Затем посол Сато спросил, может ли он отправить своему правительству заявление советского правительства с помощью шифротелеграммы. Молотов ответил утвердительно и заметил, что это будет последняя телеграмма, которую японское посольство сможет послать [226].
Ближе к полуночи Сталин пригласил в Кремль американского посла А.Гарримана. Последний начал беседу с того, что выразил удовлетворение тем фактом, что США и СССР вновь стали союзниками в войне. В ответ Сталин сказал, что советские войска перешли границу на востоке и западе, при этом сопротивление противника не очень сильное на всех фронтах. На восточном фронте Красная Армия начала наступление в окрестностях Гродеково (Приморье). Второй фронт продвигается в направлении Хайлара, а третья колонна советских войск движется через горный перевал из Чахара в окрестностях Солуншаня. Кавалерийские войска продвигаются из южных районов Улан-Батора через пустыню Гоби по направлению на Мукден (Шэньян – В.У.) Пока советские войска не атакуют на участке границы между Хабаровском и Благовещенском, а также на Сахалине. Это будет сделано несколько позже. Сейчас главная цель – Харбин и Чанчунь [227].
С воодушевлением в тот же день было встречено сообщение о вступлении Советского Союза в войну против Японии в Англии. В специальном заявлении канцелярии британского премьер-министра Эттли указывалось: «Все мы в Великобритании полностью сознавали и высоко ценили колоссальные жертвы и напряжение, испытанное Россией в результате ее героической кампании против нацисткой Германии. Война, объявленная сегодня Советским Союзом Японии, является доказательством солидарности, существующей между основными союзниками, и она должна сократить срок борьбы и создать условия, которые будут содействовать установлению всеобщего мира. Мы приветствуем это великое решение Советской России» [228].
|
|
К заявлению Советского правительства от 8 августа 1945 г. присоединилась Монгольская Народная Республика. 10 августа Малый Хурал и Совет Министров МНР на своем объединенном заседании приняли единодушное решение объявить войну Японии.
Вступление СССР в войну на Дальнем Востоке также горячо приветствовалось как в Чанчуне, так и в Яньани.
В специальном послании главе советского правительства Чан Кайши писал: «В самом начале оборонительной войны Китая Советский Союз первым оказал нам величайшую моральную и материальную помощь, за которую наш народ преисполнен признательности. Объявление Советским Союзом с сегодняшнего дня войны против Японии вызвало у всего китайского народа чувство глубокого воодушевления» [229].
8 августа 1945 г. главное командование Народно-революционной армии Китая в лице Мао Цзэдуна и Чжу Дэ направили Председателю Совета Министров СССР И.Сталину телеграмму. «От имени китайского народа, – указывалось в ней, – мы горячо приветствуем объявление Советским правительством войны Японии. Стомиллионное население и вооруженные силы освобожденных районов Китая будут всемерно координировать свои усилия с Красной Армией и армиями других союзных государств в деле разгрома ненавистных японских захватчиков».
К 9 августа 1945 г. японское командование в составе Квантунской армии сосредоточило в Маньчжурии 42 пехотные и 7 кавалерийских дивизий, 23 пехотные, 2 кавалерийские, 2 танковые бригады, бригаду смертников, 2 воздушные армии, Сунгарийскую военную флотилию и несколько отдельных полков. Основу японской мощной военной группировки составляла миллионная отборная Квантунская армия, состоящая из трех фронтов и одной полевой армии. Она насчитывала 1215 танков, 6640 орудий и минометов, 26 кораблей и 1907 боевых самолетов [230]. Главнокомандующим Квантунской армии был генерал Ямада Отодзо, начальником штаба – генерал Хата Хикосабуро.
|
|
Противник опирался на мощную систему обороны, которая считалась неприступной. Кроме того, в распоряжении японского командования находились войска 250-тысячной армии Маньчжоу-Го и кавалерийские соединения японского ставленника во Внутренней Монголии князя Дэвана (Тонлопа).
Группировка советских войск на Дальнем Востоке, усиленная соединениями, имевшими богатый опыт войны в Европе, к августу 1945 г. насчитывала 1, 7 млн. человек. На ее вооружении находилось 29853 орудия и миномета, 5250 танков и самоходно-артиллерийских установок, 5171 боевой самолет [231].
