«Почему я сюда попала? – думала она ночами. – Неужели я стану такой, как они? Чего от меня хочет Пакир?..»
И снова и снова девушка проговаривала: «Я из страны Жевунов. У меня там мама. Я видела солнце. Я помню запах цветов. Помню ли?..» – порой перебивала она сама себя.
* * *
Постепенно Ланга начала замечать, что... привыкает. Жизнь перестала быть для неё борьбой, девушка начала даже получать какое-то удовольствие от своего положения – что ни говори, а быть на особом положении приятно даже в Подземном царстве. Но, вспоминая о маме, брошенной в лесу Призраков, Ланга снова начинала ненавидеть и Пакира, и весь этот жуткий, тёмный мир, куда она попала.
Видимо, Властелин Тьмы тоже это замечал, потому что один раз он неожиданно заговорил с ней:
- Ты что-то в последнее время всё реже говоришь о своей матери.
Это была правда, но чем реже Ланга вспоминала её вслух, тем чаще – мысленно.
- Я о ней много думаю, – сдержанно сказала она.
- И что именно ты думаешь?
- Что ей не повезло, – неопределённо, с опаской, ответила девушка. – Когда-то она потеряла своего бессердечного жениха, а теперь меня.
- Ты его не любишь, – заметил Пакир.
- Ещё бы, – резко вскинула голову Ланга. – Он обидел маму! Она так ждала его, она всё время его вспоминала, даже когда я уже родилась! Она продолжала его любить, а он? Конечно, правителем страны быть лучше, чем простым дровосеком, кто спорит! Да только это было нечестно! Если он правда получил от волшебника Гудвина сердце, он бы вернулся и женился на маме. А он не вернулся. Значит, он обманул её! Она ему оказалась просто не нужна! Разве это честно? – высказав всё, что думала, Ланга даже на минуту испугалась своего порыва, но потом решила: всё равно. Она слишком давно скрывала в себе эти мысли, и сейчас просто не удержалась. Да, Властелин Тьмы – не тот, кому стоит исповедаться, он не утешит и не облегчит душевные страдания – у него задача, можно сказать, прямо противоположная. Но всё же он хотя бы способен сделать вид, что выслушал. И, скорее всего, построит на этом какие-то свои планы...
Но, подумав о планах, девушка снова почувствовала страх. За маму... Кто знает, не будут ли эти планы связаны с ней?..
* * *
Ланга не замечала времени, проведённого в Подземной стране. Она измеряла его количеством прочитанных книг. К магии Пакир её по-прежнему не допускал. Более того – на неё был строжайший запрет.
Один раз он застал девушку, когда она рылась на верхних полках одного из самых старых шкафов. Раньше она ходила вокруг него и тоскливо глядела на ящики со свитками и древние манускрипты под стеклом (казалось, от прикосновения они попросту рассыплются в прах), но только теперь решилась что-нибудь там поискать.
- Что ты ищешь? – резко спросил Властелин.
Ланга покачнулась на стремянке. Замахала руками, пытаясь удержать равновесие, но не смогла. Высокая стремянка медленно завалилась набок. В следующий миг девушка с трудом осознала, что лежит на полу, и у неё дико болит голова. Левую руку она просто не чувствовала.
- Доигралась?.. Что ты там искала? Книги по магии? Сознавайся! – сквозь звенящую пелену разобрала она слова. Если б можно было убивать голосом – она была бы уже мертва. – Ещё одно твоё ослушание – и я вынужден буду задуматься о судьбе твоей матери.
Это был ещё более сильный удар. Ланга за себя не волновалась так, как за маму. Пакир нашёл способ заставить её повиноваться себе. Точнее, он нашёл способ держать в плену их обеих. Ланга не сомневалась, что если Веса что-то натворит – плохо будет ее дочери. При этом они не знали совсем ничего друг о друге...
- Магия не для тебя. Ты поняла?
- Только не трогайте маму, – прошептала Ланга из последних сил.
