Принцесса Подземного царства
Но жизни на свете все ж больше, чем смерти,
И света на свете чуть больше, чем тьмы.
Андрей Макаревич
Глава 1. Пленница
Маленькая девочка сидит в сырой, холодной темнице. Она не плачет. Она сидит здесь уже давно... Слёзы закончились после первых двух недель, а на их место пришло желание изо всех сил бороться за свою жизнь. Не зря говорила мама, когда они оказались за Бесконечной стеной: проиграл не тот, кто побеждён, а тот, кто сдался. И за маму тоже надо бороться...
«Комната» в подземелье просторная – в два раза больше, чем весь родной домик малышки. Темница почти пуста: она огромна, а узников немного. Девочка давно перестала бояться крыс и летучих мышей, которые появляются тут каждый день и иногда бросаются ей прямо в лицо. Крысы могут съесть живого человека, но, видимо, такая малопривлекательная еда не внушала им аппетита.
Платье у девчушки грязное, рваное, зато волосы каждый день аккуратно заплетены в две косы и обёрнуты вокруг головы. Гребня нет, и его роль выполняют растопыренные пальцы. Хотя волосы, конечно, тоже грязные, и они лезут прядями – косы стали совсем тонкими. Ленты скрутились в тонкие верёвочки, туфли почти развалились, хотя девочка не ходит в них далеко и подолгу. Она страшно исхудала, сырость и холод подземелья не лучшим образом отразились на её здоровье – несколько раз она чуть не умирала. И снова вставала...
Сколько она тут сидит – она не знает. Её будущее – тоже загадка. Однако она уверена: если ей два раза в день приносят хлеб и воду – она ещё зачем-то пригодится. Жить ей не позволяют, но выжить она может.
Девочка помнит тот день, когда они с подружками рискнули отойти на десять метров дальше от деревни, чем позволяли родители. И, естественно, немедленно поплатились за это. Когда они заметили существ в тёмных плащах, передвигавшихся бесшумно и быстро, и с криками помчались обратно – оказалось поздно... Больше девчушка своих подруг не видела. Их развели по камерам в разных концах подземелья, и что с ними теперь – оставалось только гадать.
* * *
- Сколько у нас пленниц? – скучающим голосом поинтересовался сгусток тумана на троне.
- Всего одиннадцать человек, Владыка, – почтительно доложил маршал Хорал, кланяясь.
Когда Пакир принимал облик тумана, было совершенно невозможно угадать, чего он хочет. У него не было лица, не было взгляда, который говорил бы хоть о чём-нибудь. Хотя и в облике человека Властелин Тьмы прекрасно умел скрывать свои истинные чувства и желания и показывать ложные.
- Сколько они уже там сидят?
- Год и одиннадцать месяцев, Владыка.
Сгусток тумана колыхнулся и сморщился в той части, где у человека находилось бы лицо.
- Вот идиоты... Они же там подохнут все. Вытаскивайте уже их оттуда, только по одной.
- Слушаюсь. И куда их потом?
Сгусток тумана издал досадливый стон, заколыхался ещё сильнее и превратился в полное подобие самого Хорала. Маршал армии Тьмы попятился. Ему не всегда нравилось смотреть на собственное лицо.
- Дважды идиоты... Во-первых, это жевуньи. Жевуньи прекрасно готовят, это у них в крови, они занимаются кухней с раннего детства. Во-вторых, это девочки, а девочки страшные чистюли и аккуратистки, каких свет не видывал. Пусть готовят, убирают, в конце концов, просто прислуживают! И чтоб не всех вместе, а как-нибудь распредели их... Чтобы они друг друга не видели, не слышали и не знали! И без нежностей там, нечего с ними нянькаться.
Хорал собрался уходить, когда его остановил голос Властелина:
- А парочку приведи, пожалуй, ко мне.
* * *
Девочка с косами очень удивилась, когда ей не подали пищу в окошечко, как обычно, а распахнули дверь полностью. Вошли двое. Девочка попятилась от отвращения. Она видела звероподобных слуг Тьмы всего раз в жизни и успела забыть, как те выглядят.
