– Ну, как, Иванов?
– Нормально, товарищ старший лейтенант.
– Болит?
– Болит.
– Потерпи, сейчас в медсанбат. Волик вот-вот подъедет с ранеными третьего взвода.
– А я все же смог вести огонь, товарищ старший лейтенант, больно было, но я стрелял, – проговорил ослабевший разведчик.
– Молодец, Иванов, я видел! Держись и не разговаривай, все будет отлично – еще повоюем.
БМД с Грезиным и санинструктором подошла для загрузки Иванова. Затаскивая Иванова в десантное отделение, Черняков встал на броню – сбить его матом я не успел, он падал на меня, схватившись за плечо. Пуля ударила в предплечье. Подхватывая на руки парня, я крикнул:
– Ложись!
Все упали на землю или укрылись машиной.
– Не стоять на броне, кому не понятно? Ё… доб…в мать! Волик, промедол!
Лицо механика покрылось серым налетом, с посиневших губ сорвался стон.
– Лежи и не шевелись, «таблетка» вколет, все будет в порядке.
Господи, сколько учить солдата и по десять раз на дню повторять: нельзя стоять на броне, ты цель для противника!? В дивизионной разведке об этом разведчикам не говорилось – закон самосохранения. Здесь еще много работать. Какие там комбинации с «духами»? Головы оторвут, и не заметишь! Надо учить еще и учить.
Черняков, прикрыв тыльной стороной руки глаза, кричал от боли. Волик ввел обезболивающее, наложил повязку. Парня осторожно загрузили в машину.
– «Замок-13», прием.
– На приеме. Через пять минут у тебя будет «таблетка», «трехсотых» доставь в медсанбат.
– «13» принял.
Грохоча двигателем, БМД двинулась прочь от кишлака, в котором крылась опасность. Ребята поправятся и вскоре вернутся в строй, я в этом не сомневался. Раненый в операции Павленко рвался в бой. Пару раз в медсанбате навещал сержанта, чувствовал он себя хорошо.
|
|
– Грезин, работаешь за механика, я – оператором. Вопросы?
– Никак нет.
Сейчас бы «духам» дать коридор в направлении гор – пусть лезут, а в долине техника и авиация зажмем, и сровняет с землей. Всегда получается, что мы работаем в рамках задачи без творческой мысли и военных хитростей.
Мысль с «коридором» нравилась все больше: противник, вероятно, в прорыв не пойдет – неравные силы. Озверел? Это, да! Остервенея, будет биться в кишлаке, и мы понесем потери. Ради чего?
– Товарищ старший лейтенант, началось, – связист показал на кишлак.
Две пары вертолетов заходили с боевого разворота на цель – отработали «нурсами». Запросил командиров взводов:
– Внимание, «Стрела», что по противнику?
Командиры доложили: местность контролируют, но «духов» перед фронтом не наблюдают. Что сие означает? Противник зарылся в укрытия, ждет, когда закончит работу авиация. Мы тоже не можем ворваться в кишлак – окажемся под огнем вертолётов. С воздуха, среди сооружений, дувалов и зеленого массива не отличить границу противостояния – своих и чужих. Ракеты, дымы – слабое утешение: бой в населенном пункте носит, как правило, очаговый характер, сплошной линии обороны противника – нет, если работает авиация, лучше туда не соваться. Связист протянул гарнитуру.
– Начальник разведки, товарищ старший лейтенант.
– «Астра-17», я «Сосна -18», прием.
– «17» на приеме.
– Минут через двадцать подойдут «активисты». Они на броне. Поддержи их огнем, они поработают в кишлаке. Как понял?
|
|
– Понял, «18». Понял!
А чего нет? Мудрое решение привлечь «активистов» для зачистки кишлака. Пусть трудятся, верша дела революции. Правда, они больше занимаются мародерством, чем полезным делом, но хоть часть боевиков свяжут боем – все какая-то польза.
– «17», я «22», прием.
– На приеме.
– С южного направления на «коробочках» подходят «духи».
– Какие «духи»?
– Настоящие.
Что там городит Ивашко, черт бы его побрал? «Духи» на технике – откуда? Прыгаю на командирскую БМД.
– Грезин, за рычаги – к Ивашко.
Поднимая пыльную завесу, машина рванула к позициям Александра. Через пару минут мы подлетел к нему, и я не поверил глазам – старенькие БТР-70, словно мухи, облепили настоящие «духи». Зашипев, включился эфир.
– «17», «активистов» встретил?
Бля… Это и есть «активисты» – дохожу умом.
– На подходе, «18».
– Организуй работу с нашим представителем, поддержи огнем, обстановку докладывай каждые тридцать минут. Прием.
– Принял, «18».
Спрыгнул с брони.