В ночь на 9 августа 1945 г. все три фронта Советских Вооруженных сил от Байкала до Тихого океана – 1-й Дальневосточный, 2-й Дальневосточный и Забайкальский во взаимодействии с народной армией МНР устремились с трех сторон в северо-восточные провинции Китая. Активно действовали корабли Тихоокеанского флота.
9 августа премьер-министр Японии Судзуки вынужден был заявить на заседании высшего Военного совета Японии: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны».
|
|
Наступавшие части Советской Армии натолкнулись на ожесточенное сопротивление японских войск. На ряде участков бои приняли крайне тяжелый характер, так как велись в условиях глубоко эшелонированной обороны, созданной японскими войсками. Танковые, мотострелковые и авиационные десанты пришлось высаживать под шквальным огнем противника, форсировать крупные водные преграды, в том числе широкую и глубокую Муданьцзян (150-200 м ширины и 6-16 глубины) в условиях, когда все мосты на этой реке были взорваны.
«Утром 9 августа 1945 года ко мне пришли последний командующий Квантунской армии Ямата Отодзо и начальник его штаба и доложили, что Советский Союз объявил войну Японии, – вспоминал Пу И.
– Ямата, маленький, худой старик, обычно всегда говорил не торопясь и с достоинством. Теперь он был неузнаваем. Ямата стал торопливо рассказывать мне о том. Как хорошо подготовлены японские войска и как они верят в свою победу. Его слова внезапно прервал сигнал воздушной тревоги. Мы укрылись в бомбоубежище и вскоре услышали разрывы бомб. Когда прозвучал отбой и мы с ним прощались, он уже не говорил ни о какой уверенности в победе» [232].
Уже на следующий день Ямата и начальник штаба вновь пришли к Пу И и сообщили, что японская армия намерена отступить и оборонять Южную Маньчжурию. Столица «Маньчжоу-Го» будет переведена в Тунхуа и ему следует немедленно собираться, чтобы в тот же день отправиться на новое место жительства. Император, сообразив, что за день ему не удастся собрать все имущество и людей, попросил отсрочку на три дня. Японцы в конце-концов согласились.
Пу И ввел во дворце военное положение. Сам он стал спать одетым, а в кармане всегда носил пистолет. Есиока после отъезда Ямата бросил такую фразу, которая запала в голову Пу И: «Если ваше величество не уедет, оно прежде всех пострадает от Советской Армии». – «Они боятся, что такой свидетель, как я, может оказаться в плену союзной армии, – рассуждал император. – Не собираются ли они меня уничтожить в связи с этим?» [233]. От таких дум у него волосы встали дыбом.
Начались сборы в дорогу. Собирали императорские драгоценности, ценные книги, свитки, парные надписи, часы, фотоаппараты, бинокли и т.п. В месте, где были особенно ценные вещи, которые необходимо было паковать слугам в ящики, Пу И восседал лично на стуле, наблюдая за процессом упаковки. В других местах наблюдение за упаковкой он поручил своим племянникам. Было подготовлено 57 ящиков из дерева, куда складывались ценные вещи. Каждый ящик был размером 40 см. в ширину, 50 см.– в высоту, длинной – от 100 до 120 см. [234]
Пу И решил уничтожить некоторые улики, которые могли ему навредить в дальнейшем. В первую очередь он решил уничтожить кое-какие документы, часть своих записных книжек, которые он вел на протяжении последних 14 лет, кинопленки, где он был снят по разным случаям. На дворе была устроена яма, где начали жечь «компромат». Пленка и дневники горели медленно, прошло пол дня, а удалось уничтожить только одну треть от намеченного. В конце концов удалось уничтожить более 30 кинопленок и около 100 книжек дневников императора [235].
По мере возрастания масштабов войны в Японии обострилась борьба между двумя группировками по вопросу прекращения войны или за ее продолжение. Военные стояли против прекращения войны. Дальновидные японские дипломаты и политические деятели убеждали правительство принять условия Потсдамской декларации и прекратить войну. К примеру, заместитель министра иностранных дел Мацумото Сюнъити заявил своему шефу Того Сигэнори, что «декларация, по существу, является предложением о капитуляции с условием», и что единственный способ окончания войны – это принятие этих условий в таком виде, как они предложены. Эту точку зрения поддерживал и посол Японии в Москве Сато Наотакэ, посылающий в Токио телеграммы с призывом к правительству принять условия Потсдамской декларации [236].
