– А теперь, мистер Коэн, где деньги, которые вы принесли домой?
Коэн начал отрицать, что у него дома есть деньги, но был прерван Требором, который въехал коленом ему в пах, почти раздавив мошонку. Отвратительное существо долго лежало на полу, держась за промежность и хныкая.
– Мое терпение кончается, Сидни, – предупредил Требор.
– Там, – выродок, мокрый от пота, задыхаясь, показал на дверь в дальнем конце его комнаты «для игр». Эрик молча пошёл к двери и исчез из виду. Мгновение спустя он возвратился с портфелем, который он бросил открытым на кровать. Внутри были две-три тысячи долларов наличными и какие-то документы.
– Сидни, Сидни, – произнес нараспев Требор. – Я разочарован в тебе. Я имел в виду все деньги, которые ты держишь дома.
– Это – всё, – выдохнул Коэн, делая последнюю попытку спасти свои грязные деньги, добытые в порнобизнесе.
– Хорошо, я принимаю условия твоей игры, – угрожающе предупредил Требор. Несколько сломанных пальцев, много крика, и через две минуты было достигнуто полное взаимопонимание. Сидни показал место сейфа, скрытого в стене в той же самой комнате, из которой Эрик принес портфель. И, конечно, назвал ключ к нему. Под внимательным взглядом Требора и его прицелом трое пленников хранили полное молчание, пока Эрик ходил проверять правдивость признания Сида. Минуту спустя, он возвратился со словами: «Да, хороший улов».
Без дальнейшей суматохи, Требор вложил пистолет в кобуру, вынул нож и одним быстрым движением перерезал горло Коэна от уха до уха. Кровь струей ударила из его распоротой ярёмной вены, заливая голые ноги и тела ошеломлённых девочек. Инстинктивно девушки отпрянули подальше от места, где они сидели, и их затошнило при виде этой кровавой сцены, которая была для них в новинку.
|
|
Воины Земли Родичей без лишних слов привычно продолжали делать всё, что нужно в таких случаях, даже не взглянув на всё ещё содрогающееся в предсмертных судорогах тело Сидни. Эрик сдёрнул с подушки наволочку, вывалил в неё деньги из портфеля и ушёл в другую комнату, чтобы переложить туда же содержание сейфа.
Требор обратился девочкам:
– Идите, смойте с себя кровь. – Он указал на общий душ. Как известно всем, кто попадал в опасные для жизни ситуации, деятельность снимает страх. Конфетка и Веточка, парализованные увиденным, бросились выполнять приказ и, стоя под душем, слегка пришли в себя.
Под звуки льющейся воды Конфетка прошептала:
– Как ты думаешь, они убьют нас?
– Я думаю, нет, он же приказал нам помыться не для того, чтобы убить нас, – разумно ответила Веточка.
– Может, они хотят нас изнасиловать?
– Может быть, но это не самое страшное для нас. Мы же не девственницы, верно?
– Иногда насильники мучают и убивают женщин.
– Заткнись ты со своим убийством, не пугай меня, – ругнулась Веточка.
– Хорошо, но что ты предлагаешь?
С деловитостью бывалой женщины, Веточка заявила:
– Я предлагаю морочить им мозги независимо оттого, что они хотят, как можно дольше, пока у нас не появится шанс сбежать.
Они договорились о порядке действий. Закончив душ, девушки, подойдя к Требору, попытались, было соблазнить его, насколько это было в силах двух обнажённых и напуганных женщин. И они были просто удивлены, что их чары не сработали, когда Требор резко приказал им одеться. Торопливо одеваясь, изумлённые женщины обменивались растерянными взглядами. Похоже, наконец, нашёлся первый мужчина, которым нельзя было управлять с помощью секса.
|
|
Эрик вернулся с наволочкой, полной денег.
– Как думаешь, может, стоит поискать в доме другие ценности?
Требор посмотрел на часы, потом подумал вслух: – Через полтора часа рассветёт. Считаем, что у нас чуть больше часа до поворота, так что, черт возьми, отведём на этот осмотр десять минут. Я буду следить за ними.
