Ночь полностью вступила в свои владения и лишь свет фар, слепящий даже самого водителя, на позволял старому пикапу слететь с дороги. Прошла всего пара минут монотонной езды, а глаза Уилльяма уже слипались в адски сильном желании поспать. Ведь когда рутина нападает на человеческий мозг — он вспоминает о рутинных нуждах, и сон — одна из них. «Какой это день я на ногах? — думал он себе. — Третий, наверное. Или четвертый. Черт, нужно отдохнуть.» — но сама мысль об отдыхе перекрывалась многими другими. В конце концов, его ждет в Стилуотере очередной заказ, он не знает ни одного безопасного места по пути, и в любой момент на дороге может появится конвой Черного Золота — времени для передышки практически не было. По крайней мере, его бы не выделил практичный человек.
Время всё шло. В бесконечно нудном молчании, глаза Хантера начинали закрываться, а педаль газа поднималась всё выше и выше. Туманные образы заполоняли лобовое стекло машины, и лишь мимолетный ветер слабо подбадривал через открытое окно.
— Твою мать! — прокричал вдруг Уилл и зажал педаль тормоза.
Ум в одно мгновенье прояснился, а голова болела от удара о собственные руки, которые лежали на руле — машина остановилась ровно в паре метрах от лесополосы и мучительной смерти водителя от многочисленных переломов. Решив, что лучше сбавить скорость, наёмник поехал крайне медленно и внимательно.
Лишь через пол часа, когда на Т-образном перекрестке его машина начала рассекать степь со скоростью пять километров в час, а его самого чуть не выкинуло от качки в боковое окно Уилльям из Джонсборо понял, что он может не выдержать дороги. Достав из кармана уже знакомый читателю атлас и начав искать место для отдыха, мужчина тут же вспомнил о фразе Хэнка: «Каждая переправа в трех штатах — моя!»
— Каждая, говоришь? — спросил он сам у себя, смотря на потертую карту.
И его заспанный взгляд остановился на Роки Байу — довольно мелководной, но протяжной реке, по одному из мостов которой пролегал путь в Оклахому. Дабы избежать сна, мужчина включил радио и как можно быстрее погнал машину вперед.
Через несколько минут он уже был у того самого моста: весь заставленный полуразобранными автомобилями, он больше походил на ничтожную попытку оправдать потерю городского бюджета, нежели полноценный мост — во время его постройки, видимо, приходилось создавать искусственные холмы по обеим сторонам, так что река оказалась практически пересыпанной, и даже рядовому пешему или водителю не составило бы труда пересечь её. Хотя, признаться честно, вовсе не это казалось самым важным для уставшего и только что подравшегося шофера. Самым важным для него было то, что на одной из машин моста висела всё та же незамысловатая табличка с надписью, что была и на воротах у переправы: «Платная дорога».
Медленно объезжая препятствия, Уилльям мысленно продумывал разговор с местными управителями, но мысли, как на зло, никак не складывались — лишь путаница из непонятных отрывков разных речей да мелодий приходила ему в голову и забивала воображаемый диалог. А тем временем, на другой стороне моста, был еще один знак — бледно синяя стрелка с надписью над ней «свободное пользование» пересекала дорожную разметку и заходила за поворот.
Проехав за символом, Уилл оказался у отеля из Старого мира. Столь же потрепанный, как и всё, чему было больше пятидесяти, перед ним предстал когда-то синий одноэтажный дом. Это был яркий пример типичного центральноамериканского домика: двери с облезлой белой краской и оконными вставками были заколочены гвоздями, как и сами окна. Дощатые стены потрескались и кое-где даже обвалились, оголяя серый кирпич. Шифер с крыши давным-давно осыпался из-за отсутствия ухода, а единственный вход — парковочное место с серой дверью, было помечено крестом. И в центре, прямо над дверьми, висела табличка: «Синий дом у Роки Байу».
Не заглушая мотор, Хантер выключил фары и вышел из машины. И пускай этикет человека предполагал официальное приветствие, наёмник лишь присел и подошел поочередно к каждому окну — сквозь небольшие зазоры пробивался лунный свет, освещая блеклые образы предполагаемого убежища на ночь: облезлые обои в незамысловатый узор в виде цветка размывались и сливались с окружением, куча мелкой мебели в виде подушек, табуреток или столов была выставлена в одной комнате, а в другой красовалось что-то вроде радиоприёмника с микрофоном и генератора, в котором наверняка кончился бензин. Кухня была переделана в оружейную-склад, по крайней мере, об этом свидетельствовали многочисленные полки, пыль на которых еще толком не успела осесть, а вход на чердак — большая лестница и люк, что были вмонтированы в потолок, была опущена и поблескивала еще кое-где не заржавевшим металлом.