- Симпатичная крошка, – развязно произнёс один из них (голос у него был низкий, хриплый и очень неприятный) и протянул руку. Девочка отскочила. – Смотри, какая шустрая. Пожалуй, возьмём эту, а?
Маленькая пленница отвыкла от звуков человеческой речи (хотя речь каббаров можно было назвать человеческой с большой натяжкой), потому что за два года сидения в темнице разговаривала только сама с собой и с крысами, которые в Подземной стране были немые. Слушать грубый смех оказалось противно. Эти существа не были людьми. Они были больше животными, а значит, она стояла выше их. Эта мысль придала ей уверенности. Девочка гордо подняла голову.
- Чего вы от меня хотите?
- Ничего, детка, – снисходительно пояснил другой пришедший. – Тебя хочет видеть Властелин Пакир, а нам лишь приказано тебя сопроводить к нему.
Каббар попытался схватить девочку за плечо, но она слабо стукнула кулаком по его руке. Очевидно, попала по какой-то долго лелеемой мозоли, потому что он взвыл и отскочил.
- Она ещё и дерётся! – завопил каббар.
- Да брось, – остановил его напарник. – Пойдёт как миленькая, иначе простится с жизнью.
- Руки уберите, – оскорблённо вскинула голову девочка. – Я вам не вещь.
- Ишь, принцесса какая. Пошли, пошли! И нечего нос задирать, а то... – и он добавил несколько грязных ругательств.
Пленница посмотрела на него презрительно. Потом развернулась и гордо пошла впереди.
* * *
Во дворце девочку удивляло всё. Темнота. Зловещая тишина. Запутанность лестниц, переходов, коридоров и обилие пустых залов. Не то что в домах жевунов, где всё было так светло, чисто и уютно, а в кухне всегда находилось что-нибудь перекусить. Тем более что она помнила – хотя и очень смутно – то время, когда их деревенька ещё не ушла за Бесконечную стену, и дома окружали роскошные сады, где ветки деревьев под тяжестью фруктов гнулись до земли, а за околицей расстилались золотистые поля, трижды в год приносящие обильный урожай. Интересно, а здесь есть какие-нибудь поля и сады?..
- Входи сюда, – каббар протянул руку, чтобы подтолкнуть девочку, но та одарила его таким высокомерным взглядом, что он невольно отступил.
…Длинные светлые косы – странный цвет, пепельно-русый, в свете Пещеры кажется серебристым. Большие синие глаза на исхудавшем лице. Тонкие поджатые губы. Осанка прямая, руки свободно опущены. Никакой затравленности во взгляде. Будь она чуть постарше, а волосы потемнее, Пакир подумал бы, что ему привели другую девушку. Не пленницу подземелья – жительницу чудесного небесного мира, давно им разрушенного…
Девочка стояла и смотрела на него, а он, ради торжественного случая принявший облик какого-то кошмарного монстра, сидел и смотрел на неё. Стражники пытались подтолкнуть пленницу к трону и заставить её поклониться, но она вдруг резко отпрыгнула от них и гневно крикнула:
- Не смейте меня трогать!
- Не трогайте её, – снисходительно усмехнулся повелитель Тьмы. – Пошли вон!
Каббары юркнули за дверь, а девочка выпрямилась. Теперь она осталась один на один с Тёмным Властелином.
- Ну и как тебя зовут? – поинтересовался Пакир после долгого молчания.
- Ланга.
- Хм. Интересное имя. Кажется, похожее носила принцесса одной далекой страны, она любила менять себе головы... А меня зовут Пакир, – представился тёмный маг.
- Очень приятно познакомиться, – равнодушно отозвалась Ланга, рассматривая убранство зала. Собственно, убранством это назвать было трудно. Сплошной чёрный камень и железо, узкие высокие окна, скорее не для света, а для эффектного довершения обстановки. Отовсюду торчат шипы величиной с её рост.