Эрик взбежал по лестнице, а девочки глубоко вздохнули от облегчения. Во всяком случае, было похоже, что их не собираются убивать.
До сих пор ни один из мужчин не сказал девочкам ничего кроме коротких команд, одна из которых требовала молчания. Так что они обе боялись начать разговор со своим безжалостным похитителем. Девушки тихо сидели на кровати, надеясь, что молчаливый мужчина скажет что-нибудь, что прояснит их судьбу, и в то же время боялись этих слов. Казавшиеся бесконечными минуты напряжения, пронизанного страхом, тянулись в абсолютной тишине. Наконец Конфетка не выдержала.
– Я могу спросить? – робко проговорила она.
– Можно мне Вас спросить? – поправил её Требор.
– Можно мне Вас спросить? – повторила Конфетка, чувствуя себя как школьница.
– Можно, но сначала дайте мне одну из простыней от этой кровати. – Пока Конфетка и Веточка снимали необычных размеров простыню с огромной кровати, Требор подумал, что женщина редко выглядит одинаково хорошо, как одетая, так и раздетая. Но эти две девушки выглядели замечательно в любом виде.
Конфетка подала Требору простыню, и он сел на стул напротив кровати. Затем вынул нож из ножен и начал резать простыню на полосы.
|
|
– Для чего это? – спросила Конфетка.
– Чтобы связать вас друг с другом.
– Я думаю, чтобы мы не смогли убежать?
– Точно.
– Вы едете куда-то?
– Да.
– Вы не убьете нас, правда?
– Нет.
Короткие ответы Требора не очень-то успокаивали.
Конфетка попробовала зайти с другой стороны.
– Вы не собираетесь заняться с нами любовью?
– Нельзя заниматься любовью, если ты не влюблена, – коротко ответил Требор.
Пока Конфетка и Веточка переваривали эти слова, возвратился Эрик.
– Мало что можно использовать, правда, я нашёл у него в спальне пистолет калибра 11,4 мм и четыре коробки патронов.
– Хорошо, – сказал Требор. – Тогда сделаем вот что. Я поведу машину, одна девочка сядет на переднее место со мной, а другая с тобой сзади. Этими полосками мы свяжем девочек вместе, чтобы ни одна не смогла выскочить, если мы попадём на красный свет.
Требор обратился к девочкам:
– Вы видели, что случилось с Сидом. Я могу считать, что вы не наделаете никаких глупостей, чтобы с вами не случилось то же самое?
Обе девушки, дрожа, поклялись слушаться.
Эрик заставил Веточка нести наволочку с деньгами, крепко держа её тонкое запястье в одной руке, когда они вышли из дома. Требор так же крепко держал блондинку. Они переложили груз на заднее сидение, привязали девушек друг к другу и направились домой.
Небо позади машины только начало светлеть, когда они повернули на запад по скоростной автостраде «6-я Авеню». После резкого прекращения разговора, Конфетка и Веточка потерянно молчали, в страхе размышляя о своём будущем. Кокаин переставал действовать, и результатом этого, как обычно, было обострение состояния страха.
Они достигли пересечения с межштатной дорогой «70» на Голден, вышли на неё и начали подъем в предгорья. Внезапно Веточка озарило: «Земля Родичей!»[7]
Задыхаясь, она выкрикнула:
– Ребята, вы – с Земли Родичей!
Повстанцы были широко известны и вне Земли Родичей, и внутри неё. Но, конечно, печать и телевидение ЗОГа без конца распространяли о них всяческие ужасы и чудовищную ложь. Каждый ребёнок Америки вне Земли Родичей, начиная с младенцев, знал страшные истории о похищениях, пытках, насилиях и массовых убийствах в Земле Родичей, и что с её воинами можно столкнуться на каждом шагу. Повстанцы стали пугалами, которыми матери стращали непослушных детей. Конфетка и Веточка, естественно, верили каждому слову пропаганды ЗОГа и теперь ещё больше перепугались.
