– Черняков.
– Я, товарищ старший лейтенант.
– Как ты думаешь, почему подорвались «зеленые»?
– Не заметили мины.
– Ну, мы-то проехали?
– Проехали.
– В чем тогда дело?
– Не знаю…
– А почему я знаю?
– Ну, может…
– Нет, Черняков и еще раз – нет. Они подорвались только потому, что у них некому было стучать по голове кулаком механику-водителю. Понял?
– По-о-нял, товарищ старший лейтенант.
– То-то! Думай всегда! От тебя зависит не только твоя жизнь, но и жизнь экипажа.
Похожий на увальня механик полез через десантный люк на рабочее место.
«Вертушка» под прикрытием пары «двадцать четвертых» и Платонова пошла на взлёт. Воронин возвращался – столб пыли сносило от дороги влево, но он еще долго будет висеть над площадкой.
– По машинам.
Запустив двигатели, я повел колонну разведки «полтинника» к магистральной дороге Кабул – Баграм. По расчетному времени, подразделения группировки уже вышли на рубежи осуществления маневра по охвату кишлачной зоны.
Трудно предвидеть конечный результат операции: противник знал о ней, принял меры, изготовился к бою. В отличие от нас, «духовским» отрядам не требовалось времени на организацию боевых действий – они были к ним готовы всегда. С точки зрения тактики противника – изматывание сил «шурави» налетами, засадами давало душманам возможность реализации их замыслов. Враг не пойдет в атаку на скопление сил и техники советских войск, он это сделает тогда, когда притупится наша бдительность, наступит усталость, появятся расхлябанность. Удар будет мгновенным и точным! А сейчас «духи» сделают для нас ряд хитрых ходов: обозначат уход в горы, глубокие ущелья, создадут иллюзию отступления, частью сил станут мирными дехканами. Русские пройдутся по кишлакам огнем штурмовой авиации, зачисткой жилого массива, чем еще больше возбудят отрицательные эмоции населения. Отряды сопротивления пополнятся новыми «борцами за веру».
|
|
А пока колонны вытягивались на указанные рубежи, парашютно-десантные подразделения выстраивали предбоевой и боевой порядок, артиллерия, занимая позиции, готовила данные для стрельбы – противник покинул район дислокации, оставив подвижные отряды для дерзких атак и быстрых отходов в горы. Авиация с артиллерией смешает с землей кишлаки, покинутые позиции «духов», склоны хребтов, расходуя в пустую боеприпасы. Канонада день и ночь будет тревожить покой афганских гор, но о характере действий противника никто ничего не узнает.
Возможно, со старейшинами кишлаков будут достигнуты соглашения о временном прекращении огня. Они будут действовать неделю, две, три… Население займется посевом полей, виноградных плантаций. Наша авиация не будет наносить по ним бомбоштурмовые удары. В высокие штабы полетят донесения о сотнях уничтоженных «духах», десятках кишлаков, перешедших, якобы, на сторону народной власти, усилении роли «активистов» в делах афганской революции.
Советнический аппарат запишет в свой актив достижения, по каналам связи доложит в Москву, а там, хоть не рассветай: меры реагирования приняты, планы выполнены – отчетность бьет все прогнозные показатели! По итогам квартала, полугодия кадровики соберут списки для награждения личного состава – по-деловому, буднично. А то, что боевые подразделения в горах, захлебываясь собственной кровью, ведут бесперспективные кровопролитные бои, гибнут десятки и сотни советских солдат, офицеров – мало кого интересует в Москве. Я не говорю о командовании 40-й армии только потому, что оно само было заложником системы, в которой жило общество под названием «советский народ».
|
|
ГЛАВА 9
К весне 1981 года обстановка в Афганистане для советского воинского контингента, с точки зрения военной составляющей, обострилась в худшую сторону. Обратили внимание? Ситуация из периода в период ухудшалась, выходила из под контроля ограниченного контингента. Не было ощущения того, что проводимые советскими войсками операции приносили существенный успех в достижении поставленных целей. Речь может идти не столько о боевых операциях частного характера, проводимых группировками войск в окрестностях Кабула, дежурными средствами, имевших системную направленность, а более крупных, которые утверждались в Москве.
