Клейтон лежит на кровати, обмахиваясь журналом. Его щеки все еще красные, как помидор.
— Кэтрин, почему ты не говорила, что встречаешься с Адонисом?
— Он очень привлекателен, да Клейтон?
— Привлекателен? Да он великолепен.
— Он не бойфренд, а мой лучший друг.
Раздается голос Пита:
— А почему он тогда сказал «позаботьтесь о моей девочке»?
Качаю головой.
— Не знаю, Пит. Он всегда так меня называет, это как выражение привязанности.
Клейтон поднимает брови и играет ими.
— Послушай, не знаю, что происходит между вами двумя, но ты будешь просто идиоткой, если дашь ему уйти.
— Идиоткой?
Он кивает.
— И-ди-от-кой.
Воскресенье, 4 сентября
Кейт
Отправляю смс Мэдди и надеюсь, что она перестала на меня злиться. Я переживаю за нее и даю ей возможность это понять.
Она не отвечает.
Полагаю, все еще злится.
Дам ей еще немного времени, а потом попытаю счастья еще раз.
Понедельник, 5 сентября
Кейт
Как и договаривались: Клейтон ждет меня возле кафетерия в семь тридцать. Я только что закончила работать поэтому, как всегда, опаздываю. Он берет меня под руку
— Кэтрин, я уже говорил, как сильно тебя люблю?
Подозрительно смотрю на него.
— Нет… Чего тебе надо?
Он понижает голос до шепота:
— Я нашел клуб в Миннеаполисе, который проводит вечеринки для тех, кому еще нет 21.
Потираю руки.
— Отлично! Когда идем?
Он гримасничает, но с надеждой произносит:
— Сегодня?
Пожимаю плечами.
— Хорошо. Во сколько?
Клейтон останавливается и поворачивает меня к себе лицом.
— Ты, правда, пойдешь?
— Ну, да. Я же обещала.
Он крепко сжимает меня в объятиях и слегка приподнимает. Честно, не думала, что у него есть на это силы. Я полагала, что ни один из нас не дотягивает даже до ста фунтов.
— О, Кэтрин, я, правда, тебя люблю. Ты лучшая.
— Клей, ты не против, если мы возьмем с собой мою подругу Шелли?
Он хлопает в ладоши.
— Чем больше народу, тем веселее!
Пока мы с Клейтоном ужинаем, звоню Шелли.
— Привет, подруга. — Звучит немного язвительно, но думаю, что ей нравится это слово, хотя она и не признается. Но ничего, то ли еще будет.
— Есть планы на вечер?
— Нет, а что?
— Хорошо. Мой друг Клейтон и я собираемся на танцы, и ты идешь с нами.
— Ты хочешь, чтобы я пошла на танцы?
— Ага.
— Честно, я не в настроении идти на псевдо рейв вечеринку в комнате Клейтона.
— Нет, мы собираемся в настоящий клуб.
— Где?
— В Миннеаполисе, место называется «Спектэкл».
— Кейт, это гей клуб.
— Да, я знаю, — молчание продолжается так долго, что я начинаю думать о том, что она заснула или положила телефон и ушла. — Шелли?
— Это гей клуб, — повторяет она.
— Да. И?
— Мы не такие, Кейт.
— Я в курсе.
Молчание.
— Они же не стоят на страже вагин на входе, Шелли. Давай же. Будет весело. Ну, пожалуйста?
— Я не знаю. — Слышу в ее голосе, что она готова вот-вот сдаться.
— Шелли, если ты скажешь нет, то сидящая внутри тебя королева танцпола устроит глобальную революцию. Я не хочу этого. Мы заедем за тобой в девять тридцать.
— О, черт, — я так и вижу, как она закатывает глаза. А потом, фыркнув, Шелли сдается: — Хорошо.
В общежитии я больше часа лежу на кровати Клея и смотрю, как он примеряет наряды. Никогда не видела его таким взволнованным.
