Она смотрела на меня с едва скрываемым трепетом и, когда я двинулся к ней, она вздрогнула. Снова. Она ожидала худшего, потому что я был монстром.
Я порезал руку, положил нож на стол, и схватил стакан, чтобы капнуть несколько капель крови. Удивление Арии было бы забавным, если я все еще не злился на себя.
Я направился в ванную и добавил несколько капель воды в кровь, чтобы это выглядело убедительно. Я никогда раньше не был с девственницей. Мои вкусы всегда были склонны к грубым, поэтому опытные девушки казались лучшим выбором, но я был свидетелем нескольких презентаций простыней за эти годы, и я знал, чего ожидают.
Ария не сдвинулась с места, когда я вернулся в спальню и подошел к кровати, где размазал несколько капель розовой жидкости.
Краем глаза я видел, как она осторожно приближается ко мне. Она остановилась в нескольких шагах от меня, надежда смешалась с замешательством на ее красивом лице. Некоторые девушки были уродливыми во время плача. Я никогда не думал, что Ария может выглядеть менее потрясающе.
Глубокий румянец на ее щеках заставил меня возненавидеть себя еще больше за свою слабость. Ее тело могло бы быть подо мной сегодня ночью, но вместо этого я рисовал гребаную картину своей собственной кровью для чертовых фурий моей семьи.
— Что ты делаешь?
— Они хотят крови. Они ее получат.
— Почему вода?
— Кровь не всегда выглядит одинаково.
— А крови достаточно?
О чем рассказывали ей девушки из семьи про первый раз?
— Ты ожидала кровавую баню? Это секс, а не поножовщина.
Она снова прикусила губу, и образ того, как она это делает в муках страсти, проскользнул в мой разум.
— Они не узнают, что это твоя кровь? — тихо спросила она.
Она выглядела чертовски великолепно с этим долбаным румянцем и маленькой, обнадеживающей улыбкой. Я хотел посмотреть, смогу ли я заставить ее прекрасный румянец распространиться по всему ее телу.
Мне нужно выпить. Если я сегодня не трахнусь, то хотя бы напьюсь. Чертова ночь.
— Нет.
Я налил себе скотча в стакан со смесью крови и воды. Ария не сводила с меня глаз, когда я откинул голову назад и допил свой напиток. Она с отвращением посмотрела на меня.
— А как насчет теста ДНК?
Она это серьезно?
— Им будет достаточно моего слова. Никто не усомнится в том, что я забрал твою девственность, когда мы остались наедине. Они не станут, потому что я тот, кто я есть.— у меня была репутация. Я никогда не уклонялся от того, что должен был делать. Так почему же я не вытащил Арию из платья, чтобы трахнуть ее?
Страх наполнил ее лицо, и она сделала шаг назад, будто могла читать мои мысли и думала о бегстве.
Вот почему, черт возьми. Хотя мне нравилось видеть страх на лицах моих врагов, а иногда и моих собственных солдат, и мысль о том, что Ария лежит подо мной с подобным выражением, совсем не возбуждала меня. Я не хотел, чтобы она боялась меня.
— Нет. — ответил я. — Ты уже в пятый раз шарахаешься от меня. — я поставил стакан и схватил со стола нож, прежде чем подойти к ней. Она выглядела так, будто хотела убежать. — Отец никогда не учил тебя скрывать страх от монстров? Они пускаются в погоню, если ты бежишь.
Она ничего не сказала, но я видел, как она начала дрожать, когда посмотрела на меня. Неужели она думала, что я ее порежу? Если бы я действительно был таким монстром, мы бы здесь не стояли. Она бы лежала на кровати и плакала, потому что я ее трахнул.
— Этой крови на простынях нужна история. — сказал я ей, надеясь, черт возьми, успокоить ее, но она снова вздрогнула. — Это уже шестой раз. — я поднес нож к краю ее платья, убедившись, что лезвие не касается ее безупречной кожи.
