ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ДЖЕРОМА КЛАПКИ ДЖЕРОМА
Литературный коллаж в библиотеке «Фолиант» МБУК «Библиотеки Тольятти» к 160 - летию со дня рождения английского писателя (2.05. -1859-1927), автора книг «Трое в лодке, не считая собаки», «Друзья и возлюбленные». Развернутый анонс
В истории английской литературы Джером Клапка Джером (1859-1927) занимает скромное место. Его нельзя сравнить с Диккенсом, Теккереем или Бернардом Шоу, но он хорошо известен как писатель-юморист. Во всяком случае, для русского читателя английский юмор в первую очередь связан с именем Джерома К. Джерома, замечательного автора, покорившего весь мир своими романами и рассказами.
28 мая 2019 года, в 14.00., к 160 - летию со дня рождения писателя в литературном клубе «Прикосновение»библиотеки «Фолиант» пройдет литературный коллаж «Один день из жизни Джерома Клапки Джерома». Читатели смогут не только посмотреть буктрейлер по книге «Трое в лодке, не считая собаки», но и отрывки из одноименного художественного фильма. Познакомятся с разными изданиями книги, послушают отрывок из его эссе «О кошках и собаках».
В ходе мероприятия можно будет узнать, кто такой Самсон Фокс и за что он подал в суд на Джерома, грозясь его разорить? Почему перед процессом писатель хотел избить королевского адвоката Уильяма Берроуза? Почему Джером, будучи обеспеченным человеком, которому переиздания приносили неплохой доход, так боялся бедности?
…Поначалу сияющий мир сцены казался Джерому неприступными замком, но желание осуществилось, и он стал актером. Почему же потом оставил театр? В чем была причина разочарования?
Идет время, сменяются эпохи, но мы по-прежнему не можем оторваться от совершенно невероятной истории путешествия троих беззаботных английских джентльменов, пустившихся в плавание по Темзе вместе со своим любимцем - фокстерьером Монморенси.
Забавные недоразумения, веселые коллизии и полные комизма ситуации и сегодня поражают своей оригинальностью и неувядающим юмором. Из любых неприятностей герои книги выходят, неизменно сохраняя истинно британское чувство собственного достоинства. Более того, джентльмены честно пытаются идти в ногу с прогрессом и овладеть последним достижением современной техники.
Как писатель открыл в себе дар юмориста? Чем помешал ему закон об авторском праве, принятый в США через год после издания книги «Трое в лодке…»? И что за скандальная история приключилась, когда он, закоренелый холостяк, все-таки нашел женщину своей мечты?
Итак.
Процесс
Шел 1897 год. Джером Клапка Джером, известный писатель, автор множества рассказов и пьес, издатель двух популярных журналов, стоял в коридоре Суда королевской скамьи и кусал губы...
Королевский адвокат, достопочтенный Уильям Ф. Берроуз, протягивал ему небольшой томик в кожаном переплете:
- «Трое в лодке, не считая собаки» - моя любимая книга. Я открываю ее, когда меня начинает тошнить от судебных процедур. Черкните, пожалуйста, автограф!
Благодаря вам я полюбил лодку, Темзу, веселые путешествия в компании друзей.»…
Джерому хотелось заехать ему под ложечку, а когда достопочтенный Уильям скрючится, завершить дело хорошим ударом в челюсть. Но это было невозможно, и он поступил, как подобает джентльмену: мило улыбнулся и написал:
«Уильяму Ф. Берроузу, эсквайру, с величайшим почтением и наилучшими пожеланиями...»
Королевский адвокат Берроуз представлял интересы бизнесмена Самсона Фокса, решившего, что его смертельно оскорбила статья, опубликованная в разделе городских
новостей ежемесячного иллюстрированного журнала «Сегодня». Он вчинил иск владельцу и главному редактору, им был Джером.
Самсон Фокс хотел много денег, а у Джерома и так были долги. Если адвокат Берроуз выиграет дело, придется продать загородный дом и отправиться с выступлениями в Соединенные Штаты - а он терпеть не может американскую кухню и постоянные переезды из города в город. Да и как расстаться с журналами, в которые вложено столько труда?
