Сегодня после обеда по дороге в школу мне встретился Альцест. Он сказал:
– А что, если мы не пойдём на уроки?
Я ему ответил, что прогуливать нехорошо, что учительница будет недовольна, что папа говорит, что надо работать, если я хочу чего‑нибудь добиться в жизни и стать лётчиком, что это огорчит маму и что врать некрасиво. Тут Альцест напомнил мне, что сегодня во второй половине дня у нас арифметика, и тогда я сказал: «Ладно», и в школу мы не пошли.
Вместо этого мы побежали в противоположную сторону. Альцест скоро начал пыхтеть и отставать. Надо сказать, что из‑за того, что Альцест такой толстяк, ему, конечно, трудно бегать, особенно со мной, потому что я очень силён на дистанции сорок метров (это длина нашего школьного двора).
– Поторапливайся, Альцест, – сказал я.
– Я больше не могу, – ответил Альцест и всё пыхтел и пыхтел, а потом остановился.
Я ему сказал, что нам не стоит здесь оставаться, потому что наши мамы и папы могут нас увидеть и лишить десерта, и что в школе есть инспекторы, и они посадят нас в карцер, и там нам будут давать только хлеб и воду. Когда Альцест услышал всё это, он здорово взбодрился и побежал так быстро, что теперь уже я не мог его догнать.
Мы остановились очень далеко, гораздо дальше бакалейного магазина мсье Компани; он очень хороший, мама у него покупает клубничное варенье, которое я люблю, потому что в нём нет косточек, не то что в абрикосовом.
– Здесь мы в безопасности, – сказал Альцест, а потом достал из кармана печенье и начал его есть, потому что, как он мне объяснил, если он бегает сразу после обеда, у него от этого ужасно разыгрывается аппетит.
– Ты это неплохо придумал, Альцест, – не идти на уроки, – одобрительно сказал я. – Когда я думаю обо всех наших, которые сейчас сидят в школе на арифметике, мне становится просто смешно!
– Мне тоже, – сказал Альцест, и мы посмеялись.
Когда мы закончили смеяться, я спросил Альцеста, что будем делать дальше.
– Да я не знаю, – ответил Альцест. – Можно было бы сходить в кино.
Это была тоже классная идея, но у нас не оказалось денег. Мы порылись у себя в карманах и нашли там кусок верёвки, шарики, две резинки и разные крошки. Но крошек скоро не осталось, потому что они были из кармана Альцеста, и он их съел.
– Ладно, – сказал я, – даже и без кино всё равно нам здорово, и все наши тоже были бы не против оказаться сейчас вместе с нами!
– Ага, – согласился Альцест, – и вообще не очень‑то мне и хотелось идти смотреть «Реванш шерифа».
– Ага, – кивнул я, – подумаешь, какой‑то там обыкновенный ковбойский фильм.
И мы прогулялись мимо кинотеатра, чтобы посмотреть на афиши. Ещё там шёл мультфильм.
– Пойдём в сквер, – предложил я, – можно будет сделать мячик из бумаги и потренироваться.
Альцест ответил, что это хорошая идея, но в сквере есть сторож, и если он нас увидит, то наверняка спросит, почему мы не в школе, а потом посадит нас в карцер на хлеб и воду. От одной этой мысли Альцест опять захотел есть, и он достал из своего ранца бутерброд с сыром. Мы пошли дальше по улице, и когда Альцест доел свой бутерброд, он сказал:
– А все наши сейчас сидят в школе, и им там совершенно не весело!
– Вот именно, – сказал я. – И потом, всё равно уже поздно туда идти, а то нам попадёт.
Мы стали рассматривать витрины. Альцест объяснил мне всё, что было выставлено в бакалейной лавке, мы немножко покорчили рожи перед парфюмерным магазином, где есть зеркала, но оттуда пришлось уйти, потому что заметили, что люди в магазине на нас глядят с удивлением. В витрине часового магазина мы посмотрели, который час, но было ещё рано.
– Здорово, – сказал я, – у нас ещё полно времени, чтобы повеселиться, прежде чем идти домой.
Но мы уже устали шагать, поэтому Альцест предложил податься на пустырь, там никого нет и можно посидеть прямо на земле. На пустыре было здорово, и мы опять начали веселиться – бросать камешки по консервным банкам. Но потом нам и это надоело, мы присели, и Альцест начал есть бутерброд с ветчиной, последний, который оставался у него в ранце.
– А они там в школе как раз сидят над задачами.
– Нет, – возразил я, – сейчас уже, наверное, перемена.
– Да ну, – сказал Альцест, – ты считаешь, что это так уж весело – перемена?
– Да ну! – ответил я и заплакал.
Правда, чего там, не так‑то и весело сидеть здесь совершенно одним, когда нечего делать и приходится прятаться, и я был прав, когда хотел пойти в школу, пусть даже там надо решать задачи, и, если бы я не встретил Альцеста, была бы у меня сейчас перемена, я бы играл в шарики и в вора и жандарма, а я классно играю в шарики.