- В самом деле? – рассмеялся Пакир и моментально изменил облик. Теперь он был человеком лет сорока, худым, сутулым, с хищным лицом, и внешне напоминал коршуна. Чёрный плащ дополнял это сходство. Ланга вздрогнула.
- Да, девочка, я легко меняю обличья. Ну так что же? Тебе в самом деле приятно?
- Побыли бы на моём месте – я бы на вас посмотрела, – равнодушным, несмотря на испуг, тоном произнесла юная жевунья.
Пакир расхохотался так, что Ланга невольно отступила назад на три шага. Он смеялся долго.
- Ну, ты меня здорово позабавила, – наконец сказал он. – Однако шутки кончились, перейдём к делу. Как ты знаешь, мы тебя держали в темнице почти два года…
- Сколько?! – крикнула Ланга.
- Не перебивай! Итак…
- Нет, я буду перебивать! – завопила девочка. – Вы не имеете права! Сначала затащили всю деревню в какой-то дурацкий лес, где полно призраков и бродят ваши звери! Потом схватили нас! Потом держали в подвале! А теперь…
- Тише, тише, умоляю, – поморщился Пакир. – Вот уж не знал, что жевунские девочки такие громкие… Может, тебя ещё пару лет подержать в подземелье? Чтобы ты успокоилась? А?
- Только попробуйте, – нахмурилась Ланга, скрестив руки на груди.
Пакир долго смотрел на неё.
- Да, – наконец сказал он. – Удивительная ты личность, Ланга. Твои соотечественницы оказались по выходе из тюрьмы смирными, как овечки. А ты бунтуешь намного сильнее, чем тогда, когда тебя туда запихивали.
- Что с ними? – встрепенулась Ланга.
- С кем?
- С остальными девочками. Что вы с ними сделали?
- Ничего. Но ты их больше не увидишь, – ответил Пакир.
Ланга помолчала, осмысливая эту новость. Потом дрогнувшим голосом задала ещё один волнующий её вопрос:
- А маму?
- Маму? – поморщился властелин Тьмы. – Тем более. Ты теперь будешь жить здесь. Возможно, я даже сделаю тебя моей личной служанкой. Но с верхним миром тебя больше ничто связывать не будет.
- Но не могу же я бросить её там! – снова крикнула Ланга. – Она же не сможет жить одна! Отпустите меня!
- Замолчи, – резко оборвал её Пакир. Девочка застыла на месте, хмуро и отчаянно глядя на Властелина. – Твоя мать не видела тебя два года, и если с ней ничего не случилось за это время, не случится и в дальнейшем. Ты должна понять, Ланга, – ледяным голосом продолжил колдун. – То, что я сказал – закон. Ты можешь кричать на меня, можешь бунтовать, возмущаться, но хуже от этого будет только тебе. Я не намерен сводить счёты с девчонкой – рано или поздно я просто отправлю тебя на остров Смерти, и, чем лучше ты будешь себя вести, тем позже это случится. Ты можешь плакать, можешь просить, можешь становиться на колени – меня это не тронет. У меня нет ни совести, ни сердца – один только холодный ум, и на жалость рассчитывать бесполезно.
- Ах, у вас тоже нет сердца? – неожиданно спросила Ланга. – А это у вас с рождения или как?
Пакир удивлённо глянул на пленницу.
- Как понять «тоже»?
- Ну, у мамы был жених, у которого не было сердца, – мрачно пояснила Ланга. – То есть оно сначала было, а потом его топор разрубил, кузнец сделал ему новое тело, а сердце не вставил. Потом этот жених ушёл в Изумрудный город за сердцем, но так и не вернулся. А мама его до сих пор ждёт. Он, наверное, про неё и думать забыл, а она ждёт! А теперь из-за вас она и меня будет так же ждать, да?!
Что-то в интонациях девочки насторожило Властелина Тьмы.
- Железный Дровосек? – осторожно уточнил он.
