– Какого черта, Сэм? – тяжело и устало выдавил Джимм, переполненный вместе с тем гневом. – Не боишься, что в городе тебя могут заметить?
Она подбоченилась.
– А кто у нас тут самый умный и утверждал, что нас здесь никто не найдет? Я – не дура и не собираюсь кричать всем и каждому, что я – полукровка. Есть еще вопросы или поползешь в свой темный угол?
– Не надейся, – скрипнул зубами этернель, злобно прищуриваясь. – К чему ты так вырядилась, будто на свидание собралась? А? Отдай ключи, – он требовательно подставил ладонь. – Никуда ты ее поедешь.
– Надо же, – округлила она глаза в напускном удивлении. – Заметил, что я надела? Серьезно? Ну, и славно. Спасибо за идею. Может, я и правда кому-то, – она провела руками фигуре, – понравлюсь. Мне, знаешь ли, сложно без горизонтального выражения желаний. Больно. И все из-за тебя, – ткнула она в него пальцем, игнорируя протянутую ладонь. – А ты мне помогать в этом не хочешь. Отойди от двери, или я все равно выйду из дома, только не через нее.
– Хватит сходить с ума Самана! – громогласно проревел он, взбесившись, совсем уже не понимая, что происходит. – Сколько еще я должен извиняться? – он резко перешел на низкий и очень опасный тон. – Да, я оплошал по-крупному. Но твои детские игры с чертовым игнорированием меня уже задолбали. А судя по последнему времени, то уж лучше ничто, чем я, да? «Пожалела», «опротивел»: постоянно вижу на твоем лице, – Джимм поморщился так, словно у него разом заболели все зубы. Вампир сдавленно вдохнул и выдохнул. – Ведь даже не подумала завести разговор, надумывая в своей голове всякую херню. А теперь демонстративно сваливаешь из дома, прекрасно зная, что под солнцем я за тобой не смогу увязаться. И у меня складывается такое ощущение, что чувствуешь ты себя при всей этой ситуации просто прекрасно.
|
|
Указательный палец в ответ уткнулся ей чуть ли не в нос.
– Тебя что, Гейбл покусала?
Сэм открыла рот, чтобы что-то ответить, но слова отказывались срываться с губ. В груди словно что-то защемило. Она отошла на шаг, с обидой посмотрев в янтарные, лихорадочно сейчас блестевшие глаза.
– Вот как, – прошептала она, горько усмехнувшись. – Знаешь, Джимм, чем дальше ты отдаляешь, тем больше мне кажется, что этого мужчину я не знаю, – Сэм почувствовала, что глаза защипало, и несколько раз моргнула, чтобы не разрыдаться прямо здесь. – Только вот это ты сверлишь меня сутки напролет ненавистным взглядом. Может, это я тебе уже опротивела? Так скажи прямо, а не пытайся обвинить меня, – она рукой вытерла слезу, скатившуюся по щеке, и вложила в его ладонь ключи. – Держи.
С этими словами она развернулась и быстро направилась к лестнице на второй этаж.
«Скорее бы дойти до своей комнаты»,– пронеслось у нее в голове.
– Да если бы ты, – надрывая глотку, закричал мужчина ей в спину. Он с ненавистью сдавил долбаные ключи в ладони, сминая кольцо, на котором висели и ключ, и пульт от сигнализации, – хоть раз подпустила к себе! Умеешь же ты мастерски все переворачивать, женщина!
Бротт замахнулся и прицельно, со всей дури, запустил несчастными ключами в сторону Сэм. Те пролетели в паре метрах от застывшей девушки и с треском впечатались в стену. Ключ от зажигания вошел в дерево отделки, словно нож в масло, и застрял там. Жена резко обернулась, пораженно глядя на Джимма.
|
|
– ЕЗЖАЙ КУДА ХОЧЕШЬ, – продолжил он орать. – ПОВЕСЕЛИСЬ! НА ЗЛО НАЙДИ КОГО-НИБУДЬ… ОТТЯНИСЬ, МАТЬ ТВОЮ! Давай, поступай как все смертные.