Глава 4. Спасительница
Сломанная рука по ночам не давала ей спать, а днём – работать. В голове часто шумело. Ланга боялась упасть в обморок, чтобы не разгневать Властелина...
А ещё ей снилась мама. Веса, молодая, красивая, стояла на крыльце, домик освещался ярким солнцем, вокруг расстилалось море цветов... Деревья склоняли тяжёлые ветви к самой земле, и мама улыбалась... Потом сон превращался в кошмар: откуда-то налетал ветер, срывал все цветы и уносил вдаль, а мама внезапно горбилась и превращалась в страшную старуху... А потом прибегал откуда-то Железный Дровосек. Ланга никогда его не видела, но мама часто о нём рассказывала и даже пыталась неумело набросать портрет. У неё плохо получилось, но некоторое представление о его внешности Ланга имела. Дровосек начинал бестолково бегать вокруг домика, размахивая топором, а потом поворачивался к Ланге и... Девушка просыпалась от собственного крика. Нет, он не угрожал ей во сне и не убивал её, но ей становилось так страшно...
«Это он во всём виноват, – думала она с ненавистью. – Как он посмел так поступить! Мама так его любила, а он... Эгоист, законченный эгоист! Стал правителем – и на бывшую невесту плевать! Гудвин тоже хорош! Сердце, видите ли, ему вставил! Да на что оно годно, такое сердце, если можешь так легко забыть тех, кто тебя любит?! Зато, наверное, девочку Элли он не забыл. За что? Что она такого сделала для него? Ну подумаешь, спасла от ржавчины...»
А потом в голову начинали лезть другие мысли. Почему же мама в юности не отправилась искать своего незадачливого жениха, когда он попал под дождь? Смирилась? Или он сам попросил не искать его? Ушёл, исчез? Но зачем? А ей – неужели так трудно было побродить по окрестным лесам, поспрашивать зверей и птиц? Почему она этого не сделала? Её не пускали? Ей запретили? Но, насколько Ланга знала свою маму, Веса в юности была очень смелой и чуточку своевольной. С неё сталось бы даже из дому сбежать, если бы жених согласился. А он... Он ведь работал дровосеком, поставлял дрова в деревни... Почему же там никто не спохватился, когда он застыл на целый год в лесу?.. Всё это было очень странно и непонятно. Ланга страшно мучилась от этих возникающих ниоткуда вопросов, а больше всего – от того, что не могла найти на них ответа.
* * *
Пакир не был человеком и не имел сердца. Но у Ланги сердце было, а человеческое сердце не может жить без любви и привязанности. Ланга любила маму, но мама была слишком далеко сейчас. Ланге отчаянно хотелось найти хотя бы кого-нибудь, кто бы дал ей немного теплоты, но в мире Пакира это было абсолютно невозможно.
Во всяком случае, так казалось – до одного случая…
Однажды Ланга, выйдя из дворца (иногда ей позволялись прогулки), прошла поближе к берегу моря. Здесь было тихо, пустынно, и душа успокаивалась и светлела – ненадолго... Можно было просто сидеть и ни о чём не переживать. В этот раз Ланга сидела бы долго, но внезапно заметила неподалёку, в серых камнях, какое-то движение. Она подошла поближе и в изумлении остановилась.
Это был птенец огромной хищной птицы, какие в изобилии гнездились на береговых скалах. Каким образом они умудрялись выживать под землёй – оставалось загадкой, но было похоже, что они тут чувствовали себя не так уж плохо. Питались они только рыбой, глотая её живьём. Птенец, которого обнаружила Ланга, очевидно, был уже далеко не младенцем, но летать и добывать себе пищу сам ещё не мог. Увидев девушку, он шустро пополз по камням, пытаясь спрятаться за ними.
Ланга посмотрела по сторонам. Птенец выпал из гнезда, это ясно. Но можно ли положить его обратно? Скалы здесь очень крутые, на них не влезть. А на земле родители даже не обратят на него внимания. Эти птицы жили в воздухе. Если сравнить их с птицами верхнего мира, то они представляли собой нечто среднее между стрижами, альбатросами и орлами, только намного крупнее. Они взлетали, бросаясь в воздух со скалы, и на землю попросту не садились – для них это было верной смертью.
