– Ну, как, Валера?
– Нормально, товарищ подполковник, но человечьего мяса… Вот зверье, – показал я ему на пленных! Детям руки отрубили…
Подошли к захваченным "духам". Подвернулись под руку? Прихватили! Хотя я этой задачи не ставил – эмоции перехлестывали через край. «Мой» с переломанной грудью лежал на палатке и, похоже, отходил, а ведь я его сознательно там не добил! Пусть до конца носит свою боль и помнит о загубленных им детях! Месть? А как же? Кесарю – кесарево! Хотя, о чем я говорю? Способны ли звери к сопереживанию?
– Давай своего, Баравков!
Геннадий пихнул в загривок раненого в лицо душмана, снял с его шеи удавку, но руки оставил стянутыми сзади чалмой. Залитая кровью голова была изуродована: вместо левого глаза – сплошное месиво с вынесенной пулей частью височной кости черепа. Взяв его за шиворот, я наклонил затылком вниз, чтобы осмотреть кровавую рану. К-а-артинка… Обалдеешь!
– Спроси его, Гена, зачем они убили детей? – Вмешался начальник разведки, чтобы прояснить ситуацию с кишлаком и доложить о ней командиру дивизии.
Баравков задал вопрос. Душман молчал. Стволом автомата я нанес ему колющий удар в лицо. Пленный упал на бетонку и судорожно засучил ногами. Начальник бросился ко мне:
– Отставить, Марченко!
– Есть, «отставить», товарищ подполковник!
И отошел подальше от греха. "Убью!" – Стучало в голове.
– Гена, повтори недоноску вопрос!
Склонившись над «духом», Баравков перевел. Пленный на удивление заговорил. Это ж совсем другое дело!
– О чем лопочет?
– Говорит, что дети пошли против воли Аллаха.
– О-о-о… Ясно! Это пустой разговор!
Я безнадежно махнул рукой и обратился к начальнику:
– Бесполезно, товарищ подполковник, пустая трата времени! Это нам ничего не даст!
– Похоже, что так. Пусть с ним ХАД разбирается, армия, – махнул рукой начальник, – мы свою задачу выполнили! Верно, Валера?
– Так точно!
– Распорядись: пленных и трофеи – в дивизию, людей привести в порядок и можно отдохнуть! Вопросы?
– Никак нет!
Михаил Федорович, пожав мне руку, пошел через медсанбат к штабу дивизии, где его ожидал с докладом генерал-майор Рябченко. Я уточнил у Комара порядок дальнейшей работы и спросил Баравкова:
– Все выгрузили с бортов?
– Так точно! С оружием разберусь.
– Стоп, Гена! Выложи, я сам!
– Понял!
Оружия было много! Его требовалось разрядить и выложить по системам видам, а представители ракетно-артиллерийского вооружения дивизии его забирут на склад. Нам было чем отчитаться перед дивизией за проведенную операцию!
Как всегда после пережитой опасности, приходила усталость, вялость и даже - депрессия. Волоча ноги за Комаром, я спросил Ивана:
– Может, сделаем баню?
– Ну, а что? Без проблем.
– Хотелось бы отвлечься, Вань, и выпить за вредность положенные граммы спирта! Как там у Высоцкого? –«Уколоться б и забыться и упасть на дно колодца».
– Организуем, Валер.
– Спасибо, Вань! Хотя вряд ли это поможет. Представляешь? Тоненькие ручонки лежат в рядочек с телами? Отрубали безобразным образом…
Иван успокаивающе хлопнул меня по спине.
– Пойдем, Валер, пора ехать, а с ними ещё разберемся!
Четверо разведчиков запрыгнули в машину, чтобы отконвоировать в штаб дивизии захваченных в операции «духов». Откинувшись на расшатанные борта ГАЗ-66, они прикурили «Приму» и тайком передавали ее по кругу, сплевывая на пол табачные крошки. Пленных «духов» кинули на днище кузова, покрытого листовым железом и с обеих сторон прижали ногами.