— А ну-ка примерь еще раз серые брюки. — Нужно ему помочь, а то мы никогда отсюда не выберемся. Он хуже Гаса.
Клейтон дефилирует передо мной по комнате в серых штанах.
— Надень эти. В них твоя задница смотрится великолепно.
Он улыбается и соглашается:
— Да, у меня отличная задница.
— Так и есть, — говорю я. Скатываюсь с кровати и направляюсь в свою комнату.
— К слову о сексуальных брюках, мне нужно сменить свои.
— А что ты наденешь? — спрашивает Клейтон, надевая через голову новую рубашку.
— Не знаю, скорее всего, черные джинсы.
Он в ужасе открывает рот.
— Джинсы? Ты наденешь джинсы? У тебя, что нет мини платья или чего-нибудь подобного?
Я смеюсь.
— Милый, прежде всего, я иду с тобой в мужской гей-клуб. У меня, знаешь ли, не те «части тела», чтобы привлечь чье-то внимание. К тому же, все будут смотреть на твою горячую задницу в этих брюках. И уж определенно мне и рядом не стоять с транссексуалами. Они восхитительны. Поэтому моя задача на сегодняшнюю ночь такова: чтобы две «традиционные» подруги — единственные женщины в этом месте без членов — хорошо провели время. Я собираюсь натанцеваться до упаду на лучшей вечеринке в Миннеаполисе.
— Ну, ты хотя бы наденешь каблуки? Или какой-нибудь блестящий топ? У тебя есть нечто подобное? Если нет, могу тебе что-нибудь одолжить.
Мне нравится его энтузиазм.
— Да, уж припрятала для таких случаев. — Я улыбаюсь и направляюсь в свою комнату.
Через пять минут возвращаюсь в узких черных джинсах, черных туфлях на шпильках и черном блестящем топе с глубоких вырезом. Гас называет этот наряд «Джонни Кэш в женском обличии», потому что он весь черный. Увидев меня, Клейтон издает визг:
— О, небеса, твоя грудь смотрится потрясающе.
Улыбаюсь и смотрю на свое декольте. В первые оно заслужило искренний комплимент без сексуальной подоплеки или намека.
— Никогда не стоит недооценивать возможности хорошего пуш-апа, мой друг.
Заезжаем за Шелли и мчимся в Миннеаполис. К тому времени, как мы доезжаем до «Спектэкл» и паркуемся, уже почти десять.
Клей отрывает пальцы от приборной доски и прочищает горло.
— Кэтрин, сначала я должен сказать, что, как ты знаешь, я обожаю тебя, — он еще раз прочищает горло. — Но это… это была самая ужасная езда в моей жизни.
Смотрю на Шелли на заднем сиденье, та согласно кивает головой. Она смотрит на меня огромными, немигающими, темными глазами и тяжело дышит.
— Кейт, меня не так легко испугать, но это было чертовски страшно. Я чуть не описалась.
Явное преувеличение.
— Что ты имеешь в виду?
— Я понимаю, что вы, ребята, в Калифорнии все делаете немного иначе, может, и скоростной режим у вас девяносто миль в час, но здесь он только шестьдесят пять, а ты на этой скорости только в чертовы повороты входила.
Смотрю на Клея, потом на Шелли и наоборот. Они оба кивают, глаза широко распахнуты, лица бледные. Поднимаю правую руку и закрываю глаза.
— Обещаю немного снизить скорость на обратной дороге.
— И пользоваться поворотниками, — говорит Клейтон.
— И пользоваться поворотниками, — обещаю я. А потом мысленно обращаюсь к Богу. Ну почему ты никогда не говорил мне, что я дерьмовый водитель? Неужели, в Калифорнии все такие? Хотя не думаю, что я так уж плоха. Я же ни разу не попадала в аварии. В любом случае, спасибо, за то, что не позволил мне никого погубить. До встречи.
На входе нас ожидает длинная очередь. Они проверяют документы, Шелли получает браслет, потому что ей уже двадцать два, а мне ставят на тыльной стороне руки штамп в виде буквы X. В помещении грохочет музыка, световые лучи освещают забитый до отказа танцпол. У меня аж свербит от желания пуститься в пляс.