- Мне неважно! Важно, что мама из-за него всю жизнь страдала, а теперь будет страдать ещё из-за вас!
- Ты его не любишь, – скорее утвердительно, чем вопросительно склонил голову Пакир.
- Он обидел маму!
- Поразительно, – пробормотал Пакир. – Интересная ты личность, Ланга... Пожалуй, мы с тобой найдём общий язык, – наконец кивнул он с усмешкой.
Глава 2. Служанка
Властелина Ланга видит редко. В основном вокруг неё – уродливые морды каббаров, его подданных и одновременно воинов. Женщин и тем более детей среди них нет. Существуют ли они вообще – девочка не знает. Может, Пакир как-то создаёт себе воинов искусственно?..
С ней обращаются грубовато, но с опаской – ведь она под защитой самого Пакира, и ссориться с ней никто не хочет. Неизвестно, насколько поднимется девчонка – лучше не портить отношения. А то, что она взлетит высоко – в этом никто не сомневается, кроме самой Ланги. Пока что она – служанка. Целый день бегает, ни вздохнуть, ни моргнуть. Определенной работы у неё нет, её отправляют всюду, где нужны лишние руки. Чаще всего это кухня, где приходится в удушливом чаду мыть огромные кастрюли (девочка боится даже представить, что в них готовили). Уборка комнат, беготня с мелкими поручениями – это само собой. Но на самую низкую, тяжёлую и грязную работу её не ставят. Для этого есть рабы, а она – служанка. Она выше по статусу. Она даже имеет право им приказывать. Но редко это делает…
Ланга чувствует, что люди-рабы её не любят. Они боятся её, а она не любит с ними встречаться. Ей пока что это тяжело. Иногда она чувствует себя предательницей. Иногда – мечтает о том, что когда-нибудь освободит их. Но в любом случае – она одинока, ей не с кем поговорить в этом мрачном дворце, похожим на застывшую, погасшую звезду. Не с каббарами же дружить! Похоже, что теперь дружба – понятие из прошлого.
Так же, как и слёзы.
* * *
- Вымыть полы в тронном зале, начистить чёрные зеркала, протереть окна. – Ей сунули в руки ведро и несколько тряпок. – К восьми ударам, и чтобы ни пылинки.
Она кивнула. Каббары не любят лишних слов, особенно с ней. Её непосредственный начальник, чина и звания которого она не знает, – тем более. Он только даёт ей поручения. За всё то время, пока она здесь, она не очень разобралась в иерархии дворцовой челяди, даже имена запоминает с трудом.
А восемь ударов колокола – это как вечер на поверхности земли. Солнца отсюда не видно, поэтому нужны часы...
Чёрными зеркалами поблескивает каждая колонна в тронном зале. В них можно увидеть себя во весь рост. Ланга протирала зеркало и думала о себе. Она жива, более-менее здорова, уже не очень напоминает ту измождённую, бледную тростинку, что вышла когда-то из темницы. Тёмно-серое платье, невзрачное, но удобное, изящно облегает худенькую фигурку, синие глазищи блестят на бледном лице, пепельные косы венчиком уложены на голове – в полумраке они кажутся серебристыми... В общем, внешность вполне ничего, на живого человека похожа. Ведь всё-таки это жизнь, и даже не очень тяжёлая жизнь – сверх сил её не нагружают. А кто знает, что ждёт впереди...
Ланга вздрогнула, когда рядом с её отражением в зеркале возникло ещё одно. Выронив тряпку, она резко обернулась и вскочила, чтобы тут же слегка склонить голову. Глубокие рабские поклоны она ненавидела.
- Трудишься? – чуть насмешливо прищурился подошедший.
- Да, – отрывисто бросила она, слегка отворачиваясь.