У меня от напряжения прошедшего боя разболелась голова, давило в висках, а перед глазами видением стояли растерзанные тела афганских детей. Яростные расправы душманов с советскими солдатами, офицерами – понятны, по шариату мы им враги! Но зачем же подвергать мучительной смерти детей-то только за то, что они бегали в школу? Последняя операция в кишлаке перевернула все мои представления о воинской этике противника, морали и нравственности ведения с ним боевых действий. Жестокий враг понимал только силу, запугивая нас диким отношением к попавшим к ним раненым солдатам и офицерам Советской Армии, телам погибших воинов, собственному населению, не вписавшегося в мораль исламского миропорядка.
«Впредь, – в который раз давал себе установку, – работаем на устрашение: пленных – ко мне, рубить на куски не будем, но рай они заслужат от русского оружия!». Я благодарил своих разведчиков, принявшим суровые правила афганской войны, за понимание таких ценностей ведения боевых действий, как справедливость, соблюдение этического отношения к пленным, погибшим, мирному населению. Именно – ценностей! Душманы бросали кровавый вызов цивилизации в принципе, осуществляя массовое уничтожение ни в чем неповинных детей, людей, не имевших ни малейшего отношения к вооруженному конфликту сторон. Произошло противостояние советского солдата новой, неизведанной доселе угрозе, которая позднее расползется по миру массовыми убийствами, террором мирного населения в решении различного рода задач, намерений. Станет инструментом достижения результатов в геополитическом, религиозном и любом другом противостоянии, где договорным процессам уже не останется места.
На следующий день стали известны некоторые подробности взаимоотношений душманских отрядов разных политических толков. Пленный дал показания, подтвердившие ранее полученные данные о том, что у противника было не все так просто: шла борьба за власть не только в политической сфере, но и в среде полевых командиров за регионы влияния. Да, они договаривались в отдельных эпизодах в борьбе с советскими и правительственными войсками, проводили совместные акции, но на временной основе – единства достигнуто не было. В нужный момент полевой командир мог увести свои отряды для проведения каких-то других мероприятий, не выполнив ранее достигнутых соглашений, перекинуться к более влиятельному командиру или исламскому комитету. Одним словом, обстановка в лагере наших противников была нервозной, нестабильной: с одной стороны душманы всех направлений несли большие потери, с другой – они не видели перспективы в вооруженной борьбе с советским военным присутствием. Именно в этот момент политическое руководство Советского Союза получило информацию о том, что в Пакистане полным ходом наладилась работа американских спецслужб по консолидации афганского сопротивления, о поставках ему вооружения, денежных средств. Не остался без внимания факт появления на афганской политической арене других мировых игроков, которые видели интерес в распространении своего влияния на Афганистан. Китай становится поставщиком в Афганистан оружия, в боевые отряды моджахедов посылает инструкторов. Оживился мусульманский мир, проявляя к Афганистану религиозный интерес. Поступала важная информация, подтверждавшая вмешательство ряда государств во внутренние дела Демократической Республики Афганистан.
Выше анализировалась ситуация размежевания политических партий в достижении целей по захвату власти. Появился удобный момент для активизации советского политического аппарата по внесению еще большего раскола в деятельность афганского политического сопротивления. Но прогнившая советская партийно-политическая структура не могла противостоять в афганском вопросе напористой политике американцев и их союзников. Американцы лихо перехватили инициативу по всем направлениям, сыграв в афганской кампании определяющую роль. Поставками оружия в Афганистан они довели наши безвозвратные потери до такого состояния, что зашатались внутренние устои советского государства. Народ, не понимавший роли ограниченного контингента советских войск в Афганистане, роптал за рамками кухонных разговоров. Понятие интернационального долга получило в обществе негативную окраску и дискредитировало суть его выполнения нашими солдатами. Как мне было не вспомнить отпуск, когда лучшие друзья спрашивали меня: зачем вы в Афганистане? Толкового ответа на этот вопрос не было не только у них, но и у меня, воина-интернационалиста. Что уж говорить о простом народе, тайно хоронившим погибших сыновей и мужей?!