Джером протянул адвокату книгу, тот радостно улыбнулся.
Дело слушалось тридцать дней, сегодня все должно было закончиться. Жена сказала, что процесс вымотал ей все нервы, и она останется дома, зато в
зале должны быть его лучшие друзья Джордж Уингрэйв и Карл Хеншель - с них он написал Джорджа и Гарриса, героев «Троих в лодке...».
С Джорджем они когда-то на паях снимали квартиру - тогда он был банковским клерком, а теперь дослужился до управляющего банком. А Карл приехал в Англию из Польши. Он занимался типографским делом, в прежние годы был беден, а теперь так преуспел, что собирался баллотироваться в лондонские лорд-мэры.
Адвокат Джерома опаздывал, и он отправился в зал заседаний. Старина Джордж и Карл уже пришли, заметив его, они встали со своих мест и начали размахивать руками, так что судебный пристав пообещал вывести их из зала. Джером понял, что они за него волнуются, растрогался и немного успокоился.
Он был обеспеченным человеком, переиздания приносили ему неплохой доход, но бедности Джером боялся так, как может ее бояться тот, кому приходилось засыпать в кишащих клопами ночлежках. Достаток пришел, когда ему было за тридцать, и он страшился его потерять, вновь оказаться там, откуда с таким трудом выбрался. Тогда он был один, а сейчас на его плечах семья, жена и дочки…
Судья Перкинс ударил по столу деревянным молотком и призвал присутствующих к молчанию. Процесс начался, Джордж шепнул Джерому на ухо, что они с Карлом забронировали столик в «Савое» - вечером как следует поужинают и выпьют за его победу. Джером только вздохнул: в приметы и предсказания он не верил…
Ужасное предсказание
И все же одно обстоятельство действовало ему на нервы.
Теперь у него много известных друзей: в его загородном доме часто гостят Уэллс и Шоу, а с Конан-Дойлом они сошлись так близко, что путешествовали вместе. Его увлечение спиритизмом казалось Джерому нелепым - на дворе XIX век, кто теперь верит в столоверчение, медиумов и скачущие по столу тарелки, передающие информацию с того света? Но обижать друга он не хотел и иногда посещал его вечера. Сидел на них с отсутствующим видом, а про себя зевал: уж он-то знает, что это мошенничество.
- Остерегайтесь самого близкого друга…
- В прошлом у вас было большое горе, вас вернула к жизни большая любовь.
- Бойтесь женщины, желающей вам зла…
Все это бредни - такое можно сказать о любом человеке, и он тут же найдет в своем прошлом что-то похожее. Но позавчера на спиритическом сеансе у Конан-Дойла медиум, которым вот уже второй месяц увлекался Лондон, обратился не к кому-нибудь, а к нему, и сказал, что его ждут большие неприятности.
- Вы потеряете много денег, вас ждет крах. Приготовьтесь к тому, что вас вновь настигнет прошлое...
Джером пытался представить, чего ему ждать и что он будет делать, если дело решится не в его пользу. У него имелся запасной козырь, на который, впрочем, особо рассчитывать не приходилось: антрепренер Роберт Уокер собирался ставить его пьесу «Мисс Гоббс». Он был человеком со связями и обещал сделать невозможное - Уокер клялся, что в ней сыграет сама Эллен Терри, величайшая звезда английской сцены, актриса шекспировского репертуара, не снисходящая до бытовых драм.
Джером имел с ней дело много лет назад, в другой, давно прошедшей жизни, и, как и многие театралы его поколения, был в нее платонически влюблен. Заполучить ее на роль было бы огромной удачей - доходы от спектакля с лихвой перекроют то, что может отсудить Самсон Фокс…
Он тряхнул головой, выбросил из нее посторонние мысли и начал слушать то, что говорит королевский адвокат Берроуз. Ужасно, когда тебя кормят юмористические рассказы, а потом персонажи, которых ты мог бы описать, оживают и начинают разрушать твою жизнь.
Самсон Фокс пытался продать Лондону изобретенное им устройство, которое должно было совершить переворот в уличном освещении. Журнал « Сегодня» его высмеял, он оскорбился, и сейчас их адвокаты спорят о том, можно ли получить природный газ из воды, а судья Перкинс глядит на истца и ответчика с тоской и отвращением.
В ход идут цитаты из научных трудов, в качестве экспертов привлечены видные ученые. Дело не стоило выеденного яйца, но бизнесмен Фокс, кругленький, говорливый, вечно возбужденный, вложил в него деньги и душу, и оно разрослось до невероятных размеров. Джерому сказали, что такого долгого и путаного процесса в Суде королевской скамьи не было в течение последних пяти лет; после этого он отказался от услуг написавшего о Фоксе автора и напоследок срезал ему гонорар.
Адвокат Берроуз закончил свою речь, заявив, что обвиняемый опорочил доброе имя его клиента, разрушил его жизнь и бизнес, и Джером подумал, что он зря смеялся над Конан-Дойлом - что там ни говори, но здравое зерно в мистике и спиритизме есть.
Это было в десять утра, а в два часа дня растрепанный и несчастный Джером вошел в кабинет Дойля:
- Ваш чертов медиум оказался прав.
- Вы проиграли?
- Нет. Судья сказал, что он не в состоянии решить, можно ли добыть природный газ из воды, и предложил нам помириться: истец и ответчик должны оплатить собственные судебные издержки. Мы с Фоксом разорены.
- Это шутка?
- Если бы! Я должен своему поверенному девять тысяч фунтов, а он - на две тысячи больше. Его адвокат улизнул из зала суда; на прощание Фокс пожал мне руку и сказал, что перед тем как расплатиться, он его побьет. Я хочу встретиться с вашим медиумом и задать ему пару вопросов…
Конан-Дойл сказал, что постарается помочь.
Проклятие банкротства
Выйдя от него, Джером подумал, что в таком положении он не оказывался с тех пор, как провинциальный продюсер, в труппе которого он играл характерные роли, сбежал, не заплатив актерам. Тогда он вернулся в Лондон без гроша за душой и в дырявых ботинках.
Он шел по улице к старому театральному зданию недалеко от центра города, где антрепренер Уокер собирал актеров. Джером решил дойти до него пешком. Ехать на омнибусе, проталкиваясь в битком набитом первом этаже или поднимаясь по шаткой лестнице на второй, - удовольствие небольшое, а о лондонских кебах он написал небольшой рассказ. Забраться в кеб непросто, вылезая, легко можно упасть, а лошади в них запряжены такие, что однажды он опоздал на важную встречу из-за того, что бедная скотина повалилась на бок и ее никак не могли поднять.
Он шел и думал о том, что на их семье издавна лежит проклятие банкротства. Отец, которому бы в священники пойти, - все говорили, что он отличный проповедник, - вложил все деньги в шахту, которую затопило, и остаток своих дней тот боролся с бедностью. Из семейной усадьбы со старинной башней, которую в незапамятные времена построил основатель их рода, свирепый датский викинг, они перебрались в один из худших лондонских районов, в жалкий домик без мебели, и уличные мальчишки гоняли его, как щенка.
Отец умер, когда ему было 14 лет. Джером оставил школу и пошел работать, а через несколько лет стал круглым сиротой. Первые месяцы после смерти матери прошли словно во сне - он очень ее любил и не понимал, как ему жить дальше. Сестры вышли замуж и зажили своими домами, он работал в железнодорожной компании - сначала собирал высыпавшийся из паровозных тендеров уголь, потом следил, правильно ли расклеены афиши с расписаниями.
Затем он оступился, совершил поступок, за который его осудила бы покойная мать, - и совершенно неожиданно оказался в другой жизни. Домашний мальчик, робеющий при посторонних, не смеющий взглянуть в лицо женщине, стал характерным актером в провинции - опыт оказался провальным, но без него он никогда не стал бы писателем… И банкротом.
Посвященная театру новелла «На сцене и за сценой» принесла ему известность. Прославившись, он получил журнал, затем открыл другой и стал слишком самоуверен. Это его и погубило...
Куда бежать из-под венца?
Судьба сама втолкнула его в театр, дав хорошего пинка, после которого он очутился в гримерке. Дело было на вечеринке, пирушке с дешевым шампанским, которую закатили соседи по меблирашкам. Жившая в грехе молодая пара расставалась: мужчина отправлялся назад к жене, девушка возвращалась в цирк. Приближение праведной жизни было решено как следует отметить. Среди гостей оказался и он, а рядом сидела соседка
с нижнего этажа, подавальщица из кафе, - после третьего в его жизни бокала она показалась ему невыразимо прекрасной.
Первый в его жизни флирт завязался молниеносно, первый поцелуй приключился этим же вечером, а на следующий день молодая особа повела его знакомиться с родителями: оказалось, что она с детства мечтает о «настоящем джентльмене». У нее были красные руки с бородавками, изо рта пахло луком, а щеки дама напудрила так густо, что они напоминали плохо оштукатуренную стену.
Семейка барышни привела юного Джерома в ужас, он понимал, что попался. Можно тихо удрать, расплатиться и съехать с квартиры, но ушлая барышня все равно его найдет и притянет к суду за нарушение брачного обещания - где ему упомнить, что он наговорил во время ужасного вечера?
Вот тут-то ему и дали дельный совет: люди со средствами в такой ситуации бегут на континент, во Францию, а бедняку прямая дорога в артисты, там его надежно укроют грим, сценический псевдоним и кочевая актерская жизнь. Неделя в одном городе, неделя в другом - нет убежища надежнее ангажемента в провинциальном театре.
Сияющий мир сцены казался ему неприступными замком. Театральные агенты обещали помощь, предлагали платные уроки, но им нужны деньги, а денег у него не было. Чувствовавший себя без вины виноватым устроитель пирушки оказался человеком со связями, он вывел его на затевавшего новый проект антрепренера. В потертый карман великого человека перекочевала последняя, заветная пятифунтовая бумажка, и Джерома взяли на работу. Был составлен контракт: первые два месяца он играет
бесплатно, затем получит оклад «по способностям». И Джером К. Джером удрал от своей официантки, спустившись по лестнице пансиона в носках.
Горький опыт актерства
Прежде его жизнь плелась нога за ногу, а теперь припустила галопом. И вот он уже сидит на первой в его жизни репетиции, не похожей на то, о чем он мечтал. Там был старый комик, которого не держали ноги, дряхлая характерная актриса, важная примадонна, жена антрепренера, и наряженный в новенький клетчатый костюм герой-любовник, самоуверенный молодой человек с напомаженными волосами.
Джером К. Джером получил псевдоним Гарольд Кричтон, и продюсер усилил им первый акт - для него написали три реплики и ремарку: «вместе со всеми идет вперед». Оказалось, что на сцене надо не говорить, а кричать, подавая звук всей грудью, выяснилось, что на репетиции актеры произносят только первые и последние слова своих реплик, пробалтывая все остальное: «Здравствуйте, дорогая бла-бла-бла я уверена, что малышка Дженнифер вскоре забудет о своей преступной страсти!»
Они репетировали, а театральный плотник вовсю гремел молотком, наотрез отказываясь утихомириться: «Для настоящих профессионалов это должно быть не важно». Театральный художник чуть-чуть подправил декорации, изображавшие притон пиратов и залу в средневековом замке, и они отлично сошли за комнаты в небогатом сельском коттедже - новичка Джерома смущали только висевшие над камином сабли и револьверы.
Примадонна требовала, чтобы перед ее первым выходом играли марш, премьер хотел играть в собственном клетчатом костюме, каких семьдесят лет назад и в помине не было, суфлер жаловался на то, что его никто не слушает, продюсер говорил, что все идет прекрасно, и они сделают кассу.
Так и вышло: пьеса продержалась даже дольше, чем они рассчитывали, и признанному сценической «полезностью» Джерому К. Джерому положили приличное жалованье - тридцать шиллингов в неделю. Их даже платили. Потом спектакль сошел, он получил ангажемент в провинцию и отправился в путь, накупив сценических костюмов на все случаи жизни.
То, что он не боится публики, Джером понял на первом же представлении: он по-прежнему был застенчив, но на сцене держался свободно. Да и чего бояться, если зрители не видны и со сцены зал кажется огромной черной дырой? Он колесил по провинции,
понемногу нищая, - первый театральный опыт оказался лучшим, затем его безжалостно обсчитывали или попросту не платили: проделки мошенников-антрепренеров судьям казались шалостями.
Из Чидла в Файли, из Тринга в Слау - с худеющим кошельком и убывающим, остающимся в лавках старьевщиков гардеробом. В Слау ему попался очень достойный антрепренер, вежливый, обходительный и уступчивый, он обещал прекрасное жалованье, собирался оплатить гостиницу и железнодорожные билеты. Первый расчет должен был произойти вечером, после спектакля, но антрепренер задержался, а через час актерам сообщили, что его и кассира видели на вокзале, когда они садились в лондонский поезд.
Беглец казался таким благопристойным, набожным и важным, он часто говорил, что юный Джером напоминает ему любимого сына, студента Оксфорда, скончавшегося от инфлюэнцы. Он плакал, вспоминая последние слова бедняги…
После этого Джером заложил часы и купил билет на лондонский поезд - с актерством было покончено.
Репертуар по наследству, или Мы нехорошо расстались…
Девять тысяч фунтов - огромные деньги, на них можно приобрести небольшое имение, но в прошлом он попадал в переплеты и хуже. Если в «Мисс Гоббс» будет играть Терри, Уокер взвинтит цены на билеты до космических высот, но они все равно будут продаваться… И тут сзади раздался голос, который показался ему знакомым:
- Добрый день, старина. Мы расстались не по-хорошему, но с тех пор прошла целая жизнь…
Джером обернулся: перед ним стоял прилично одетый человек средних лет, невысокий, с изможденным лицом и чахоточным румянцем.
- Я тут стороной узнал, что Уокер собирает актеров для твоей пьески. Одна из ролей написана как раз для меня…
Старые театральные знакомые, клянчащие роль, - проклятие успешного автора, но этого человека Джером вспомнить не мог. Тогда его собеседник сделал то, чего Джером никак не ожидал, - вынул из глазницы левый глаз, оказавшийся стеклянным. Вот тут-то он и понял, кто перед ним стоит...
Медиум оказался прав, прошлое его настигло: Бернард Мандевиль был премьером в Чидле, а он сам - характерным актером, третьим в их компании был комик Джеймс Куинн. Эллен Терри отдыхала около Чилда, в имении друзей, антрепренер уговорил ее сыграть Дездемону в «Отелло». Все трое были в нее влюблены, Куинн смертельно завидовал Мандевилю, получившему заглавную роль и чаще любезничавшему с героиней.
На одной из репетиций Джеймс попал деревянным кинжалом ему в глаз и в тот же вечер сбежал из города. Окривевший Бернард перешел на характерные роли, Джером получил его репертуар. Однажды во время спектакля он еле увернулся от направленного ему в глаз деревянного кинжала - лицо у Мандевиля было полубезумным. Что уж взбрело ему в голову? Очевидно, он решил повторить «подвиг» сбежавшего Джеймса...
Сейчас Джером стоял, оцепенев, а Бернард извинялся за прошлое, рассказывал о том, как тяжело ему приходится, и просил хорошую роль, а уж он-то не подведет!
Это было ужасно: обещая бог весть что не устающему просить, то и дело заходящемуся в чахоточном кашле безумцу, Джером ждал антрепренера Уокера, а тот по давнему театральному обычаю опаздывал. Когда же появился, то принес дурные вести: Терри занята и на их затею времени не найдет. Это значит, что не будет и спектакля: деньги на постановку обещали под ее имя.
Уокер был убит крахом своего проекта, а Джерома так обрадовала возможность удрать от старого знакомого, что он не слишком-то и переживал. Он наскоро представил их друг другу, сказал Роберту, что перед ним блестящий артист, которому надо помочь, и выскочил на улицу. На часах половина шестого, он еле успевает в «Савой»; идти туда не хочется, но это неплохой повод оттянуть возвращение домой. Как он расскажет Джорджине, что их погубили дурацкий маленький фельетон и то, что он не захотел напечатать опровержение?