Он всплеснул руками и быстро зашагал в свой заветный подвал. Эта сцена ему напомнила о тех временах, когда они точно так же, как и сейчас скрывались в этом доме от Сюзара вместе с неожиданно прилипшим к кумиру мальчишкой. Как и тогда между ними вдруг встало банальное непонимание. Оба от этого бесились и корчили из себя дураков. Та ссора казалась совсем несущественной. Но поведение беременной жены в последнее время совсем выжирало мозги телепата. Он совершенно перестал ее понимать, а предугадать, что выкинет Саманта – стало совсем непосильной задачей.
Джимм яростно хлопнул за собой дверью и, не прибегая к такому ненужному занятию, как включение света, огляделся. Он будто и не покидал это место на несколько лет. Гитара, пристроенная на подставке, словно только-только побывала у него в руках и сыграла ту выдуманную им же мелодию. Разве, что заметный слой пыли говорил об обратном. Он уже заходил сюда после приезда, но всегда на пару секунд, чтобы… зачем?
Этернель знал, что несколько бутылок с дорогим и качественным алкоголем ждут его в специальном шкафу для хранения, но пить вовсе не хотелось. Тем более, учитывая, что ему нужен постоянный контроль над вновь запечатанным каналом с Орифией. Как только мать почувствовала, что ее сын жив, то начала атаки в его сторону. Мощные волны, чуть ли не выжигали ему мозги в первые часы, пока он пытался опечатать их связь. Даже после, не зная, где Джимм, леди, просто осознавая, что где-то на земном шаре присутствует живое чадо – била наугад.
|
|
И била мощно.
Это было похоже на настойчивый стук в закрытую дверь. Бротт постоянно чувствовал, как обжигающие «пальцы» ее способностей скребутся на пороге, не давая нормально отдохнуть. Он не спал вот уже третьи сутки, оккупированный сильными эманациями ее мыслей и всей боли от потери Курта, которые она усиливала и всецело обрушивала в никуда, стараясь задеть Джимма. И задевала, еще как.
«Пусти меня!», «Я здесь!», «Откройся», «Неблагодарный мальчишка!», «Я тебе все прощу», – ежечасно эти выкрики обивали о края его защиты и пытались пробиться внутрь. Это сводило его с ума, заставляло часто напрягаться и беспрестанно бдеть в ожидании новой атаки. Орифия ни капли не жалела ни свои силы, ни силы Джимма. Часто, глубокой ночью, его то скрючивало на кровати, то заставляло метаться по насквозь промокшим от пота простыням и тихо рычать, сквозь стиснутые зубы в подушку. Сегодняшней ночью он, так и не удосужившись даже подремать, прогрыз острыми зубами и клыками ощутимую дыру в ней, пытаясь унять одолевавший его огненный град от силы матери. Уже никак непрекращающаяся мигрень убивала его и ослабляла защиту.
Он не хотел показывать Саманте свою слабость. Не хотел, чтобы она думала, будто он сдулся и больше не сможет защитить ее. Не желал, чтобы в один момент она взяла ключи от машины и, скрываясь от него под лучами жаркого луизинаского солнца, угнала в неизвестном направлении со словами: «Ты и твоя связь с матерью – опасны для меня и ребенка. Я сама о нем позабочусь. Не ищи нас». Джимм панически боялся, ибо понимал, что будет не в силах остановить ее природную потребность в защите ребенка. Что он станет делать тогда? Прислуживать клану он больше никогда в жизни не собирался, защищать Сэм он бы больше не смог… и что? Но глупо было каждый раз притворно задаваться вопросом, ответ на который он подсознательно давно уже дал – война. Без долгих раздумий Джимм пошел бы войной против своих же. Сшиллс никогда не откажутся от затеи поймать полукровку и быть выше остальных, потому выход был только один – убить Орифию и всю верхушку клана. Бротт бы сражался до тех пор, пока кто-то из них двоих не пал бы замертво под лучами палящего солнца. И он прекрасно понимал, что этим кем-то являлся бы сам, с практически стопроцентной вероятностью.