На экстренном совещании в императорском дворце Того Сигэнори изложил мнение МИДа, которое поддержал премьер: принять Потсдамскую декларацию с условием, что она не будет содержать никакого требования, которое могло бы нанести ущерб установленному традицией статусу императора. В связи с недовольством военных такой позицией премьер вынужден был «смиренно испросить императорского решения». Император спокойно ответил, что он одобряет условия Потсдамской декларации, с тем чтобы сохранить национальную государственность [237].
Итак, на основании решения императора японский МИД через правительства Швейцарии и Швеции в 7 часов утра 10 августа направил уведомление США, Англии, Китаю и СССР о том, что Япония принимает Потсдамскую декларацию «при условии, что означенная декларация не содержит какого-либо требования, которое наносит ущерб прерогативам Его Величества как Суверенного Правителя».
10 августа японский министр иностранных дел Того Сигэнори от имени своего правительства обратился к советскому послу в Токио Я.А.Малику с заявлением о готовности японского правительства принять условия Потсдамской декларации от 26 июля 1945 г., к которой присоединился Советский Союз.
11 августа четыре правительства (СССР, США, Англия и Китай) направили японскому правительству послание с требованием прекращения военных действий на всех фронтах и подписания акта о безоговорочной капитуляции. 14 августа 1945 г. японское правительство, убедившись в бессмысленности дальнейшего сопротивления, известило США, СССР, Англию и Китай о принятии им условий Потсдамской декларации. 15 августа 1945 г. рескрипт императора Японии Хирохито о принятии безоговорочной капитуляции был передан по японскому радио.
По согласованию с союзниками, Верховным Главнокомандующим союзных держав и уполномоченным по принятию капитуляции японских войск был назначен американский генерал Дуглас Макартур.
15 августа 1945 г. Макартур установил радиосвязь с японскими правительством и издал директиву о прекращении военных действий против Японии. С этого дня боевые действия между англо-американскими и японскими войсками на всех фронтах Тихоокеанского театра военных действий были прекращены [238].
Большинство отечественных историков высказывали мнение о том, что части Квантунской армии приказа о капитуляции не получали и поэтому продолжали оказывать сопротивление Советской Армии. Часто при этом ссылаются на специальное разъяснение, сделанное 16 августа 1945 г. генеральным штабом Красной Армии, по которому «капитуляцию вооруженных сил Японии можно считать только с того момента, когда японским империализмом будет дан приказ своим вооруженным силам прекратить боевые действия и сложить оружие и когда этот приказ будет практически выполняться» [239].
Итак, японские вооруженные силы в Маньчжурии продолжали военные действия против Советской Армии. 16 августа на ряде участков советско-японского фронта японские войска даже перешли в контрнаступление. Таким образом, частям Советской Армии пришлось иметь дело с японскими войсками, яростно сопротивлявшимися на отдельных рубежах. В ряде мест при отступлении японские части оставляли многочисленные группы своих «смертников».
11 августа вечером пришел к Пу И Есиока и сказал, что пора ехать. Братья и сестры императора, его племянники уже уехали на вокзал. Остались только Пу И и его две жены. Император с женами сел во вторую машину. В первой ехал японец Хасимото Торансосукэ с узлом, в котором находились «священные предметы», каждый прохожий обязан был отвешивать им низкий поклон. Добирались до Далицзыгоу на поезде почти трое суток. Первоначально предполагалось ехать через Шэньян, но, чтобы не попасть под воздушный обстрел русских, маршрут был изменен и поехали через Гирин – Мэйхэкоу. Не рассчитали с продуктами и по дороге за двое суток ели только дважды. Из окон поезда видны были повсюду обозы с японскими солдатами, которые скорее походили на беженцев. На вокзале Гирине по прибытии поезда с императором группы японских женщин и детей с криками и плачем бросились к вагонам, жалобно умоляя жандармов разрешить им сесть в поезд. 13 августа 1945 г. Пу И прибыл в Далицзыгоу и поселился в квартире японского директора угольной шахты, расположенной у подножия горы и отделявшейся от Кореи лишь рекой.