Что же делать? Взять птенца с собой? Безумие, что она с ним будет делать? «А что? – подумала Ланга. – Выкормлю и выпущу». Идея показалась несложной. Ланга наклонилась к птенцу, взяла его в руки (он так перепугался, что даже глаза зажмурил) и понесла ко дворцу.
В своей комнатке она немедленно посадила его в ящик, выстланный тряпками. Часа через три птенчик уже освоился, забрался под лоскут (может, решил, что это его родное гнездо?) и издал хриплый писк, похожий на «Чуиж!». Ланга тихонько засмеялась и протянула руку, а он схватил клювом её палец и попытался проглотить.
- Эй, ты, Чижик, – возмутилась она, выдёргивая палец. – Меня-то хоть не ешь. Вот тебе еда, – она сунула ему кусочки мелко нарезанной рыбы. – И вот вода. – Вода стояла в глиняной плошке в углу ящика.
Птенец, однако, не понимал, что еду надо клевать, а воду пить самостоятельно (к тому же птицы, как и животные, в подземном мире не разговаривали). Начались первые проблемы: кормить его надо было с рук, поить же пришлось с мокрого пальца: окунать палец в воду, потом просовывать птенцу в клюв (добившись ещё, чтобы он его открыл), и капля воды попадала ему в горло.
За два дня Ланга немало намучилась с птенцом. У неё началась бессонница: кормить, поить и убирать за ним приходилось примерно каждые три часа с раннего утра до позднего вечера. Чижик, как она назвала своего неожиданного питомца, чувствовал себя прекрасно, а девушка волновалась: неизвестно, сколько придётся его воспитывать. И, тем не менее, она чувствовала себя какой-то обновлённой. Ей было о ком заботиться. Появилась живая душа, которой она была нужна.
За следующие две недели птенец подрос и начал бить крыльями, не вылетая, однако, из ящика: сил на это у него пока ещё не хватало. Из тряпок Ланга сделала ему уютное «гнёздышко» в углу, а он часто веселил её, когда вместо того, чтобы залезть в него, засовывал голову под лоскуты.
Ночью, однако, начинались проблемы серьёзнее. Ланга занавешивала окно (она так и не привыкла к тому, что здесь день от ночи по освещённости не отличается), и комната погружалась в полумрак. Птенец начинал дремать, Ланга тоже ложилась, но, стоило ей чуть-чуть шевельнуться, как ее питомец просыпался от скрипа кровати и начинал кричать. То ли ему было страшно, то ли он просто внезапно обнаруживал, что одинок – так или иначе, девушка вставала, шла к нему, успокаивала, подкармливала (птенец оказался необычайно прожорливым для своих размеров) и снова ложилась – чтобы через десять минут повторить всё снова.
Первые несколько раз Ланга терпела, потом её начинали раздражать эти птичьи страхи. Она сердилась и ругала птенца, но ведь это было бесполезно: он не понимал человеческую речь. Она пробовала оставлять свет – и тогда птенец вообще не спал. Он сидел, чистил пёрышки, прыгал по коробке, попискивал, шуршал, стучал коготками и клювом. Уснуть под это бурное звуковое сопровождение было трудно. И дело было даже не в шуме. Ланга волновалась за птенца, ведь он стал единственным близким ей существом в этом страшном мире. Ей казалось, что Чижик покалечится в ту самую минуту, когда она отойдет ко сну.
Всё было забыто ради него. Ланга больше не думала о магии, меньше времени посвящала учёбе, небрежно выполняла свои обязанности, забывала поесть. Птенчик. Маленький и беспомощный. Она нужна ему, а он – ей.
