы обойти эту зону, а затем и острова Муншэй, – сказал он спокойно, так чтобы только Робийярд мог его слышать. – Этот курс приведет нас прямо к нашему порту.
Чародей кивнул. Он понимал, что Дюдермонт не хотел поворачивать на север, где ветер был менее предсказуем, а море холоднее, но понимал также, что у них не было выбора. Если бы они попытались уклониться от шторма на юг, то оказались бы возле Нилантера, пиратских островов, в том месте, где «Морской фее» – этому бельму на глазу корсаров – явно не стоило показываться.
Итак, они пойдут на север, обходя шторм, а затем и острова Муншэй. Во всяком случае попытаются. Глядя на быстро приближающуюся стену тьмы, которую прочерчивали молнии, Робийярд не был уверен, что «Морской фее» хватит скорости.
– Иди и наполни паруса своим волшебным ветром, – приказал ему Дюдермонт, и, несмотря на спокойный тон капитана, было очевидно, что он разделяет тревогу кудесника.
Робийярд подошел к поручням палубы юта и сел, свесив ноги с палубы, лицом к грот‑мачте. Он протянул левую руку к мачте и воззвал к силам своего кольца, чтобы создать порыв ветра. Столь незначительное волшебство не должно было чрезмерно напрячь силы могущественного кольца чародея, и Робийярд повторял заклинание снова и снова, наполняя паруса, под которыми «Морская фея» быстро бежала по волнам.
Но все же недостаточно быстро. Черная стена нависла над ними, волны раскачивали «Морскую фею», и вскоре корабль больше подпрыгивал, чем шел вперед. Дюдермонт оказался перед суровым выбором: он мог либо спустить паруса, задраить все люки и попытаться пройти сквозь шторм, либо продолжать мчаться вперед, обходя стороной границу шторма в отчаянной попытке проскользнуть к северу от него.
– Да пребудет с нами удача! – решил капитан, и шхуна продолжала нестись на всех парусах, пока шторм наконец не настиг ее.
«Морская фея» была одним из лучших кораблей, построенных человеком, с тщательно подобранным, опытным экипажем, в который входили теперь два могущественных чародея, Дзирт, Кэтти‑бри и Гвенвивар. Ее капитаном был один из самых многоопытных и уважаемых моряков на всем Побережье Мечей. Велики были, по человеческим меркам, возможности «Морской феи», но сейчас, перед лицом разбушевавшейся стихии, она казалась крошечной скорлупкой. Шхуна пыталась уйти от шторма, но он, подобно опытному охотнику, отрезал ей все пути к спасению.
Направляющие канаты разорвались, и мачта изогнулась. Даже объединенное волшебство Робийярда и Гаркла Гарпелла не смогло бы уберечь грот‑мачту. Ее спасло лишь то, что в этот момент сломался горизонтальный направляющий бимс.
Рванувшийся парус снес с реи матроса, который сразу же исчез в пенящейся воде. Дзирт мгновенно вызвал Гвенвивар и отправил ее в море, на поиски моряка. Пантера не колебалась: ей уже приходилось делать это прежде. С рычанием она прыгнула в темную воду и скрылась из виду.
Стихия неистовствовала: по кораблю молотили дождь и град, на него одна за другой обрушивались огромные волны, не переставая громыхал гром и молнии впивались в высокие мачты.
– Мне следовало спустить паруса раньше! – воскликнул Дюдермонт, и, хотя он кричал изо всех сил, Дзирт, стоявший рядом, едва смог расслышать его из‑за рева ветра и громыхания грома.
Дроу покачал головой.
– Мы на краю шторма, – твердо сказал он. – Если бы ты остановился раньше, мы оказались бы в центре и были бы обречены.
Дюдермонт расслышал только несколько слов, но понял суть того, что пытался высказать его друг. В порыве благодарности он положил руку на плечо Дзирта, но неожиданно отлетел в сторону, сильно ударившись о поручни и чуть было не перелетев через них, когда огромная волна почти положила «Морскую фею» на борт.
Дзирт мгновенно оказался возле капитана, ибо его заколдованные ножные браслеты и природная ловкость позволяли ему быстро передвигаться по ходуном ходившей палубе. Он помог Дюдермонту подняться на ноги, и вдвоем они с огромным трудом добрались до люка.
Капитан первым нырнул вниз, а Дзирт остановился, чтобы осмотреть палубу и удостовериться, что все остальные уже покинули ее. Наверху оставался только Робийярд, который по‑прежнему сидел на палубе юта, уцепившись за столбики поручней, и продолжал колдовать, пытаясь противостоять урагану порывами создаваемого им волшебного ветра. Чародей заметил, что Дзирт смотрит на него, и жестом предложил ему удалиться, указав затем на свое кольцо, как бы напоминая дроу о том, что у него достаточно магической силы, чтобы позаботиться о себе.
Как только Дзирт оказался внизу, он извлек фигурку пантеры. Дроу надеялся, что Гвенвивар уже нашла матроса.
– Иди домой, Гвенвивар, – сказал он, обращаясь к фигурке.
Дзирт хотел сразу же вызвать пантеру назад, чтобы выяснить, спасла ли она моряка, но корабль содрогнулся от удара волны, и статуэтка упала куда‑то в темноту. Дзирт пополз было в том направлении, куда она полетела, но помещение было слишком темным и слишком переполнено людьми.