Великую страну уже разваливал горбачевский приход к партийной власти, начавшийся с уродливого по форме и содержанию тезиса: «перестройка». Истинные цели скрывались под ничего не объяснявшими народу терминами «плюрализм», «консенсус». «Архитекторы» «перестроечных» явлений «раскачивали» общество априори непопулярными в нем компаниями: «ускорение», «борьба с пьянством». Это было началом краха великого государства. Затем последовала вырубка виноградников, выращиваемых многими поколениями людей, кстати, не только для производства вин. Чем еще можно вызвать было недовольство в общности людей под названием советский народ? Оголить прилавки магазинов, вбросив при этом в народ блудливое словечко, вычитанное в словарике – «плюрализм мнений» и смаковать его в толпе. И это еще не все! Под давлением мирового сообщества пойти на вывод советских войск из Афганистана и противопоставить недавних интернационалистов своему же народу, углубив в нем противоречия до готовности его идти на баррикады. Вскоре ими будут перегорожены улицы Москвы, они разделят народ на «своих» и «чужих» и прольется кровь молодых ни в чем не повинных людей…
А в чиновничьих кабинетах, загнивающего уже не капитализма, а социализма «афганцам» будут говорить: «Мы вас в Афганистан не посылали…». Ну да, мы сами поехали туда по туристической путевке! Потом второй раз, а кто-то и в третий отправился с «удовольствием» участвовать в революционных преобразованиях афганского народа. «Из всего вышесказанного можно сделать только один вывод – Горбачев был изменником Родины», – вынес свой вердикт Валентин Варенников, заместитель Председателя Всероссийской организации «Боевое братство». И добавил: «Политика Горбачева во второй половине 80-х и начала 90-х годов в целом характеризуется как предательская».
Не могу не сказать об этом, потому что абсолютное большинство офицеров и прапорщиков, побывавшие в отпусках в Союзе, почувствовали к себе холодное отношение общества. У нас была война, прошедшая через души и сердца, в государстве – развал, политическая ситуация выходила к точке кипения. Партийно-политическая номенклатура, покрытая плесенью лет и бюрократизма, оказалась неспособной сохранить не только страну, но и найти разумные решения, чтобы ход афганской кампании направить по менее кровавому сценарию. Именно ей представлялся шанс размежевать афганское политическое сопротивление, сыграть на его противоречиях, столкнуть лбами на взаимных интересах, подкупа, привлечения к себе одних, консолидирования против других. Пусть бы они били друг друга! Оставшиеся в живых примкнули к бы нам – им просто было некуда деться! Нет, не получилось! Совершеннейшая неспособность политического аппарата, отвечавшего за Афганистан, к решению подобных дел, привела к еще большим неоправданным потерям среди личного состава ограниченного контингента. На фоне такой вот политической обстановки советские воины выполняли интернациональный долг.
Шел к завершению 1980 год. Наступившая осень была горячей в боевом отношении, тем не менее, были достигнуты серьезные военные успехи: наконец-то мы стали контролировать провинции, примыкавшие к Кабулу. Это чисто военная составляющая, в которой советские солдаты и офицеры, проявив мужество, героизм, отстояли в боях с моджахедами то, что должна была сделать правительственная армия Демократической Республики Афганистан.
Боевые действия продолжались на фоне организации в подразделениях учебного процесса. Кроме этого, штабом дивизии были спланированы мероприятия по сдаче итоговой проверки за летний период учебно-боевых занятий. Командованию необходимо было отчитаться перед вышестоящим руководством в том, что в условиях проведения военных операций, в войсках продолжалась боевая и политическая подготовка. Для выполнения данных требований, которые, безусловно, требовала обстановка, необходимы были мероприятия по созданию материально-технической базы. Конечно, для практических занятий на Ходжа-Раваше мы готовили мишени, на которых отрабатывали учебно-тренировочные упражнения по огневой подготовке, проводили комплексные занятия по тактике и разведывательной подготовке, но сделать материальную базу в требуемом объеме не представлялось возможным. Но учебный полигон располагал оборудованным стрельбищем, которое задействовалось нами, разведчиками, для выполнения стрельб из всех видов стрелкового и коллективного оружия, которое было у нас по штату. Позднее был введен в действие учебный танкодром с трассой в предгорье, где механики-водители тренировали навыки вождения боевых машин в горных условиях.
