ОСНОВНЫЕ ТЕМЫ ТРАДИЦИОННОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ЛИРИКИ

 

Внеобрядовая лирика отражала бытовую обстановку народ­ной жизни эпохи феодализма. Она значительно отличалась от обрядовой поэзии с ее древним мифологическим содержанием, была более реалистичной.

 

Крестьянская лирика запечатлела важнейшие стороны народ­ной жизни. Значительную часть репертуара составляли песни любовного содержания. Их герои — красная девица и добрый моло­дец — изображены в разных типических взаимоотношениях. Си­туация песни могла быть счастливой, радостной (сценка свида­ния) или грустной (разлука, ссора, измена). Переживания геро­ев передавались через внешние образы. Например, невозмож­ность поехать в гости к сударушке поэтически раскрывалась об­разом заросшей дороженьки (Она ельничком, мелким березничком она зарастала,

Уж и частым ли, частым горьким осинничком ее застилало...). В свою очередь у сударушки, разлученной с доб­рым молодцем,

 

Тесова-то нова кроватушка

Пуста простояла еще без дружка,

Соболиное новое одеялице

Во ногах пролежало оно, во ногах;

Пуховые-то новы подушечки

Во слезах потонули они, во слезах [178]

 

Иное — в радостных песнях. Детинушка, идя на свидание, в гармонь наигрывал, свистком насвистывал. У девицы при встрече с молодцем каждый раз сердце возрадуется,

 

Кровь во лице разыграется,

Косточки, суставчики рассыпаться хотят.

Рассыпаться хотят — поздороваться велят.

 

Портретные штрихи указывают на типизацию и на идеализа­цию героев. Девица — бела, круглоличка; черноброва; красавица, дa-и со русою косой. Молодец — бел кудрявый; чернобров, душа, пригож.

 

Патриархальные устои большой крестьянской семьи наиболее ярко отразила группа семейных песен. Многие из них сложе­ны от имени молодой женщины и посвящены ее страданиям на чужой сторонушке. Подневольное положение молодушки в боль­шой крестьянской семье раскрывалось через бытовые сценки: младешенькой спится-дремлется, но ее сердито будят свекор-ба­тюшка и свекровь-матушка; в другой песне чужой отец с мате­рью посылают молоду во полночь по воду:

 

Зябнут, зябнут ноженьки, у ключа стоя,

Прищипало рученьки к коромыслицу,

Текут, текут слезоньки по белу лицу...

 

В отдельных песнях женщина проявляет волю, сопротивля­ется традиционному подчинению мужу. Например, она не пус­кает его пьяного домой ("Вы раздайтесь, расступитесь, люди доб­рые... "). Насильно выданная замуж за недоростка, женщина гро­зится отнести его в лес и привязать ко березке, ко горькой да ко осинке, ко самой да ко вершинке... ("Отдает меня маменька за­муж..."). Однако чаще всего семейные песни передают горест­ные сетования молодушки, обращенные к родной матушке. Изве­стны песни о несчастливом муже и о горькой судьбе вдовы.

 

Драматические коллизии семейного быта получали разрядку в песнях шуточных и сатирических. Их герои — привередливая невеста, ленивая жена, нерадивая стряпуха, женщина, не умею­щая прясть и ткать (Дуня-тонкопряха), а также теща и ее зятья, бестолковые и неспособные выполнять мужскую работу Фома и Ерема... В шуточных песнях молодушка своевольничает: отправ­ляется на улицу спотешитъ молодца; ночует в лужочке, под раки­товым под кусточком, где ее веселят своими песнями два молод­ца удалые.

Сюжетные ситуации шуточных песен способствовали коми­ческому выявлению того недостатка, который осмеивался. На­пример, баба испекла такие хлебушки, что их никто и даром не берет —

 

Одна сивая свинья

Понюхала, отошла —

Она рыло замарала,

Три недели прохворала,

На четвертую неделю

Богу душу отдала.

 

Комические ситуации призваны были вызывать смех, воз­буждать веселье, создавать оптимистическое настроение. Для

 

этого использовались ирония, гротеск, литота (т. е. "обратная гипербола"; см., напр., эпизод с воробьем в песне "Уменя кваш­ня по избе пошла..."). В песнях антиклерикального содержания юмор приобретал сатирическую окраску.

 

Отдельные шуточные песни могли быть плясовыми, если это­му способствовала их быстрая, задорная мелодия ("Ах вы, сени, мои сени..."). Однако наиболее известные плясовые песни — "Барыня" и "Камаринская" — имели короткий, неразвитый текст

.

Необычайно поэтичны народные песни социального содер­жания — разбойничьи и солдатские.