Примерно через двадцать миль к западу от Голдена Требор снизил скорость машины, а затем на черепашьей скорости свернул на наклонный съезд с основной дороги, объезжая огромные выбоины на проезжей части с остатками асфальтового покрытия.
ЗОГ поддерживал в исправном состоянии главные межштатные автодороги с востока на запад через Землю Родичей, хотя при этом дорожные работы приходилось вести под охраной вооружённых солдат и под прикрытием с воздуха. Но власти оставили все попытки отремонтировать въезды или наклонные съезды более десяти лет назад. Штатные и просёлочные дороги также находились в полном запустении. С низа наклонного съезда, Требор направился на север, всё ещё на скорости десять-пятнадцать миль в час, в зависимости от состояния дороги.
К шести часам утра даже девочки измучились, а они не спали только с полудня предыдущего дня. Требор и Эрик почти засыпали, так они провели двадцать четыре часа подряд без сна и часто в напряжении.
– Я хочу в туалет, – пожаловалась Конфетка.
– Я тоже, – пискнула Веточка.
– Ещё пара минут, – был ответ. И точно, несколько минут спустя Требор остановил машину и искусно замаскировал ветками следы съезда с дороги. В густом лесу из жёлтых сосен следы машины будут незаметны. Они съехали с дороги, миновали низкий кустарник и осторожно двинулись через густой лес. Через полмили показалась хижина из бревен, так близко прижавшаяся к высоким деревьям, что её невозможно было заметить с воздуха, разве что с вертолёта, пилот которого точно знает, куда смотреть.
– Ну, теперь вы можете развязать друг друга, уборная за хижиной. И не вздумайте бежать. Здесь только медведи, пумы, змеи и лес на двадцать миль. Вы заблудитесь через десять минут.
– Уборная? – удивилась Веточка.
– Да, ты же сказала, что хочешь в туалет.
– А-а-а…, – наконец дошло до городской девочки середины 21-ого столетия. – Подвинься, Конфетка, я должна выйти.
Требор и Эрик достали кое-какие пищевые продукты и дополнительные одеяла из багажника машины и поднесли их к передней двери хижины, не расставаясь с винтовками, висящими за плечами. В хижине, которая была первой остановкой на пути доставки товаров и людей на Землю Родичей, хранилась стопка раскладушек, которые заменяли кровати, стояла дровяная печь для готовки и отопления, а также имелись запасы различной одежды и других предметов первой необходимости. Эрик посмотрел в заднее окно, чтобы проверить, не вздумали ли девочки бежать. Конфетка ждала у двери одноместной уборной. Требор взял ведро и пошёл за водой к близлежащему ручью, а Эрик вышел, чтобы наколоть щепок для растопки. Так что, когда несколько минут спустя девочки нерешительно открыли чёрный ход хижины, в ней было пусто.
– Ну, я была там первый раз в жизни, а ты? – Конфетка имела в виду уборную.
– Да, я тоже. Ты видела эту паутину? Я была в шоке и думала, что умру!
Эрик принёс охапку щепок для растопки. Он свалил их в деревянный ящик рядом с печью и сказал: – Не могли бы вы развести огонь и приготовить какой-нибудь завтрак? Продукты вот там. – Он показал на коробку на кухонном столе.
– Мм, ну, в общем, мм, хорошо, – запнулась Веточка, не желая признаться, что совершенно не представляет себе с чего начать.
Между собой девочки выяснили, как снять толстые железные листы, закрывающие место для дров в плите для готовки. – Мне кажется, что надо засовывать дерево сюда, – шептала Конфетка. Но когда они сделали это, оказалось, что спички, почему-то не поджигают щепки.
Вошёл Требор с ведром свежей воды и, усмехаясь, смотрел на их неумелые действия.
