А потом в их жизни был Калльмюнц. Этот город художники облюбовали еще в XIX веке, а в начале двадцатого сюда уже приезжали живописцы со всей Европы. Неудивительно, что местная гостиница, называвшаяся «У красного дрозда», была переименована в «Дом художников». В этой гостинице на улице Фильсграссе и поселились Кандинский с Мюнтер в 1903 году. Они приехали в город порознь, и их встреча произошла 19 июля.
Городок произвел на обоих сильное впечатление - они обошли все улочки, поднялись на гору и, потрясенные открывшимся видом, решили запечатлеть эту невероятную красоту на холсте.
Писали они и портреты друг друга. Вот на картине Кандинского его Элла - в средневековом балахоне, который он сам ей придумал, спиной к зрителю. Похоже, ему не очень важно ее душевное состояние. Тут главное - решение чисто колористических, композиционных задач. Иногда он обряжал ее в шляпу и платье, которые находил на местном блошином рынке, и она безропотно позировала ему, удивляя своим видом прохожих.
Габриэла же писала его, стараясь передать характер и настроение любимого. В Калльмюице они окончательно решили, что должны быть вместе, Кандинский пообещал развестись, и они обменялись кольцами.
- Я радуюсь тому времени, когда мы вместе занимаемся творчеством. По вечерам ты играешь, а я исступленно гравирую и гравирую. Ты со временем уже начинаешь узнавать радость совместной работы, - говорил он Габриэле.
Но развод оказался делом долгим, официально Кандинский оформил его лишь в 1911 году. Габриэле пришлось мириться с нелепым условием, выдвинутым Кандинским: он не хотел, чтобы его жена Аня и Габриэла хотя бы случайно встретились. Поэтому, когда он с Аней приезжал в Мюнхен, Габриэла по его просьбе уезжала к своей родне в Бонн.
Родным она сообщила о «помолвке» ~ не могла скрыть свою радость. Но Кандинский, которого она уже называла мужем, совсем не торопился узаконивать их отношения. Из-за этого пребывание в доме родни с каждым разом превращалось во все более мучительную пытку - все чуть ли не хором убеждали ее: «Забудь о существовании этого русского, он только морочит тебе голову!».
Путешествия, встречи, расставания… музыка, танцы и философия
А потом в жизни Кандинского и Габриэлы наступили годы странствий. Май-июнь 1904 года они провели в Голландии, откуда Василии вернулся в Мюнхен, а Габриэла отправилась в Бонн, где прожила полгода, ожидая, когда из Мюнхена уедет Аня. Потом они путешествовали три месяца по Тунису - экзотические места, старинные города, развалины... Все было интересно и невероятно живописно. Домой они возвращались через Италию, и в Вероне их дороги снова разошлись.
Им было хорошо во время этих путешествий - на поездах, кораблях, в отелях - но каждый раз все заканчивалось расставанием... Когда Кандинского не было рядом, Габриэла не могла работать. Страдал в разлуке и Кандинский. Его мучили угрызения совести - и из-за Ани, которой он регулярно писал и часто навещал, и из-за Габриэлы, которую он делал несчастной, подчиняя себе и не давая взамен ничего, кроме страстных посланий, где называл ее богиней, источником жизни, ангелом-спасителем и божественным посланником.
- Будь со мной, - просил он ее, - умоляю тебя, преклоняюсь перед тобой, моя звезда, мое сокровище, моя жизнь...
А потом наступала новая встреча, новый побег из семейного круга и - новая разлука... На немногих совместных фотографиях тех лет Габриэла редко улыбается, Кандинский - всегда. На людях он умел быть обаятельным, энергичным, легким и жизнерадостным, но, оставшись с Габриэлой один на один, не скрывал депрессий - Габриэла умела его успокоить, согреть своей любовью.
Зиму 1906 года они провели вместе в Италии, а затем поехали в Париж. Ходили на выставки, знакомились с новыми течениями в искусстве, обсуждали фовистов, о которых тогда все говорили, и странного художника Руссо-Таможенника.
В Париже Кандинского вдруг стали мучить сомнения в том, что он делает, он сказал, что ему здесь душно, и решил уехать. Но тут всегда покорная ему Габриэла восстала. Ей в Париже хорошо. Она решила снова учиться. Ее новый преподаватель Теофил Штайнлен очень ее хвалит. Да и Кандинский заметил, что у нее сформировался ее неповторимый стиль, художественный почерк.
Должно быть, ревность все-таки сыграла свою роль: после очередного путешествия, в Швейцарию, Кандинский предложил ей пожить вместе в Берлине. Им было очень хорошо. Они обнаружили, что, кроме живописи, их одинаково волнует музыка. Они вместе ходили на концерты, слушали оперы и даже устраивали у себя музыкальные вечера.
В Берлине они посмотрели все постановки выдающегося новатора сцены Макса Рейнхарда. Кандинский так увлекся театром, что сам захотел поставить какой-нибудь спектакль. А Габриэла, попав на выступление Айседоры Дункан, вдруг пожелала учиться танцу. Записалась в балетную студию, но Кандинский ее отговорил.
При этом сам он, вдруг подпав под влияние теософских идей, начал посещать модные лекции антропософа Рудольфа Штайнера, который признался, что Кандинский понял его идеи гораздо лучше других.