У него опять был облик благообразного мужчины-коршуна. Ланга побаивалась его в этом облике сильнее, чем даже в облике любого из монстров, которые он любил принимать. Фактически Пакир превращался в монстра только затем, чтобы напугать, дальше этого дело не шло. Но когда он принимал человеческое обличье – то именно в нём с удовольствием совершал любые злодеяния, причём иногда и исподтишка, с мерзкой, сладковатой улыбочкой, как будто умышленно пытаясь извратить чужое сознание, поменяв местами Добро и Зло: благородный человек творит мерзости, тогда как зверюги дружелюбно улыбаются. Ланга редко видела, что именно он творил, но не раз слышала опасливые пересказы слуг.
- Опять не нравлюсь? – усмехнулся Властелин, заметив её движение.
- А вы считаете, что можете кому-то понравиться? – с вызовом бросила Ланга и тотчас об этом пожалела: её словно стиснули железными обручами, дышать стало невозможно.
- Я тебя предупреждал: дерзить мне не стоит, – вкрадчиво заметил Пакир, сделав рукой небрежно-изящное движение. Ланга упала на пол, задыхаясь и пытаясь прийти в себя.
- Предположим, ты попросишь прощения, – всё тем же тоном произнёс Пакир, отходя, – и обещаешь больше так не делать... Но ладно, оставим это. Женская гордость – страшная вещь, не так ли, Ланга? Или это только ты выросла такой принцессой, что теперь не можешь даже извиниться?
- Что вы от меня хотите? – сипло выдавила Ланга.
Пакир с усмешкой отошёл и сел на трон. Пока девочка вставала, поправляла фартук и искала упавшую тряпку, он исподлобья наблюдал за ней. Ланга остановилась, пытаясь сообразить, что теперь делать: прилично ли заниматься уборкой в присутствии Властелина или лучше исчезнуть, пока не поздно?
- Как тебе твоя жизнь? – непонятный вопрос сбил её с мысли.
- Что? – глупо спросила она.
- Ну, ты вот живёшь здесь, о чём-то думаешь, чего-то боишься, на что-то готова пожаловаться... Тебе одиноко, трудно, тоскливо... Неужели тебе нечего сказать о своей жизни?
Ланга помолчала, собираясь с мыслями.
- Я не собираюсь никому ни на что жаловаться.
- Ого, – заинтересованно подался вперёд Пакир. – Похвально. А почему?
- Потому что я не хочу, чтобы меня считали слабой, – ответила Ланга, чуть вскинув голову. И добавила: – Мама говорила мне, что жалобы делают человека ещё слабее, а борьба – сильнее, чем он есть. И тем более я не собираюсь жаловаться вам.
- Ты так часто вспоминаешь о матери? – усмехнулся Пакир.
- А разве я могу о ней забыть? – Ланга отвернулась.
- Нелепая человеческая привязанность, – вздохнул Пакир и поморщился. И тут же задал новый вопрос: – Сколько тебе лет?
Вопрос заставил Лангу вздрогнуть.
- Э-э... Кажется, примерно тринадцать, – нерешительно сказала она, не понимая, зачем Властелину это нужно знать.
- Тебе сегодня исполнилось четырнадцать, – он склонил голову, искоса наблюдая за девочкой.
- Правда? – усомнилась Ланга, быстро соображая и подсчитывая.
- Правда – это, разумеется, не моя привилегия, но в данный момент – да. Конечно, я не могу позволить тебе пригласить подруг... – он ухмыльнулся, – или нарядиться в кружевное платьице и плясать с песнями. Да и вообще всё это не по мне... Но тем не менее, Ланга, тебя будет ждать подарок. Небольшой.
- Мне не нужны ваши подарки!
Снова незримые тиски сдавили ребра. Так, что в глазах потемнело. Снова ноги подломились против воли. Сквозь звон в голове донёсся вкрадчивый голос:
- Тебе ведь жалко твою маму?
Она снова поднялась, задыхаясь. Сил отвечать не было, и она только уронила голову к плечу. Но только бы маму не тронули...
- Тогда будешь делать всё, что я тебе прикажу.