Мысли исчезли, и у него перехватило дыхание. Опять. Орифия не хотела отступать, даже посреди днем высверливая себе дорожку. Отголоски мыслей главы Сшиллс вновь роем взвились в голове. Что же делать? Она пыталась перекроить его мышление самым гнусным способом. Нечестная борьба в глазах прожженной политиканши была лучшей дорожкой к скорой победе в обладании главным трофеем – властью.
Мужчина смачно выругался, падая на колени и хватаясь за голову. Глотка родила какой-то странный звук, граничащий между рычанием и скулежом. Надо было отвлечься.
Этернель суматошно пошарил по помещению глазами, с трудом вспоминая расположение вещей. Как же отвлечься, не тратя на это много эмоций? Математика? Теоретическая физика? Сопромат?
Он быстрее подскочил к старому рабочему столу со встроенным секретером и чернильницей, дернул верхний ящик и достал аудиоплеер, предназначенный для пленочных кассет, дернул прикрепленные к нему наушники, достал из кармана смартфон. Выставив на полную громкость, он врубил плей-лист и, под всем известную песню Эдвина Стара, где тот рассуждал о ненужности войны, подошел к единственной здесь загрунтованной стене. Джимм посмотрел на зажатый между пальцев лист бумаги с написанными заранее задачами по теоретической механике – самым нелюбимым ответвлением науки для Джимма. Телепат вообще крайне не любил точные науки. Мел в другой руке быстро заскользил по шероховатой поверхности, в настойчивом желании решить непростые уравнения. Громкая музыка хорошо заглушала отголоски подкидываемых мыслей Орифии, сложная задачка заставляла сосредоточиться на себе, забыв о ноющей боли и желании поддаться матери.
Через полчаса он раздосадовано забросил огрызок мела куда-то в угол, стащил с головы наушники и смачно выругался. Все-таки Джимм – беспробудный тупица. Он два раза решил задачу, но каждый раз ответ расходился с тем, что показывал ему учебник в Интернете. Эдду бы справился с этим в два счета, как ни странно.
– Ну и насрать, – выплюнул он безмолвной исписанной стене.
Орифия отступила, наверное, все же решившись на передышку, и этернель подумал, что и ему самому стоит хоть как-то расслабиться. Можно было прикорнуть тут же в подвале на диване, чтобы лишний раз не нервировать своей «постной миной» Саманту. Собственно он и двинулся к дивану, но его отвлек совсем забытый им непримечательный ящичек.
Как ни странно, качество фото никак не изменилось, бумага не пожелтела после долгих лет на полке, не выцвела картинка, являя все те же слегка замученные, но счастливые лица. Почти год, как орлеанский клан раздавил давних врагов. Столько вампирской крови Джимм еще не видел до той «войны». Почти все поклонники вуду стали сиротами, лишившись основателей и родителей. За вымученными улыбками семи членов клана на этом фото, хоть и виделось счастье, но полное утрат и бессонных дней, проведенных в слезах.
Это было фото с празднования тысячелетия Курта. Точнее, он сам уверял, что стал этернелем где-то в эту пятилетку, чуть более тысячи лет назад, но так как раньше не было времени и сил праздновать, все перенесли на послевоенное время. Сам виновник торжества стоял посередине, в шутливо напяленной на светлую голову короне какого-то средневекового монарха. Где Эдду раздобыл эту штуку – не было понятно, а говорить сам вудист отказывался. Приняв особо деловой вид, глава клана скрестил руки на груди и смотрел прямо в камеру. Хлоя Гейбл стояла рядом с ним и, кокетливо согнув одну ногу в колене и поднимая вверх воздушный шар, припала губами к щеке древнего этернеля. Дальше стояли Стив и Марк, оба поднимали кружки с пенным вверх и что-то кричали. Рядом парочка, имена которых Бротт не помнил, кажется, Трина и Чейз. По правую руку от Курта стояла Кэтрин и широко улыбалась фотографу. Высокая белокурая Лира, чуть наклонившись, с ехидной мордочкой показывала язык и, заставив так же склониться вниз, обхватила за шеи Эдду и Джимма. Оба показывали клыкастые широкие улыбки. Джимм хохотнул.