После объявления Японии о своей капитуляции Есиока пришел в квартиру, где жил Пу И, и сказал ему, что «его величество император Японии объявил капитуляцию». «Американское правительство уже дало гарантию сохранения титула его величества и его безопасности, – заявил он. Пу И сразу же упал на колени и, отбив несколько поклонов, проговорил: «благодарю небо, которое охраняет покой его императорского величества». Затем Есиока сообщил, что японское командование связалось с Токио и что Пу И предписано выехать в Японию. Однако, подчеркнул он, «его величество император Японии не может дать вашему величеству полную гарантию безопасности, это зависит от союзников» [240].
Пу И было сообщено, что 17 августа он должен вылететь в Японию. Есиока предложил императору выбрать себе нескольких сопровождающих, потому что самолет маленький и многих взять не сможет. Выбор Пу И остановился на младшем брате Пу Цзе, мужьях двух сестер, трех племянниках, враче и приближенного слуге – «большого Ли».
– А что же будет со мной? – рыдая, спросила наложница императора.
– Самолет слишком мал. Вы поедете поездом!
– А поездом можно доехать до Японии?
Конечно, можно, – не колеблясь ни минуты ответил Пу И [241].
Первая посадка самолета с Сыном Неба, а также его братом Пу Цзе, японцами Есиока, Хасимото, и человека, специально отвечавшего за «священные предметы» (остальные родственники Пу И вместе с японскими жандармами летели во втором самолете), намечалась в Шэньяне, где они должны были пересесть на большой самолет.
В одиннадцать часов утра самолет с Пу И приземлился на шэньянском аэродроме, пассажиры направились в аэровокзал ждать другой самолет.
Пленение
На первом этапе боевых действий против Японии с 9 по 14 августа 1945 г. советские войска разгромили противника в 16 укрепрайонах, преодолели многоэшелонированную оборону и вышли на оперативный простор. К этому времени такие крупные города Маньчжурии, как Мукден, Гирин, Чанчунь, Харбин, не говоря уже о более отдаленных Порт-Артуре и Дальнем, продолжали оставаться в руках японцев.
В то время, когда в столицах союзных СССР держав уже разрабатывалась процедура торжественного принятия капитуляции Японии, Ставка советских войск на Дальнем Востоке предпринимала отчаянные усилия для того, чтобы успеть овладеть теми территориями, которые по предварительному согласованию с союзниками, должны были перейти под советский контроль.
Выполняя поставленные верховным руководством задачи, войска Забайкальского фронта и исходу 17 августа 1945 г. вышли на линию Чжанбэй, Долоннор, Чифын, Кайлу, Тунляо, Кайтун, Чжаланьтунь, Бухэду.
Противник, отступая, взорвал мосты, а местами и пути на участке железной дороги Халун-Аршан-Молунь-Ванемяо. Это, а также необходимость перешивки колеи маньчжурских железных дорог на союзную колею затрудняло подвоз и материальное обеспечение быстро продвигавшихся войск 39-й общевойсковой и 6-й гвардейской танковой армий.
18 августа 1945 г. Главком Василевский отдал приказ войскам Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов следующего содержания: «В связи с тем, что сопротивление японцев сломлено, а плохое состояние дорог сильно препятствует быстрому продвижению главных сил наших войск, необходимо для немедленного захвата городов Чанчунь, Мукден, Гирин, Харбин перейти к действиям специально сформированных. Быстроподвижных и хорошо оснащенных отрядов. Эти же отряды или подобные им использовать и для решения последующих задач, не боясь резкого отрыва их от своих главных сил» [242].
Подвижные отряды создавались из танковых частей, стрелковых подразделений, посаженных в автомашины, подразделений самоходной артиллерии, истребительно-противотанковой артиллерии на мехтяге. Задача этих мобильных отрядов состояла в том, чтобы, стремительно продвигаясь вглубь Маньчжурии и Северной Кореи, ускорить разоружение капитулировавших войск противника и освободить захваченные ими территории, предотвратить возможные разрушения промышленных предприятий и других важных объектов, а также вывоз материальных ценностей.
Там, где японские войска приступили к выполнению требований о капитуляции и «складывают оружие и сдаются в плен» по приказу Ставки Верховного Главнокомандующего от 18 августа 1945 года боевые действия разрешалось прекратить [243].
Вступив в пределы Центральной Маньчжурии, войска Забайкальского фронта устремились к крупнейшим промышленным и административным центрам – городам Мукдену и Чанчуню.