Вернувшись ко входу, Уилльям начал медленно поднимать ворота, наставив пистолет на темноту. Со скрипом и лязгом металла, парковочный вход был открыт, а в углу гаража виднелась еще одна дверь — вход внутрь. Но еще там, в полумраке и почти беспросветной темноте, глаза опытного мужчины поймали что-то необычное на полу. С привычной опаской и всё еще держа оружие навскидку, человек вернулся в авто и включил ближний свет.
Фары вспыхнули ровно на долю секунды — именно столько хватило для того, чтобы Хантер увидел картину: там, на холодном полу, еще в метре от входа в гараж, начинались какие-то непонятные следы, словно кто-то пытался рыхлить бетон ножами. Маленькие порезы, похожие на укусы от кроличьих зубов тянулись всё дальше и дальше, сопровождаемые небольшими засохшими лужицами красно-коричневого цвета — кровь.
Достав свою винтовку, наёмник поставил тепловизор и медленно, но уверено шагнул в темноту. Ему, казалось, было нечего боятся — что человек, что зараженный излучают тепло, пускай последние и гораздо слабее, меткий же выстрел с оружия пятидесятого калибра уложит мертвеца, даже если стрелять в голову, а не в сердце.
Попутно оглядываясь по сторонам, мужчина то и дело замечал разрезы на стенах, а кровавые пятна даже на потолке. Лестница на чердак, как оказалось, блестела вовсе не от переливания света на ней, а от целой кучи жидкостей, среди которых легко было выделить трупный яд, кровь и слюну.
Собрав полусонного себя в руки, наёмник ловко зашагал по стремянке, стараясь не применять руки и крепче держать оружие. Конструкция звонким ударом приветствовала каждый шаг мужчины, пока, наконец, он не ступил на деревянный пол. В комнате царила абсолютная темнота и ни один из лучиков света, казалось, не сможет пробраться внутрь. Человек часто приписывает тьме много опасностей, порою, даже не осознавая, что единственная опасность во тьме — это он сам. Однако, тепловизор показывал абсолютно статичную картину, а это значило, что что бы тут ни было: вещи, мебель или старые фото — тепла оно не излучает — оно не живое.
Со спокойной душой Уилльям спустился вниз и беглым взглядом осмотрел остальные части дома, прежде чем подойти к генератору. Как и ожидалось, бензина в нём не было. С огорченным вздохом, мужчина вернулся в автомобиль и, припарковав его и закрыв двери гаража, полез в кузов — там, как он заметил еще на переправе, лежала пара лишних канистр с бензином, наверняка любезно предоставленных жителями после получения адреналина от внезапной смерти Колосса.
Через пару минут генератор уже загудел во всю, и в доме появился электрический свет. Очень слабый — мощности генератора не хватало на всё помещение, но наёмник решил, что после осмотра, он ограничится светом только в одной комнате, если и вовсе его не выключит.
Основная часть дома выглядела как обычное захолустье из предпоследнего десятилетия прошлого века: блеклые обои, светлая мебель, побеленный потолок и куча бесполезных нагромождений разных шкафов, которые, как казалось практику, просто занимали свободное место и даже не закрывали окна.
Однако зрение мужчины не подвело его: от входа и до самого чердака по полу, стенам и потолку тянулись следы когтей. По крайней мере, они выглядели именно так: разного размера и глубины, эти мелкие порезы десятками, если не сотнями рассекали разные поверхности архитектуры, прорезая дерево как масло и застревая в бетоне, словно рыбацкий крюк.
Но поднявшись уже на освещенный чердак, Хантер увидел то, что и боялся увидеть — вся комната была покрыта свежей кровью и остатками как животных, так и людей. Старые коробки с хламом потеряли свою форму и обмякли из-за кучи алой жидкости, которая въедалась в картон, полки были опрокинуты, роняя ту самую тару, а в самом конце, под наглухо закупоренным окном, виднелось нечто, похожее на гнездо.