– Слушай внимательно, Ивашко: глаз с «активистов» не спускай, в свой тыл не пускай, они должны быть только впереди тебя. Вопросы?
Прищурив глаза, Александр кивнул.
«Бэтээры» остановились невдалеке от нас. Жутковатая картина: «духи» – они есть «духи»! Кричали, веселились, размахивая автоматами. Отделившись от группы, к нам пошли два человека. Славянская внешность не вызывала сомнений – мушаверы.
– Добрый день – советники ДОМА.
– Здравствуйте. Командир разведроты гвардии старший лейтенант Марченко.
После взаимного представления выяснилось: отряду афганских активистов поставлена задача – провести зачистку кишлака с последующим изъятием у врагов революции оружия и боеприпасов. Советники попросили ввести их в обстановку и помочь огоньком при зачистке кишлака. Обменявшись данными, мы уточнили позывные, и вскоре около сорока человек комсомольского «актива», обозначив цепь наступления, ринулась в кишлак.
|
|
На всякий случай я вызвал Скрынникова на связь:
– «18», я «17», прием.
– На приеме «18», – ответил связист начальника разведки.
– Старшего на связь.
Через минуту Михаил Федорович ответил:
– Слушаю.
– 18», вы видели наших помощников?
– Нет, а что случилось?
– Пока ничего, но я с ними в кишлак не пойду.
– Что за ерунда?
– «Духи» это, «18», настоящие! Их не отличить от тех, кто в кишлаке.
– Без формы что ли?
– Какая форма? В чалмах и сандалиях! Вертолетчики увидят – накроют «нурсами» и меня заодно с ними.
– Ладно, разберемся.
– Понял.
Между тем отряд «афганских революционеров» втянулся в кишлак. Мне показалось, что активисты прошли не более 300 метров, и началось такое! Вспыхнувшая в кишлаке перестрелка напоминала штурм цитадели. «Ну, вот, устроили фейерверк!», – усмехнулся я про себя. Но характер боевого столкновения приобрел реальные черты – отчетливо обозначилась граница противостояния. Я забеспокоился. Моя ирония была неуместной: «активисты» попали в западню. Взрывы встряхнули кишлак, заработала станция. Один из советников ДОМА сбивчиво объяснил, что попали в засаду, есть потери, просят о помощи. Докладываю Скрынникову:
– «18», прием.
– Слушаю.
– Активисты попали в засаду, просят о помощи!
– Это у тебя сильная стрельба?
– Нет, у них, но рядом со мной.
– Твои предложения?
"Интересно девки пляшут"... Мои предложения… Они понятны, но проблема в другом, как в боевом контакте в кишлаке отличить «духов» от «активистов – тех же «духов», находившихся, вроде, как в отпуске? Закрытая местность, «зеленка», бой – кавардак!
– «Сосна-18», я «17». Предлагаю совместными силами «21» и «23» выдвинутся в кишлак, «13» поддержит огнем брони. Я буду с управлением в порядках «23».
После паузы Михаил Федорович ответил:
– Работай.
– Понял вас.
Бой в кишлаке разгорелся с новой силой, что там происходило – непонятно. Но то, что одни «духи» делили с другими «духами» собственность кишлака – не вызывало сомнений. Лучшим решением в сложившейся обстановке – дать команду Егорову и Воронину выдвинуться для оказания помощи «активистам». Наших комсомольских советников я предупредил по радиостанции: за тыл не беспокоиться и сосредоточить усилия на противнике.
Со мной находилось четверо разведчиков управления роты. Короткими перебежками мы добежали к линии боевого столкновения. Пули, сшибая ветки деревьев, летали над головами, издавая визг рикошета, от которого к телу липла рубашка, а на лбу появлялась испарина. Впереди обозначились люди в афганской одежде, ведущие огонь из автоматов. Я переглянулся с Комковым. Парень угадал мои мысли – свои? Или настоящие «духи»? Поди, разберись! Взяв их на прицел, крикнул:
– Бабрак Кармаль – «хуб»?
Обернувшись, закричали:
– Хуб, хуб, рафик.
Ну, вроде «наши». Пополз ближе, чтобы разобраться в панораме боя. Кое-что прояснилось: активисты, до которых мы добрались, вошли в кишлак в последних рядах. Шедшие впереди попали под кинжальный огонь душманской засады. Несколько тел валялось перед дувалом, за которым раскинулся сад. Образовавшие перекресток улочки стали местом боестолкновения. С «активистами» душманы встретились случайно – на встречных курсах, но «духи» оказались проворней: первыми открыли огонь. Крупные ветки абрикосов посечены пулями – огонь врагов революции был плотным. Сейчас их не было видно – отошли, но отдельные выстрелы щелкали, пули вжикали по веткам деревьев. В атаку афганский комсомол уже не пойдет, а в спину получить удар мы можем легко.