В результате боевых действий за период с 15 по 19 августа 1945 г. войска Забайкальского фронта преодолели безводную пустыню и горно-таежную полосу и овладели на правом фланге Чжанбэйем (северо-западнее Калгана), а на левом фланге – Хайларским укрепленным районом. Продвинувшись вглубь Маньчжурии от 360 до 600 км. К исходу 19 августа 17-я армия вышла в район Чанчуня и Мукдена.
В виду того, что сухопутные войска явно не успевали захватить крупные города Маньчжурии к намеченному сроку, было принято решение широко использовать воздушные десанты для захвата этих городов.
Почти одновременно готовилось десантирование советских войск в Мукдене (225 человек 19 августа) и Чанчуне (220 человек 19 августа), Харбине и Гирине (18-19 августа), Порт-Артуре и Дальнем (22 и 23 августа по 250 человек). Вслед за десантами в эти города через некоторое время должны были подтянуться главные силы армии.
В ночь с 18 на 19 августа 1945 г. уполномоченный Военного совета, начальник политотдела штаба Забайкальского фронта, генерал А.Д Притула был вызван командующим Забайкальским фронтом маршалом Р.Я.Малиновским. В землянке командующего фронта у расстеленной карты стояли Р.Я. Малиновский, начальник штаба фронта генерал М.В. Захаров, член Военного совета генерал-лейтенант А.Н.Тевченков, командующие воздушной и танковой армиями. Когда А.Д. Притула вошел, Р.Я.Малиновский без какого-либо вступления перешел к главному делу:
Верховный Главнокомандующий требует от фронта решительных действий. Политическую и стратегическую обстановку как заместитель начальника штаба фронта вы знаете. Через час вы должны принять командование авиадесантом и лететь на Мукден (современный Шэньян). По нашим данным, там находится штаб 3-го японского фронта, там же сейчас император Маньчжоу-Го Пу И. Ваша задача – захватить важнейшие объекты Мукдена, вынудить японское командование издать войскам приказ о полной и безоговорочной капитуляции, найти императора. Подробные инструкции позже. Ясно? –
– Ясно.
– Операция серьезная, Дорофеич, теперь ты особоуполномоченный фронта и Советского правительства в Мукдене, там стотысячная группировка противника, но там и мирное население, которое ждет нашего прихода, там лагеря военнопленных, там посольские миссии. Словом, ты отвечаешь за каждый шаг. Действуй! – были напутственные слова Р.Я.Малиновского.
Через час А.Д.Притула вместе с адъютантом были уже на аэродроме. Начинало светать. Спиной к транспортным самолетам выстроился десант численностью в 225 солдат, сержантов и офицеров. В состав десанта вошли специально подготовленные войны 6-й гвардейской танковой армии, разведчики стрелковых соединений, большинство были отличными стрелками-снайперами, они уже прошли с боями тысячи огненных дорог, преодолели Большой Хинган и пустыню Гоби, некоторые награждены орденами и медалями.
Вместе с командующим 12-й воздушной армией Худяковым, чьи летные подразделения должны были сыграть важнейшую роль во всей операции, А.Д Притула обошли строй десантников. Внимательно проверили оружие, боекомплект, обмундирование каждого, с особой скрупулезностью были проверены парашюты. По замыслу командования, авиадесанту Забайкальского фронта принадлежала решающая роль в овладении крупным городом Шэньяном, он должен был сесть в тылу японской армии, разгромленной и капитулировавшей, но продолжавшей на отдельных участках фронта оказывать сопротивление, на северный аэродром Мукдена, но обстоятельства могли сложиться и так, что пришлось бы спускаться на парашютах. Никто не мог поручиться за то, что фанатики, которых в японской армии было немало, не пустят в ход оружие. Задание должно быть выполнено в любом случае.
Вскоре армада из нескольких десятков самолетов поднялась в воздух и пошла к Мукдену. Транспортные машины со всех сторон прикрывали истребители, штурмовики, бомбардировщики. Это было не просто сопровождение, обстановка могла потребовать от десанта самых решительных мер, поэтому бомбовые люки загружались перед взлетом до отказа, истребители вели опытные, испытанные в боях летчики. Они должны были вступить в дело – нанести сокрушительный удар по важнейшим военно-промышленным центрам Мукдена в случае, если японский генералитет наотрез откажется подписать приказ о капитуляции или пойдет на военную провокацию.