– Чего это ты так разревелся? – удивился Альцест.
– Это всё из‑за тебя, и теперь я не могу даже поиграть в вора и жандарма! – сказал я ему.
Альцесту это не понравилось.
– Тебя не просили тащиться за мной, – проворчал он. – И потом, если бы ты не захотел со мной пойти, тогда я был бы сейчас в школе, и всё это из‑за тебя!
– Ах так? – сказал я Альцесту, как всегда говорит папа мсье Бледуру, нашему соседу.
– Да, так, – ответил Альцест, как всегда отвечает папе мсье Бледур, и мы подрались, как папа с мсье Бледуром.
Когда мы закончили драться, пошёл дождь. Мы убежали с пустыря, потому что там негде спрятаться, чтобы не промокнуть, а моя мама не любит, когда я мокну под дождём, а я почти всегда слушаюсь свою маму.
Мы с Альцестом прижались к витрине магазина часов. Шёл очень сильный дождь, мы стояли на улице совершенно одни, и это было не очень весело. Так мы дождались, когда наступило время возвращаться домой.
Когда я вошёл, мама сказала, что я очень бледненький и выгляжу усталым и, если хочу, могу не ходить завтра в школу, но я отказался, и мама очень удивилась.
Ведь завтра мы с Альцестом сможем рассказать всем ребятам, как мы сегодня здорово повеселились, и все нам будут ужасно завидовать!
В гостях у Аньяна
Я хотел пойти поиграть с ребятами, но мама сказала, что нет, об этом не может быть и речи, что ей вообще не очень нравятся те ребята, с которыми я общаюсь, что когда мы собираемся вместе, то постоянно балуемся, и что я приглашён на полдник к Аньяну, а он очень хороший и воспитанный мальчик, и мне следует брать с него пример.
Мне не очень‑то хотелось идти на полдник к Аньяну и брать с него пример. Я бы лучше пошёл в бассейн с Альцестом, Жоффруа, Эдом и другими, но ничего не поделаешь, мама была настроена серьёзно, а я вообще всегда слушаюсь свою маму, особенно когда она настроена серьёзно.
Мама заставила меня умыться, причесаться, велела надеть тёмно‑синий костюм, у которого на брюках складки, белую шёлковую рубашку и галстук в горошек. Я был одет в точности как на свадьбе у кузины Эльвиры, когда я там объелся и потом заболел.
– И нечего делать такое лицо, – сказала мне мама. – Ты отлично проведёшь время с Аньяном!
И мы пошли. Я больше всего боялся встретить наших ребят. Они бы стали надо мной смеяться, если бы увидели меня в таком костюме!
Дверь нам открыла мама Аньяна.
– Какой он хорошенький! – воскликнула она и поцеловала меня, а потом позвала Аньяна: – Аньян! Иди скорей! Твой дружок Николя уже здесь!
Пришёл Аньян, и он тоже был ужасно разодет – в бархатные штаны, белые носки и дурацкие чёрные сандалии, которые очень сильно блестели. В общем, мы с ним оба выглядели как два дурака.
Кажется, Аньян тоже был не очень‑то рад меня видеть. Он протянул мне руку, и она была вся влажная.
– Оставляю его вам, – сказала моя мама. – Надеюсь, он не будет слишком баловаться. Я за ним зайду в шесть часов.
Мама Аньяна ответила, что она уверена, что мы отлично проведём время и что я буду вести себя очень хорошо. Тогда моя мама ушла, но перед этим так на меня посмотрела, как будто всё‑таки немного беспокоилась.
Потом нам дали полдник. Это было неплохо: какао, джем, пирожные, печенье, и локти на стол мы не клали. А после мама Аньяна сказала, чтобы мы шли играть в его комнату.
Когда мы пришли, Аньян сразу предупредил меня, что я не должен с ним драться, потому что у него очки, и он закричит, и его мама посадит меня в тюрьму. Я ему ответил, что с удовольствием бы ему врезал, но не стану этого делать, потому что пообещал своей маме вести себя хорошо. Аньян, кажется, остался доволен моим ответом и сказал, что сейчас мы будем играть. Он вытащил кучу всяких книжек по географии, природоведению и арифметике и предложил порешать задачи. Он сказал, что у него есть замечательные задачи про краны, из которых вода льётся в ванну без пробки, поэтому она вливается и выливается одновременно.
Идея была неплохая, и я спросил у Аньяна, можно ли взглянуть на эту ванну, потому что может выйти здорово весело. Аньян посмотрел на меня, снял очки, протёр их, немного подумал и велел идти за ним.
В ванной комнате стояла большая ванна, и я сказал Аньяну, что в неё можно налить воды и поиграть в кораблики. Аньян сказал, что никогда раньше об этом не думал, но, в общем, идея ему нравится.
Ванна очень быстро наполнилась до краёв, потому что мы, конечно, сначала вставили пробку. Но тут Аньян ужасно растерялся, потому что у него не было корабликов, с которыми мы могли бы поиграть. Он сказал, что у него вообще очень мало игрушек, а в основном одни книжки.