— Давай, Шелли, пошли танцевать!
Она смотрит на меня и показывает пальцем на бар позади нас.
— О нет, сначала мне нужно выпить для храбрости. Ничто не заставит меня выйти на танцпол трезвой. А вы двое идите.
Клейтон берет меня за руку, и мы пристраиваемся на краю танцпола так, чтобы видеть Шелли. Музыка поет во мне. Обожаю это чувство. Подтягивается еще больше людей и вскоре мы оказываемся прижаты друг к другу, двигаясь под ритмы танца. Мы оба знаем слова и громко подпеваем. Клейтон выглядит таким счастливым среди огромного количества красивых мужчин.
Мы танцуем еще несколько песен, а потом я замечаю парня справа от нас, глазеющего на Клейтона. Он очень привлекательный: среднего роста с кожей цвета темного шоколада. Его лысая голова еще больше подчеркивает восхитительно вылепленное лицо. Он ловит мой взгляд и поднимает брови в направлении Клейтона, как будто спрашивая разрешения. Я улыбаюсь и киваю. Парень хлопает Клейтона по плечу. Клейтон поворачивает ко мне спиной и… забывает обо всем, кроме Мистера Скулы. Пожимаю плечами. Мы здесь именно для этого. Кроме того, Шелли уже залила в себя две стопки водки и пиво. Время танцевать.
Возвращаюсь к краю танцпола и подзываю ее указательным пальцем к себе. Она выглядит немного более расслабленной, чем до того, как мы вошли сюда. Шелли допивает остатки пива и присоединяется ко мне.
— Не могу поверить, что я это делаю, — возмущенно бормочет она.
Я улыбаюсь, потому что даже, несмотря на то, что она хмурится, выражение ее лица явно смягчилось. У меня такое чувство, как будто я буду присутствовать при таинстве трансформации.
— Шелли, расслабься. Слушай музыку. Почувствуй ее. Она в тебе. — Беру ее за руки и держу, чтобы она поймала ритм.
Шелли крепко сжимает мои пальцы и пытается повторить мои движения. Она немного неуклюжа и стесняется, но уже к началу второй песни расслабляется и отпускает мои руки.
— Сейчас твоя королева танцев счастлива! Восстание подавлено! — кричу я ей в ухо.
Шелли показывает мне язык и улыбается. Она счастлива от переполняющего ее чувства абсолютной свободы. Не знаю, повинен ли в этом алкоголь или она просто решила плюнуть на все и оторваться.
А потом я, к своему огромному удивлению, ощущаю чьи-то руки не талии. Они нежны и принадлежат человеку, который сейчас прижимается ко мне сзади. Я не оборачиваюсь, но кто бы это ни был, он повторяет каждое мое движение. Я люблю танцевать с людьми, которые чувствуют музыку в том же ритме, что и я. Этот парень, определенно, так и делает. Мы танцуем еще две песни, а потом он кричит мне в ухо:
— Черт, девочка, ты можешь танцевать! Обычно я не танцую с женщинами, но тут не смог устоять. Спасибо. — Он целует меня в щеку. Я оборачиваюсь и улыбаюсь. Он подмигивает мне и удаляется сквозь толпу к центру танцпола. Черт, он такой привлекательный. Ладно. Всех все равно не перетрахаешь.
Шелли смотрит на меня, открыв рот. Беру ее за руку и увожу с танцпола.
— Пойдем, выпьем что-нибудь. Я вспотела.
Ее рот все еще открыт, но уголки уже складываются в хитрую улыбку.
— О, Господи, впервые так близко вижу, как два человека занимаются сексом, полностью одетые.
Мне смешно.
— Что? Да мы просто танцевали?
— Это не танцы. Это было чертовски сексуально. Ты должна меня научить этому.