На голове у друга черной кучерявой волной вздымалась модная тогда у афроамериканцев прическа. Хотя и он, телепат, был не лучше. Темные пышные кудрявые волосы по плечи, сильно похожие на прическу Роджера Долтри из «The Who» в молодости. Через неделю вечная зажигалка Лира погибла, опрометчиво схватившись за какой-то артефакт от Сайго и приняв на себя одурительную дозу остаточного проклятия. Смертная девушка, с которой тогда встречалась этернель с нестандартными предпочтениями, наложила на себя руки, не вынеся потери любимой. Курт потом сказал, что оно к лучшему, ибо Лира не имела никакого права разбалтывать смертной об их мире и, тем более говорить точный адрес резиденции, к которой потом пришла переживающая о пропаже Лиры девушка.
Фото было живым и, благодаря этому, Джимм мог спокойно проскользнуть в тот момент в своих воспоминаниях. Это был последний раз, когда телепат бывал в резиденции Вуду.
Откровенно не верилось, что, казалось бы, бессменный предводитель ненормальных почитателей смерти на самом деле погиб. Они не так много общались, но почти сразу было видно, что Курт – выдающийся этернель. Наверное, он смог бы тягаться с самой Орифией, но, благо они держали свой странный нейтралитет по отношении друг к другу.
Телепат поджал губы, размышляя, что если Эдду был прав, и Курт все-таки продал свое тело некому Бичу, то их ждало куда более страшное действо, нежели война Вуду и Сайго.
Странно, что до сих пор в мире ничего не происходило. Даже чувствительный к глобальному настроению этернель не ощущал, что мир стоит на какой-то пропасти или что-то вроде того. Все было до подозрительного спокойно.
Он отложил фото и устало потер переносицу, сознавая только сейчас, когда весь пар негодования в нем стих, что был достаточно груб с женой. Замученный нападками Орифии, голодом, бессонницей и… надо признать… вынужденным воздержанием, он повел себя по-дурацки. В конце концов, это у Саманты сейчас бушуют гормоны, а не у него.
«Сейчас она станет шизанутой и не будет тебе покоя, братан, – говорил Эд за день до свадьбы, когда они решили распить немного хорошего виски во дворе дома. – Все мозги склюет – как пить дать. Это нормально. Габи у меня даже как-то раз на сраного надзирателя накричала. Досталось, конечно, мне, но факт того, что мозги у беременных набекрень, остается фактом».
Это был второй и последний раз, когда Эдду в открытую рассказывал что-то о смертной жизни и своей жене, в частности. В кругу этернелей, на самом деле, не принято говорить о человеческом прошлом. Даже больше, это считалось жутким моветоном. Но друг на то и друг, чтобы знать о тебе немного больше, нежели остальные. Тем более, Джимм был телепатом. Он и так знал об этом.
Музыкант думал, что Сэм все же уехала, но, когда он вышел из подвала и особым чутьем прошелся по особняку, то услышал слабый обрывок ее мыслей на втором этаже. Девушка была в своей комнате.
Этернель вздохнул и аккуратно постучал костяшками пальцев по двери.
– Эй, Сэм, открой, – но с той стороны откровенно молчали и делали вид, что вообще не слышат стука. – Саманта, извини меня, я излишне вспылил. Слышишь? Конечно, слышишь, – муж оперся плечом о ее дверь. – Послушай, мне больше не хочется играть в молчанку. Нам надо поговорить. Без яда, сарказма и прочей чуши. Просто сесть и все обсудить. Я люблю тебя и не хочу, чтобы первые недели нашей совместной в качестве новой семьи жизни были отравлены непониманием. Скажи мне все, что ты думаешь, не таясь, и задавай вопросы, какие хочешь, я на все отвечу. Только не надо снова все держать в себе.