Медленно разрезал ткань, пока платье, наконец, не развалилось и не собралось вокруг ее туфель.
— В нашей семье существует традиция раздевать невесту таким образом. — Ария осталась в тугом корсете и белых кружевных трусиках. Черт возьми! А потом она снова вздрогнула. — Седьмой. — сказал я, желая оторвать взгляд от ее великолепного тела. Ее идеальная маленькая грудь, ее узкая талия, тонкая ткань трусиков едва скрывала ее киску.
— Повернись.
Блядь. Спина Арии была еще более дразнящей, чем передняя часть. Что это на ней было надето? У нее был гребаный бант над ее идеально круглой задницей, практически приглашая меня распаковать ее. Было бы так легко сорвать с нее тонкие трусики и зарыться в нее. Она пахла сладко и идеально, и она была моей, только моей. Я потянул за бант. Было бы так просто.
— Ты уже пролил за меня кровь. — прошептала она тихим голосом. — Пожалуйста, не надо. — моя жена умоляла меня не делать ей больно. Может быть, я был монстром.
Я провел костяшками пальцев по шелковистой коже ее спины, желая прикоснуться к ней, прежде чем разрезать корсет.
Она схватилась за него прежде, чем я успел увидеть ее грудь. Я обхватил ее своей рукой, притягивая к себе. Она задохнулась и напряглась, когда мой член впился в ее поясницу, а румянец на ее щеках стал еще сильнее.
— Сегодня ты молишь меня о пощаде, но однажды будешь умолять трахнуть. Только лишь потому, что я сегодня не заявил на тебя свои права, не думай, будто ты мне не принадлежишь, Ария. Ни один мужчина никогда не получит то, что принадлежит мне. Ты моя. — она быстро кивнула.
— Если я застану мужчину, целующим тебя, я отрежу ему язык. Если увижу, как мужчина прикасается к тебе, я отрежу ему пальцы по одному. Если я поймаю мужика, трахающим тебя, я отрежу его член и яйца, а затем скормлю их ему. А тебя заставлю смотреть. — она знала, что я не шучу. Она видела, что я сделал с ее ублюдочным кузеном много лет назад. И это было ничто.
Я отпустил ее. Ее близость давала мне идеи, в которых я действительно не нуждался прямо сейчас.
Я подошел к стулу и налил себе еще выпить, когда Ария исчезла в ванной. Я услышал, как щелкнул замок, и мне пришлось сдержать смех. Моя жена спряталась от меня за запертой дверью. У кого угодно в этом гребаном особняке, вероятно, сегодня вечером будет больше приключений, чем у меня. Дерьмо.
Я выпил еще три стакана виски, когда Ария наконец появилась. Это была гребаная пытка. На ней была тонкая прозрачная ночная рубашка, которая ничего не скрывала. Она должно быть шутит?
— И эту одежду ты выбрала, не желая, чтобы я тебя трахнул?
Ее глаза метались между кроватью и мной. Мне не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, что она все еще не доверяет мне. В этом наряде она, вероятно, была права, не доверяя ни одному мужчине.
— Не я ее выбрала.
Конечно же, нет.
— Моя мачеха? — эта женщина была назойливой сукой.
Она быстро кивнула. Меня тошнило от ее испуганного выражения лица.
Я поставил стакан и встал. Как обычно, Ария вздрогнула. Я даже не потрудился прокомментировать это. Я был чертовски раздражен.
Не говоря больше ни слова, я направился в ванную и позволил двери закрыться за мной. Я сбросил одежду и шагнул в душ. Под теплой водой, я дрочил на образы восхитительного тела Арии.
Я чувствовал себя гребаным подростком, и даже тогда мне никогда не приходилось использовать свою руку, когда я был с великолепной девушкой. Стрельба моей спермой по плиткам душа не давала мне никакого удовлетворения, но, по крайней мере, мои яйца больше не чувствовали, что вот-вот лопнут.