Так мы и делаем. Шелли отличная ученица. Через час я уже задаю себе вопрос: и кто это тут сказал, что она не умеет танцевать? Немножко алкоголя и вот она уже слетает с тормозов.
К часу утра мы полностью вымотались и решили, что пора отправляться домой. Нам понадобилось некоторое время, чтобы найти Клейтона, потому что на танцполе все еще было не протолкнуться. Он танцует с тем же парнем, который подцепил его, кажется, уже три часа назад. Рубашка Клейтона насквозь промокла от пота. Чувствую себя ужасно, когда сообщаю ему, что пора двигаться обратно, и еще ужаснее, когда Мистер Скулы притягивает к себе восхитительно лицо Клейтона и взасос целует его в губы при прощании. А потом мне становится немного лучше, когда он пишет свой номер телефона на руке Клейтона и еще раз целует его. Потом Клей берет меня за руку, и мы направляемся к выходу.
Как только мы оказываемся на улице, я даю ему пять и обнимаю.
— Дружище, это был очень горячий поцелуй. Мне даже завидно. — На самом деле мне, конечно, не завидно. Но я чертовски рада за Клейтона.
Клейтон медленно идет по тротуару с выражением абсолютного блаженства на лице.
— Это была самая лучшая ночь в моей жизни, — говорит он с сияющей улыбкой.
Шелли кивает головой.
— Даже и не знала, что танцевать может быть так весело.
А потом ее глаза темнеют, и она говорит голосом плохой девчонки:
— Посмей только кому-нибудь сказать об этом, Кейт. Я должна поддерживать свою репутацию.
Показываю жестами, что закрываю рот на замок.
— Клянусь. Что случилось в «Спектэкл», останется в «Спектэкл».
Смотрю на Клейтона и показываю пальцем на Шелли.
—Ты видел, что вытворяла моя девочка?
Он качает головой и закрывает глаза.
— Прости, я был немного занят.
— Она офигенная, просто королева танцпола!
Клейтон улыбается своей восхитительной улыбкой.
— Я думал, что этот титул за мной.
Шелли смеется.У нее очень приятный смех.
— Этот титул за тобой, Клейтон.
Несмотря на то, что я вымоталась, вечер того стоил.
Вторник, 6 сентября
Кейт
Практически вся неделя прошла замечательно и без происшествий, а потом, вернувшись поздно вечером домой из фитнес центра при кампусе, я снова обнаруживаю красную ленточку, привязанную к дверной ручке.
Клейтон опять любезно разрешает мне переночевать. После душа он настаивает на том, чтобы одолжить мне свою пижаму для сна. Она даже и не очень-то висит на мне.
Сейчас я чувствую себя как Хью Хефнер.
Он также, на случай повторения прошлых событий, купил мне собственную зубную щетку, пасту и вручил мне вместе с пластиковым пакетом на молнии, чтобы я могла убрать их после использования и хранить в его столике.
Клейтон самый лучший.
Среда, 7 сентября
Кейт
Сегодня я возле «Граундс» на удивление рано. Я больше не могла сидеть спокойно в общежитии, поэтому решила выйти на пробежку. Как и ожидалось, она закончилась возле источника моей утренней зависимости. На улице сегодня немного прохладно, а я вспотела, поэтому сажусь на лавочку возле кофейни и обхватываю себя руками. Слушаю классику на IPod и читаю местную газету, которую нашла на ступеньках «Граундс». Она лежит у меня на коленках, поэтому я могу натянуть рукава на руки. Несмотря на то, что на мне футболка и свитшот, все равно холодно. Сейчас 5:45. Они открываются в 6:00. Я здесь с 5:30.
Позади меня раздается стук. Келлер показывает мне на входную дверь. Когда она открывается и раздается звон колокольчика, я едва обращаю на него внимания, это прогресс.
—Доброе утро, Кейти. — Он выглядит уставшим. Келлер не побрит, а волосы в беспорядке, как будто он только что вылез из постели. Они немного отросшие, как будто он забыл вовремя подстричься. Его глаза все еще сонные, но все так же пронзительно голубые из полуопущенных век. Их цвет практически идеально сочетается с футболкой. Несмотря ни на что, а может быть, и именно поэтому, он выглядит реально хорошо.