* * *
Теперь только один человек – или не человек? – во дворце может ей приказывать. Сам Властелин. Она видит его каждый день. Звание личной служанки Владыки Тьмы, пусть даже одной из многих других личных слуг – одновременно почётное и страшное. Слуги меняются очень быстро, и так же быстро на их место приходят другие. С неугодными у Пакира разговор короткий. Когда Ланга в первый раз увидела, как уродца-каббара затягивает с головой в чудесное озеро таких красивых с виду камушков, – она чуть не потеряла сознание от испуга. Крепко зажмурившись и зажав уши, чтобы не слышать сдавленных криков, она отвернулась и уткнулась лбом в ближайшую колонну. Пакиру это не понравилось, и она минут пять потом промучилась, корчась от боли на полу. Позже она научилась смотреть на это внешне спокойно, но сердце останавливалось, а дыхание перехватывало. Она замирала от ужаса, когда вдруг обнаруживался какой-нибудь малейший промах в её работе, – но пока что её щадили.
Однажды она снова работала в зале, вытирая пыль. Чтобы дотянуться до высокой спинки трона, ей пришлось залезть на него с ногами. Фартук зацепился за подлокотник, материя затрещала, и подол неприятно провис.
Ланга повернулась, села на трон, как в кресло, и с досадой посмотрела на испорченную вещь. Ничего, у неё есть другой передник, да и эту дыру можно зашить. Но всё равно обидно.
Неожиданно тугой порыв ветра сбросил её с трона, и она покатилась кувырком по полу. «Что?..» – мелькнуло у неё в голове, но тут же она получила ответ на свой вопрос.
- Ты сидела на троне. На МОЁМ троне.
Ланга зажмурилась, не шевелясь. Интересно, смерть – это больно?
- Встань, нечего валяться.
Девушка встала.
- Тебе ещё повезло, что я не наложил на трон какого-нибудь смертельного заклятия, – усмехнулся Пакир. – Хотя... в любом случае убивать тебя пока что в мои планы не входит. – Он сделал акцент на словах «пока что», и Ланга не знала, радоваться ей или пугаться. – Ты мне ещё пригодишься.
Ланга молчала, нервно теребя кончик длинной серебристой косы. У неё немного отлегло от сердца: по крайней мере, сегодня она ещё поживёт.
- Я надеюсь, у тебя ещё не отшибло последний ум в голове, и ты запомнишь этот урок на будущее, - удовлетворённо заметил Властелин.
Ланга по-прежнему молчала.
- Ничего не хочешь мне сказать? – мягко спросил Пакир.
Девушка ненавидела эту обманчивую мягкость. Как часто таким тоном отдавалось приказание о смертной казни для провинившихся слуг или солдат! Требование «что-то сказать» тоже было знакомо.
- Я... прошу прощения, – сипло выдавила она. О, эти отвратительные слова!..
- По-видимому, мамочка тебя не часто заставляла произносить эту фразу? – усмехнулся Пакир. – Или часто? А?
Ланга напряглась. Ну ещё бы. Не так уж редко Веса в воспитательных целях говорила своей дочурке, что за плохие поступки надо просить прощения. А порой и сама подсказывала: «Попроси у мамы прощения, ты ведь больше так не будешь?». Ланга знала, что «будет», но – просила, куда же денешься. Сейчас слова Пакира больно хлестнули её. Это было как напоминание о её прошлом, о её детских промахах, которые не вернутся; напоминание о маме, которой сейчас так плохо одной в деревне Сосенки; но хуже всего – это звучало как сравнение. Ланга любила маму. Да, в детстве никто не идеален, каждый может ослушаться родителей и заупрямиться, но теперь Ланга знала: она любит маму, она не позволит её обидеть. И то, что Пакир повторял мамины слова, более того – напоминал о том, что эти слова принадлежали ей... С момента пленения мама была идеальным образом в сознании Ланги, Пакир же в любом обличье представал чудовищем. У них не может быть ничего общего. Прозвучавший вопрос показался кощунственным.