* * *
К концу третьей недели Чижик уже выглядел очень взрослой и серьёзной птицей, но Лангу смущали его крылья. Они были слишком коротки по сравнению с крыльями его взрослых сородичей (девушка видела их на побережье). Птенец отчаянно бил ими по воздуху, но почти не отрывался от пола. Ланга ужасно переживала. Ему явно пора было полететь, а он не мог… Наконец девушка вспомнила об особенности этих птиц – неумении взлетать с земли – и решила дать Чижику возможность спрыгнуть с какого-нибудь возвышения и разогнаться в воздухе как следует. Ланга взяла коробку с птенцом (с недавних пор пришлось заменить низкий ящик коробкой с высокими стенками: птенец подпрыгивал, вспархивал и легко преодолевал препятствие, а выпускать его во дворце девушка боялась) и отправилась на улицу. Найдя укромное и удобное местечко, она сдержанно сказала:
- Ну что же, Чижик, давай!
Расставаться с птенцом ей очень не хотелось. Даже не так. «Не хотелось» здесь звучало слишком блекло: ей было больно, обидно и горько от того, что он сейчас улетит, равнодушный и неразумный, и она никогда больше его не увидит. Не услышит его хрипловатого писка по ночам, не коснётся его пушистых пёрышек... А он не схватит клювом её палец, как будто желая его проглотить. Даже пусть бы он опять не давал ей спать. Всё равно...
Ланга забралась на камень и подняла птенца в сложенных ладонях над головой. Хватит ли ему этой высоты для разгона?
Птенец обрадовался. Рванулся, забил крыльями по воздуху... Но крылья оказались слишком коротки. Плавно, по наклонной, птенец опустился на землю. Он совсем не смог подняться.
- Чижик...
Сердце Ланги разрывалось. С одной стороны – птице необходима свобода. С другой стороны... Без него она останется совсем одна. Но всё-таки – он не может летать! Почему? Условия оказались неподходящими для развития? Питание неправильное? Ведь вон его ровесники, в воздухе... Что же делать?
Упав духом, Ланга вернулась во дворец. На следующий день, устав от того, что Чижик всё время вырывался из коробки, она повторила то же самое. И на третий день – тоже. Ничего нового. Птенец спрыгивал с рук и по наклонной спускался на землю. В воздухе он совсем не держался.
- Ну что же, – сказала как-то Ланга, тихонько поглаживая пёрышки на спинке своего нечаянного питомца, – не хочешь от меня улетать, да? Не бросаешь меня...
Ей было грустно, но какая-то эгоистическая доля радости всё равно присутствовала: она не останется одна...
Однако всё вышло не так, как мечталось.
* * *
Дверь в комнату распахнулась без стука. Ланга замерла, наклонившись над коробкой, в которую она только-только хотела положить птенчика. На пороге стоял Властелин.
- Это ещё что такое? – негромко спросил Пакир. Тем самым голосом, которым обычно он разговаривал с осуждёнными на казнь.
Ланга только смотрела на него – с отчаянием и страхом, и не знала, что сказать.
- Я спрашиваю.
- Птица, – тихо ответила Ланга.
- С каких это пор ты ухаживаешь за птенцами? Кто тебе разрешил?
Девушка молчала. Ей никто не разрешал, и жестокий приказ не замедлил воспоследовать.
- Иди и избавься от него.
- Он не улетает, – мотнула головой Ланга, подняв расстроенные глаза. – У него крылья…
- Я так понимаю, – неторопливо проговорил Пакир, и его голос заставил Лангу сжаться в ожидании удара, – что если бы птица могла летать, её бы тут и не было. Дворец – не приют для беспомощных птенчиков. Если птица не может летать, значит, она не птица. Убери её и возвращайся. Я позабочусь о том, чтобы тебе больше не хотелось подбирать и выхаживать всяких тварей.
Лицо Пакира напоминало каменную маску. Если бы Ланга не прожила, видя его каждый день, несколько лет подряд, то ей бы сейчас захотелось умереть от взгляда этих страшных глаз. Птенец притих в коробке, как будто тоже понимал опасность.