Я улыбаюсь. Он помнит мое имя.
— Доброе утро, Келлер. — Вручаю ему газету. — Вот ваша газета. Я тут просмотрела ее. Никаких происшествий в Гранте, но в мясной лавке Сэма распродажа говяжьего фарша, если тебе интересно. А, еще Наша-Леди-Вечный-Движок проводит в субботу с пяти до семи вечера ужин со спагетти, чтобы собрать деньги на ремонт подвала здания общественного собрания.
Он улыбается уголком губ, а потом кривится. Келлер слегка качает головой, как будто даже небольшое движение отдает болью в его голове.
— Слишком много информации 5:45 утра, Кейти.
— Планета не перестает вращаться только потому, что ты все еще спишь или у тебя… похмелье.
Его губы раздвигаются в уже что-то больше похожее на улыбку, и он надевает фартук.
— Туше. Просто устал. Всю ночь занимался. — Он несколько секунд смотрит на меня. Я понимаю, что улыбаюсь как идиотка. Но ничего не могу поделать. — Ты всегда так счастлива по утрам?
Пожимаю плечам.
— Это генетический недостаток. Но я бодрствую уже несколько часов. Не могла заснуть.
Я пытаюсь высыпаться, но иногда сон обходит меня стороной. Чувствую себя уставшей больше, чем когда либо.
— Тогда, полагаю, сегодня утром тебе нужна большая чашка кофе.
Снова обхватываю себя руками, пытаясь согреться.
— Да, пожалуйста.
Он кивает на кокон из рук, который я соорудила.
— Замерзла?
— Здесь очень холодно.
Он поднимает брови.
— Кейти, здесь, скорее всего, около пятидесяти градусов выше нуля. Ты считаешь это холодно? Подожди, когда придет зима и будет пятьдесят градусов ниже нуля.
Закрываю уши.
— Остановись на этом. Я сделаю вид, что ничего не слышала.
Он показывает на свисающие наушники.
— Что слушаешь?
Я опускаю руки.
— Моцарта.
—Классику? Реально? Классика — это так скучно. — Келлер пытается состроить выражение неодобрения на лице, но у него плохо получается. Он насмехается надо мной, но как-то по-доброму.
— Скучно, да? — Я ничуть не оскорблена. Большинство людей моего возраста придерживаются такого же мнения. Иногда я чувствую себя послом классической музыки.
— Она все одинаковая на слух.
Запахло музыкальным спором.
— Такое жалкое обобщение. Это как сказать, что тебя тошнит от классического рока, потому что ты терпеть не можешь «Led Zeppelin» или что мотивы 80-х феноменальны, потому что тебе нравится «The Cure», даже если ты больше ничего и не слушал в этом жанре.
Он подает мне кофе, который я благодарно беру обеими руками.
Келлер кладет локти на стойку, переплетает длинные, тонкие пальцы и говорит в ответ:
— Во-первых, никто не скажет, что его тошнит от «Zeppelin».
Киваю головой.
— Согласна. Неудачный пример.
Кладу двухдолларовую банкноту на стойку.
— А «The Cure» — посредственность, — продолжает он.
Я даже не пытаюсь сдержаться:
— Что? Ты в своем уме? — Это просто богохульство. «The Cure» — легенда, одна из величайших групп. За всю историю.
Келлер качает головой.
— Нифига. — Он улыбается. — «The Smiths» были лучше.
Улыбаюсь.
— Честь и хвала Моррисси, но Роберт Смит — это… Бог! — Я так и заявляю.
Он поднимает руки, сдаваясь, продолжая улыбаться. Келлер кладет мои деньги в кассу и дает мне сдачу.
Я опускаю сдачу в банку для чаевых.