– Идите сюда, – сказал он и повёл их наружу. – Сначала положите сосновые иглы внизу бункера для огня. Потом – слой шишек, и сверху них дрова. Потом поджигаете иглы. И проверьте, что заслонка дымохода открыта. – Городские девочки совместно справились с задачей и ощутили необычное чувство гордости, когда услышали потрескивание огня.
– Теперь, о продуктах, – Веточка вернулась к действительности. В коробке были яйца, сухое молоко, сахар, соль, пшеничная мука грубого помола, сухофрукты и ещё кое-что по мелочи.
– Я думаю, мы должны спросить их, что они хотят, а? – сказала Конфетка.
– Да, я тоже так считаю, и, может быть, спросить, как это приготовить. Они наверно думают, что мы – изрядные дуры.
Снаружи Требор и Эрик закрепляли на машине маскировочный брезент. Конфетка осмелилась заговорить первой.
– Вы, ребята, наверное, думаете, что мы – дуры. Мы хотим спросить, что вы хотите на завтрак, но, честно говоря, мы ни черта не умеем готовить.
– Но можем научиться, – добавила Веточка, стараясь понравиться и считая, что они – в опасности. Обе девочки полагали, что их жизни зависели от угождения воинам Земли Родичей, и были готовы на всё, чтобы быть приятными и услужливыми.
– Они принадлежат тебе, – сказал Эрик и продолжил привязывать брезент.
«Они принадлежат тебе» – эти четыре слова много сказали и Конфетке и Веточке. Образы гарема или сексуальных рабынь пронеслись перед их мысленным взором. Или, ещё хуже, бесполых рабынь. Как всех наркоманов, их смертельно пугала невозможность найти поставщика кокаина. Во всяком случае, стало ясно, что старший мужчина, Требор, был тот, кому они должны угождать.
– Хорошо, азы кулинарии, получается, – проворчал Требор и пошёл в хижину, а его пленницы гуськом поспешили за ним. Вскоре аромат лепёшек, жареных яиц и свежесваренного кофе, усиленный запахом горящих сосновых дров, заполнил хижину.
Вдруг Требор дал знак своим поварихам-новичкам.
– Гляньте, – и он показал в окно. Не дальше чем в двадцати метрах от чёрного хода медленно шли в поисках корма самка и её оленёнок. Девочки смотрели, очевидно, очарованные тем, чего они никогда не видели прежде.
– Сколько малышу? – спросила Конфетка.
– Ну, наверно ему несколько месяцев.
Олененок во всём подражал матери и, сделав несколько шагов, оглядывался в поисках возможных врагов.
– Вы их застрелите, или вам не нравится оленье мясо?
– Мы никогда не стреляем самок, особенно если у них малыши, и мы не голодаем. Самки любого биологического вида – его самое большое сокровище, – ответил Требор.
– О! – произнесла Веточка, запоминая ответ, чтобы позднее обдумать его.
– Это относится и к женщинам? – спросила Конфетка, снова стремясь получить подтверждение, что их не ждет участь Сида Коэна.
– Хорошие женщины – также сокровища, – был его ответ, с ударением на слове «хорошие». Это было несколько неясно, но Конфетка решила, что убедит Требора в том, что она «хорошая», чего бы это ни стоило.
Скрытый смысл этого обмена словами не ускользнул от Веточки. Она не забыла, что женщины соперничают друг с другом. И она должна быть, по крайней мере, столь же «хороша» как и Конфетка.
Обе девочки были удивлены тем, каким вкусным оказался завтрак, несмотря на треснувшее блюдо, жестяные кружки и так называемые «серебряные» столовые приборы. Когда они закончили еду, Требор сказал, чтобы Конфетка помогла Эрику поставить раскладушки, сообщив, что всем надо поспать. Потом он велел Веточке загрузить грязные тарелки в большой таз.
– Пошли, я покажу тебе ручей. – Они поднялись по склону вверх за хижиной примерно на двадцать метров.
Пока Веточка с сознанием долга полоскала посуду в прозрачной холодной воде, она рискнула спросить: – Что ваш друг имел в виду, когда сказал: «Они принадлежат тебе?»