- Но куда же я его дену? – беспомощно спросила Ланга, осознавая в глубине души, что вопрос – самый дурацкий из всех, что она могла сейчас задать.
- Тебе непонятно? – Пакир издал зловещий смешок. – Идём, придётся тебе объяснить.
Он схватил коробку, развернулся и пошёл по коридору к выходу из дворца. Ланга, бессильная сделать что-либо, вынуждена была поспешить за ним.
- Он же не выживет один... – с отчаянием добавила она на ходу.
Пакир снова хищно усмехнулся.
Он вышел во двор – этакий каменный колодец среди высоких стен. Здесь иногда проводились учения солдат, но в основном он пустовал. На земле валялся мусор, его подбирали птицы – не те, что были родственниками Чижику, а другие, вроде наземных ворон. Тут даже трава не росла. Зрелище было унылое.
Без церемоний Пакир вытряхнул из коробки птенца на каменный пол. Девушка вскрикнула и бросилась к питомцу, но Пакир, не глядя, попросту отбросил её силовой волной. Ланга упала на каменные плиты, и оттуда увидела самое страшное.
Птенец, оказавшись на земле, шустро забил крыльями и пополз прочь от Пакира. Колдун равнодушно отбросил коробку и сделал небрежный жест в сторону птенца. Лёгкая молния. Тонкий птичий крик. И Чижик, с опалёнными перьями на голове, остался неподвижно лежать на каменном полу.
Пакир с издевательской улыбкой взглянул на Лангу, которая с искажённым от боли и отчаяния лицом пыталась встать.
- Видишь, как всё быстро и легко. Если бы ты сразу обратилась ко мне, тебе бы не пришлось целых три недели не спать по ночам и дёргаться каждую минуту.
Ланга наконец вскочила и кинулась к птенцу, но Пакир не дал ей приблизиться.
- Прекрати истерику, – глухо потребовал он. – Или мне помочь тебе?
Ланга выпрямилась и без страха взглянула ему в глаза.
- Вы чудовище, – с ненавистью прошептала она. – Вы у меня отнимаете всё. Может, вам и меня лучше убить? Ведь это так быстро и легко!
- Я сказал – прекрати истерику, – оборвал её Пакир. – Мне не нужна ученица, которая разменивает свои силы на глупости вроде бессловесных птиц. А если ты ещё издашь хотя бы звук, твоей маме будет грустно.
Ланга усилием заставила себя проглотить сухие рыдания. Только бы маму он не тронул, этот не-человек, этот бездушный, бессердечный монстр – нет, хуже, чем монстр. В тысячу раз хуже.
Схватив её за руку – как каменными клешнями сжал, – он насильно повёл её во дворец.
Ланга даже не могла оглянуться – всё её тело было как будто парализовано. Не было даже слёз. Впрочем, их уже много лет не было...
Чижик остался лежать на камнях. Его навеки застывший взгляд был обращён вверх. Там, высоко под потолком пещеры, кружились его сородичи.
Глава 5. Мучительница
Ланге было плохо.
Она не плакала – ни одной слезинки не проронила. Её руки всё ещё как будто сжимали тельце птенца. Она почти физически ощущала его пушистые пёрышки. В ушах по вечерам стоял его требовательный голодный писк, а палец во сне обхватывал широкий клюв с чуть загнутым концом.
А ещё во сне Ланга превращалась в птицу.
Огромная серая птица с длинными острыми крыльями. Она носилась над морем, всё быстрее и быстрее рассекая воздух...
Днём Ланга вспоминала эти сны, и ей всё больше и больше хотелось, чтобы это было правдой. Стать птицей. Самой летать. Но с тех пор, как Пакир убил на её глазах Чижика, она не могла смотреть на его сородичей, парящих под потолком Пещеры. С Пакиром она тоже предпочитала не встречаться. Он не стал наказывать её за то, что она потратила столько времени на птенца – видимо, справедливо посчитал, что она уже достаточно наказана морально. Но смотрел на неё так, что она понимала: малейшая оплошность – и ей припомнят все былые огрехи.