- Вижу, от тебя ничего не добьёшься сегодня, – поморщился Пакир. – Как я не люблю забитых и запуганных служанок... Ну что ж, оставим это, может, из тебя что-то и получится дельное. Ты читать умеешь?
- Да, повелитель, – шепнула Ланга с некоторым недоумением.
Она ненавидела это обращение, и ей пришлось неоднократно ломать себя, чтобы выговорить его. Ломать свою волю, заставлять себя, пока «повелитель» не стало вылетать автоматически почти при каждом ответе. А если оно не звучало вовремя – следовало наказание. О да, Пакир умел держать подданных в страхе. Любой бунт пресекался на корню, давление на душу, на разум и на то, что глубже и древнее разума, было огромным. Лишь огромным усилием воли Ланге удавалось напоминать себе: она человек, она родилась в стране Жевунов, у неё есть мама, когда-то она видела солнце, и вся её жизнь не сводится к тому, чтобы кланяться Властелину Тьмы. Несмотря на огромное давление на волю и сознание, Пакир не мог ещё перекроить все её мысли. Особенно когда его не было рядом.
Но зачем ему понадобилось её умение читать?..
- Вот и отлично, – донёсся до девушки, как в тумане, голос Пакира. – Тогда иди за мной.
Глава 3. Ученица
Зал, куда они пришли, был, по-видимому, библиотекой и одновременно лабораторией – правда, Ланга пока не знала таких слов и только молча таращилась на стены и столы. Вдоль стен стояли шкафы. В них находились книги – столько книг девушка ещё ни разу не видела. Там были книги относительно новые и очень старые, были пергаментные свитки, которые, казалось, рассыплются в пыль, если к ним прикоснуться. Были огромные фолианты (наверное, их и поднять-то было не под силу одному человеку) и тонкие тетрадки. Были книги потрёпанные и почти нетронутые, как будто их ни разу за столетия не снимали с полок. Вдоль шкафов располагались столы. Некоторые были пусты, на других лежали письменные принадлежности, на третьих стояли непонятные приборы, загадочные предметы неизвестного предназначения, коробочки, бутыли и ещё множество странных и таинственных вещей.
- Вы будете учить меня? – осторожно поинтересовалась Ланга.
- Ты сама будешь учиться. Если ты умная. У меня нет времени заниматься пустяками с девчонкой. Если ты хочешь всю жизнь мыть полы, то дело твоё. Но неужели ты не способна на большее? – Пакир изучающе посмотрел ей в глаза.
Не кнутом, так пряником, значит... Что ж, может, она найдёт способ, как помочь маме. И, может быть, даже как помочь самой себе.
- Магии?.. – еле слышно спросила она.
Пакир усмехнулся.
- Ещё чего! Во-первых, учить тебя магии уже поздно. Ею надо заниматься лет с восьми, не позже, тогда будет какой-то толк. Если же сейчас я вдруг решу, что тебе понадобится магическая сила – то найду другой способ вместо бестолковой зубрёжки заклинаний и многочасовых тренировок с концентрацией внутренней силы и внимания к дыханию и к току крови на кончиках пальцев, – он поморщился. – Нет, ты будешь учиться... другому.
* * *
С этого дня Ланге стало ещё тяжелее. Помимо прежней работы ей приходилось читать старинные манускрипты, во многих из которых она понимала слово через два: то почерк у писца оказывался корявым, то язык слишком древним. Она читала историю – не только Волшебной страны, но и Большого мира до создания края Торна. Читала какие-то совершенно заумные книги, которые она мысленно окрестила «книги по политике». Читала, запутываясь в именах и названиях, специальных терминах и определениях. Читала биографии древнейших магов и правителей. Философские труды, близкие – как мы бы сказали – к богословским, но с невероятно искажённой моралью, они явно были написаны тёмными магами. И много всякой ерунды, которой она даже не могла дать общего определения. И только одного она не читала: книг по магии.