Молчание. За дверью не раздалось ни поскрипывания кровати, ни шороха ткани, ни тихих шагов жены. Будто в комнате вовсе никого и не было, хотя своим вампирским чутьем он чувствовал ее, чуть ли не физически ощущал, как горячая кровь течет по венам, как стучит сердце… и ничего больше. Он очень медленно и размерено вдохнул и выдохнул, стараясь успокоиться.
Клыки сами удлинились, без какой либо просьбы или мысли.
Голод.
Теперь, когда глава Сшиллс ненадолго отступила, на этернеля обрушился всей своей силой голод. Настоящий. А учитывая то, что Саманта входила, по понятиям этернелей, в очень узкий круг обладателей «качественной» крови, темная сущность, сопутствующая каждому собрату, нашептывала Бротту перестать распинаться и как следует насладиться деликатесом. Сломать дверь – ничего сложного, скрутить полукровку – и подавно. Мужчина еле сглотнул горькую слюну. Он мог себя контролировать, все-таки не раз Джимм просыпался или бродил с зудящим желанием испить Саманту.
– Сэм? – ладонь легла на темное дерево, из которого была сделана дверь. – Ты лучшее, что со мной приключалось. Самая приятная и любимая головная боль, – одними губами проговорил Джимм, не издав на самом деле ни звука. Горько усмехнувшись, он сжал ладонь в кулак, проскребя ногтями о лакированную гладь, и уже более отстраненно и холодно продолжил. – Если поедешь в город, то верни машину до полуночи. Я голоден.
Не собираясь более глупо и безрезультатно пытаться достучаться до жены и хоть как-то поговорить с ней, Джимм быстро отошел и направился в свою комнату. Он воспользуется передышкой и попробует уснуть, иначе… иначе попросту сойдет с ума.
ГЛАВА 14
Сон был неровный и какой-то тревожный. Джимму мерещилось, будто и не дремлет вовсе – так часто он открывал глаза, пытаясь разобрать реальность это или просто сон. Этернель сильно взмок, его мучила жажда, заставляя метаться по простыням и чуть ли не с воем забираться под дырявую подушку. Он слышал чей-то голос. Это явно была не Орифия, но ощущения были столь же неприятные. В какой-то момент Джимм провалился в долгожданное и холодное небытие, которое спустя некоторое время разгорелось пожаром. Легкие горели, глаза слезились, а сердце быстро стучало, боясь куда-то не успеть. Все быстро сменилось спокойствием, а затем и болью.
Музыкант с судорожным громким вздохом резко сел на кровати, еле сознавая, что солнечный свет, ярким прямоугольником светивший в портьеры, сменился более темным и призрачным лунным. Джимм отчего-то дрожащими пальцами стер холодный пот со лба, не понимая, что являлось причиной его волнения.
– О, черт, – этернель подскочил с кровати.
Неужели он столь сильно устал, что его вырубило так надолго? Сейчас, наверное, было уже далеко за полночь. Джимм схватил свои джинсы, небрежно накинутые на спинку дивана, и быстро натянул их. Черт, где он оставил телефон? В карманах не было, да и в комнате тоже. Наверное, где-то в гостиной.
Плюнув на остальную одежду, Джимм, блестя от пота и маниакально осматриваясь в поисках гаджета, босиком прошлепал по всему второму этажу и только потом спустился вниз. Сэм сидела в кресле и, поджав под себя ноги, что-то увлеченно читала. Антикварные напольные часы неподалеку показывали без двадцати двенадцать. Жена, кажется, и не собиралась идти спать.
Джимм прошел рядом к журнальному столику перед ней и схватил позабытый днем телефон.
– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – вещал механический женский голос. – Оставьте звуковое сообщение после сигнала…
Он скинул вызов и на мгновение глянул на Саманту. Девушка старательно делала вид, что перед ней никого нет.
«Здорово», – хмуро подумал Бротт, повторно набирая номер Руперта.