В кругу, контур которого был явно очерчен останками, находилось целое нагромождение разного хлама: коробок, мха, трута и веток, сложенных в некое подобие кровати. Но самое интересное валялось по линии этого круга: ровной прямой лежали наполовину высушенные внутренности и развешенные кишечники, на единственной стоящей полке находились головы оленей, кроликов и нескольких человек, в правом углу был целый чан чего-то, похожего на винегрет из кровавой каши, кусков тел, меха и клочков волос, а на подоконнике лежал старый обрез с открытым магазином на рукояти которого висел тот самый пропуск, который недавно вручил Уиллу Хэнк.
Закрыв изнутри двери гаража рычагом, Хантер выключил везде свет и сел у радиоприёмника, на котором было написано всего несколько фраз: радиоволна, на которой, видимо, общались ребята с переправы и слово «Покипси». Поймав нужный эфир, Уилльям поднес к своему рту микрофон и начал говорить.
— Синий дом у Роки Байу вызывает Гайон. Гайон, отзовитесь. Синий дом у Роки Байу вы… — не успел наёмник договорить, как в ответ из динамика раздался столь же заспанный голос.
— Гайон на связи. Роки Байу, что у вас случилось?
— Говорит Уилльям из Джонсборо. Мне необходимо поговорить с Хэнком из Детройта, который, насколько я знаю, временно находится у вас.
— Кодовое слово? — монотонно, но мгновенно прозвучал ответ.
Хантер посмотрел на клочок бумаги и сразу же смекнул, к чему тут эта странная надпись. Он ответил в микрофон «Покипси» и на несколько десятков секунд повисла тишина.
— Один момент. Эй, ребят, вы не зн… — голос медленно начал удалятся, оставляя второго мужчину в одиночестве.
— Хэнк Роуман слушает.
— Хэнк, говорит Хантер. Срочно и без лишних вопросов: что ты знаешь о переправе на Роки Байу?
— Э, ну… обычная переправа, — медленно начал собеседник. — Мои люди пытались организовать базу там, но, как ты видел, река того просто не стоила. В итоге они там оборудовали что-то вроде временного убежища — на случай, если ситуация или лень прижмет добираться до Гайона — ничего необычного, — на заднем плане прозвучала невнятная реплика. — Да, кстати, а как ты связался со мной? Волну ты не знал, кодовое слово вообще уникальное для каждого штата, а ключи от гаража — только у гайонцев.
— Ворота были открыты, Роуман. Зайдя внутрь, я нашел лишь трупы людей, вперемешку с животными и непонятные следы, похожие на мелкие когти по всему зданию. Кто бы не должен был вернуться к вам через эту переправу, знайте: он мертв.
— Черт! — прокричал Хэнк и, вероятно, ударил по столу. — Вот засада. Ладно… ладно… спасибо за информацию — я пошлю туда вооруженный отряд в ближайшее время. Как я понял, ты решил остаться на ночлег там, да? Странно, конечно, да и только — тебе стоило бы остаться в Гайоне… Хотя, кто я такой чтобы оспаривать твои решения, верно? Запри ворота гаража и ложись, если выдержишь запах. Поверь мне, ты — в относительной безопасности. До связи.
Эфир оборвался и Хантер застыл в минутном раздумье. Выбор был невелик: либо остаться в «относительно безопасном» убежище, либо искать ночлег в Маунтайн-Вью, где шанс встретить зараженных куда выше, либо попытаться за часов шесть доехать до единственной нормальной переправы на озере Скайатук. Что ж, решение было очевидным и наёмник, предварительно выключив генератор, улегся в комнате для переговоров. Стоило ему закрыть глаза, как над его головой просвистел воздух.
— Шевелись! — раздался вдруг старческий голос издали. — Подъем! Ну же, вы, отбросы общества, сегодня у вас есть шанс превратится из временных безработных увальней в вечно послушных рабов!
Рассекая воздух, по металлическим решеткам камер били девять хвостов кнута, и один лишь звук этого становился ночным кошмаром и предвестником адской боли для всего рынка рабов посёлка, а позже и города Хоуп. Хуже всего, пожалуй, было то, что у этого кнута была рука, которая направляет его — безошибочно точно наводит на слабые места и старые шрамы, рассекая их с новой силой.