 

Разбойничьи песни появились в XVI-XVII вв., во время крес­тьянских восстаний против крепостного гнета. Те, кому удава­лось убежать от своих господ, создавали шайки и начинали вес­ти разбойничью жизнь. Созданные в их среде песни раскрывали образ удалого разбойника — человека мужественного, вольнолю­бивого и преданного. Он может принять смерть, но не выдаст товарищей.

В замечательной песне "Не шуми, мати, зеленая дубровушка..." разбойник пойман царскими слугами. Утром его будет допрашивать сам царь и потребует выдать тех, с кем воровал, с кем разбой держал. Разбойник знает, как ответит:

 

Я скажу тебе, надежа православный царь,

Всее правду скажу тебе, всю истину.

Что товарищей у меня было четверо:

Еще первый мой товарищ — темная ночь;

А второй мой товарищ — булатный нож;

А как третий-от товарищ — то мой доброй конь;

А четвертый мой товарищ — то тугой лук;

Что рассыльщики мои — то калены стрелы". Разбойнику хорошо известно и то, что за такой ответ царь его пожа­лует

 

Среди поля хоромами высокими —

Что двумя ли столбами с перекладиной!

 

Разбойник живет в постоянной опасности, поэтому его род­ная стихия — темный лес, сине море, зеленая дубровушка, речка быстрая. Нередко он изображается

В земляной тюрьме, за решетками,

За железными дверями, за висячими замками.

 

Отсюда он отчаянно рвется на волюшку, и песня сравнивает его с вольной птицей — ясным соколом.

 

Солдатские песни начали создаваться с конца XVII в., когда Петр I ввел обязательную воинскую службу, сначала пожизнен­ную, а затем сроком на 25 лет. Солдатские песни соприкасались с песнями историческими, изображая войны XVIII—XIX вв., в которых участвовала Россия. В этих песнях выражен патрио­тизм русских солдат, полное отречение от личной жизни (для них домы — крутые горы, подворья — широки раздолья, жёны — ружья заряжены, штыки присажены...). Главное в солдатских пес­нях — это изображение психологии простого солдата. Песни обобщенно воспроизводили весь его жизненный путь: рекрут­ство; службу государеву и глубокую тоску по дому, по отцу-ма­тери и жене молодой; наконец, смерть от ран в чистом поле. Над солдатом вьется черный ворон, которого он просит слетать к родному дому, передать поклонник слезовой. В другой песне уми­рающий солдат мечтает попасть на святую Русь, чтобы его при­частили, исповедали и схоронили промеж трех дорог:

 

Против Питерской да Московской, третьей Киевской.

В головах бы положили золот чуден крест,

В ногах бы поставили ворона коня.

Старый поедет — помолится,

Молодой поедет — потешится.

 

Группа песен о смерти солдата использовала древнерусские воинские песни с их мифологическими элементами (см. "Воспоил, воскормил отец сына...").

 

Особый тип лирического героя предстает в песнях крестьян­ских отходников — бурлаков и ямщиков. Бурлацкие песни, в от­личие от исполнявшихся в той же среде "дубинушек", не вклю­чались в процесс труда — они передавали психологический об­лик бурлака. Для бурлаков Волга — матушка; бурлаки — робята молодые, Молодые, холостые! Демонстрируя свою удаль, они об­маном увозят на корабле красну девку: сулят ей горы золотые, в горах камни дорогие, но на самом деле

 

...бурлацкие пожитки

Что добры, да не велики:

Одна лямка да котомка,

Еще третья-то оборка!

 

Бурлацкий промысел был древним (известен со времен Ки­евской Руси). В середине XIX в. появились пароходы, и он по­степенно исчез. Примерно в это же время были проложены же­лезные дороги — и ушел в прошлое некогда очень важный труд

 

народных извозчиков, образы которых запечатлели ямщицкие и чумацкие песни.

 

Для центральной России был характерен труд ямщиков, пе­ревозивших на большие расстояния почту и пассажиров; в юж­ных областях и на Украине извозом занимались чумаки, возив­шие товары. Сравнительно небольшая группа сложенных в этой среде лирических песен приобрела широкую известность благо­даря литературной "моде" на ямщицкую тему (стихотворения А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, Ф. Н. Глинки, И. 3. Сурико­ва, Н. А. Некрасова и других поэтов). Народные ямщицкие пес­ни обычно были протяжными и долгими, как сама дорога. Не­редко в них изображалось трагическое событие: смерть извозчи­ка вдали от родного дома. Умирая, ямщик прощался с товари­щами и делал последние распоряжения:

 

"Отведите-ка вы моих вороных коней моему батюшке,

Золотую ли казну моей родной матушке,

Челобитье вы моей молодой жене,

Благословеньице вы моим малым детушкам!"