Когда я вернулся в спальню пятнадцать минут спустя, Ария была почти полностью скрыта под одеялам, только ее золотистые волосы рассыпались нимбом на подушке.
Я выключил свет и лег в постель. Она была так неподвижна, словно ее вообще там не было. Я знал, что она не спит. У нее перехватило дыхание. Оно кричало от страха.
Я скрестил руки за головой и уставился в темноту, а потом услышал это.
Рыдание.
Вскоре за ним последовали другие, и я почувствовал, как матрас задрожал, когда Ария тряслась под силой ее плача. Я был в ярости, но помимо этого, была эмоция, на которую я не думал, что был способен: сострадание. Я хотел утешить ее. Я ненавидел эту слабую часть себя. А Витиелло никогда не выказывали сочувствия и уж точно никогда не склонялись перед нелепыми прихотями девушки. Этому учил меня и Маттео мой отец.
— Ты будешь плакать всю ночь? — резко спросил я, давая волю своему гневу. Это был более привычный выбор.
Ария не ответила, но я все еще слышал ее приглушенные всхлипывания.
— Не представляю, как бы ты плакала, если бы я тебя все-таки взял. Может, я должен тебя трахнуть, чтобы дать реальную причину для слез? — это был человек, которым меня вырастил отец. Выпускать наружу свою ярость всегда было приятно, так почему же не в этот раз?
Ария пошевелилась, но ее плачь стал только хуже. Я включил свет и сел. На мгновение я был ошеломлен видом моей жены, свернувшейся в позе эмбриона рядом со мной, плечи были согнуты в защитном жесте, а тело сотрясалось от рыданий. Было трудно сдерживать свой гнев, видя ее такой. Были мужчины, которые заводились, если девушка плакала. Я никогда не понимал их.
Проблема в том, что я понятия не имел, что делать с плачущей девушкой. Я никогда в жизни никого не утешал.
Я коснулся ее руки. Очевидно, это был не тот путь, потому что она вздрогнула и скатилась бы с гребаной кровати, если бы я не схватил ее за бедро и не притянул к себе.
— Довольно. — сказал я, пытаясь сдержать свое разочарование. Она уже была напугана до смерти; если я выплесну на нее свой гнев, ситуация определенно не улучшится.
Я перевернул ее на спину. Она лежала неподвижно, ее глаза были зажмурены, как будто она ждала, что я сделаю движение к ней.
— Посмотри на меня. — ее глаза открылись, большие и голубые, и наполнились слезами. — Я хочу, чтобы ты перестала плакать. Я хочу, чтобы ты перестала вздрагивать от моего прикосновения.
Она моргнула, потом кивнула. В тот момент она согласилась бы на что угодно. Я и раньше видел такое выражение в глазах других людей.
— Этот кивок ничего не значит. Думаешь, я не узнаю страх, когда он на меня смотрит? Когда я выключу свет, ты снова будешь плакать, как будто я тебя изнасиловал. — изнасилование было одной из немногих мерзких вещей, в которых я не был виноват, и у меня не было абсолютно никакого намерения изменить это. — Чтобы подарить спокойствие и заткнуть тебя, я готов поклясться.
Надежда заполнила ее лицо, делая ее еще более ошеломляющей. Я даже не понимал, почему меня это волнует. Она облизнула губы, и я чуть не застонал.
— Клятву?
Я взял ее маленькую руку и прижал ее к татуировке на моем сердце. Ее ладонь была теплой и гладкой, и было слишком хорошо. Я произнес часть слов, сказанных много лет назад во время моего посвящения.
— Рожденный в крови, поклявшийся на крови, я клянусь, что сегодня не буду пытаться украсть твою невинность и не причиню тебе вред. — если бы Маттео мог видеть меня сейчас, он бы не дал мне договорить до конца. Я указал на свою рану. — Я уже пролил кровь, это скрепит клятву. Рожденный в крови. Поклявшийся на крови.— я накрыл ее руку ладонью и подождал, пока она произнесет эти слова.