Хантер очнулся в той самой камере, у которой его чуть не сморил сон. Побледневший от страха, он схватился за запертую дверь. Взглянув на свои руки, он понял, что это не реальность — старая сморщенная кожа обволакивала его ладонь, а седые волосы закрывали обзор. Но вдруг, он обернулся и увидел то, чего боялся больше всего.
Сзади него, у заваренного окна, сидел мальчик. Простой кареглазый пацан в обмотках, который ждал своей участи — мотал день за днем в клетках внутри и снаружи здания уже больше трех месяцев, не надеясь на лучшее. Остолбенев, наёмник сел рядом, пытаясь понять, что же за день из той бесконечно одинаковой череды ему предстоит пережить сейчас, но все его вопросы сразу же развеялись, когда дверь его камеры распахнулась, а в камеру вошел он — Надзиратель, изредка именуемый здешними как Габриэль.
Этим местом, как это ни странно, заправляли всего два человека: старый сморщенный старик лет восьмидесяти, известный как Хозяин, он же Гарсиа и сорокалетний худощавый наркоман - Надзиратель — отец и сын, которые решили повелевать чужими жизнями и часто делали это не без лишнего садизма.
— Ты опять оскорбил Хозяина, Уилли, — тонким голосом прошептал Габриэль. — Тебе явно не стоило так делать. О… Явно не стоило.
Спина, полная шрамов, покрылась мурашками. Прямо как в те дни, от одного голоса Надзирателя, у Уилльяма из Джонсборо что-то скручивалось внутри в тугой узел. Если этот мужчина заходил в камеру, то её владелец уже не мог отделаться разговором — это было правилом. И, словно ожидание смерти, разговор с ним был страшнее самого процесса. Но только не сегодня, нет. Уилльям «Из Джонсборо» Хантер отлично знал, что сейчас произойдет.
— Думаешь, ты особенный, а?! — нахмурив брови и пытаясь выпятить свои впавшие щеки проговорил мужчина. — Черта с два! Черта с два, сука! Развернись, когда я с тобой говорю! — мальчик медленно встал с пола и, струсив с рваной ткани слой деревянных щепок, повернулся к оппоненту. — Что, думаешь, рассказал о своей тяжелой судьбе какому-то бродяге и всё? Выкуп, ближайшая ферма и счастливая жизнь? Нет… Нет! Ты умрешь здесь! Я приложу всё свои чертовы усилия, чтобы твоя мордашка не увидела солнечный свет, который не пересекает решетку! Ты никогда не выйдешь отсюда… никогда, слышишь меня?!
Они начали нарезать круги по камере, смотря друг на друга. Надзиратель медленно раскручивал свою плеть, поглаживая металлическими языками углы камеры. Его руки тряслись от ломки, но она была вовсе не по наркотикам — он едва ли выговаривал слова, а запястье само по себе изгибалось будто наносило удар.
— Или… ты допустил возможность, — сказал он, остановившись, — что ты, рожденный от какой-то шлюхи хрен знает где, с папашей-мудаком, который, похоже, оставил тебя на верную смерть, сможешь уйти отсюда так скоро?! Нет уж, сученок… Ты здесь… надолго!
Воздух запищал и с предплечья парня хлынула кровь. Габриэль, войдя в кураж, потянул кнут на себя, но это оказалось бесполезно. Мужчина взглянул на мальчика и увидел, что тот держит кнут рукой, в то время как немного выше ручейки крови спускаются с рассеченной раны на орудие пыток. Но он, этот парень, лишь улыбался. Взъерошенные черные волосы с едва видимой сединой встали дыбом от страха, но он улыбался. Буря эмоций, ощущений и чувств бушевала в его голове. Разбивала идеи, рушила варианты и сжигала мосты в будущее — есть только он, только его противник и только этот кнут. Собрав волю в кулак, он замахнулся, что есть силы и ударил своего мучителя в челюсть. Тощий Надзиратель пошатнулся. Из разбитой губы хлынула кровь, но он не упал. Словно удар колокола, это разбудило всех и каждого. Не было ни одной клетки, хозяин которой не прилип бы как можно ближе к этому комку воли к жизни.
— Не бойся его, — вдруг проговорил себе старый наёмник, став за спиной у парня, — ты таких будешь еще пачками укладывать в землю. Он сгниет здесь, а ты сюда больше не вернешься. Он никогда ничего не стоил, а у тебя еще будет шанс оправдать себя. Он — никто. Давай. Бей. Бей его!