К счастью, я умею делать кораблики из бумаги, и для этого мы вырвали несколько страниц из книги по арифметике. Конечно, мы постарались вырвать их так, чтобы Аньян мог потом вклеить эти страницы обратно в свою книжку, потому что портить книги или деревья или мучить животных – это очень нехорошо.
Нам было весело. Аньян опустил руки в воду и делал волны. Жаль, что он перед этим не засучил рукава рубашки и не снял часы, которые ему подарили за то, что он лучше всех написал последнюю контрольную по истории. Теперь эти часы больше не ходят и всё время показывают двадцать минут пятого.
Через некоторое время – не знаю, через какое, потому что часы‑то остановились, – нам это надоело, и потом, вокруг повсюду была вода, а нам не хотелось разводить слишком много грязи, особенно на полу, где её уже и так было достаточно, и сандалии у Аньяна блестели теперь гораздо меньше, чем раньше.
Мы вернулись в комнату Аньяна, и там он показал мне глобус. Это такой большой металлический шар, на котором нарисованы моря и континенты. Аньян мне объяснил, что это для того, чтобы изучать географию и знать, где находятся разные страны. Вообще‑то я это уже знал: у нас в школе есть такой глобус, и учительница нам показывала, как он работает. Но Аньян мне объяснил, что глобус можно отвинтить, и тогда он будет похож на большой мяч.
Кажется, мне первому пришла в голову мысль поиграть в него, но это была не самая удачная идея. Мы бросали друг другу глобус, Аньян на всякий случай снял очки, чтобы они не сломались, но без очков он не очень хорошо видит, поэтому он не поймал глобус, который стукнулся той стороной, где Австралия, прямо о зеркало, и зеркало разбилось. Аньян, который уже снова надел очки, чтобы посмотреть, что случилось, очень расстроился. Мы поставили глобус на место и решили дальше быть поосторожней, а то наши мамы могут рассердиться.
Мы подумали, чем бы ещё заняться, и Аньян мне рассказал, что папа подарил ему химическую игру, чтобы изучать естествознание. Он мнё ее показал, классная штука. Это была такая большая коробка, полная всяких тюбиков, чудны́х круглых бутылочек, маленьких флакончиков, наполненных чем‑то разноцветным, а ещё там была спиртовка. Аньян сказал, что со всем этим можно проводить очень познавательные эксперименты.
Аньян начал насыпать в тюбики разные порошки и наливать жидкости. Они меняли цвет, становились то красными, то синими, и время от времени над ними поднимался небольшой белый дымок. Это было ужасно познавательно! Я сказал Аньяну, что мы должны попробовать сделать какие‑нибудь новые эксперименты, ещё более познавательные, и он со мной согласился. Мы взяли самую большую бутылку, высыпали туда все порошки, потом вылили все жидкости, а потом поставили бутылку на спиртовку и начали нагревать. Сначала всё шло нормально, внутри бутылки что‑то стало пениться, но потом повалил совершенно чёрный дым. Плохо, что дым оказался вонючим и пачкал всё кругом. Эксперимент пришлось остановить, когда бутылка взорвалась.
Аньян закричал, что он ничего не видит, но, к счастью, это было просто из‑за того, что стёкла его очков стали совсем чёрными. Пока он их протирал, я открыл окно, потому что из‑за дыма мы оба кашляли. На ковре лежала пена и странно булькала, как будто вода кипела, стены были все чёрные, и мы сами тоже не очень чистые.
В этот момент пришла мама Аньяна. Сначала она совсем ничего не сказала, только открыла глаза и рот, потом стала кричать, сняла с Аньяна очки и дала ему оплеуху, а потом взяла нас за руки и повела в ванную отмывать. Но когда мама Аньяна увидела ванную, она совсем расстроилась.
Аньян цепко держался за свои очки, потому что не хотел получить ещё одну оплеуху. Тогда мама Аньяна убежала, чтобы позвонить моей маме, чтобы она зашла за мной немедленно, и ещё она сказала, что никогда в жизни не видела ничего подобного и что это просто уму непостижимо.
Моя мама пришла очень быстро, и я был рад, потому что у Аньяна в гостях стало уже не очень весело, особенно из‑за его мамы, которая сделалась ужасно нервной. Моя мама повела меня домой и всю дорогу говорила, что я могу, конечно, гордиться своим поведением, но десерта мне сегодня не видать.
Честно говоря, отчасти это было справедливо, потому что мы с Аньяном всё‑таки немного побаловались. Но, в общем, мама оказалась, как всегда, права: мы с ним хорошо провели время. Я бы с удовольствием зашёл к нему ещё разок, но, кажется, теперь уже его мама не хочет, чтобы он со мной общался.
Всё‑таки хорошо было бы, если бы мамы решили для себя, чего они от нас хотят, а то мы уже вообще не знаем, с кем нам общаться!