— Рожденная в крови. Поклявшаяся на крови. — тихо сказала она.
На ее губах появилась едва заметная улыбка, и вид ее не должен был заставить меня чувствовать себя таким...довольным.
Я отпустил ее и выключил свет. Она больше не плакала. В конце концов, ее дыхание стало глубоким. Конечно, я не спал, и даже не мог выйти из комнаты. Если кто-то увидит, как я бегаю вокруг, когда я должен трахать свою жену, будет не хорошо. Никто никогда не узнает.
Слушая ровное дыхание Арии, я задавался вопросом, смогу ли я хоть немного поспать сегодня ночью. Я никогда не спал, когда мне приходилось делить комнату с кем-то. Я спал чутко, всегда настороже, ожидая, когда кто-нибудь вонзит нож мне в спину или глазное яблоко, и о снижении моей бдительности не могло быть и речи, когда вокруг были другие.
Но Ария была моей женой. И, честно говоря, она не была угрозой ни в каком отношении. Не потому, что она была слабее — это не имело бы значения, если бы она отравила меня тайно— но потому, что она не казалась той, кто может серьезно ранить, а тем более убить кого-то. Это не было в ее характере.
Мои мышцы медленно расслабились. Дыхание Арии выровнялось. Оно было спокойным, мягким, ее сон не нарушался. Никакие ужасы прошлого не преследовали ее по ночам. Зная, что я за человек, я надеялся, что ее сон останется таким же невинным, как и был.
ГЛАВА 7
━━ ➳༻❀✿❀༺➳━━
Что-то мягкое щекотало нос. Мои глаза распахнулись, и я уставился на волосы цвета золота. Я держал в объятиях маленькое тело Арии, моя рука обнимала ее узкую талию, и она была полностью расслаблена в моих объятиях. Я спал, прижавшись к ней всем телом. Я никогда не позволял девушкам спать в моей постели. Я думал, что пройдут месяцы, прежде чем я смогу нормально выспаться, когда я был вынужден делить постель с моей женой.
Черт. Ария была моей женой.
И все еще чертов возьми девственница.
Я приподнялся на локте. Она даже не пошевелилась. Ее бледные ресницы соприкасались с фарфоровой кожей, губы слегка были приоткрытыми. Чертово совершенство, вот кем она была.
Ее живот вздымался и опускался под моей ладонью, пока она мирно дышала. Я чувствовал ее тепло сквозь то немногое, что на ней было надето. Я хотел скользнуть рукой вниз между ее ног, хотел почувствовать тепло там. Хотел зарыться пальцами в нее — и членом. Черт. Мой член ожил.
Я хотел заявить на нее права, потому что это было мое право.
Она была моей.
Моей женой. Из-за этого. Я хотел защитить ее, даже от самого себя — самая трудная задача.
Дыхание Арии изменилось, ее живот напрягся под моей ладонью, затем все ее тело стало каменным. Она боялась меня, боялась того, что я могу сделать.
— Хорошо, ты проснулась. — пробормотал я.
Она напряглась еще больше и медленно открыла глаза. Схватив ее за бедро, я перевернул ее так, чтобы лучше видеть ее лицо. Даже без намека на макияж, с растрепанными волосами и сонной, Ария была потрясающей.
Ее глаза задержались на моей груди, румянец распространился по ее щекам. Хотя я никогда не засыпал рядом с девушкой, я провел более чем достаточно времени в постели с ними, но для Арии это был первый раз, когда она была так близка к мужчине.
Раннее утреннее солнце придавало ее волосам золотистый оттенок. Я потянулся за прядью, удивляясь ее шелковистости. Все в ней было мягким, гладким, шелковистым — манящим к прикосновениям, к притязаниям.
— Скоро в дверь постучится моя мачеха с тетками и остальными замужними женщинами нашей семьи, чтобы собрать простыни и перенести их в столовую, где, несомненно, все остальные уже ждут начала гребаного представления.