И вновь ему ответил женский безэмоциональный голос.
– Просто сон, – выдохнул телепат, успокаивая себя.
Ему часто снились непонятные образы и кошмары, так что с его стороны было глупо привязывать очередное «видение» к Руперту. Парень, наверное, просто развлекался. Тем более, мужчина только сейчас заметил новое голосовое сообщение. От Рупа. Он вдвойне облегченно выдохнул.
– Привет, – раздался хмурый тон Рупа, – еще живой? – Бротт закатил глаза. – Надеюсь, вы там хорошенько исчезли. Если с сестричкой что-то случится, я буду первый в очереди на увлеченное избиение тебя. Ладно, жду хоть какого-то сообщения. Я волнуюсь, – до него донесся вздох паренька. – Лондон – дерьмо. Нас заливает сраным дождем, люди разговаривают непонятно, акцент у них ужасный. Наш сопроводитель – полный козел. И ни одной симпатичной девчонки. Спасибо тебе, братишка за столь «увлекательную» поездку. Хотя… может, хоть пиво тут нормальное. Ну, мистер «прокол века», я пошел, сейчас будет ужин. Не забудь перезвонить. Я жду. Пока.
– Вот же…
Окей. Он перезвонит ему позже, и они немного потолкуют, а сейчас… Джимм глянул на Саманту, Сэм прохладно глянула на него в ответ. На том и разошлись. Точнее: Джимм помотал головой, давая понять, что все нормально, и пошел обратно к себе, так и не проронив ни слова. Он попросту не смог бы. Голод жег дыхание и саднил горло. Раскрой Джимм пасть, и Сэм напридумывала бы себе еще бог невесть чего. Например, решила бы, что она ему нужна просто как закуска. Да и говорить ему ничего не хотелось.
Чуть сполоснувшись под краном холодной водой, он оделся и спустился вниз. Ключи от машины лежали на своем месте, а Сэм также сидела в кресле и притворялась, что читает. Не было понятно, ездила она вообще куда-то или нет.
Немного поразмыслив, Джимм все же подошел к спинке кресла, где сидела любимая и, едва совладав со своим голодом, спросил:
– Я в город, может, надо что-то купить? – он склонился к ней. – Или поедешь со мной?
Девушка на секунду замерла, наверное, никак не ожидав его дыхания у самого уха, но больше никак не отреагировала. Бротт потянул воздух носом у самой кожи, желая хотя бы почувствовать ее аромат, но его резко перемкнуло. Он гневно засопел, еле сдерживаясь от бездумного эмоционального разрушения стоящих рядом предметов, да и вообще всей гостиной. Выпрямился, стараясь больше не дышать. От нее пахло другим. Не навязчиво, но ощутимо. Чужой мужской парфюм легкой нотой лежал на волосах и шее Саманты. Джимм долгие секунды стоял, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь подобрать хоть какие-то слова. Жена все так же сидела к нему спиной, не собираясь как бы то ни было реагировать на него.
Ключи оказались в руках быстрее, чем он подумал об этом. Входная дверь оглушительно хлопнула, чуть не разломавшись пополам. А машина от напора водителя сначала немного забуксовала, скрипя шинами об асфальт, и сорвалась с места. Ему хотелось что-то разъяренно кинуть напоследок, вроде «До утра не жди» или «Я убью его», но слова застряли в горле.
При выезде на основную трассу он встал и сотворил простенькое заклинание, которое заставит любого, кто захочет свернуть на дорогу к их дому испытывать непреодолимое чувство страха и паники.
Ночной Батон-Руж совсем не изменился за эти годы, разве что реклама кое-где поменялась, а так городок был все так же обыкновенен и являлся копией многих других подобных на юге США. Уличные фонари желтоватым светом пролетали мимо него, молодая часть населения праздно рассиживалась в различных уголках, поддаваясь весенней лихорадке. Парочки неспешно прогуливались по улочкам, держась за руки, а продавцы в частных магазинах торопились поскорее уйти домой. Несмотря на полночь, город жил цветущей весной, где можно было любоваться деревьями, острыми свежими листочками и свежей зеленой травой, в которой буквально утопала местность. Эта ночь была по-летнему тепла.
