Плаут, Дэвис, Миллер, Милликан, Фрида, Александр, Генри, Лейк, Сибюри, Келли — в этих именах постоянно сменявших друг друга адвокатов, представлявших Рерихов и их сотрудников, нетрудно и запутаться... Однако всех их роднило одно — бездарность, откровенно халатное отношение к делу и исключительно материальная заинтересованность.
«Трудно сейчас найти адвоката, который бы заинтересовался таким делом без солидного гонорара», — честно признавалась Елена Ивановна (15 февраля 1938 г.).
«...Немало навредил и неумелый пессимист-адвокат. И пессимизм — главная причина его бездарности и неумения. Один крупный адвокат, ознакомившись недавно с нашим делом, сказал, что оно испорчено бездарностью защитника, который, имея в своих руках ценнейший материал, не сумел использовать его вовремя и занялся лишь бездарной защитой, вместо смелого обвинения и отстаивания своих прав, и тем дал возможность противникам укрепиться и окончательно обнаглеть» (42).
«Все американские защитники принадлежат к одному стандартному типу, именно строящим свою защиту лишь на бумажках (поддельных) и документах (выманенных), но не на главном, не на моральной и психологической стороне всего дела. Если все дела должны решаться только на основании бумажек, то зачем все суды?! Достаточно было бы одного полицейского участка! Но каждый разумный, уважающий себя человек понимает, что судьи должны быть прежде всего большими психологами и нравственными людьми и принимать в соображение все условия и обстоятельства в развитии разбираемого ими дела с самого его основания и, главным образом, считаться с общественным положением и моральным уровнем лиц, участвующих в процессе. Но, как мы видим, в Америке все это не имеет никакого значения в глазах “защитников” справедливости. Не пишет ли и Фл[орентина] в своем последнем письме, чтобы выиграть любое дело, нужно лишь иметь политический пулл (43), который она, к сожалению, не имеет... Должна признаться, что нагромождение бездарной защиты около дел настолько велико, что я решительно ничего больше не понимаю. Вижу лишь одно — что законы страны служат на защиту жуликов и все “стражи” справедливости видят ее лишь через золотое сияние» (44). «Неужели все представители адвокатского сословия заинтересованы лишь получением известной суммы за свои труды, и обеспечив себя, уже не интересуются успешным исходом дела. Не все ли им равно, кто прав и кто виноват, важно, чтобы доллары попали им в карман» (45).
«Конечно, если бы у нас были средства пригласить большого адвоката, — честно признается Елена Ивановна, — то, конечно, все приняло бы иной оборот» (46).
Что говорить, в этом отношении на стороне предателей были все преимущества — большие деньги Хорша позволяли ему нанимать самых искушенных в вопросах юриспруденции адвокатов, а один звонок «сверху», от члена Правительства Уоллеса, мог изменить решение судей за одну минуту.
«Истинное значение дела осталось непонятым»
Безусловно, адвокаты могут быть слабыми, бездарными, неграмотными в профессиональном смысле, да и просто малокультурными людьми, в глазах которых музей не имеет никакой ценности, в отличие, скажем, от кинотеатра или стадиона. Однако многое зависит от того, насколько хорошо им объяснили суть дела те, кого они наняты защищать. «...В основу наших дел должен быть положен прежде всего психологически-моральный критерий. Нужно ясно очертить, что представляют собой в мировом масштабе характер и положение главных фигур процесса и в каком отношении они стоят друг к другу» (47), — объясняет Елена Ивановна Зинаиде. «Родные, показали ли новому адвокату книги “Мессаджи” (48) за 29 и 30 год и т. д., книги декад, Просидингсы (49) о Пакте, все монографии и библиографию Н.К.? Совершенно необходимо, чтобы новый адвокат проникся бы значением в мировом масштабе центральной фигуры. Нужно противопоставить высокую культурность с одной стороны и полную акультурность с другой» (50).
Насколько хорошо справились с этой задачей Зинаида, Франсис, Морис? — Судить трудно.
«...Трудность в том, что защитники не осознали значения фокуса, не было подчеркнуто мировое значение деятельности и имени. Думаю, и последние адвокаты не заинтересовались делом, увидя, что не создалось фокуса, на котором они могли бы базировать свою защиту. Знаем, что с самого начала проводилась политика снижения, и имя прилагалось лишь там, где без него вообще нельзя было пройти. Когда-нибудь глаза некоторых сотрудников откроются, и они поймут, что, снижая значение имени, они снизили и себя» (51). «Мы знаем, что только исключительная некультурность нашего защитника, допустившая, что в деле не был выявлен фокус, именно к центральной фигуре, к великану, были применены карликовые меры, дала временное торжество врагу».