Над одном из хребтов самолеты подошли почти вплотную к грозовой зоне. Нужно было принимать решение: идти в грозу – значит понапрасну рисковать, возвращаться назад – значит упустить бесценное время. Было решено садиться с Ванемяо, произвести дозаправку, пополнить отряд еще несколькими боевыми самолетами и, переждав грозу, лететь дальше.
Худяков, прилетевший несколько раньше, уже прохаживался по аэродрому Ванемяо.
– Генерал, ведь вы в какой-то степени парламентер, летите с такой щекотливой миссией, а на крыльях флагманской машины нет белых полос. Непорядок.
Худяков приказал найти белую краску. Перерыли все ближайшие склады – краски нигде не было. Вдруг Притула увидел идущих мимо летчиков с ящиками сгущенки в руках.
– Вот она, краска!
Немедленно были вскрыты несколько десятков банок, и снизу на плоскостях флагманского самолета появились не очень ровные и белые, но все же довольно светлые полосы. Теперь японцы могли не сомневаться в наших добрых намерениях. Скоро все самолеты опять были в воздухе и поэскадронно пошли к цели на полной скорости. До Мукдена долетели без особых серьезных происшествий, не считая встречи с несколькими японскими истребителями, которые, впрочем, тут же убрались с пути, стоило советским якам пойти к ним на сближение. Не снижая скорости, краснозвездная армада пролетела над затянутым голубой дымкой Мукденом и, развернувшись, пошли на посадку. Сверху было отлично видно, как засуетились возле зениток японские артиллеристы, как поползли дымовые завесы над позициями, занимаемыми войсками. В голове у большинства летевших бился один-единственный вопрос: откроют стрельбу или нет? Если откроют, войскам придется брать город с боем, а это лишние человеческие жертвы. Но то ли появление русских были слишком внезапным, то ли батареи, взяв самолеты на прицел, испугались ответного удара, артиллерия молчала [244]. Первыми коснулись посадочных полос аэропорта два советских истребителя и прокатились по ним до самого конца, проверяя, не заминирован ли аэродром. Следом за ними сел флагманский самолет, а затем машины с десантом. Дальнейшие события развивались с калейдоскопической быстротой. По заранее разработанному плану десантники оцепили аэродром и, сломав сопротивление охраны, обезоружили ее и загнали в ангары. Несколько выстрелов, которые успели сделать офицеры аэродромного обслуживания и японские летчики, не повлияли на ход операции. Десантники, вооруженные автоматами, действовали быстро и бесстрашно. Уже через несколько минут у ворот, дверей, шлагбаумов – везде стояли советские солдаты. Уйти удалось лишь четверым летчикам, находившимся вблизи от своих самолетов. Когда десантники окружили аэродром, они успели вскочить в кабины и, разогнав машины, поднялись в воздух. Потом, словно сговорившись, их истребители упали в пике и пошли вниз. Четыре взрыва раздались почти одновременно. Таким образом, японские летчики сделали себе традиционное самурайское харакири в воздухе.
Не теряя ни секунды времени, группы десантников во главе с офицерами были посланы для занятия зданий радиостанций, телеграфа, городского управления, военного арсенала, мостов, железнодорожных станций. Первая задача была выполнена, советские десантники полностью контролировали аэродром, эти воздушные ворота города, не потеряв при этом ни одного человека. Скоро десанту на помощь должны были прибыть подкрепления.
Руководитель десанта генерал-майор А.Д.Притула так вспоминал, как происходили события: «Взяв с собой несколько бойцов и переводчика, я бросился к зданию аэропорта. Нам навстречу вышел дородный, седой человек в форме японского военнослужащего. Как выяснилось позже, он до Октябрьской революции носил форму царского полковника. Увидев в моей руке пистолет, он поднял руки и заговорил на чистом русском языке: – Господин генерал, я русский эмигрант, ныне начальник охраны аэродрома. Имею вам сообщить, что в правительственном павильоне находится император Пу И со своей свитой.