Объятая ужасом команда, сгрудившаяся под палубой, не знала, тот ли это шторм, который так потрепал корабль недавно. Если так, то на сей раз он был значительно сильнее, «Морскую фею» швыряло, как щепку. Вода хлестала в трюм из каждой щели, и лишь неистовые усилия экипажа по откачке воды, которые четко координировались, несмотря на темноту и владевший людьми страх, держали корабль на плаву. Это продолжалось более двух часов, двух кошмарных, выматывающих часов, но Дзирт верно оценил местоположение корабля: «Морская фея» оказалась на границе, а не в центре шторма. Ни один корабль во всех Королевствах не выдержал бы такого.
А затем все стихло, не считая раскатов грома, которые раз от разу становились все слабее. «Морская фея» сильно кренилась влево, но держалась на поверхности.
Дзирт первым оказался на палубе, за ним поднялся Дюдермонт. Шхуне был нанесен огромный ущерб, особенно пострадала грот‑мачта.
– Сможем ли мы отремонтировать ее? – спросил Дзирт.
– Только в порту, – ответил Дюдермонт, не упоминая о том, что ближайший порт находится милях в пятистах отсюда.
Вскоре наверху показалась Кэтти‑бри, держа в руке фигурку из оникса. Дзирт сразу же вызвал пантеру, которая появилась на палубе в сопровождении моряка, имевшего очень жалкий вид.
– Теперь тебе есть что рассказать внукам, – бодро сказал Дюдермонт, похлопав матроса по плечу и стараясь поднять настроение всем, кто находился вокруг. Моряк, потрясенный тем, что с ним приключилось, застенчиво кивнул, и двое товарищей увели его вниз.
– Такой прекрасный друг, – заметил капитан Дзирту, указывая на Гвенвивар. – Тот парень был наверняка обречен.
Дзирт кивнул и провел рукой по мускулистой спине пантеры. Он никогда не принимал ее дружбу как должное.
Кэтти‑бри сосредоточенно наблюдала за Дзиртом, понимая, что спасение моряка было важно для дроу не только в силу присущего ему альтруизма. Если бы матрос утонул, груз вины, лежащий на плечах Дзирта До'Урдена, стал бы еще тяжелее, ибо еще один невинный оказался бы принесенным в жертву из‑за темного прошлого скитальца.
Но этого не произошло, и на мгновение показалось, что «Морская фея» и вся ее команда пережили шторм без потерь. Однако возникшее было радостное настроение пропало, когда появился Гаркл, задавший вопрос:
– Где Робийярд?
Все взгляды обратились к юту, и оказалось, что поручни поломаны как раз в том месте, где Дзирт в последний раз видел чародея.
Дзирт ощутил боль в сердце, а Кэтти‑бри бросилась к поручням и стала всматриваться в море.
Дюдермонт вовсе не казался опечаленным.
– У кудесника есть средства, чтобы спастись от шторма, – уверял он всех остальных. – Это уже случалось раньше.
Верно, подумали Дзирт и Кэтти‑бри. Несколько раз Робийярд покидал «Морскую фею», чтобы принять участие в собрании своей гильдии в Глубоководье, даже когда корабль находился в сотнях миль от берега.
– Он не может утонуть, – продолжал Дюдермонт, – пока он носит свое кольцо.
Друзья немного успокоились. Кольцо Робийярда происходило с Изначального уровня Воды, это было могущественное волшебное средство, которое помогало чародею на море, каким бы сильным ни был шторм. Конечно, Робийярда могла поразить молния, или он мог потерять сознание, но скорее всего его смыло с палубы «Морской феи», и ему пришлось применить магию, чтобы спасти свою жизнь.
Кэтти‑бри продолжала осматривать море вокруг шхуны, и Дзирт присоединился к ней.
У Дюдермонта имелось другое насущное дело: ему надо было обдумать, как доставить «Морскую фею» в безопасный порт. Они пережили шторм, но это могло оказаться лишь временной передышкой.
Гаркл, наблюдавший за капитаном и видевший серьезный ущерб, нанесенный шхуне, тоже понимал это. Он спокойно проследовал в каюту Дюдермонта, скрывая охвативший его пыл до тех пор, пока не оказался за запертой дверью. Тогда на лице его заиграла улыбка, он радостно потер руки и извлек из сумки книгу в кожаном переплете.
Осмотревшись вокруг, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает, Гаркл открыл магический том. Большинство страниц были чистыми – до того, как Гаркл впервые наколдовал туман судьбы, все они были чистыми. Теперь первые несколько страниц книги представляли собой дневник магического путешествия Гаркла, в конце которого он взошел на борт «Морской феи», и, как он с радостью увидел, его последующих приключений. К его удивлению – поскольку он не решался внимательно рассматривать книгу до этого момента, – в ней оказались даже вирши слепой ведьмы, слово в слово.
Туман судьбы все еще действовал, понял Гаркл, ибо ни он, и никто другой не вписывал в книгу ни единого слова. Волшебное заклинание само записывало все события!
Это превосходило самые смелые ожидания Гаркла. Он не знал, как долго будет продолжаться волшебство, но понял, что он набрел на что‑то очень важное. И это «что‑то» нуждалось в небольшой поддержке. Наступивший штиль сделал «Морскую фею» неподвижной, но Гаркл не собирался терпеливо ждать. Он провел рукой над первой из оставшихся чистых страниц, тихо читая заклинание. Затем он опустил руку в мешочек и, достав горсть алмазного песка, посыпал немного на страницу.