– Игорь, ваша позиция с Фетисовым – здесь. Мы с Есаулковым – к Ксендикову.
Нищенко кивнул. О возьмет под контроль участок до угла дувала, где лежали дозорные. Хорошо! Группу по отношению к строениям, где, вне сомнения, находились душманы, я расположил с трех направлений. Если ввяжемся в бой, в чем уже не было сомнений, «духи» попадут под наш огонь с нескольких сторон, что обеспечит нам прикрытие и выход из боестолкновения.
Вот и дозорные. С Есаулковым подползли к Вячеславу.
– Товарищ старший лейтенант…
– Тише… Слушаю.
– Там, на верхней площадке – часовой. Сидит и «чуняет».
– Ну?
– Дык, за дувалами копыта стучат.
Я остолбенел.
– Ты че городишь? «Духи» стучат?
– Не, наверное, лошадь или ишаки.
– Тьфу, бля! Я его про «духов» спрашиваю - он про копыта… Слава, не нервируй, где «духи»?
Прильнув ближе ко мне, Ксенндиков, зловеще, что у меня по телу рванули мурашки, доложил, что за обратной стороной обращенного к нам дувала, он слышал переступания животных. Копытных.
– Тише, Слава. Тише.
Стоп! «Духовская» ночевка? А? Или «духи» с устатку от душманских дел чуток приснули? Возникший вопрос я переадресовал старшему дозорному.
– Да, товарищ старший лейтенант, да! Я уверен!
– Тише, тише, черт бы тебя побрал!
Колотун моего сердца мог разбудить «приснувшего» на службе «душка». «Так, – включил я «сообразиловку», – полуразрушенный кишлак, возможно, и есть перевалочная база перемещения душманских запасов?». Точнее – один из них.
До запланированного начальником под засаду места мы не дошли метров триста, но это уже не имело значения. Скорее всего, кишлак использовался «духами» в звене обеспечения баз, вынесенных в горы, значит, они были в цепочке, которую мы, надеюсь, нащупали.
|
|
Душманы – «наши». Это я понял, когда Ксендиков доложил о "копытах", чем ввел меня в остолбенение… То есть, речь теперь может идти больше, чем о "копытах"! По меньшей мере – о транспортном средстве или средствах смешанного каравана. Выходит, стоп! Оставлять за спиной противника – безумие и нецелесообразно. Засаду переквалифицируем в налет и не полезем в «огневой мешок», подставляясь возможным атакам с разных сторон. Оттуда выход один – ногами вперед. Да, и то отрубят, сволочи. М-да, задачка, твою мать... Сложнее, чем я думал еще часик назад. А «духи-то» – вот! Их надо каким-то образом взять!
Расчет на поддержку брони я отбросил сразу: это по меньшей мере - три километра сложной, пересеченной местности, на которой, кто его знает, могли находиться подвижные отряды душманов, причем, независимые друг от друга по целям, задачам и разной партийной принадлежности. Они чертовски быстры! В случае нашего обнаружения они блокируют группу и будут держать ее в «объятиях» до уничтожения. Броня точно с помочью не успеет. Ночь. Незнакомая местность. Какие тут шансы на выживаемость? Абсолютно не возможно! Выходило, что душманы, действительно, «наши» и надо принимать решение.
– Не двигаться! Есаулков – с Гапоненко, прикройте нас. Мы с Ксендиковым глянем, что за углом.Часовой-то где, Слава?
– На верхней площадке. У пристроечки с проемом сидит.
– Расстояние?
– Рядом. Метров пятнадцать, если бы он не спал, мог заметить меня.
– Аккуратней надо, аккуратней.
– Да, я…
– Тихо.
Контакты с противником в разведке я избегал системной работой превращения группы в теней. Не запланированные, а значит, не профессиональные действия вынуждают работать на опережение: быстро, решительно. Бой в этой ситуации непредсказуем, носит неуправляемый характер, что не допускается его разумнойорганизацией. Командир в этом случае ограничен по времени, нужного на оценку обстановки, принятие решения, реализацию команды. Но сейчас передо мной стояла совершенно другая задача: искать противника, найти и уничтожить. Он был перед нами.
|
|
– Животных много?
Задумавшись, Ксендиков, уткнулся вспотевшим лбом в каменистую землю.
– Через трещины в дувале слышен храп животных, переступание копыт. Я сам слышал, товарищ старший лейтенант.
– Ну и сколько их?
– Трудно сказать.
– Ладно. Идем, посмотрим. Ползешь осторожно за мной.
– Угу.
В паре с Ксендиковым выдвинулись к обратной стороне дувала. Я принял решение выйти к условной линии продолжения невидимой нам стенки, чтобы на ее пересечении выбрать позицию и осмотреть образующие угол дувалы. С выходом в нужную точку, я исследовал их, обнаружив в прицел закутанного в одеяло «духа». Он не спал, чертяка, крутил головой, отгоняя прочь дремоту. Замерз.
Часовой сидел спиной к обратной стороне глиняной стенки. В ней я обнаружил пролом, через который можно было проникнуть вовнутрь.
Навел прицел на часового, скользнув по нему взглядом, осмотрел площадки следующих строений. Нормально. В поле моего зрения находился один страж «духовского» отдыха и того клонило ко сну. Решение принималось быстро.
|
|
– Слава, видишь темное пятно в дувале?
– Вижу.
– Это пролом. Выдвигайся к Есаулкову и Гапоненко. Как только я «срежу» часового из ПБС, трижды подниму руку. Броском к пролому и берете его под контроль. Больше ничего не делать, ждать меня. Сколько «духов» внутри – не знаем. Так что – давай, осторожно!
– Понял.
Оборудованный под ночной прицел и прибор бесшумной беспламенной стрельбы АКМС 7.62 мм калибра, лег на правое предплечье. Холодная сталь примкнутого приклада привычно коснулась щеки. До часового метров сорок – не больше, можно стрелять с закрытыми глазами.
Убедившись, что Ксендиков вышел к дозору, я мысленно объявил себе установку готовности в десять секунд и начал обратный отчет, чтобы психологически выровнять внутреннее равновесие и волнение. Плавный спуск и «псыг». Звук ПБС не нарушил ночной тишины: часовой секунду, другую сидел неподвижно, потом, завалившись через левое плечо, опрокинулся вниз. Тупой звук упавшего на землю тела, к счастью, не встревожил спящих внутри душманов. Кто его знал, черт побери, что тело опрокинется вниз? «Надо предвидеть детали!» – Ругнулся я про себя. Влететь можно на пустяке, который упускаешь или не додумаешь!
Снятие часового внешней охраны не нарушило тишины, она звенящим бум, бум, бум долбила «молоточками» мозг. Не теряя времени и не сомневаясь в точности выстрела по нейтрализации часового, я просигналил рукой. Разведчики рванули к пролому в стене. В прицел я отслеживал их выход на исходный рубеж, с которого начнется атака на душманский отряд. Тишиной разрывались нервы в куски – дальше играть в «молчанку» в радиоэфире нельзя. Я вышел на связь с Баравковым.
– Гена, прием, – шепнул в микрофон гарнитуры.
– На приеме.
– Выдвигайся ко мне. Как понял?
– Понял, иду.
– Андрей, прием.
– Слушаю, – ответил Азарнов.
– Подтянись к дозору и прикрой его у пролома.
– Понял.