— Все, что я хочу сказать, так это, что тебе нужно дать шанс классике. У нее плохая репутация. Да, какие-то из произведений могут быть и скучными, но среди их могут быть и красивые и сексуальные. Попробуй Дебюсси.
— Сексуальными, да? — Он опять улыбается уголком губ. Так и представляю, как он тренируется перед зеркалом, будучи абсолютно уверенным, какой эффект эта улыбка производит на противоположный пол.
Подмигиваю.
— Ты можешь очень удивиться. — Поднимаю кофе и прощаюсь. — Спасибо за ранний разговор. Восхитительного тебе дня, Келлер.
Он салютует в ответ.
— Увидимся, Кейти. И спасибо за наводку по поводу фарша у Сэма.
— И не забудь по поводу мясного рулета у Нашей-Леди-Непроходящая-Слава,— отвечаю ему, даже не оборачиваясь. Иногда я так проверяю людей, чтобы понять действительно ли они меня слушают.
— Она, как вечный Движок, — слышу улыбку в его голосе. — И это — спагетти, — добавляет он как раз перед тем, как за мной закрывается дверь.
Я тоже улыбаюсь. Потому что он полностью прошел проверку.
Четверг, 8 сентября
Кейт
Сейчас три часа тридцать минут и я на пути в Миннеаполис. Мне нужно прибыть лишь к четырем, но так как в последний раз, когда я ехала по этой дороге с Клеем и Шелли, они тихо молились, я решила выехать пораньше и снизить скорость до приемлемых семидесяти пяти миль в час. Чувствую себя старушкой.
Начальная школа, которая мне нужна, должна находиться в нескольких кварталах от квартиры Мэдди. Я вполне уверена, что у меня не займет много времени ее найти.
На прошлой неделе я поняла, что у меня есть потребность, которая еще не удовлетворена. Поэтому я поговорила с консультантом по поводу волонтерства, не вдаваясь в подробности. Потому что мне не нужен психоаналитик. Мне больше не нужно, чтобы кто-то рассказывал, что со мной не так. Потому что я и так знаю. Это просто. Я скучаю по Грейс.
Так или иначе, но Мистер Консультант связал меня с этой начальной школой в Миннеаполисе, которая тесно работает с Грантом. Оказалось, что у них есть пятиклассник по имени Габриэль, чей репетитор из колледжа из-за операции на больничном, поэтому будет отсутствовать еще две недели. На это время меня и втиснули. Я очень воодушевлена, потому что, честно сказать, у меня слишком много свободного времени. У меня нет проблем с уроками и домашней работой, поэтому мне нужно что-то еще. Еще это приносит мне радость, оказывает кому-то помощь. Но тут есть и эгоистичная сторона, потому что это, возможно, поможет и мне, но никто никогда этого не поймет и не узнает.
Я отметилась у школьной администрации, но так как уже переслала им всю необходимую документацию несколько дней назад, они проводили меня прямиком в школьный кафетерий, где проходят занятия после школы. Женщина из офиса представляет меня руководителю программы послешкольных занятий. Ее имя Хелен. Она приятная, но пока мы разговариваем, oна не отводит от меня взгляда, как мама-медведица, защищающая своих детишек.
— У Габриэля синдром Дауна. Он милый, очень милый мальчик... девяносто пять процентов времени. Но он может вспылить.
— Как и большинство детей. Я с этим знакома.
— Знакома с детьми, у которых синдром Дауна? — спрашивает она с сомнением.
— Даа, мисс, моя сестра, — говорю я. Думаю, я с этим знакома больше, чем ты даже можешь себе представить.
— О, понятно. Да, конечно. Надеюсь, ты будешь внимательна и терпелива к нему, как он того заслуживает.
— Поэтому я здесь.
Она коротко кивает головой.
— Ты будешь сдавать полный отчет после каждого занятия, до того, как пойдешь домой, чтобы я могла передать всю информацию его матери. Если будут проблемы с поведением, позовешь меня. Понятно?
— Хорошо. Где Габриэль? Я бы хотела с ним познакомиться.