Она покраснела еще сильнее, в ее глазах мелькнуло острое смущение. Воплощение невинности, так отличающейся от меня и все же находящейся в моей власти.
Она посмотрела на порез на моем предплечье. Я молча кивнул.
— Моя кровь даст им то, чего они хотят. Это будет основой нашей истории, но от нас будут ждать деталей. Я знаю, я убедительный лжец. Но сможешь ли ты лгать каждом в лицо, даже матери, когда скажешь им о нашей брачной ночи? Никто не должен догадаться о том, что произошло. Из-за этого я буду выглядеть слабым.
Слабый. Люди много говорили обо мне. Слабость не была одной из них. У меня не было проблем делать то, что необходимо, не было проблем причинять боль и ломать других. Я не должен был колебаться, заявляя права на Арию, не должен был беспокоиться о ее ужасе и слезах. Я должен был поставить ее на колени, чтобы не видеть ее страха и трахнуть сзади. Именно этого от меня и ждали.
— Слабый, потому что не захотел насиловать свою жену? — спросила она дрожащим голосом.
Мои пальцы напряглись на талии Арии. Изнасилование — мы оба знали, что никто в нашем мире не увидит этого таким образом. Как бы жестоко я ни трахал Арию, они будут считать это моей привилегией, моим правом.
Мои губы растянулись в натянутой улыбке.
— Слабый, потому что не взял то, что предназначалось мне. Традиция кровавых простыней у Сицилийской мафии равняется как доказательству чистоты невесты, так и безжалостности мужа. И как ты думаешь, что это обо мне говорит? Ты полуголая лежишь в моей постели, беззащитная и принадлежащая мне, и вот все еще нетронута, как и до нашей свадьбы.
Страх закипел в глазах Арии.
— Никто не узнает. Я никому не скажу.
— Почему я должен тебе доверять? У меня нет привычки доверять людям, особенно тем, кто меня ненавидит.
Ария коснулась раны на моем предплечье, ее глаза стали мягче, чем были до этого.
— Я не ненавижу тебя.
У нее были все основания ненавидеть меня, потому что я владел ею, потому что я никогда не отпущу ее, когда она была моей. Она будет заперта в дорогой золотой клетке, в безопасности от насилия, потому что я поклялся себе в этом, но обречен жить без любви и нежности.
— И ты можешь доверять мне, потому что я твоя жена. Я не выбирала этот брак, но в моих же интересах извлечь из этой связи максимум. Предав твое доверие, я ничего не получу, но, показывая свою верность, получаю все.
Она была права. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что она попытается завоевать мое доверие, даже если это будет бесполезно. Она была в моей власти и должна была оставаться в моей милости. Ария была умной девушкой, но она не знала моих коварных дядей и кузенов так, как знал их я.
— Мужчины, ожидающие в гостиной - хищники. Они охотятся на слабых, и больше десяти лет ждали признаков слабости от меня. Увидев, они набросятся.
Мой дядя Готтардо так и не простил мне того, что я раздавил горло его сыну. Он ждал шанса избавиться от меня.
Брови Арии нахмурились.
— Но твой отец..
— Если отец подумает, что я слишком слаб, чтобы контролировать Фамилью, он с удовольствием позволит им меня разорвать. — мой отец не заботился обо мне.
Я был его гарантией, чтобы поддерживать родословную. Пока он считал меня самым сильным, самым жестоким вариантом, он сохранит мне жизнь. Если бы он подумал, что я слабею, если бы он думал, что я не подхожу для того, чтобы стать Капо, он бы бросил меня, как гребаную собаку.
— А что насчёт Маттео?
Отец все еще верил, что Маттео почувствует вкус крови, как только увидит свой шанс стать Капо вместо меня. Он никогда не поймет, что мы с Маттео не враги, мы связаны не только необходимостью и прагматизмом. Мы с братом умрем друг за друга.