Джимм остановил машину на неизвестной ему немноголюдной улочке и, запустив руки в карманы, медленно пошел вдоль нее. Легкий ветерок приятно ударил в лицо, развевая, успевшие отрасти волосы, игриво теребя края клетчатой не застегнутой рубашки, надетой поверх черной футболки.
Жаль, что он не обладал тем нюхом, каким владеет Эд. Так он бы быстрее нашел обладателя неприятного парфюма.
Считал ли Джимм, что жена ему изменила?
Нет, не считал. Она не из таких.
Сделала это Сэм специально?
Возможно. Чтобы позлить его.
Хочет ли он выкинуть что-то подобное в ответ?
Нет. Это было как-то слишком глупо.
Джимм вышел недалеко от центра города, поскольку именно здесь дома были многоквартирными, а бары приветственно зазывали посетителей окунуться в приятную атмосферу с кружкой пива или стаканом виски. Какие-то две вольно разодетые девушки махали ему с другой стороны дороги, зазывая за пятьдесят баксов развлечься в ближайшем мотеле, а если он накинет сверху еще пятьдесят, то так и быть получил бы обеих сразу. Бротт лишь отвел им взгляд. Не в том он возрасте, чтобы воровато питаться проститутками.
Где-то дальше по улице играла гитара на пару с флейтой, подгоняемые задаваемым барабанами ритмом. Заинтересованный в мотиве, в который складывалась игра уличных музыкантов – ему это напомнило балладу странствующих менестрелей – Джимм чуть ускорил шаг, замечая собравшуюся группку людей на обочине. Кажется, достаточно сыгранное трио играло тут уже давно, судя по ощущениям людей, столпившихся вокруг. Некоторые уже устали стоять на ногах, но уперто стояли, ибо репертуар им нравился.
Джимм подходил как раз в тот момент, когда светловолосый мужчина с гитарой в руках поставленным голосом запел очередную балладу. Его длинная борода, собранная в две косички, казалось, мешала ему играть, но мужчина выглядел более чем непринужденно. Ударник, тот, что поставил перед собой хай-хэт, бас-барабан и один том-том, так же отличался длинными волосами и особой растительностью на лице. Девушка, самозабвенно играющая на флейте и на какой-то момент прикрывшая глаза – единственная из троицы, кто решила прибрать каштановые волосы в пышную косу, которая была перекинута ею через плечо. Все были одеты немного фэнтезийно, на самом деле изображая менестрелей.
Песня, к которой подоспел этернель, была о старике, оставшемся в одиночестве на острове и каждую ночь зажигающем такой же одинокий, как и он сам, маяк. Мужчина с гитарой очаровывал дам своим проникновенным голосом, да так, что у стоявших рядом двух женщин чуть старше тридцати дыхание сильно прерывалось, в силу спертости диафрагмы от переполнявших их чувств. Девушка отняла от губ мундштук и, раскрыв глаза, красиво затянула припев, да так, что у самого Бротта чуть приоткрылся рот от удивления. Редко уличные музыканты могли похвастать столь чистым и поставленным голосом. Ей бы петь на профессиональном уровне, собирать стадионы, а не растрепывать талант на улицах за мелкую подачу. Ни единой смазанной ноты. Девушка заметила его, возвышающегося над толпой, вслушивающегося в музыку и ее голос. В голове у нее что-то мелькнуло, но она тут же отвлеклась, впрочем, не в силах отвести взгляд от высокого мужчины. Оба неотрывно смотрели друг на друга, пока короткая баллада не кончилась. И Джимм вдруг понял – он нашел то, что искал.
