ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ РЕПЕРТУАРА. РОЛЬ КНИЖНОЙ ЛИРИКИ

Тесная связь лирических песен с жизнью народа обусловила их историческое развитие. Поэт середины XIX в. Аполлон Гри­горьев, большой знаток народного пения, писал: "Наша песня не сдана в архив: она доселе живет в народе, творится по ста­рым законам его самобытного творчества, новое чувство, новое содержание укладывается иногда в готовые, обычные, старые формы, старое не умирает, оно живет и продолжается в новом, иногда остается совершенно нетронутым, иногда разрастается, иногда, пожалуй, искажается, но во всяком случае живет"[171].

В песенном репертуаре народа образовались различные слои (по времени происхождения, способу создания, среде бытова­ния). Во многом они отличаются по содержанию и поэтике. Самой ценной в художественном отношении и самой обшир­ной была традиционная крестьянская лирика, тесно связанная с феодальным бытом. С развитием промышленности в среде ра­ботных людей появились рабочие песни — менее высокого по­этического уровня. Рост городов, а вместе с ними "низового" городского населения обусловил появление городских песен — так называемых "жестоких романсов", которые зачастую удов­летворяли непритязательному художественному вкусу. С конца XVIII в. благодаря развитию книжной лирики в репертуаре на­рода появились песни литературного происхождения.

Профессиональная поэзия и музыка сделались ценным источ­ником обогащения устного песенного репертуара. Проблема фольклоризации книжной лирики требует изучения того, каким образом стихотворения поэтов творчески усваивались народом и какой была дальнейшая жизнь таких песен в фольклоре.

В. И. Чичеров отметил, что среди песенных переработок стихов обра­зовались две основные разновидности: песня и романс. "Песням содер­жание дают преимущественно темы общественного и семейного быта (среди них тема любви и отношений влюбленных или мужа и жены занимает очень видное место; см. "Не брани меня, родная" А. Е. Разоренова, "Обоими, поцелуй" А. В. Кольцова, "То не ветер ветку клонит" С. Н. Стромилова и др.). Форма романса получает развитие во второй полови­не XIX в. Романс сосредоточивает внимание на внутреннем мире челове­ка, на его индивидуальных лирических, любовных переживаниях (см. "Глядя на луч пурпурного заката", "Накинув плащ, с гитарой под полою" и др.). Разумеется, — писал Чичеров, — четкой грани между песнями и роман­сами литературного происхождения не существует, и одна форма может переходить в другую"[172].

Одним из основных путей проникновения литературы в народ­ный песенный репертуар были рукописные и особенно печат­ные песенники. Очень много произведений переходило в фольк­лор через массовые лубочные издания. Для народа не имело зна­чения имя автора, важен был сам текст: усваивались произведе­ния как крупных, так и никому не известных поэтов. Более все­го народ привлекали сюжетные песни, которые по своему идейно­му содержанию и образам были близки фольклору. Стихотворе­ние обретало мелодию, иногда припев и становилось фольклор­ной песней, имевшей варианты.Часто между опубликованием стихотворения и началом его песенной популярности проходили годы. Одни стихотворения, отобранные народом, жили в фольк­лоре долго, другие довольно быстро исчезали из репертуара.

В редких случаях стихотворения поэтов входили в фольклор­ный репертуар почти без изменений. Существовала общая тен­денция к сокращению стихотворений, к освобождению их от излишних подробностей и деталей. Неясные по смыслу слова заменялись более понятными, типичными для народной поэти­ческой лексики. Часто переработка повышала художественную Ценность текста, делала его более ясным по смыслу, напевным и благозвучным.

Приведем пример. И. Н. Розанов, крупный специалист в области взаимодействия народной и книжной лирики, рассмотрел фольклориза-цию стихотворения "Думы беглеца на Байкале", автор которого — мало­известный сибирский этнограф середины XIX в. Д. П. Давыдов. В 1858 г. Давыдов опубликовал это свое стихотворение в петербургской газете "Золотое Руно", но только через полвека оно стало популярной песней ("Славное море, священный Байкал", см. в Хрестоматии).

Розанов писал, что стихотворение — источник песни — состояло из 44 стихов; в песенной же переделке осталось всего 20. Местные назва­ния — баргузин, омулевая бочка, Акатуй, Шилка, Нерчинск — не по­мешали широкому распространению песни и за пределами Сибири. Текст сохраненных куплетов мало изменен. Вместо "горная стража меня не видала" — "горная стража меня не поймала"; вместо "близ городов я поглядывал зорко" — "близ городов озирался я зорко". Обе замены усиливают впечатление. Выпущен рассказ о том, как беглец додумался воспользоваться бочкой. <...> Из следующего куплета мы узнаем, что беглец уже четверо суток плывет, а парусом ему служит "армяк дырова-тый". Дальше узнаем, что "близко виднеются горы и лес... можно и тут погулять бы", но беглеца "тянет к родному селенью". Последний куплет в оригинале повторяет первый, в переделке повторяется только первая и третья строка четверостишия, во второй же строке использовано указа­ние, имеющееся в пропущенных куплетах о своеобразном парусе, а фи­нальная строка художественно завершает рассказ картиной приближаю­щейся грозы. Полное повторение первой строфы, так называемое кольце­вое построение, вносило бы элемент некоторого успокоения, что противо­речило бы основному замыслу стихотворения. Заключительный куплет звучит следующим образом:

Славное море, священный Байкал,

Славный и парус, кафтан дыроватый.