Она глубоко вдыхает и выдыхает. Медленно поворачивает голову и зовет:
— Габриэль.
Сидящий за ближайшим к нам столиком мальчик поворачивает свою темноволосую маленькую головку. Хелен жестом подзывает его к себе. Он поднимается и встает рядом со столиком, как бы ожидая разрешения.
Она весело улыбается.
— Габриэль, подойти сюда, пожалуйста. Кое-кто хочет с тобой познакомиться. — Хелен разговаривает с ним медленно и осторожно, как будто он испуганное животное.
Габриаэль приближается к нам и упирается взглядом в пол. Пока Хелен ничего не сказала, я опускаюсь на колени перед ним. Теперь он выше, чем я. Подаю ему руку.
— Я Кейт, Габриэль. Мне бы хотелось стать твоим другом. Ты будешь моим другом?
Он не берет мою руку в свою, но когда поднимает подбородок, чтобы посмотреть на меня, то я вижу его улыбку. Она просто восхитительна.
— Привет, Улыбашка. Давай пройдем в библиотеку, и ты покажешь мне книги, которые лежат в твоем супер крутом рюкзаке. — Показываю пальцем на рюкзак черного цвета с нарисованными цветными гитарами, лежащий на полу рядом со столиком, за которым он сидел.
Его улыбка становится шире и он бежит, чтобы поднять рюкзак.
— Шагом, Габриэль, — сурово говорит Хелен.
Он идет обратно, продолжая улыбаться мне. Я все еще стою на коленях и шепчу ему:
— Ну что, пошли, Улыбашка.
Он наклоняется, берет мою руку в свою и шепчет в ответ:
— Мне бы хотелось стать твоим другом.
У меня в горле нарастает ком размером с мяч для гольфа. Я встаю и улыбаюсь, потому что несколько секунд просто не могу ничего произнести. В его глазах я вижу Грейс.
Мы молча идем по коридору, размахивая руками вверх и вниз. Подойдя к библиотеке, где по расписанию проводятся наши занятия, я говорю:
— Ну, Улыбашка, это твоя школа, а я вроде как новенькая тут, поэтому нужно, чтобы ты показал, где мы будем сидеть.
Он осматривает комнату и с серьезным сосредоточенным выражением лица ведет меня к маленькому столику с двумя стульями, расположенному возле окна.
— Я так рада, что попросила тебя выбрать, потому что это идеальное место. Я бы выбрала столик вон там, — показываю в угол, — и тогда мы бы не увидели этой красоты. — За окном расположена клумба с цветущими маленькими растениями.
Он широко улыбается, гордый за себя. У меня такое ощущение, что ему не часто достаются комплименты.
Показываю на рюкзак.
— Можешь показать мне, чем вы сегодня занимались на математике, Улыбашка?
Пока он открывает сумку, его выражение лица сменяется на озадаченное.
— Почему ты называешь меня Улыбашка?
— Потому что у тебя самая красивая улыбка, какую я когда-либо видела.
Так оно и есть. Она освещает даже комнату.
Он все еще выглядит озадаченным, но не может спрятать улыбку.
— Но мое имя Габриэль. Все зовут меня Габриэль.
Я беру его учебник по математике и кладу на стол.
— Это прозвище. Типа особо имени, которым могут называть только друзья.
По глазам вижу, что ему нравится эта идея.
— Если тебя не нравится Улыбашка, я могу называть тебя Габриэль. Это отличное имя.
Он некоторое время раздумывает.
— Мне нравится Улыбашка.
— И мне.
— Тогда тебе тоже нужно прозвище.
Я согласно киваю головой.
— Определенно мне нужно прозвище. Как бы ты хотел называть меня?
Он в раздумьях качает головой вверх и вниз, с каждой секундой все больше сужая глаза. Габриэль пристально рассматривает мое лицо, удаляя внимание каждому дюйму, а потом произносит:
— Крапинка!
— Крапинка?
Он показывает на мой нос.
— Да, Крапинка.