Парень замахнулся и нанёс еще один удар. Хруст кости раздался в напряженной тишине, а наркоман, схватившись за нос, выронил плеть и попятился к соседней клетке. Удар. Удар. Ещё удар. Залитые кровью глаза уже не видели ничего другого, кроме как валяющего на полу куска мяса, заслуживающего смерти. И по сей день Хантер так и не понял, что мешало другим сделать это раньше. Словно напуганная стада овец, люди сидели в своих клетках и медленно дожидались гибели ровно до той поры, пока кто-то не восставал. Не выходил из своей тюрьмы, избивая палачей и даже не замечая, как к нему медленно подходит его смерть — за порывом ярости, «Уилли» не увидел, как возле него возник Хозяин и лишь свист хлыста с двумя лезвиями на конце оповестил его о скором прибытии его гибели, а всё, что он успел сделать — это подставить левую щеку.
Наёмника подкинуло, словно от взрыва. Шрамы зудели, словно были нанесены вчера, но вовсе не это было причиной. Там, на улице, за шумом дождя, который, видимо, начался пока Хантер дремал, послышался резкий удар о металл.
Уилл схватил винтовку и замер. Вновь воцарилась тишина. Среди легкого ветра, который разносил мокрые опавшие листья и капель дождя, падающих на подоконники и карнизы дома, не было слышно абсолютно ничего. Секунда за секундой лишь капли воды падали на какой-то тонкий лист металла, валяющийся возле дома. Спустя несколько минут ничего не изменилось. Часы показывали четыре двадцать три. Мужчине уже начало казаться, что это было частью сна. Что он принял звон лезвий за настоящий. Но стоило ему об этом подумать, как он вновь услышал удар — кто-то бил в дверь гаража.
«Возможно, кто-то просто пытается переждать ночь?» — сказал бы любой человек. Да, возможно. Такая мысль промелькнула и у самого Хантера, если бы не одно «но»: это не было похоже на обычный стук рукой или ногой — удар звучал глухо, почти беззвучно и лишь стальные пластины двери, оглушительно громко сталкиваясь между собой, давали знать о шуме. Не было слышно и голосов, шума шагов, шепота — лишь немая тишина и погода говорили в это предрассветное время.
Хантер медленно открыл внутреннюю дверь гаража и с опаской заглянул внутрь — всё так же, как и было: у ворот валялись старые покрышки, заброшенные за шкаф с инструментами, на стене висели разные гаечные ключи, у самой двери стоял домкрат, а основную массу пространства занимал его зелено-серый автомобиль, побитый грязью, временем и предыдущим владельцем.
И всё же интуиция, удача, шестое чувство или какой-то определенный инстинкт не давал наёмнику покоя. «Что-то не так, — думал он себе. — Зачем кому-то стучатся в убежище перед рассветом, в дождь, если до проще добраться до переправы? Да и зачем стучать, если… — и тут Хантера буквально осенило, — если об этом убежище знали только те, у кого были ключи…?»
Сняв с плеча крупнокалиберную винтовку, Уилльям подошел к самой двери и приставил ухо: за общим фоном из разных шумов было отчетливо слышно дыхание. Тяжелое, грузное, уставшее — будто сам наёмник стоит сейчас за дверью и просит его впустить. Отойдя к противоположной стене, за машину, мужчина наставил оружие на дверь и прокричал лишь одно слово: «Пароль?!»
И тогда, в эту же секунду, рассекая мнимую тишину, раздался оглушительный лязг металла и в двери гаража, где-то на уровне макушки Хантера, показалось нечто. Сквозь небольшую дыру в тусклом свете было видно что-то, похожее на слоновий бивень, но длинной чуть меньше, чем предплечье человека. Это была явно кость, загнутая по небольшой дуге, наконечник которой образовывал крюк. Из-за двери начал раздаваться хриплый крик, похожий на рычание, а удары по двери участились несмотря на то, что эта «кость» — чем бы она ни была, застряла между пластинами.
Не думая ни секунды, наёмник Уилл навел прицел чуть ниже объекта и выстрелил. Громкий писк, сопровождаемый всё тем же хрипом, раздался за дверью. И пускай странное оружие всё еще оставалось в двери, через секунду на крыше были слышны цокающие звуки, чем-то напоминающие женскую обувь былых времен. Будто огромный таракан, ползающий где-то наверху, это существо, а наёмник уже был абсолютно уверен в том, что это не человек, пересекало дом вдоль и поперёк, пытаясь найти вход внутрь.