Когда Пакир сказал, что ей уже поздно учиться магии, она внутренне возмутилась. Почему поздно? Неужели способности к магии зависят от возраста? Разумеется, всему лучше учиться в детстве – тогда и память светлее, и вообще всё воспринимается легче. Но магия...
То ли Пакир заколдовал книжные шкафы, то ли Ланга никак не могла просмотреть все книги в силу их количества и объёма, то ли таковых действительно не было в библиотеке, – но девушка не могла найти ни одной книги по магии. Она недоверчиво осматривала книжные полки, забираясь по приставной лесенке на самый верх, но – ничего! Она не верила этому, однако, скрепя сердце, учила всё остальное. Математика. Естественные науки (растений и животных здесь, под землёй, было ничтожно мало – но в книге содержались сведения о зверях и растениях из верхнего мира). Астрономия (к чему она здесь, в подземелье, где звёзд вовсе не видно – Ланга не могла понять). Алхимия (только в теории, как, впрочем, и предыдущие два предмета). Риторика, стихосложение, дипломатия... Даже тактика и стратегия – тоже в теории, разумеется. Ланга и сама не заметила, как увлеклась своим собственным обучением до такой степени, что просиживала за книгами до поздней ночи. И всё же её не оставляли два вопроса. Первый касался всё тех же книг по магии, а второй был важнее: для чего?..
Зачем Пакиру было нужно иметь такую образованную служанку? Для чего он её заставил учиться всей этой белиберде? Ей и так было, в общем-то, неплохо. Но для чего-то ему надо было... Чего он от неё хочет? Зачем притворяется таким... снисходительным? Почему он сразу её не убил? У него нет сердца. Человеческие чувства ему чужды. Значит, тут просто холодный расчёт – но для чего? И зачем ему понадобилась именно Ланга, а не кто-нибудь еще?..
А Темный Властелин заставлял пересказывать всё, что Ланга запомнила из книг, пока она занималась уборкой. Слушал со скучающим видом, но порой мог перебить на полуслове и задавал ужасно каверзные вопросы. Всё прочитанное девушка должна была запомнить до мелочей и повторять даже год спустя после того, как в первый раз увидела. Было время, когда Ланге казалось, что больше в её голову попросту не влезет.
* * *
О том, что Властелин – не человек, девушка знала давно. Поначалу она удивлялась, что он никогда не спит, не ест, вообще не отдыхает, – зато вечно где-то пропадает, и никто никогда не знал, куда он исчезает и когда вернётся. Создавалось странное впечатление, что он вечно чем-то занят, но при этом ничего не делает. Не раз Ланга видела, как он сидит, безмолвно застыв на своём чёрном троне, с отсутствующим взглядом. Несколько раз она слышала из-за двери его дьявольский хохот (иначе это нельзя было назвать) и спешила убраться подальше. «Кому я служу? – думала она в ужасе. – Он же не человек. Рано или поздно он меня просто раздавит, как пылинку».
И тем не менее она трудилась. Не то чтобы ей хотелось повиноваться Властелину Тьмы. Нет. Но таким образом она боролась за своё существование. К тому же, жизнь служанки – тоже какая-то жизнь. Чем она хуже любой другой?
Правда, эта жизнь все больше походила на непрерывную борьбу за выживание. Казалось, после того разговора обитатели дворца только пуще возненавидели девушку, хотя при Пакире этого не показывали. Как же – сам Властелин выделил её среди множества слуг и рабов. Естественно, что местным дворцовым прихлебателям это не понравилось. Отныне каждый из них с готовностью бросит в Лангу камень, едва она сделает что-нибудь не так.
И они спокойно могли улыбнуться в лицо, загоняя нож в спину. Как-то Ланга случайно увидела разборку двух солдат. Все шли мимо них равнодушно, и она тоже заставила себя держаться спокойно. Но внутри всё словно сдавило железными обручами. Неужели когда-нибудь и её ждёт подобное?.. Она не солдат, разумеется, поэтому… с ней поступят куда проще. Если она не погибнет, наказанная Пакиром, то её пришибут из-за угла его верные подданные.