Отец ненавидел своих братьев так же сильно, как они ненавидели его. Он сохранил им жизнь, потому что этого требовала честь, и потому что ему было чертовски приятно отдавать им приказы, как их Капо, чтобы они пресмыкались у его ног и старались оставаться в его милости.
— Я доверяю Маттео. Но он импульсивный. Он может лишить себя жизни, пытаясь защитить меня.
Ария кивнула, как будто поняла. Может, и так. Она была девушкой, защищенной от большей части насилия нашего мира, но это не означало, что она не слышала об этом.
— Никто не усомнится во мне. — сказала она. — Я дам им то, что они хотят видеть.
Я не знал Арию достаточно хорошо, чтобы оценить ее навыки лжи.
Я медленно принял сидячее положение, что позволило мне лучше рассмотреть жену. Она лежала на спине, ее волосы развевались вокруг головы, а очертания ее груди дразнили меня сквозь тонкую ткань ночной рубашки.
Глаза Арии с любопытством прошлись по моей верхней части тела, и мой пах напрягся от ее неопытной оценки. Когда ее глаза наконец встретились с моими, ее щеки пылали.
— Тебе следует надеть нечто большее, чем это жалкое подобие ночной рубашки, когда придут гарпии. Не хочу, чтобы они видели твое тело, особенно бедра. Пускай гадают, оставил ли я на тебе отметины. — сказал я, задержав взгляд на этих розовых губах. — Но мы не можем скрыть от них твое лицо.
Я придвинулся ниже, потянувшись к щеке Арии, чтобы поцеловать ее, когда она закрыла глаза и вздрогнула, будто думала, что я собираюсь ударить ее. От одной только мысли, чтобы поднять руку на жену, меня охватило отвращение.
— Ты уже второй раз думаешь, что я собираюсь ударить тебя. — тихо сказал я.
Она посмотрела на меня в замешательстве.
— Я думала, ты сказал...
— Что? Что все ожидают увидеть на твоем лице синяки после ночи со мной? Я не бью девушек.
Даже Грейс, обладающая талантом доводить меня до крайности, никогда не подвергалась моей жестокости. Я провел свое детство и юность, слушая плач моей матери, а когда она умерла — плач Нины. Это не то, что я хотел в браке. Если я чувствовал необходимость ломать людей, у меня было достаточно врагов на выбор.
— Как я могу поверить, что ты можешь всех убедить, будто мы узаконили брачное соглашение, когда продолжаешь шарахаться от каждого моего прикосновения?
— Поверь, дерганье убедит всех еще больше. Если бы ты взял свое, шарахаться от прикосновений я бы не перестала. Чем сильнее я вздрагиваю, тем больше они убеждаются в том, какой ты монстр.
Я усмехнулся.
— Думаю, ты можешь знать об игре власти больше, чем я ожидал.
— Мой отец Консильери. — сказала она. Ария была не только красива, но и умна.
Я прижал ладонь к ее щеке. На этот раз ей удалось не вздрогнуть, но она все равно напряглась. Прежде чем раздражение успело овладеть мной, я напомнил себе, что она не привыкла к мужским прикосновениям. То, что я был ее мужем, не могло волшебным образом успокоить ее из-за незнакомой близости.
— Я хотел сказать, что твое лицо не выглядит так, будто тебя целовали.
Глаза Арии расширились.
— Я никогда не…
Никогда не целовалась. Вся моя. Только моя, навсегда.
Я прижался губами к ее губам, и рука Арии взлетела к моей груди, будто она собиралась оттолкнуть меня, но не сделала этого.
Я попытался смягчить поцелуй, не желая пугать ее, но я вел борьбу, чтобы быть нежным и медленным, когда все, чего я хотел, это заявить свои права на девушку рядом со мной.
Мой язык погладил ее открытые губы, и Ария нерешительно ответила. В ее голубых глазах мелькнула неуверенность, но я не позволил ей волноваться. Я взял инициативу на себя, не оставив ей выбора, кроме как сдаться мне. Ощущение и вкус ее тела превратили тлеющие угольки моего желания в бушующий огонь.