Услышав звон стекла, стрелок побежал на звук, выхватывая из-за пазухи прицел с тепловизором. Установив модификацию, наёмник прицелился в единственную светлую точку и выпустил пулю. В самый последний момент Оно отпрыгнуло от оконной рамы куда-то вверх и через одно мгновенье уже было у другой стороны здания.
Меняя поочередно ведущие глаза, охотник пытался быстро ориентироваться в условиях почти полной темноты, не забывая стрелять на звук и светлые оттенки в прицеле. Это была настоящая битва — нечеловеческая сила обрушилась на этот дом и, казалось, хотела сравнять его с землей. Доски трещали, стены пополнялись всё новыми и новыми дырами, а за границей всего этого безумия не утихал зловещий и протяжный вой.
Но тут один из выстрелов Уилльяма из Джонсборо сыграл роковую роль: выстрелив в существо, мужчина промахнулся, и пуля купного калибра снесла с окна сразу две доски, что крепились одним гвоздем и, в итоге, путь внутрь был расчищен — охотник сам стал добычей. Впав на мгновенье в состояние прострации, Уилл едва слышно прошептал:
— А вот это я зря…
Присев на одно колено, добыча оперла оружие на плечо и едва слышимо сменила магазин. Настало роковое затишье, в котором даже сентябрьские листья, гонимые ветром, не издавали ни единого звука. Лишь дождь всё так же монотонно бил по железу, разбивая свои мелкие капли о препятствие и растекаясь по полу водой. Ударил гром и в проёме показалась еще одна конечность, похожая, скорее, на клинок.
Выстрел. Кусок окончания кости отлетел в сторону, задевая старую вазу, но реакции того, кто стоял снаружи, не поступило — ни единого вздоха или всхлипа, а часть нападавшего, всё-таки обронив декор, волнообразными движениями покручивалась на кухонном столике, словно юла. Звук от вращения заполнил уши, пускай мужчина и пытался прогнать его из своих мыслей. Лишь когда он закончился, стрелок услышал едва заметный хруст листьев совсем недалеко от окна.
Выстрел. Пуля продырявила стену в нескольких десятках сантиметров от рамы — выстрел наугад и, увы, не слишком удачный. Лишь треск дерева заполнил тишь наступающего утра. Но тут, за окном раздались шаги, которые постепенно перешли на бег.
Выстрел. Пуля Хантера вновь не настигла белый силуэт, промелькнувший в окне. Но наёмник, неожиданно для себя, ужаснулся — тот же патрон в мгновенье ока пролетел мимо самого стрелка — рикошет. Оклемавшись, мужчина заметил, что шагов больше не слышно, и лишь слабые царапающие звуки разрезают молчание с другой стороны здания.
Затем раздался неприятный металлический скрип, и охотник вспомнил, что видел небольшие железные двери в подвал у угла одного из домов. Обычная архитектура из прошлого тысячелетия: вход на чердак представлял собой лестницу в одном из коридоров, а вход в подвал представлял собою дверь снаружи здания и дыру в кухонном, обычно, полу.
Вместо шагов начали раздаваться странные звуки, похожие на удары — словно кто-то все время роняет банку с краской. И это странное эхо, что преследовало данный звук, расходилось по всему зданию, пока затишье на наступило прямо под ногами у Хантера. Настал момент величайшего напряжения. Уилльям из Джонсборо стоял, боясь даже выдохнуть из себя воздух, и вспоминал, как ловко пробивали эти кости, похожие на клинки, дерево и металл.
Время замерло. Молчаливо и холодно, наёмник опустил ствол ружья прямо себе под ноги и приготовился к выстрелу. Палец скользнул на курок и зажал спусковой механизм, но удача была уже не на стороне мужчины — вдруг завибрировали его часы, которые висели на запястье правой руки. «4:51, — гласила роковая надпись, — рассвет». Из-под пола раздался глухой удар и перед лицом мужчины, рассекая пряди черных волос, блеснул костяной клинок.
— Чёрт! — крикнул наёмник и, выстрелив в пол, побежал к радиоприёмнику.