Третья по счету Панджшерская операция, проведенная в марте 1981 года, имела наряду с другими исключительно временный успех и не изменила ситуации по улучшению обстановки в провинциях Каписа, Парван. Ее итоги не вызвали оптимизма ни у командования армии, ни у Оперативной группы Министерства обороны СССР, ни у советников всех уровней и направлений. Причины были банальны: утечка информации из штабов, раскрытие противником замыслов операций, неспособность советских войск в использовании внезапных действий, повальное дезертирство из афганской армии. Все эти факторы не служили утешением тем полководцам, которые планировали и утверждали боевые операции, заранее обреченные на провал.
|
|
Противник наращивал влияние на народные массы, беднейшую часть населения, проводил акции, дискредитирующие правительство и советские войска. В зонах боевых действий полевые командиры утверждали свои позиции в качестве лидеров. Они входили в состав исламских комитетов, были членами руководящих органов кишлаков, городов, уездов, провинций – играли важную роль в жизни населения подконтрольных им регионов. Афганский народ полагался на лидеров сил сопротивления, на исходившую от них поддержку нормами мусульманского образа жизни. Решения исламских комитетов были понятны абсолютному большинству простых дехкан, поэтому они тянулись к ним, рассчитывая на их реальную помощь.
В этом смысле оказываемая советскими войсками поддержка населению методом завоза муки, продовольствия не вызывала радости у местного населения. Нарушался многовековековой уклад мусульманского образа жизни, через который не переступала многоплеменная афганская общность. Народу нужна была помощь, но давая ее, советским товарищам необходимо было соблюдать установленные Всевышним нормы шариата. При этом, для дехкан мы все равно оставались гяурами, неверными, с кем ни при каких обстоятельствах нельзя было выстраивать полноценные отношения. Это канон и ничего с этим поделать нельзя!
Мировое сообщество помнит телевизионную картинку вторжения американцев в Афганистан. Парашютным способом «америкосы» сбрасывали афганскому населению десятки тонн продовольствия, полагая, что этой акцией им удастся расположить к себе народ. Что же делали голодные афганцы с гуманитарной помощью? В лучшем случае оставались равнодушными к щедростям янки, в худшем – собирали в кучи и сжигали на кострах, оставаясь при этом на грани голодной гибели. Я уже не раз говорил, что понять ментальность афганского сообщества с позиции нашего мировосприятия невозможно - можно только с позиции их внутреннего ощущения, восприятия религии как таковой. Но не с точки зрения своих предпочтений или общепринятых понятий европейской цивилизации.
Ничего удивительного: сложившийся веками уклад, самобытность внутренней жизни афганских племен. Если с ними не считаться – можно получить общественный взрыв. Он и случился в умах афганского населения после слова «демократия», впервые произнесенного американцами на афганской земле и стал самым ругательным по содержанию термином в их среде. Поэтому, выдвигающему себя на следующий срок, президенту США Бараку Обаме следует внимательно изучить обычаи народа прежде, чем усилить группировку войск в Афганистане. Талибы наносят поражение американцам и их союзникам по всем фронтам, делая это с большим удовольствием, и уничтожат еще не одну сотню американских рейнджеров не только в маковой провинции Гильменд, но и в других регионах страны. Американцы еще не понимают, что в Афганистане они уже потерпели сокрушительное поражение, даже большее по значению, чем во Вьетнаме. Никакие подкупы старейшин не помогут им в создании иллюзии мирного сосуществования отдельных уездов, волостей. Выросло новое поколение исламских фанатиков, которые бьются за зеленое знамя ислама! Итальянский контингент в Афганистане рассчитывается с талибами наличными за негласное объявление их зоны ответственности в провинции Герат мирным регионом. Не забывайте, господа, там воюют шиитские фанатики, выходцы из Ирана, деньги-то они возьмут, но им ничего не стоит нанести такое поражение, что Италия долго не оправится, оплакивая своих сынов.