Я сильнее прижался к ней, мой поцелуй стал более сильным, даже когда я пытался сдержать себя.
Мои пальцы дернулись на ее щеке, желая двинуться на юг, желая погладить и раскрыть каждый дюйм ее тела.
Я отстранился прежде, чем потерял контроль. Ария моргнула на меня, облизывая губы, почти растерянно. Ее щеки раскраснелись, губы покраснели.
Я хотел ее.
Стук прорвался сквозь мою похотливую дымку. Я перевернулся и встал, радуясь, что меня отвлекли. Ария ахнула. Я случайно взглянул на нее, поймав ее пристальный взгляд на моей эрекции с расширенными глазами.
— Предполагается, что у мужчины должен быть стояк, когда он просыпается утром рядом со своей женой, тебе так не кажется? Они хотят шоу, они его получат. — мои тети, кузины и особенно Нина жаждали новых лакомых кусочков сплетен, которые могли бы сделать их скучную жизнь немного ярче. Они набросятся на нас, как кровожадные гиены, если заподозрят, что я не взял Арию. — Иди и возьми халат. — приказал я.
Ария сразу же повиновалась, практически выпрыгнув из кровати, бросившись в ванную. Я должен был признать, что ее боевой дух прошлой ночью порадовал меня больше, чем ее послушание.
Я перевел взгляд на фальшивые пятна крови на простыне, и меня охватило сожаление. Была причина, по которой Фамилья настаивала на традиции кровавых простыней, особенно мой отец. Я все еще помнил простыни после его брачной ночи с Ниной, тогда я был всего лишь ребенком.
Вздохнув, я направился к столу и взял свое оружие. Стук стал более настойчивым, но мне было все равно.
Ария вернулась одетая в длинный белый атласный халат и держа в одной руке свой разрезанный корсет. Она с любопытством наблюдала, как я пристегиваю нож и кобуру с пистолетом к голому телу, одна из которых прикрывает небольшой порез на предплечье.
Прежде чем направиться к двери, я сдвинул свой стояк так, чтобы он был еще более заметным. Это дало бы фуриям моей семьи повод для сплетен.
Взгляд Арии опустился вниз к моему паху, и румянец вернулся на ее щеки. Ария подошла к окну, обхватив себя руками, выглядя хрупкой и совершенно красивой.
Оторвав от нее взгляд, я открыл дверь и увидел взволнованные лица Нины, Косимы и Эгидии. Позади них собралось еще больше женщин из моей семьи и семьи Арии.
Их глаза путешествовали по всей длине моего тела. Некоторые из них изображали шок, даже когда было очевидно, что они наслаждаются зрелищем, учитывая уродливых старых дураков, за которых они были замужем.
Только Нина демонстративно игнорировала мое раздетое состояние, но я знал ее и поймал ее нервный глоток. Невозможно было не знать мимику и жесты человека, если вы видели их в самом низу. Будучи замужем за моим отцом, я видел более чем достаточно этой ее стороны.
— Мы пришли забрать простыни. — сказала она, надевая свою обычную маску и злобно улыбаясь.
Я позволил им войти.
Они практически толкали друг друга, чтобы добраться до кровати первыми. Они зашептались, когда увидели пятно, а затем посмотрели на Арию, которая извивалась под их вниманием. Она и так уже была смущена. Я удивился, насколько хуже могло быть, если они действительно были доказательством ее лишения девственности.
Нина и Косима сняли простыни, хихикая так фальшиво, что у меня чертовски разболелась голова.
— Лука. — сказала Нина с притворным негодованием. — Разве никто не говорил тебе быть нежным со своей непорочной невестой?
Опять эти долбаные смешки. Я выдержал взгляд Нины, мои губы растянулись в холодной улыбке.
— Ты замужем за моим отцом. Неужели он производит впечатление человека, который учит своих сыновей быть с кем-то нежными?