Откуда Властелин узнал о птенце – вариантов немного: либо увидел сам (но не глазами – Ланга никогда не выносила птенца по коридорам на улицу, если Пакир был во дворце, – а в её мыслях), либо кто-нибудь донёс, ведь слуги видели Чижика, и не раз. И, конечно же, поняли: не с благословения Пакира она за ним ухаживает.
Самое жуткое было в первые несколько часов. Ведь в самом деле! Теперь она может спокойно спать по ночам. Не нужно будет каждые три часа бежать украдкой в комнату, чтобы покормить питомца. Не надо переживать, что он никогда не полетит. Вообще всё теперь будет мирно и спокойно! Но из-за этого Ланге хотелось кричать от злости на саму себя. Неужели она уже стала такой закоренелой эгоисткой? Она не смогла уберечь Чижика, она не смогла дать ему жизнь и свободу, она практически сама погубила его! Почему, ну почему она такая неудачница? И ей теперь так плохо... И грустно, и одиноко. Чувство вины буквально душило девушку, хотя она понимала: она бы тут ничего не сделала. Рано или поздно, но Пакир бы всё равно погубил бы её птенца.
И уж лучше бы Властелин её наказал. А он смотрел с насмешкой, как бы выжидая: ну, что ты ещё натворишь? А она ничего не творила. Превозмогая бессилие, буквально заставляя себя двигаться, есть и дышать, она послушно делала всё, что и раньше, всё, что ей прикажут.
И во сне снова и снова уносилась далеко от дворца в облике огромной серой птицы...
* * *
Постепенно боль проходила, Пакир больше не смотрел на Лангу, как палач на жертву, и та оживала. Хотя всё равно было тяжело и плохо, одиноко и тоскливо. Но ведь надо было как-то жить дальше?..
Ланга даже иногда, как и раньше, оглядывала книжные шкафы – вдруг найдётся книга по магии? Может, если бы она была волшебницей... Всё было бы по-другому.
И постепенно вновь пришла надежда подобраться к магическим книгам.
Если Пакир так отреагировал когда-то на то, что Ланга полезла к верхним полкам...
Может, он так и разозлился потому, что она была близка к цели?
Надо бы посмотреть ещё раз, только осторожнее. Ланга ждала долго, выгадывая удобный момент. Пакир же, как будто знал её мысли (а вдруг и правда знал?..), никуда не улетал с острова. Ланга вела себя тише воды ниже травы, стараясь усыпить его бдительность – всё напрасно.
Наконец ей повезло. Властелин исчез куда-то, похоже, опять отправился в крепости на побережье – а туда он улетал обычно надолго. Когда Ланга добралась до библиотеки, его не было уже почти час, и девушка очень волновалась, снова подтаскивая тяжёлую стремянку к шкафам.
Но её вновь ждало разочарование. Если это и были книги по магии, она не могла их прочесть – язык был незнакомым, буквы тоже, картинок же (с ними было бы хоть что-то понятно) не оказалось вообще. Пролистав с десяток толстых фолиантов, Ланга прекратила это бесполезное занятие.
Сдаваться она, однако, не собиралась.
Воистину, запретный плод всегда сладок – и Пакир, добиваясь от своей пленницы беспрекословного повиновения, тем самым распалял её самоволие. К добру это было или к худу – время покажет, а пока Ланга делала исподтишка то, что нельзя было сделать открыто. Исключительно из чувства противоречия. Чем больше ей запрещалось, тем больше она творила запретного, как будто играя с Властелином в игру «кто кого перехитрит». Пакир запрещал ей искать книги по магии – она перерыла всю библиотеку, и как это было! Потребовалось несколько месяцев на то, чтобы тайком осмотреть каждую книгу, пользуясь любой свободной минутой. Ланга очень быстро научилась не попадаться: она выжидала, выглядывала, высматривала, в невероятном терпении вслушивалась в шаги за дверью. Гарантия того, что её не застанут на месте преступления, должна была быть стопроцентная. Потому что даже если оставался один процент вероятности быть застигнутой, он всегда её подводил.