Временное перемирие с Раббани, подчиненными ему полевыми командирами, не отразилось положительным образом на деятельности органов власти в районах, покинутых силами сопротивления. Отдельные отряды «активистов» пытались закрепиться в них с целью проведения политики товарища Кармаля, но опять же, не имея четкого представления о целях, задачах, они не смогли повести за собой народ. Кстати сказать, отряды «активистов», а также – органы власти на местах состояли, в основном, из представителей пуштунских племен, которые не вникали в проблемы национальных меньшинств, вызывая тем самым неприятие ими политики правительства. Национальный вопрос в Афганистане всегда имел значение в решении дел революции и признании правительства Кармаля, но на уровнях государственной власти решался небрежно.
Командованием Оперативной группы Министерства обороны СССР, советническим аппаратом в целом принимались решения по усилению государственной власти в провинциях, глубинке страны, куда политическая жизнь не доходила, да и, откровенно говоря, мало интересовала бедную часть населения. С этой задачей 14 батальонов ограниченного контингента советских войск были выведены из мест постоянной дислокации и размещены на территории половины провинций страны. Конечно, это сыграло свою роль, и местная власть как-то налаживала жизнь населения контролируемых территорий в русле политики, проводимой правительством. Более того, партийное руководство КПСС поставило советскому военному командованию в Афганистане амбициозные задачи – к концу 1981 года покончить с силами афганского сопротивления. На самом же деле, география боевых действий только расширялась. Если в начале года они велись в девяти провинциях страны, то в конце 1981 года они уже шли в более чем половине региональных образований. Ситуация выходила из-под контроля афганского руководства, советского воинского контингента, требуя принятия ими самых решительных мер. Судорожное проведение локальных операций ничего не давало, в то время как вооруженные силы оппозиции, усиливая влияние на местное население, вели жесткую борьбу за народные массы. Лидеры антиправительственных партий после выступления президента США Рейгана, заявившего об оказании американцами всяческой помощи силам афганской оппозиции, получили прямую поддержку Китая, Египта, Пакистана.
Несомненно, бывший студент Кабульского университета Ахмад Шах Масуд отслеживал политические события, связанные с его страной. С высоты горного хребта Ходжа-Мухаммед ему надоело наблюдать беспомощность советских войск в его исконной вотчине без каких-либо конкретных предложений, которые бы изменили ход событий. Привыкший масштабно и творчески мыслить, он не мог сидеть, сложа руки, без любимого дела – воевать. Русские ничего не предлагали – шли на поводу Кармаля, а он выжидал, готовился… Затянувшаяся бездеятельная пауза советского руководства сыграла драматическую роль в дальнейшей судьбе Афганистана.
Американцы напротив – держали руку на пульсе политических и военных процессов в Афганистане. Они знали, чем дышат полевые командиры, лидеры партий, поэтому их предложения были конкретными, основательными: серьёзные посты после изгнания русских в новом правительстве, всесторонняя поддержка их вооруженных формирований. Что еще нужно было амбициозному командиру, за спину которого встали ведущие страны мира? За несколько месяцев передышки Ахмад Шах превратил Панджшерское ущелье в неприступную крепость, пополнил отряды новыми моджахедами, а несколько последних встреч с представителями пакистанских спецслужб вселили ему уверенность в завтрашнем дне. Переговоры велись от имени государственного департамента США, в которых Пакистан играл роль стратегического посредника. Последующие встречи с представителями ведущих европейских государств окончательно определили его выбор. Перемирие окончилось. Спустившиеся с гор в долины боевые отряды Ахмад Шах Масуда взяли под контроль важнейшие стратегические направления, в том числе –блокировали перевал Саланг и вышли на подступы к Кабулу.
