Репертуар русских сказок учтен в справочнике "Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка" (Л., 1979. — Сокр.: СУС), который, как уже отмечалось, составлен на основании принципов международной каталогизации сказочных сюжетов[46]. Материал этой книги относится к XVIII-XX вв., когда сказки записывались. Но русским сказкам выпала гораздо более долгая жизнь, в течение которой они удовлетворяли духовные потребности всех общественных слоев. Сказки играли такую же роль, как в наше время романы и повести, кино и телевидение.
В Древней Руси сказочные жанры, по-видимому, только еще начинали оформляться, выделяясь из синкретичного повествовательного фольклора. Близостью к сказкам дышат многие исторические предания: о змееборце Кожемяке, о Белгородском киселе, о четырех мщениях княгини Ольги древлянам... Древнерусская письменность доносит церковное осуждение "басен человеческих" — по-видимому, широко распространенных. Слово "сказка" в его современном смысле появилось только в XVII в., до этого времени говорили байка или басенъ (от баятъ — рассказывать).
В XI—XIV вв. русский фольклор обогатился за счет книжных переводов и устных пересказов сюжетов, которые были заимствованы от южных славян и связаны с византийской христианской традицией. Под их влиянием могла усилиться идея сочувствия к слабым и обездоленным, вера в конечное торжество добра и справедливости. В этот период образы змея, дьявола и нечистой силы начали символизировать враждебное христианству язычество.
Постепенно литература приобретала все более светский характер. С конца XVI и на протяжении XVII—XVIII вв. в Россию
|
|
из Западной Европы стали притекать повести, притчи, сказания, рыцарские романы. Их сборники или отдельные тексты анонимно переписывались грамотными людьми, раз от разу все более меняясь на русский лад и приобретая черты устных сказок. Таким образом, проходя через руки многих читателей, складывалось полулитературное-полуфольклорное явление — "народная книга". Удовлетворяя разнообразным духовным запросам, она оделась в русское платье и растеклась по всем общественным слоям. Там, где не умели читать, эти произведения начинали пересказывать устно, превращая их в сказки.
В XVII в. и особенно с Петровского времени наряду с народной книгой появился другой тип литературы — книги для народа. Это были произведения, переделанные специально для крестьян; они печатались на грубой бумаге и продавались на ярмарках. Сначала это были только аляповато раскрашенные сатирические картинки с подписями. Со второй половины XVIII в. появились издания с текстами: пересказами рыцарских и сатирических повестей, исторических сказаний, народных сказок, былин. Они печатались анонимно и украшались такими же картинками. Эту продукцию стали называть словом "лубок" — то ли от корзин из липовой коры (луба), в которых вместе с прочим товаром ее разносили по селам коробейники, то ли от самой бумаги, первоначально изготовлявшейся также из луба. Часто лубок был единственной печатной книгой, доступной крестьянам.
Лубок и народная книга обогатили все жанры устной сказки. Через них в русский фольклор пришли многие популярные сюжеты (например, "Финист-ясный сокол", "Иван-царевич и серый волк", "Волшебное кольцо"). Анонимными авторами создавались и оригинальные русские повести, которые затем обрабатывались для лубка. Так, повесть "Гистория о российском матросе Василии Кариотском и о прекрасной королевне Ираклии" сначала превратилась в лубочную сказку "О сильном и храбром рыцаре Портупее-Прапорщике и о прекрасной королевне Маргарите", а потом в устную: "Портупей-прапорщик" (СУС 301 D*: "Солдат находит исчезнувшую царевну"). К русским повестям восходят сатирические сказки "Ерш Ершович", "Шемякин суд" и др. В лубок попадали произведения известных русских писателей, почти всегда переделанные и утратившие имя автора. Например, через лубок в устный репертуар народа перешла "Сказка о рыбаке и рыбке" А. С. Пушкина, источником которой является немецкая сказка из сборника братьев Гримм. А пушкинская "Сказка о царе Салтане", также разошедшаяся в лубочных изданиях, не оставила в устной традиции заметного следа — народ дорожил собственным сюжетом о чудесных детях
|
|
царицы (СУС 707: "Чудесные дети"), не принял его авторской переделки.
Под сильным влиянием традиционной версии сказки "Чудесные дети" создавалась сказка "Безручка" — уже не волшебная, а новеллистическая, с оттенком легенды. Ее сюжет восходит к итальянской народной сказке, которая в середине XVII в. была переделана в христианскую легенду и опубликована на греческом языке. Позже, в конце XVII и начале XVIII в., легенда обрела несколько русских творческих переводов (в частности, один был сделан в Москве, в Чудовом монастыре). Эта рукописная христианская повесть перешла в фольклор, превратилась в. популярную сказку (СУС 706: "Безручка").
|
|
В XVIII в. Европа познакомилась с большим многотомным сводом индийских, персидских и арабских сказок — сборником "Тысяча и одна ночь". Он был переведен сначала на французский, а с французского на все европейские языки, в том числе и на русский. В результате многие европейские народы, и среди них русский, стали рассказывать восточные сказки: "Дух в бутылке (кувшине)", "Лампа Аладина", "Два брата и сорок разбойников (Али-Баба)" и ряд других. Так, из этого сборника в русский фольклор перешла восточная версия сюжета "Чудесные дети" — "Поющее дерево и птица-говорунья".
Совершался круговорот устной и письменной сказочной традиции, что способствовало обогащению и книги, и фольклорных сказок. А.Н.Веселовский писал: "...Самостоятельное развитие народа, подверженное письменным влияниям чужих литератур, остается ненарушенным в главных чертах: влияние действует более в ширину, чем в глубину, оно более дает материала, чем вносит новые идеи. Идею создает сам народ, такую, какая возможна в данном состоянии его развития"[47].