И наказание было суровым. Нет, Лангу не бросали в темницу, не лишали пищи и даже не взваливали на неё дополнительную тяжёлую работу – всё было хуже.
Её заставляли мучить других.
Передавать приказы о казни. Присутствовать при ней. Наблюдать за тем, как наказывают рабов. Рабы строили огромную Лестницу неподалёку от дворца. Ступени в ней были в рост человека, и, по мнению Пакира, работа продвигалась слишком медленно (хотя шла едва ли не круглосуточно). Часть рабов трудилась в каменоломнях на дальнем берегу моря (остров не мог обеспечить материалом такую большую стройку). И чуть ли не каждый день хоть кто-нибудь из них да совершал какую-либо оплошность. Пакир же с нескрываемым нетерпением ожидал конца стройки: когда-нибудь, поднявшись по этой лестнице вместе со своей армией, он разрушит свод Пещеры и захватит Волшебную страну. Тогда всё её население окажется у него в рабстве. А пока это были только подземные рудокопы, чей правитель попал под влияние Властелина Тьмы. Для рудокопов это был сущий ад: их ссылали на остров за недовольство жизнью, а здесь их ждали в тысячу раз б о льшие лишения, унижения, тяжёлая работа и постоянные наказания.
Ланга смотрела на это невидящими глазами, заставляя себя каменеть. Казалось, что её ничто не трогает – и всё же это была пытка. И Пакир это знал. Ланга оставалась человеком, сказать, что её сломили, было нельзя, но и прежней она давно уже не была...
* * *
Однажды Ланга едва не погибла, когда ей подсыпали отраву в чашку с чаем – она буквально на минуту отошла от стола. Девушку спасло то, что она выпила только половину, а потом почувствовала странный привкус. Поморщившись, она отставила чашку в сторону. Призадумалась, вспоминая (умение определять яды входило в её учебную программу – и как выяснилось, не зря). Хватит ли её знаний на то, чтобы определить состав?..
Оказалось – хватило: по вкусу, реакции, осадку на дне. Да... Если бы Ланга выпила всё до конца, она оказалась бы близка к смерти, и её спасло бы только железное здоровье (а её здоровье было изрядно подорвано двухлетним сидением в подземелье). А так ей просто будет плохо в течение нескольких часов. Только вот... Так нечестно.
Ланга подняла голову. За столом сидели в основном солдаты армии Пакира – те, кто исполнял во дворце должность стражников, – и на девушку подчёркнуто никто не смотрел. Ланга начала думать, пристально вглядываясь в соседей. Вряд ли это кто-то умный, вряд ли он сидит далеко от неё. Вряд ли он хотя бы чем-нибудь сейчас себя обнаружит – отрава здесь обычное дело, как воды испить, виновник даже волноваться за исход дела не будет.
Отравитель выдал себя единственным взглядом, брошенным на чашку Ланги – менее внимательный человек его бы не заметил, но девушка уже научилась воспринимать окружающую обстановку так, словно у неё было не два глаза, а десять. Молча она встала и подошла к каббару, в упор глядя на его поросячью рожу.
Постепенно до неудавшегося отравителя дошло, что здесь что-то не так.
- Тебе чего, малявка? – процедил он, пытаясь спасти положение.
- Кто это сделал? – ледяным тоном спросила девушка, сунув чашку ему под нос (ей упорно хотелось подумать «в рыло»).
- Что ты, детка? Вали отсюда...
Ланга наклонилась, впившись огненно-синими глазами в его крохотные, заплывшие жиром.
- Я тебя спрашиваю. Кто это сделал?
- Да ты чего...
Соседи вскочили и качнулись к девушке, но та повернула голову – и они сочли за лучшее не связываться. Кто её знает, эту девчонку. Настучит на них завтра Пакиру – и привет, тюремная камера для недовольных.