В непосредственной близости от столицы Афганистана советские войска проводили одну за другой боевые операции – скоротечные, жесткие. Наши подразделения противник связывал боем, уходил в горы, делал вылазки, но в прямое боестолкновение не вступал. Ощущалась нервозность командования 40-й армии, дивизии, бросавших в бой все новые войска, способные решать задачи только временного успеха без кардинального изменения обстановки. Это понимало военное командование всех уровней, отвечавшее за Афганистан, в том числе – Главный военный советник в ДРА, ряд генералов Оперативной группы МО СССР. Поэтому в мае 1981 года появилась на свет докладная записка военачальников к Министру обороны СССР Устинову, в которой была неприкрытая тревога генералов за положение дел в Афганистане. На ней не было подписи Сергея Леонидовича Соколова, видимо, имевшего свою точку зрения на афганские процессы. Это, как мне представляется, предмет отдельного исследования – взгляд на афганские события руководителей Оперативных групп Соколова и Варенникова. Многое бы можно сделать иначе – лучше, качественней, с меньшими потерями, но, похоже, полководцев не выбирают, а ведь Соколову было уже 70 лет, Варенникову – 62 года. Хороший возраст, чтобы писать мемуары, выращивать на даче клубнику, но, видимо, хотелось быть тесно причастным к событиям мирового масштаба.
Анализируя общую ситуацию в Афганистане первой половины 1981 года, приходишь к твердому убеждению, что это было время, когда созрели наиболее выгодные условия для вывода советских войск из Афганистана с меньшими политическими и, конечно же, военными потерями. Стало очевидно, что решать вопросы поддержки нового правительства военным путем, а равно, как сделать Афганистан безпроблемной зоной на южных границах Советского Союза, не представляется возможным. Тем не менее, искать другие формы, пути решения афганского вопроса, кроме высшей военной верхушки Вооруженных Сил СССР, было уже некому. Престарелые товарищи Политбюро ЦК КПСС (Устинов, Громыко) уже не имели активного влияния на эти процессы. Поэтому мне представляется такое развитие событий: до прихода к власти Горбачева в марте 1985 года, эту проблему решали несколько военных руководителей, в том числе Маршалы Советского Союза Соколов и Огарков, отчасти Ахромеев и генерал армии Варенников. В течение небольшого промежутка времени приходили и уходили Генеральные секретари ЦК КПСС. В партийном руководстве образовался вакуум, и военная верхушка, воспользовавшись ситуацией, перехватила у партии инициативу в афганских делах. И не только! Что уж там могли решать Андропов и Черненко, лежавшие месяцами в Центральной клинической больнице, и руководившие огромной страной с больничных коек?
Больше для Советского Союза предпосылок о выводе войск, вплоть до 1988 года, не складывалось. В этой связи необходимо отметить – Брежнев еще в феврале 1980 года, после попытки вооруженного восстания сил оппозиции в Кабуле и ряде провинциальных центрах, поручил советскому руководству проработать вопрос вывода войск из Афганистана. То есть, Леонид Ильич в самом начале решения афганского вопроса понял (это было его личной инициативой), что ввод армии в Афганистан несет в себе больше проблем, чем положительных факторов.
Несколько раньше ряд академиков во главе с Богомоловым представили руководству страны «Тезисы некоторых соображений о внешнеполитических итогах 70-х годов», в которых отмечалось: «Введением войск в Афганистан наша политика, очевидно, перешла допустимые границы конфронтации в третьем мире». В этом документе давался исчерпывающий анализ сложившейся обстановки, связанной с вводом советских войск в Афганистан. Но и они остались без внимания. Дальше ограниченный контингент советских войск вынужден был только воевать – отступать невозможно! Дальнейшие события перечеркнули последние надежды выхода Советского Союза из афганской войны. Как бы хотелось в то суровое время всем нам пожелать грамотно организованных боевых действий с реальной оценкой сложившейся обстановки! Как бы хотелось…
Во второй половине апреля 1981 года поступил приказ о боевой операции, проводимой силами парашютно-десантного батальона и двух разведывательных рот в районе Дехъийхья, Бахтиаран, Тарахейль. Приказано: 80-й отдельной разведывательной роте совместно с разведывательной ротой 350-го парашютно-десантного полка провести операцию блокирования кишлаков с нанесением по противнику внезапного удара. Мне воевать в этом районе было все равно, что находиться в родных местах. Я мог с закрытыми глазами провести разведчиков по всей дуге кишлачной зоны, раскинувшей дувалы с севера на восток к южной оконечности Базихейль. В течение всего 1980 года я провел с разведчиками дивизии множество операций, выходов на разведку противника в районе предстоящих боевых действий. Именно этот регион изучался мною в привязке с Черной горой, где находилось боевое охранение Александра, пещеры, занятые «духовскими» боевиками, которых выкуривали гранатами.