В конце все собравшиеся похлопали музыкантам, и бумажные купюры наряду с мелочью полетели в кофру от гитары. Джимм и сам раскошелился на сто пятьдесят долларов, что мужчины из трио встретили с неподдельной радостью и призывом пойти и вместе выпить. Но Джимм лишь молчаливо помотал головой, поговорил с ними об инструментах и с неуверенного разрешения смертных, немного поперебирал ноты на гитаре. Джимм предложил ребятам записать их музыку или снять видео и отправить одному знакомому ему агенту, которому как раз должен будет понравиться их репертуар. К удивлению музыканта, никто не стал его спрашивать, откуда он этого человека знает и почему так в нем уверен, а просто записали себе его имя и веб-сайт, Джимм лишь надеялся, что вспомнил адрес правильно.
Увлекшись обсуждением, что и где они хотят записывать, мужчины так и не заметили, как оказались околдованы легкой иллюзией, а их напарница и сестра ударника по совместительству спокойно уходит с неизвестным в сторону раскинувшегося парка.
Девушка очнулась только в густой тени деревьев.
– Лицо у тебя больно знакомое, – прищурилась она, не замечая, что ее уводят подальше от ненужных глаз и полагая, будто так оно и надо. – Знаешь, на того гитариста… как же его?
– Из «Last Breath»? – с усмешкой спросил Джимм, понимая, что начинает ненужный диалог. С жертвами он никогда старался не болтать, чтобы лишний раз не чувствовать эмоциональной привязанности из-за треклятой телепатии. Образ в ее голове вспыхнул и тут же погас, чуть измененный этернелем. – Такое мне уже говорили. И ты их слушала?
– Я Эйприл, если что, окей? Да не особо, пара песен в айТюнс и не более. Мм... на концерте года четыре назад была, – она осеклась. – Постой, а куда мы идем?
– Погулять, – солгал Джимм.
– Я голодная, – задумчиво произнесла Эйприл, что Бротт встретил раздраженным «А я-то как». – Стой, я сейчас.
– Эй!
Девушка за десять секунд успела сбегать обратно до фургончика, который, оказалось, стоял за магазином, возле которого они играли.
– Не против китайской лапши? – бесцеремонно она пихнула ему коробку с китайскими иероглифами на картонных боках. – О, вон и лавка! Пошли.
Музыкант удивленно размышлял над тем, что как совсем молодой этернель сидит за столиком в парке со своей потенциальной жертвой и все не соберется ее скрутить, а напротив немного отстраненно наблюдал за тем, как девушка, причмокивая от удовольствия, орудовала палочками, впихивая в себя длинную тонкую лапшу с курицей. Его порция так и не была распечатана. Он сослался на то, что не голоден, хотя мог бы просто заставить ее послушно встать и ждать, пока клыки проткнут нежную кожу на шее.
– Что у вас стряслось? – вдруг спросила флейтистка.
Джимм не ожидал подобного вопроса, потому что сейчас она думала совершенно о другом. В сознании девушки пролетала ночная загородная дорога за окнами их фургончика. Как он уже успел узнать из ее воспоминаний, трио – группа без определенного города. Все они были рождены в разных местах. Просто в какой-то момент, заехав в один из городов, девушка решила встретиться с двоюродным братом, который жил там, а тот привел с собой так же вечно мигрирующего друга – гитариста. Их можно было по праву считать бродячими музыкантами-менестрелями. Сегодняшняя ночь была их последней в Батон-Руж.
– В смысле?
Эйприл многозначительно кивнула на еще блестящее натертым боком золотое кольцо на безымянном пальце:
– С женой, – вид у нее был невозмутимый. – Сейчас ты сидишь со мной в парке, под романтично сияющими звездами в тот момент, когда должен греть ее в постели, – Эйприл, чуть сощурив светлые серые глаза, чуть склонилась вперед, чтобы лучше разглядеть выражение лица Джимма. – Ты не выглядишь так, будто хочешь просто поговорить со мной.
– Будешь порицать мое поведение?
– Нет, – она непринужденно пожала плечами, кладя палочки на стол. – Кто я такая, чтобы кого-то осуждать? Просто интересно. Взгляд у тебя какой-то… голодный, что ли?