Ланга же изящным – точь-в-точь Пакировым! – жестом вылила свой недопитый чай (вообще-то редкий напиток здесь, в Подземном царстве, но он напоминал ей о доме, и ничего другого она не пила) в вино горе-отравителя и пододвинула ему. Получилось что-то очень подозрительное на вид и наверняка на вкус, но желудки каббаров выдерживали любую гадость вплоть до сырого полугнилого мяса. Всё-таки в их генах явно была изрядная доля свинячьей наследственности и неизвестно, чьей ещё.
- Ты чего... – снова начал солдат. Ланга прервала его улыбкой раз в десять ядовитей порошка, который каббар подсыпал ей пять минут назад.
- Ты всё правильно понял, – сказала девушка. – Приятного аппетита.
И, разумеется, она не ушла.
Солдат нерешительно протянул руку, косясь на пол. Ланга заметила движение его глазок и ангельским голосом предупредила:
- Попробуешь вылить – в следующий раз насыплешь сам себе полную порцию, и за последствия я не отвечаю. А эта доза для тебя вообще не смертельна. Всего лишь помучишься немного, примерно так часа три-четыре. Ну!
Солдат втянул голову в плечи, однако послушно сделал глоток.
Стояла тишина. Все взоры были направлены на Лангу. Ай да девчонка... С характером. И характер этот никому не понравился.
- В-ведьма, – прошипел кто-то за её спиной. Ланга моментально обернулась и слегка отклонилась в сторону. Мимо пролетел нож и вонзился в скамью.
- Завтра перед Пакиром это повторишь? – поинтересовалась она холодно. Однако в сердце родился страх: одна, слабая девушка, не умеющая владеть оружием, против десятка мощных солдат. Они от неё мокрого места не оставят, если решатся напасть.
- А ты нас Пакиром не пугай, принцесса, – послышался ещё чей-то злобный голос. – Мы ему в два раза дольше служим, чем ты на свете живёшь!
- Жаловаться побежишь на нас? Ну, давай…
Круг солдат смыкался за спиной у Ланги, но девушка знала: стоит показать, что она испугалась – и её будут травить если не в буквальном, то в переносном смысле слова всю оставшуюся жизнь. Если эта жизнь у неё ещё будет. Грязные слова внушали отвращение к говорящим, их голоса вызывали неприятную дрожь. Ланга такого себе не позволяла. Она выше их.
Принцесса? Ну что ж, будет вам принцесса. Девушка шагнула прямо на ряд недовольных. Молча, гордо вскинув голову. От неожиданности они расступились, и Ланга свободно вышла из опасного круга.
Уже у порога она обернулась и спокойно сказала:
- Я не буду на вас жаловаться. Но у меня хорошая память. Просто примите к сведению.
Хохот был ей ответом. Ланга беспрепятственно вернулась к себе в комнату. Память у неё была действительно хорошая, и ждать она умела. Мстить, жаловаться сейчас было бы глупо. Намного лучше сделать это спустя сколько-нибудь лет, когда они уже забудут пустяковое – для них – происшествие, а Ланга... уж она-то его будет помнить. Она вообще с некоторых пор ничего не забывала.
Тем более для того, чтобы навлечь гнев Пакира на обидчиков, жаловаться на них было совсем необязательно. Собственно, если бы Ланга пожаловалась напрямую, Пакир бы только презрительно поморщился: твои проблемы, сама решай, я тебе тут заступника слабых и обиженных изображать не намерен. Тут надо было действовать по-другому.
И ждать годы не пришлось. На следующий же день Ланга пересказала – очень удачно к слову пришлось – эту историю Властелину, но так, что в нём не прозвучало и намёка на жалобу. Своеобразная повесть о собственных достижениях. Всё-таки Ланга была девушкой, и хитрости ей было не занимать. Она сделала лёгкий акцент на том, что солдаты произнесли фразу «А ты нас Пакиром не пугай». «Никакого уважения», – добавила от себя Ланга. Результат не замедлил сказаться. Пакир ненавязчиво поинтересовался, кто именно это был. Больше Ланга этих солдат не видела.