Близость к столице Афганистана ничуть не успокаивала. Мы знали, что противник блокировал Кабул и вышел к его окраинам. Район Тарахейль представлял собой широкий кишлачный массив, утопавший весной и летом в садах, виноградниках, а по-нашему – «зеленке». Местность была открытой, хорошо просматривалась, и внезапный подход резервов противника по линии Суруби-Баграми был маловероятным.
Для разведчиков внезапность, прозвучавшая в приказе, сочеталась с неожиданным выходом в район сосредоточения душманских отрядов и проведением быстрой атаки на боевых машинах. К этому периоду в «полтиннике» заменился начальник разведки полка. Владимир Николаевич Хапин стал заместителем начальника штаба полка, его на посту начальника разведки заменил капитан Гусев из Болградской воздушно-десантной дивизии – человек, признаться, далекий от всего, что называется разведкой, но большой специалист в проверке журналов боевой подготовки, куда заносились из ротных расписаний непроводимые командирами занятия. Это было все равно, что назначить командира взвода помощником начальника штаба полка по планированию и десантированию (в Афганистане), подучить в академии имени Фрунзе и поставить на должность командира полка. Результат был бы один и тот же.
Боевая задача делилась на два этапа. Первый – заключался в скрытном выходе к Тарахейль с одновременным его охватом с западного и восточного направлений. Второй – зачистка жилой зоны с выявлением мест хранения оружия, боеприпасов, уничтожения живой силы противника. Для усиления разведывательных подразделений выделялся взвод самоходно-артиллерийских установок СУ-85 под командованием старшего лейтенанта Михаила Попова, моего однокашника по десантному училищу. Миша – спокойный, рассудительный парень, мы хорошо знали друг друга, и мне было приятно, что нам предстояло вместе работать в очередной операции.
Моей разведывательной роте предстояло блокировать населенный пункт с восточного направления – от горного массива. Соседство было опасным в том смысле, что помощь окруженным «духам» возможна была с небезызвестного хребта Хингиль. Для этого и задействовался противотанковый резерв (так я шутя назвал взвод Миши Попова), чтобы поддержать разведчиков огнем его орудий и крупнокалиберных пулеметов в жилой зоне и воспрепятствовать подходу противника с гряды к кишлачному массиву.
– Шура, ну ты вощще! - Смеялся я над Ленцовым, когда мы вышли с ним из палатки начальника разведки.
– А что "вощще"? Распахать Тарахейль авиацией и артиллерией.
– Зверюга ты! Ни изящности в тебе разведчика, ни бодрости летчика Юры.
– А-а… - Отмахнулся Ленцов.
На самом деле, распахать Тарахейль было бы не вредно! Шура здесь прав! В непосредственной близости от столичного аэропорта на месяц, другой установилось бы спокойствие. Близость кишлака к Кабулу притягивало душманское руководство созданием в нем удобной базы для конечного броска диверсионных групп и агентуры.
Оружие боевым отрядам вражеского подполья было выгодно сосредоточить в Тарахейле, Ходжачиште и Шаникале. Отсюда выходило, что районы, прилегавшие к Кабулу, стали зоной нашего внимания.
– В гости зайдешь? - Ленцов испытывающе смотрел на меня.
– Скучаю, Шура! Конечно, пойдем!
– Я думал – отвык и забываешь друзей.
– Нет, Шура, есть вещи, которые не забываются. Лучше скажи, что слышно о Комаре.
– Воюет с Чернегой под Кандагаром и Лашкаргахом, а так ничего особенного.
Ваня Комар как убыл замкомбатом в 3-й батальон 317-го полка, так о нем ничего и не было слышно. Обстановка на юге была не менее сложной, чем на востоке страны и ветераны Кунара не выходили из сложных боев.