– «Принадлежат», значит «принадлежат». Что тебе непонятно? – Его ответ был немного вызывающим.
– Мм, ну, в общем, просто это звучит довольно забавно – «владеть людьми». – Веточка подбирала слова, не желая противоречить своему похитителю.
Тогда Требор разъяснил свои слова немного подробнее:
– Сид Коэн владел тобой – телом, душой и мыслями. Он завладел тобой, приучив к кокаину. Я убил твоего владельца и захватил тебя, так что теперь у тебя новый хозяин. Так было миллионы лет. Радуйся, что большинство арийских мужчин относится к своим женщинам с достоинством и уважением, если и когда они заслуживают этого. В противном случае они женщин наказывают.
Веточка признала, что в словах Требора была определенная правда. Она не думала о Сидни, как о «хозяине», но он, конечно, распоряжался её жизнью. Хотя секс был для Веточки только способом управления людьми, получения преимуществ или чисто телесного удовольствия, она признала, что Сид использовал её больше, чем она его. Даже сейчас мысль о лишении соблазнительной дозы кокаина беспокоила её больше чем внезапное похищение, которое она только что пережила.
Тем временем в хижине Конфетка также выспрашивала Эрика. Она тоже пыталась понять, что означают слова Эрика «они – твои» и спросила об этом.
– Именно то, что я сказал, – был его ответ.
– Вы считаете, что мы его рабыни? – спросила Конфетка.
– Я думаю, вы станете, в конце концов, его жёнами, хотя для этого вам придется очень постараться и многому научиться. Но пока рабыни – хорошее определение.
– Угу. – Она подумала секунду, а затем спросила: – Почему вы не хотите полюбить одну из нас? По-вашему мы что, уродки?
– Нет, вы – не уродки, но сейчас у меня на уме другая девочка. Кроме того, прошло много времени, прежде чем Требор решил взять себе женщин.
– У всех мужчин в Земле Родичей больше одной жены?
– У большинства.
– Почему?
– Во-первых, единобрачие равнозначно кастрации и расовому самоубийству. А, во-вторых, раз лишь в Земле Родичей сохранились хорошие Белые мужчины, у них должно быть много детей.
– Единобрачие – это кастрация? – Конфетка была действительно озадачена.
– Сексуальное чувство – мать жажды сражения, а жажда сражения – мать народов. Сексуальное желание мужчин расы, которая стремится выжить, надо разжечь до крайней степени, и это желание нельзя порочить, ослаблять или неверно направлять, – объяснял Эрик.
Их беседу прервало возвращение Веточки и Требора.
Перед тем как они растянулись на раскладушках часика на четыре, Конфетка прошептала Веточке: – Подружка, я должна тебе кое-что рассказать.
– Я тоже, – ответила та.
Обе девочки украдкой посматривали на своих похитителей, особенно на Требора, отмечая его жилистую фигуру и плоский живот. Конфетка вспомнила, как Веточка часто говорила: «Я люблю мужчин без брюха», когда смеялась над Сидом Коэном или каким-нибудь пузатым зрителем во время их представлений во Дворце. Неохотно признаваясь самим себе в сексуальном магнетизме своего нового «владельца», девочки не знали, что испокон веков женщины приспосабливались к своим похитителям и обычно влюблялись в них. Ведь это – просто отражение всей природы, где курица, львица, кобыла или другая самка подчиняется главенствующему самцу, который в борьбе завоевал право на продолжение рода. И ещё они не знали, что ревность жён одного мужчины друг к другу и неестественна и не нужна.
Пару часов спустя все снова сидели в машине, готовясь возобновить путешествие.
Несколько раз девочки слышали, как мужчины упоминали неизвестного по имени Вотан, и, пытаясь заручиться их расположением, пока машина медленно двигалась на северо-запад, Веточка спросила:
– Кто этот Вотан?
– Вотан – главный бог самой распространённой собственной веры Белого человека, – объяснил Требор.
– