… И наступило утро, придя из-за Волги. Хотел было написать: «предпоследнее утро сражения в большой излучине Дона, на правобережье этой великой реки». Но ведь солдаты и командиры четырех дивизий: 33-й, 181-й, 147-й и нашей 229-й этого еще не знают. И мы с вами не знаем и вряд ли узнаем, когда на самом деле прекратилось сопротивление окруженных частей?
Итак, 8 часов утра 9 августа 1942 года. Оперативная директива № 00235 штаба Сталинградского фронта: «62-й армии - уничтожить части противника, вышедшие на пути отхода армии, и отходить на восточный берег реки Дон, на рубеже которого, совместно со 115-м УР занять и оборонять восточный берег на фронте: Мало-Голубая - устье р. Донская Царица. Штаб армии - с. Карповка. Гордов. Хрущев. Никишев».
У 229-й слитного отхода не получилось. Судьба дивизии стремительно распадалась на тысячи судеб, схожих, но в то же время неповторимых.
Как записано в неоднократно уже нами цитируемой истории дивизии, 229-я получила утром 9 августа приказ выйти из окружения - так следует понимать текст оперативной директивы штаба фронта № 00235: «уничтожить части противника и отходить». Но как сделать это? С шестого по девятое августа, целых три дня немцы накапливались в пространстве между железной дорогой и Доном. Поэтому лейтенант Черников, как человек военный, делает совершенно справедливый вывод: «Речь шла не о прорыве кольца, а о проходе двадцатикилометрового участка, занятого сильнейшим противником, силы которого возрастали с каждым часом». Однако ни штаб фронта, ни штаб армии не могли себе позволить слов, которыми обрисовал ситуацию лейтенант-летописец. Поэтому еще едва ли не целую неделю в приказах и распоряжениях повторяется: «разбить, уничтожить…» А на самом деле, как показали рассекреченные шесть с лишним десятков лет спустя документы, все было не так…
|
|
«Нашу дивизию немцы разбили на три кольца, каждое кольцо окружили и начали бить со всех сторон. Мы начали отходить. Я работал в штабе дивизии писарем. Документы все штабные сожгли, а потом попали в плен, из плена мне приходилось убегать два раза, три, но никак не мог пройти через линию фронта...» Так излагал свой личный эпизод Алексей Андреев из Казанского следователю контрразведки «СМЕРШ».
Судя по его рассказу, надежда поисковиков найти в одной из задонских балок закопанные 9-10 августа документы 229-й дивизии - пустая. Нельзя вопрошать давно рассеянный пепел. Хотя бывший начальник штаба дивизии подполковник Мелешкевич утверждал, что им «все оперативные документы дивизии, списки личного состава, свои ордена и медаль «XX лет РККА» были закопаны в землю в районе с. Жарки. Там же начфин спрятал деньги. В полках документы сожгли раньше - я это лично проверил». С сомнением можно отнестись только к словам подполковника «я это лично проверил»…
Солнце стояло высоко над полем боя, где танки и пехота немцев сжимали кольцо окружения. В то же время правая часть прорвавшейся группировки противника готовится к форсированию Дона. Штаб армии приказывает частям, вышедшим на левый берег, «препятствовать форсированию и обеспечить за собой переправы».
Еще несколько отрывков из «Боевого журнала 62-й армии» за 9 августа, посвященных окруженным за Доном соединениям:
«… сведений о 33-й гв. СД не поступало. В течение дня радиосвязь неоднократно появлялась, но, ввиду неустойчивости, обмена радиограммами не было… 181-я СД начала отход, организованный двумя колоннами… Сведений от 147-й СД не поступало… 229-я СД сосредотачивается в районе хутора Маркинский и южнее… Связь с частями, находящимися на правом берегу реки Дон, - только по радио, которое работает неустойчиво…»
|
|
Больше повезло левому соседу 229-й, одновременно с ней сформированной в Омске 112-й дивизии. Немецкий танковый клин, ударивший в стык этих соединений, отбросил 112-ю к реке. И пока немцы окружали оказавшиеся в мешке остальные дивизии 62-й армии, 112-й удалось выйти к железнодорожному мосту через Дон. Правда, сначала в отчетах и обзорах утверждалось, что «была разгромлена прижатая к Дону у взорванной переправы 112-я СД», командир которой, Иван Петрович Сологуб, 10 августа был тяжело ранен в бою у переправы и умер от ран. В «боевом донесении», подписанном 11 августа, сообщается, что в трех полках 112-й дивизии насчитывается 152 старших и средних командира, 154 младших командира и 504 рядовых. Всего около тысячи человек. Но еще через два дня в боевых порядках этого соединения, которое начало окапываться и готовиться к обороне на левом берегу реки, было уже 3376 человек. Видимо, отдельные группы бойцов смогли выйти из окружения, пока немцы продвигались вдоль Дона, уничтожая 33-ю гвардейскую, 181-ю, 147-ю, 229-ю дивизии.
Штаб армии, как кажется, когда листаешь архивные документы, озабочен уже завтрашним днем. Тем, что, по данным разведки, противник накапливает значительные силы танков и пехоты на правом берегу, готовит переправы и понтоны и явно готовится приступить к форсированию реки. В приказах частям и соединениям эта мысль повторяется как заклинание.
|
|
«Задача: не допустить переправы противника на восточный берег» - из боевого приказа ШТАРМ-62, 9 августа, 17-50…
«… уничтожить прорвавшегося противника, не допуская его переправы через р. Дон» - из боевого приказа, 10 августа, 14-30. И снова, и снова: «прочно оборонять восточный берег…», «берег эскарпировать, в лесной полосе устроить сплошные комбинированные завалы…», «на железнодорожной участке создать систему ДЗОТ, каменные здания города Калач превратить в узлы сопротивления…», «… оборону занять к 20.00 10.8.42, работу первой очереди закончить к исходу 10.8.42».
Эти лихорадочные, не побоимся этого слова, команды следует понимать так, что ни армия, ни тем более руководство Сталинградского фронта прежде не рассматривало левый берег Дона в качестве оборонительного рубежа. А пришлось.
На немецкой карте - «котел», в котором оказалась 229-я дивизия (из архива историка Юрия Власова)
В «котле»
Понятно, что в такой ситуации, окруженные в глубоких балках правого берега остатки дивизий на помощь рассчитывать не могли. Правда, к их судьбе проявило интерес верховное командование.
«По донесениям штаба Сталинградского фронта, 181, 147 и 229 СД 62-й армии продолжают вести бои в обстановке окружения в районе Евсеев, Майоровский, Плесистовский. Несмотря на это и на неоднократные указания Ставки, помощь им Сталинградским фронтом до сего времени не оказана. Немцы никогда не покидают свои части, окруженные советскими войсками, и всеми возможными силами и средствами стараются, во что бы то ни стало пробиться к ним и спасти их. У советского командования должно быть больше товарищеского чувства к своим окруженным частям, чем у немецко-фашистского командования. На деле, однако, оказывается, что советское командование проявляет гораздо меньше заботы о своих окруженных частях, чем немецкое. Это кладет пятно позора на советское командование. Ставка считает делом чести нашего Сталинградского командования спасение окруженных частей. У нашего Сталинградского командования имеется сейчас достаточно сил и средств, чтобы пробиться к своим окруженным дивизиям и вывести их.
Ставка приказывает немедленно организовать прорыв фронта противника, пробиться к своим окруженным дивизиям и организованно вывести их. О принятых мерах донести». Эту директиву Ставки N 170569 подписал Сталин. 15 августа 1942 г… Когда перечисленные в документе дивизии уже погибли…
Но мы опять забежали вперед. В нашем рассказе еще должен быть вечер 9 августа. 229-я дивизия, все, что осталось от ее пехотных полков, ее артиллерии, ее тылов и медицинской службы, ее учебного батальона, батальона связи и роты химзащиты, сосредоточилось в глубоких балках перед хутором Тузов. Они двигались в направлении высоты 156.0, намереваясь повернуть и выйти к Дону в районе хутора Пятиизбянский. Движение это было сразу замечено, немцы начали обстрел колонн. Заградительный огонь заставил остановиться и залечь 804-й полк, следующий СП-783 смешался за ним. По схеме, реконструированной Юрием Власовым, 804-й и 783-й полки сумели повернуть по намеченному маршруту. 811-й полк вынужден был отойти назад, к балке Водяная-2. Сажин распорядился разъединиться. Он поручил майору Крозу вывести батальон связи, и тому это удалось. И только к вечеру 13 августа батальон связи - 160 человек - вышел из окружения. Сам Сажин с учебным батальоном стал прикрывать отход…
«… Не сумев пробиться, мы повернули на город Калач, но отойдя от Суровикино 15 км, узнали, что этот город занят немцами. Тогда мы стали выходить из окружения кто как мог. Я пошел с группой в 120 человек. С нами были командир и комиссар дивизии. 10 августа нас заметили немцы и обстреляли из минометов. Меня ранило в ногу, и я остался лежать в поле…» (Из фильтрационного дела А.В. Чупина, мл. сержанта 130-го зенитно-артиллерийского дивизиона 229-й СД, Викуловский район)
«… 10 августа в тридцати км от г. Калач наш учебный батальон 229-й СД в количестве 200 с лишним человек был окружен немцами и пленен. При пленении мы сдали немцам имевшиеся у нас винтовки». (Из фильтрационного дела И.Н. Попкова, рядового 811-го СП 229-й СД, Казанский район)
«… До 10 августа наш полк держал оборону левее ст. Суровикино. Немцы из миномета ранили меня осколками в левую ногу, а потом окружили и взяли в плен вместе с другими бойцами взвода. Тяжелораненых немцы застрелили, а меня поддержали за руки мои товарищи…» (Из фильтрационного дела П.И. Сухинина, рядового 811-го СП 229-й СД, Вагайский район)
… Принято считать, что группа Сажина сдерживала немцев целые сутки и что сам полковник погиб в бою в районе хутора Пятиизбянский, километрах в двадцати восточнее Тузова.
Тихон Бандурин, комиссар 229-й дивизии (из архива историка Юрия Власова)
В дивизионной историографии боевой путь второго формирования 229-й СД заканчивается таким текстом:
«… Точные цифры потерь дивизии нам неизвестны. Потому что большинство вышедших из окружения в первые дни попали в другие соединения. Так, батальон связи был передан 112-й СД. Бойцы и командиры артполка переданы 62-й армии. Медсанбат, по рассказам, долгое время находился в подполье, в тылу у немцев, а потом вышел и влился в другую часть…»
По понятным причинам лейтенант Черников не писал и не намекал даже, что многие из 229-й дивизии оказались в немецком плену. Наивно звучит и сообщение о 380-м медсанбате, который «долгое время находился в подполье, в тылу у немцев». На страницах книги «Запрещенные солдаты» есть рассказы бывших военнослужащих медсанбата-380: врачей, медсестер, санинструкторов, что выносили раненых с поля боя, а потом вместе с ними оказались в плену. Многие из них попали в женский концентрационный лагерь Равенсбрюк и провели там три долгих года, испытывая нужду, издевательства эсэсовцев. А дома несколько десятилетий жили под бдительных оком спецслужб.
Последний день 229-й дивизии, второго формирования, нигде официально не зафиксирован. Первый называют точно: 12 декабря 1941 года, а о последнем молчат. Имеющиеся в нашем распоряжении материалы позволяют назвать этот день - 10 августа 1942 года. Он записан во множестве фильтрационных дел и трофейных карточек: «Wann und wo gefangen?» - когда и где попал в плен? Дата одна и та же, меняются только названия хуторов и станиц - Суровикино, Чир, Нижне-Чирская...
«… Утром на восходе солнца мы услышали гул моторов и увидели идущие прямо на нас по пшенице немецкие танки. Танкисты, стоя в открытых люках, показывали своей пехоте, где прячутся русские солдаты, которых собрали в плен. У нас забрали оружие и погнали в село… А еще ночью к нам прибежал командир 1-й роты и сказал, что надо стреляться. Но наш ротный оборвал его, чтобы не сеял панику. Здесь же была девушка-медсестра. Она заплакала и просила ее застрелить. Утром я увидел, что эта девушка убита выстрелом в лоб, но кто из командиров ее убил, я не знаю. Она осталась лежать в пшенице, а нас около трех тысяч человек загнали в овраг, опутанный в один ряд колючей проволокой…» (Из фильтрационного дела В.Г. Васильева, рядового 783-го СП 229-й СД, Омутинский район).
Штаб 62-й армии, практически разбитой к этому времени, и сам штаб Сталинградского фронта об этой трагедии имели смутное представление. Историки Сталинградской битвы утверждают, что именно «катастрофа, постигшая 62-ю армию, заставила советское верховное командование пересмотреть свое мнение о возможностях генерал-лейтенанта Гордова руководить фронтом на стратегически важном направлении». 9 августа 1942 года в 23.00 была подписана директива Ставки № 170562, согласно которой с шести часов утра 10 августа Сталинградский фронт подчинялся командующему Юго-Западным фронтом генерал-полковнику Еременко.
Ну, а как же за Доном, где в окружении остались бойцы и командиры 33-й гвардейской и 181-й, 147-й и 229-й стрелковых дивизий? О событиях тех дней и часов мы знаем по-прежнему очень мало.
«… 181-я и 33-я к 8.00 10 августа вели ожесточенные бои в окружении противника в районах высоты 163.0 и высоты 134.4. Дивизии ощущают острую нужду в боеприпасах. Офицер связи штаба армии капитан Панкин, высадившийся на рассвете в районе ст. Качалинская, в сев. группу не прибыл… 229-я и 147-я СД (южная группа) о себе не сообщили. Связь с дивизиями на правом берегу - радио, которое работает неустойчиво…» (из Боевого приказа № 057, ШТАРМ 62)
«… армия в течение дня продолжала оборонять вост. берег р. Дон, одновременно силами 33-й гв., 181-й, 229-й и 147-й СД вела бои на зап. берегу р. Дон по уничтожению противника, ставшего на пути отхода на вост. берег р. Дон…» (из оперативной сводки № 81).
В очередных сводках несколько раз появляются номера окруженных дивизий:
«… сведений от 33-й гв., 181-й, 147-й, 229-й СД не поступало, на позывные не отвечали, на прием не появлялись…»
Тот же день, чуть позже: «… о 33-й гв., 181-й, 147-й, 229-й - новых сведений не поступало, в радиосвязь войти не удалось…» (из оперативных сводок № 85 и № 86).
Тем не менее, из сводки в сводку, переносится формулировка, что «дивизии ведут бои в окружении, уничтожая противника на путях отхода».
… 13 августа («… на восточный берег переправилась разведка 147-й СД во главе с лейтенантом Левашевым»… «точное положение 229-й дивизии не установлено»)… 14 августа («... выход отдельных бойцов и мелких групп из состава дивизий, связь установить не удалось»)… 15 августа («… новых данных о положении окруженных дивизий не поступало»)… 16 августа из окружения вышел командир 33-й гв. СД полковник Утвенко с группой в 120 чел. (из оперативной сводки № 97).
Сведений о судьбе командира 229-й дивизии полковника Федора Сажина нет. В ряде материалов утверждается, что «командир 229-й стрелковой дивизии погиб 10 августа у хутора Пятиизбянский». Но свидетелей его гибели не называют, место захоронения неизвестно.
Некоторые сведения мог бы пролить бывший начальник особого отдела дивизии, старший лейтенант госбезопасности И.С. Лукельев. Он, как сообщается в официальном ответе Омского управления ФСБ от 28 мая 2009 года, с группой бойцов вышел из окружения и продолжил службу в органах военной контрразведки. Вероятно, его сообщение и легло в основу этого ответа.
… Получив приказ командующего 62-й армией о выходе к реке Дон в районе переправ, «подразделения 229-й дивизии следовали на грузовых машинах (так в тексте. - Р.Г.) по маршруту: пос. Зрянинский - совхоз № 5 - Самодуровка… В пяти километрах от пос. Зрянинский завязался бой. Сотрудники отдела заняли оборону в балке, что в двух км восточнее балки Водяная-2»… Около часа дня 10 августа, сообщает Лукельев, чтобы избежать окружения, по приказу командира дивизии разбились на две группы. Первая группа, в которой находились командир дивизии и начальник особого отдела, вышла из балки на возвышенность. В результате боев группа разделилась, та часть, где оказался начальник особого отдела дивизии Лукельев И.С., вышла из окружения.
На полевой карте 76-й пехотной дивизии немцев, которую мы напечатали в предыдущей публикации, у поселка Зрянинский нарисован жирный кружок. Может быть, здесь группа Сажина наткнулась на заслон немецких частей, была остановлена и окружена, а в результате боя - рассеяна?
Но о судьбе командира не упоминается ни в одном известном нам документе. Судьба других старших командиров 229-й, за исключением комиссара Тихона Бандурина, известна. Они, по словам начата 229-й дивизии подполковника Манько, были все вместе еще перед Зрянинским. При отходе дивизия попала под оборонительный огонь 524-го истребительного полка немцев, а у высоты 156.0 - под огонь артиллерии 297-й пехотной дивизии. Два наших полка, 783-й и 804-й, смогли частично пробиться через немецкие позиции у Зрянинского. А 811-й полк, в котором находился подполковник Манько, вынужден отойти назад. В глубокой балке севернее высоты 96.0 полк подвергся внезапной атаке того же 524-го истребительного полка. Вместе с бойцами попал в плен и подполковник Манько. Оказался в плену и начальник штаба дивизии подполковник Мелешкевич. О нем подробно рассказывалось в очерке Александра Петрушина «Дивизии, пропавшие без вести».*
На западном берегу Дона оказались в окружении четыре стрелковые дивизии и четыре комдива. Полковник Утвенко вывел часть своих бойцов и получил приказ 19 августа занять оборону на новом рубеже. Командир 181-й дивизии генерал-майор Новиков взят в плен 15 августа, погиб в плену в декабре 1944 года. Полковник Сажин, комдив-229, как принято считать, погиб 10 августа. Трагичной оказалась судьба командира 147-й дивизии генерал-майора Александра Вольхина.
Как известно, он вышел на левый берег Дона с небольшой группой солдат - 27 человек. Сохранился доклад генерала военному совету 62-й армии.
Из него следует, что 229-я и 147-я дивизии, согласно приказу штаба армии, должны были пробиваться на восток вместе. По словам комдива-147, после ночного боя у высоты 102.3, войска соединений смешались. Поскольку за 229-ю заступиться некому, командир 147-й то и дело подчеркивает, что «811-й полк, видимо, снова свой участок оставил без боя…», указывает на «тяжелое и паническое состояние тылов 229-й, которые мчались с востока по большаку…» и тому подобное.
«Я решил днем никаких перегруппировок не делать, дождаться ночи, соединить все части группировки и лично выводить в следующую ночь», - пишет в докладе Вольхин. Не получилось: утром немцы окружили всех, кто находился в балке Грачевой. Несколько часов шел бой. Надеясь все-таки перейти в соседнюю, более приспособленную к обороне балку 2-я Водяная, генерал подробно перечисляет силы, на которые он мог бы рассчитывать. Но «… 15-й полк - связь с ними установить не смог… 600 полк - связь установить не смог… 645-й танковый батальон - куда ушел, не знаю, связь с ним установить не смог. В таком положении я сам потерял связь с дивизией…»
Я цитирую подробно доклад не для того, чтобы осудить командира одного соединения и обелить другого. Эти отрывки помогут читателю представить суматоху и отчаяние, которые царили в гибнущих частях - без боеприпасов, без связи, рассеянных в августовской степи, под вражеским огнем…
Генералу Вольхину поставили в вину все, что случилось на левом берегу Дона. Один из авторов утверждает: «Высшее руководство рассуждало так: раз Вольхин не погиб, значит, не все сделал для победы». В тот же день, когда генерал представил доклад военному совету армии, было принято заключение, в котором сказано, что комдив «трус, позорно бежал с поля боя»… А еще через два дня Еременко и Хрущев отдали его под суд военного трибунала.
Трибунал обвинил генерала в «измене Родине в форме перехода на сторону врага». Потом был приговор - к высшей мере. Потом несколько месяцев в ожидании расстрела. И… - направление в штрафной батальон. Рядовым.
… 31 декабря 1942 года рядовому Вольхину присвоили звание майора. В январе 1943 он - зам. командира полка. В апреле - командир. В августе - майор Вольхин командует дивизией. В январе 1944 - снова генерал-майор. Три ордена Красного Знамени, орден Ленина, орден Суворова. Судимость сняли. А реабилитации Александр Алексеевич так и не дождался. Она состоялась в 2003 году, а он умер… в 1974-м.
Зачем я так подробно рассказываю о судьбе командира соединения, которое не имеет прямого отношения к нашей истории - просто воевало по соседству? Не могу не думать о том, что то же самое ждало и Федора Федоровича Сажина, если бы он чудом остался жив в мясорубке в районе высоты 156.0…
И последнее. Медаль «За оборону Сталинграда» считается очень высокой наградой. Уцелевшим в окружении, прошедшим плен бойцам 229-й стрелковой дивизии эта медаль, оказывается, не полагалась.
Тоболяк Сергей Посконин, 1923 года рождения, в 50-е - помощник капитана теплохода «Жданов» в г. Павлодар, вместо медали получил справку. В том, что «в составе 811 стрелкового полка 229 дивизии участвовал на Сталинградском фронте с 25 июля по 11 августа 1942 года. С 11 августа 1942 по 26 апреля 1945 находился в плену. Справка дана для проверки и вручения медали «За оборону Сталинграда». Указанной медали не получил ввиду того, что находился в плену. Павлодарский горвоенком подполковник Новичков».
На обороте справки приписка: «Военнослужащие, находившиеся в тылу врага, но не прошедшие спецпроверки, медали не получают. Основание: положение о медали, ст. 1, п. «е». (Подпись)».
* «Запрещенные солдаты», том 1, стр. 292.
P.S. То, что случилось в большой излучине Дона, все-таки сыграло свою роль в исходе главной битвы Отечественной войны. Может быть, усилий, потраченных на преодоление сопротивления наших дивизий, стоявших до конца в обороне между Чиром и Доном, и не хватило армии Паулюса, чтобы с марша ворваться в Сталинград.