Ее улыбка стала еще менее искренней, а в карих глазах мелькнул чисто животный страх. В этой комнате, вероятно, никто не знал, что ей пришлось пережить.
— Пропустите меня! — Джианна взвизгнула и ворвалась в комнату.
Как незамужняя девушка, она не должна была находиться здесь, но, конечно, девушке было все равно.
Ее голубые глаза остановились на простынях, прежде чем дернулись в сторону Арии. На ее лице отразились беспокойство и страх, и мое раздражение немного уменьшилось. Она беспокоилась за сестру.
Она повернулась ко мне с выражением, которое, вероятно, должно было напугать.
Я приподнял брови, глядя на нее, и маленькая девка действительно сделала шаг в мою сторону, чтобы сотворить бог знает что. Как и ее сестра, она только достигала моей груди и весила меньше половины меня, не говоря уже о том, что единственный боевой опыт, который она, вероятно, имела, был с ее крошечным карликовым братом.
— Джианна. — резко сказала Ария, переводя взгляд с сестры на меня. — Ты не поможешь мне одеться?
Ария повернулась и пошла к ванне, ее движения были трудными, будто они причиняли ей боль. Я разрывался между восхищением ее представления и разочарованием из-за того, что у нее была причина притворяться.
Послав мне еще один уничтожающий взгляд, Джианна последовала за сестрой и закрыла дверь.
Нина покачала головой и повернулась к Людевике Скудери.
— Джианна не знает, как себя вести. Я сомневаюсь, что ее будущий муж будет терпеть такое поведение.
Учитывая, как мало Рокко заботился о благополучии своих дочерей, он, вероятно, отдал бы ее ублюдку садисту, который избивал бы Джианну, но это не было моей заботой.
Нина держала сложённую простыню в ладонях, на ней были видны пятна крови.
Людевика демонстративно не смотрела ни на них, ни на меня.
— У меня нет всего дня. — сказал я. — Почему бы вам не спуститься вниз и не подготовить все к шоу?
Женщины ушли, и я закрыл дверь, радуясь, что они исчезли. Они ничего не заподозрили, это было ясно, да и с чего бы? Я Лука гребаный Витиелло. Пощадить мою невесту определенно не соответствовало моей репутации.
Я направился в ванную. Мне нужно было побриться и принять холодный душ.
Я толкнул дверь, когда наткнулся на сопротивление, и в проеме появилось сердитое лицо Джианны.
— Ты не можешь войти. — прошипела она, прищурившись. Она была котенком, пытающейся напугать тигра.
— Я ее муж, а теперь отойди. — сказал я. Я мог бы без труда открыть дверь, но отпихнуть девушку с дороги было не самым любимым вариантом.
— Мне все равно, что ты ее муж. — пробормотала она.
Я толкнул сильнее, и Джианна отшатнулась назад, ее глаза вспыхнули негодованием. Спитфайр встал на моем пути, пытаясь остановить меня, но мои глаза были прикованы к движению в душе, где Ария развернулась к нам спиной.
Господи Иисусе. Спины этой девушки было достаточно, чтобы вызвать у меня еще одну эрекцию.
— Уходи. — кипение Джианны вернуло мое внимание к ней.
— Мне нужно подготовиться, и здесь нет того, чего бы я еще не видел. — большая жирная ложь, которую мне придется повторять снова и снова сегодня, когда будет представление простыней.
Я уставился на Джианну.
— Теперь уходи или увидишь свой первый член, девчонка, потому что я собираюсь сейчас раздеться.
Я потянулся за своими боксерами, но, к сожалению, это была пустая угроза. Скудери потеряет свое дерьмо, если я покажу свой член его дочери — той, которая не была замужем за мной, по крайней мере. Вероятно, ему было все равно, что я сделал с Арией, учитывая, что он позволил мне быть помолвленным, когда ей было всего пятнадцать. Не то чтобы мне было наплевать на Скудери, но это было бесчестно.