Только через секунду до меня доходит, что он говорит о веснушках.
— Ах, ну да, потому что у меня на носу крапинки, правильно?
Он с энтузиазмом кивает головой.
— Думаю, что Крапинка будет моим самым любимым прозвищем.
Прямо сейчас я счастлива.
И Улыбашка определенно счастлив.
Пятница, 9 сентября
Кейт
Шелли упрашивает меня всю неделю. Сейчас она это делает, жалобно хныкая по телефону. В своем стиле, конечно же, что больше похоже на указание, чем на просьбу.
— Кейт, ты должна пойти. Это вечеринка по поводу начала учебного года. Тупая традиция, но все идут.
— Шелли, зачем мне туда идти? Уверена, там будут все твои друзья. — На самом деле я слишком вымотана сегодня.
Зуб даю, она недовольно кривит губы.
— Потому, подружка, что с тобой веселее. — Она знает, что мне нравится это слово. Шелли пытается подлизаться ко мне со всех сторон. Это работает. — Ну, правда, Кейт, с тобой веселее. Ты та, кто заставляет меня выбраться из скорлупы.
— Но тебе же это не нравится.
Так и есть.
— Я знаю... но мне так же и нравится.
Это маленькое признанием снимает часть моей усталости.
— А танцы будут? Потому что, если ты дашь мне гарантии, что будешь танцевать со мной сегодня, тогда я пойду.
Шелли выдыхает. Звучит так, как будто она испытывает боль.
— Я буду танцевать, — шепчет она сквозь стиснутые зубы.
— Что? Говори погромче. Не слышу тебя. — Последнюю часть я произношу с напевными интонациями.
— Черт тебя возьми, Кейт. Да, я буду танцевать. Ты хочешь, чтобы я вышла на улицу и прокричала об этом всему миру? Это сделает тебя счастливой? — Где-то между гримасничаньем и угрозами уже проскальзывают отголоски юмора.
— Гм, по правде сказать, сегодня это бы сделало меня самой счастливой девушкой в Гранте. А ты можешь еще покрутить задом, когда будешь кричать? Тогда будет вообще идеально.
— Не заговаривайся, Седжвик.
— Но у меня нет подходящей одежды. Я слышала, что это костюмированная вечеринка, а я принципиально не одеваю костюмы.
— Как и я, — соглашается она.
Шелли забирает меня от общежития в десять часов и через две минуты мы паркуемся перед студенческим клубом. Он выглядит как дом с привидениями.
— Что за черт? Где все? — Она выглядит раздраженной. Знаю, Шелли сказала, что это глупая вечеринка, но на самом деле ей очень хотелось пойти. Она замечает, как кто-то выходит из здания через боковую дверь и замирает. В эту минуту она выглядит как лев, готовый к прыжку.
— Подожди здесь. Я пойду проверю, что происходит.
Шелли следует за жертвой и начинает донимать бедного парня вопросами. Так же, как делала это со мной в нашу первую встречу. Я знаю, как она может запугать, когда ты ее не знаешь. (А иногда, даже, когда знаешь.) Парень стоит, согнувшись так, как будто защищает свой живот от возможного удара. Потом она достает из кармана телефон и кого-то набирает. После краткого разговора с размахиванием руками, она возвращается с новостями.
— Двадцать минут назад на вечеринке появились копы. Какой-то пьяный идиот одетый, как Супермен решил выпрыгнуть из окна второго этажа на спор. Он сломал бедро. Так что им пришлось вызвать скорую. Тогда же приехали и копы. Остальное ты знаешь. — Она в раздражении закатывает глаза. Шелли не терпит тупости. — Дебил. — Приношу свои соболезнования. — Прости, подружка. Честно сказать, я рада, что мне не пришлось видеть взрослого парня, выпрыгивающего из окна в костюме Супермена. Я имею в виду, мне жаль, что вечеринку разогнали, но мне совершенно не жаль того, что парень покалечил себя. Хотя это, должно быть, было весело.