В его голове уже созрел план действий, и, если это существо было слишком быстрым, чтобы с ним сражаться — оставалось его отвлечь. Под каждый шаг человека Оно пробивало пол. Оружие из кости было неестественно большим — больше метра острой и тупой одновременно конечности выглядывало каждый раз из дыр в полу, а угол, под которыми вонзали это, давал понять то, что монстр находится в движении.
Схватив на бегу стул, мужчина метнул его в сторону, а сам, нажав на кнопку включения генератора, запрыгнул на стол. Прибор загудел, а стул, пролетев пару метров, разлетелся о стену. На какое-то мгновенье вновь воцарилась тишина. Присев на корточки, наёмник схватил радио и, выставив волну с проповедями Эволюции, включил его. Вмиг клинок появился под столом. Пробивая паркет и разрезая дерево, он остановился почти у ног Уилла. Закинув приманку на полку, которая находилась гораздо выше, охотник рывком перепрыгнул на старый диван, а с него уже галопом побежал к гаражу, пока существо что есть силы уничтожало фантомного противника.
Добежав до стальных дверей, Уилльям снял их с затвора и нажал на кнопку автоматического открытия, попутно царапая что-то на вырванном из блокнота листке бумаги. Но двери отказывались подниматься — в них всё еще торчал крюк, который наёмник, похоже, отстрелил первым выстрелом. Мужчине выпал шанс получше рассмотреть конечность: с виду этот тип мутации очень напоминал человеческий палец больших размеров. Длиною около половины метра, эта кость делилась на три секции, соединенных суставами. Первые две — короткие, не достигали в длину вместе и двадцати пяти сантиметров, но были покрыты кожей и жилами, которые просвечивали сквозь неё. А финальная «фаланга пальца» имела кожу лишь на суставе. Дальше начиналась голая кость — без нервов, без мышц и без кожи, она больше походила на тонкий клык, нежели на человеческую когда-то кость, а острое загнутое окончания явно предназначалось для нанесения увечий.
Прицелившись, мужчина вновь выстрелил в конечность, и та развалилась надвое, открывая дорогу двери. Внезапно, Уилл взглянул в проём дома и обомлел: целый кусок деревянного пола, у которого стоял стол, ушёл вниз, оставив лишь зияющую дыру в пару метров шириной.
Сняв с плеча винтовку, Хантер стал в стойку и ждал. Из ямы показался тот самый клинок: огромная кость, длинной в несколько метров тянулась к полке. Сначала появилось только подобие лезвия — острого и смертоносного, длиною больше метра, но потом на лезвии начали отчетливо проявляться контуры бывшей руки — еще шевелящиеся пальцы, обвисшая гнилая кожа и вены с артериями, наголо пульсирующими по кости.
Дыхание мужчины участилось. Всё быстрее и быстрее билось его сердце, и туманилось зрение. В один из тысячи моментов, он схватил лист, на котором до этого судорожно царапал послание и, добежав до наружной стены дома, одним движением руки пригвоздил эту записку к стене с помощью своего ножа. А затем, всё еще не понимая того, что творится вокруг, сиганул в машину и, заведя мотор, начал сматываться — это был не его бой. Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел лишь огромную тень в большой черной тряпке, напоминающей плащ-накидку, которая стояла у выхода. Ни лицо, ни сам символ было не различить — лишь пара желтых огоньков блеснула в первых лучах рассвета и тут же скрылась в темноте.
Уилльям из Джонсборо помчался прочь. Секунда за секундой он пытался привести себя в норму, но его дыхание оставалось всё таким же тяжелым, а изо рта издавался хрип. Через несколько минут, когда дистанция, которую преодолело авто не ровнялась даже двум километрам, на Хантера вдруг обрушился приступ кашля. Сильный и неконтролируемый, он забивал собою всё легкие и не давал даже возможности вздохнуть. Наёмник отлично знал, что это означает, а поэтому остановился, чтобы откашляться.
Пока спазм легких потихоньку ослабевал, мужчина думал лишь об одном: о записке, которую он оставил идущей на место группе Хэнка. Маленький листик, прибитый ножом к дереву, гласил столь же небольшую, но очень полезную фразу: «Оно приходит с рассветом».
Но додумать даже эту мысль мужчине не дало то, что он увидел, когда утер лицо и взглянул на свою руку — по одетой в перчатку без пальцев ладони медленно растекалась кровь.