Я приказал ему опустить руки и вести туда, где скрывался Пу И. По дороге русский «патриот» рассказал, что японское правительство потребовало от марионеточного императора вылететь в Токио из Чанчуня, где он находился. Но в Чанчуне не оказалось нужного самолета, император перебрался в Мукден и ждал, пока его хозяева подготовят специальную машину для эвакуации. Он должен был вылететь в Токио с минуты на минуту [245]. В душе я поблагодарил судьбу за то, что мы успели вовремя. Неизвестно, каких хлопот можно было ждать в дальнейшем от пусть и лишенного престола, но все же свободно разгуливающего последнего императора Маньчжоу-Го.
Мы поднялись по лестнице в правительственный салон. Внезапно оттуда вышел невысокий худощавый генерал. Как ни в чем не бывало, он торопливо прошел мимо нас. Я остановил его:
– Генерал, аэродром занят советскими войсками, выход отсюда только с моего разрешения.
Он остановился и представился:
– Командующий 3-м фронтом, генерал армии Усироку Дзюн. С кем имею честь?
Я назвал себя и попросил следовать за мной. Генерал сделал вид, будто не понимает моих слов. Русский эмигрант шепнул мне, что командующий притворяется, русским он владеет свободно.
– Разрешите мне связаться со штабом? – сказал он по-русски, поняв, что игра не удалась.
– Через несколько минут и в моем присутствии.
– Хорошо.
Мы распахнули двери правительственного салона и вошли в светлый, простой зал, установленный мягкими креслами, диванами, столиками. На стойке вдоль стены – стаканы с соком, виски, пивом. Человек двадцать встали со своих мест и испуганно разглядывали нас. Пу И, которого я знал по фотографии, продолжал сидеть. Наконец, поставив недопитый стакан на столик, поднялся и он. Автоматчики тем временем заблокировали окна и двери. Я вышел на середину зала.
– От имени Советского правительства предлагаю вам капитулировать (Пу И отвернулся к стене), прошу сдать оружие.
Министры Маньчжоу-Го по очереди подходили к столу и складывали пистолеты.
– Господа, – я обращался непосредственно к императору, – прошу сдать все оружие.
Он понял, подошел к дивану, откинул подушку, достал небольшой с инкрустированной рукояткой пистолет и, подержав его на ладони, бросил его в кучу остального оружия. Я не психолог, – вспоминает Притула, – но вряд ли ошибусь, утверждая, что в ту минуту Пу И был близок к самоубийству. Не знаю, что помешало ему тогда, но он не мог не понимать, что это конец. Конец политический, духовный, физический» [246].Уже через несколько минут Пу И, нервно теребя пуговицу пиджака, с тревогой в голосе спрашивал: сохранять ли ему жизнь? Получив утвердительный ответ, он стал сообщать все, что интересовало нашу сторону в тот момент. Он назвал каждого из членов кабинета министров, находившихся в зале, сообщил, где спрятана правительственная документация, какова численность Мукденского гарнизона. Он вкратце охарактеризовал настроения в среде японского генералитета и в марионеточных войсках, ответил на ряд вопросов представителей наших разведорганов.
Притула спешил выполнить главное задание – заставить командующего 3-им японским фронтом генерала Усироку подписать приказ о капитуляции. Усироку Дзюн позвонил в штаб и предупредил о том, что сейчас приедет с представителем русского командования. Город уже знал о советском десанте, связные доносили, что местное население приветствует советских солдат как освободителей, японская администрация настороже, ждет исхода переговоров с командующим. Оставив охрану у дверей правительственного салона, генерал с группой офицеров едет в японский штаб фронта. Предварительно он связался с маршалом Малиновским и сообщил о своих намерениях, маршал дал «добро» и предложил «на всякий случай держать в воздухе авиацию», подтвердив, что советские танки уже идут на Мукден.
В японском штабе уже ждали русских. Более двадцати генералов из управления штаба, командиров близлежащих укрепрайонов, дивизий и бригад Мукденского гарнизона выстроились в вестибюле. Притула приказал поставить у главного входа автоматчиков и никого не выпускать без его разрешения. Усироку Дзюн представил ему всех генералов и предложил пройти в его кабинет. Все поднялись выше этажом и прошли в просторный, обставленный строгой мебелью его кабинет. Притула занял место за его столом, предложил японцам сесть. Он незаметно передал маленькую ракетницу адъютанту и показал взглядом на балкон. Он понял, кивнул головой и вышел. В случае необходимости по сигналу его адъютант должен был дать знак советской бомбардировочной авиации, барражировавшей над городом. Тогда же начнется атака на стратегические объекты.