Эй, баргузин, пошевеливай вал,

Слышатся грома раскаты.

Причина успеха этой песни заключается в редком сочетании интерес­ной тематики с художественной разработкой темы и с прекрасным моти­вом. Герой полон энергии и предприимчивости. Настроение песни про­никнуто волевым началом. Стихотворение, прекрасное в оригинале, на­шло себе неизвестного переделывателя, также одаренного поэтическим чувством и художественным вкусом"[173].

Народ включил в свой репертуар некоторые стихотворения поэтов XVIII в.: "Ночною темнотою...", "Молчите, струйки чи­сты..." М. В. Ломоносова; "Незабудочку" Г. А. Хованского; "Сто­нет сизый голубочек" И. И. Дмитриева; "Пчелку" Г. Р. Держа­вина и другие.

Развитие книжной лирики в XIX в., использование многими авторами этого периода богатств народной поэзии привело к тому, что песенный репертуар народа пополнился за счет заме­чательных стихотворений русских поэтов: "Смерть Ермака" К. Ф. Рылеева; "Казак", "Узник", "Зимний вечер" А.С.Пушкина; "Сре­ди долины ровныя..." А. Ф. Мерзлякова; "Тростник", "Бороди­но", "Выхожу один я на дорогу..." М. Ю. Лермонтова; "Соловь­ем залетным...", "Обоими, поцелуй..." А. В. Кольцова; "Коро­бейники", "Тройка" Н. А. Некрасова; "В степи", "Рябина" И. 3. Сурикова; "Из-за острова на стрежень..." Д. Н. Садовникова и многих других.

В XX в. усилилось влияние профессиональных поэтов и ком­позиторов на развитие массового песенного творчества. Массо­вые песни — фольклорные по бытованию, но созданные профес­сиональными авторами. Их появление в устном репертуаре ста­ло возможным с 1930-х гг. вследствие распространения радио, кино, грамзаписи и прочих форм массовой культуры.

ПРОБЛЕМА КЛАССИФИКАЦИИ

Необходимость классификации народных песен возникла как практическая задача перед составителями первых сборников[174]. Песенные издания XVIII-XX вв. отразили сложный путь иска­ний в этой области.

Вопрос о классификации народных песен непростой по ряду причин. Устная форма бытования и следы древнего синкретиз­ма привели к тому, что в народной лирике образовалось много произведений промежуточного типа: лироэпических, лирико-дра-матических и лирико-хореографических. Б. М. и Ю. М. Соколо­вы в предисловии к своему сборнику писали: "Размещение пе­сен по отделам, как известно, вообще представляет большую трудность. С нею сталкивалось большинство составителей сбор­ников народных песен. Причина тому, между прочим, лежит в изменчивости назначения песни в народном обиходе. Песня эпи­ческая иногда переходит в обрядовую, обрядовая в хороводную,

лирическая в игровую и обратно и т. п."[175]. Сложность классифи­кации связана с двоякой природой песни как словесно-музы­кального произведения. По характеру напева музыковеды раз­деляют песни на протяжные и скорые, однако для фольклорис­та-филолога такое деление схематично; кроме того, один текст иногда имел разные мелодии, а на одну мелодию могли петься разные тексты. Согласно другой классификации песни, по вы­раженному в них настроению, подразделялись на трагические, оптимистические, юмористические, сатирические. Эта класси­фикация также представляется слишком обобщенной. Песни не могут быть классифицированы и по сюжетам (как эпические произведения), ибо сюжет в них не развит. В песнях присут­ствуют традиционные сюжетные ситуации, но по своему смыс­лу они подчинены лирическому началу.

В современной филологической фольклористике проблема классификации народной лирики знает два основных подхода. Один — жанровый — был предложен Н. П. Колпаковой. На основании анализа целевой жизненной установки песен в крес­тьянском быту и специфики их художественно-выразительных средств исследовательница пришла к выводу о том, что весь тра­диционный крестьянский песенный репертуар (обрядовый и внеобрядовый) распадается на четыре основных жанра: песни-заклинания, песни игровые, песни величальные и песни лири­ческие. Каждый жанр имеет внутренние разновидности[176].

Иной подход — тематический — сложился к рубежу XIX-XX вв. (А. И. Соболевский) и поддерживается рядом современ­ных ученых. "Классификация народной лирики, — считала А. М. Новикова, — должна разрешаться на исконной основе выделе­ния народом в его лирике наиболее важных тем и типических героев"; она может быть плодотворной "только при полном и глубоком учете жизненной основы — содержания песен, в кото­ром многообразно отразились самые коренные стороны труда, быта и мировоззрения народа"[177].

По тематическому принципу народную внеобрядовую лири­ку подразделяют на песни бытовые (любовные, семейные, шу­точные), песни социального содержания (разбойничьи, солдат-ские) и песни крестьянских отходников — людей, временно ухо-

дивших из своих деревень на заработки (ямщицкие, чумацкие, бурлацкие).