Эпизодически обозначаемый в дивизии учебный процесс был переведен в русло сдачи осенней проверки. Оперативный отдел штаба дивизии разработал план, по которому части и подразделения сдавали проверку по военным дисциплинам по принципу, отработанному в ВДВ в местах постоянной дислокации – в Союзе. Надо сказать, что политическая подготовка проводилась всегда, даже в рейдовых операциях мы, офицеры, не снижали её накала: говорили подчиненным о бдительности, интернациональном долге, что, собственно, было установкой политотдела соединения. Слово «бдительность» звучало везде, где политработники проводили занятия, семинары, комсомольские и партийные собрания.
Дивизионную разведку также привлекли к сдаче проверки. На стрельбище ее принимал подполковник Блесткин – человек с удовольствием «варившийся» в проверочных мероприятиях. Он жил проверками! Во время их проведения он буквально расцветал. Они были для него необходимым атрибутом в службе и жизни. В особенности огневая подготовка – лучшего бескомпромиссного специалиста в этой области не было во всех ВДВ. Тем не менее, огневую подготовку и вождение боевых машин мой взвод сдал на твердую хорошую оценку, политическую подготовку – на «отлично». Рота в целом сдала проверку на «хорошо».
В конце сентября приказом командующего Воздушно-десантными войсками мне было присвоено очередное воинское звание – старший лейтенант. Это же звание было присвоено заместителю командира роты Александру Ленцову (все последующие звания Александр Ленцов будет получать досрочно). Мне же эта честь представится однажды: следующее воинское звание – капитан я получу через полтора года за успешную сдачу итоговой проверки, командуя разведывательной ротой 108-го гвардейского парашютно-десантного полка в Каунасе.
Октябрь – ноябрь 1980, как я уже говорил, выдались жаркими для ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Близилась зима, поэтому рейдовые операции требовалось завершить до наступления холодов. В принципе, крупных войсковых операций с привлечением большого количества сил и средств уже не проводилось, боевые действия носили частный характер и осуществлялись в отдельных районах Афганистана силами частей и дежурных средств. Противник после нанесенного ему поражения в летней кампании был разрознен, частично рассеян, приводил в порядок боевой потенциал. Зима не являлась удобным периодом времени, когда душманские отряды готовились к активным боевым действиям. Проблемы подготовки к холодному времени года, зимовка в базовых лагерях недоступной горной местности, теплая одежда, продовольствие, вода – были основными составляющими в обеспечении жизнедеятельности боевых отрядов сил сопротивления. Поэтому они частью сил перешли в кишлаки, откуда вели разведывательную деятельность, а частью оставались в горах, чтобы пережить холодное время года.
Нашей войсковой разведкой отмечалась активизация действий душманских отрядов в кишлачных зонах. Противник в кишлаках не сидел сложа руки, он привлекал дехкан для поставок продовольствия, оружия, боеприпасов в горы. Население, остававшееся в кишлаках, было основным поставщиком необходимых средств душманским формированиям. Небольшие отряды «духов» спускались с гор, забирая заранее подготовленное им продовольствие, имущество и уносили его на базы. Они налаживали агентурную сеть, источники информации, отрабатывали связь с горами. То есть, к наступавшей зиме душманы готовились основательно.
Выходы разведывательных групп для наблюдения за противником в зоне ответственности дивизии подтверждали активность душманов, организовавших связь сигнальными маячками в звене кишлаки – горы. Они давали основание считать, что противник не стремился к боевым столкновениям с советскими войсками, а проводил мероприятия подготовки к зиме. Штабом соединения была спланирована боевая операция силами разведки дивизии. Замысел состоял в следующем: разведывательная группа на боевых машинах должна была выдвинуться в район населенного Карези-Мир, что в 20 километрах севернее Кабула, скрытно спешиться на ходу и организовать засадные действия с нанесением противнику огневого поражения. Задачу по исполнению этого замысла было приказано осуществить силами моей разведывательной группы.
– Вот смотри, Валера, – Михаил Федорович Скрынников склонился над картой, показывая мне карандашом маршрут движения к месту засады, – по главной дороге проходит много техники. «Духи» привыкли к этому и не обратят внимания на замедление скорости при повороте направо, когда вы через десантные отделения спешитесь на ходу.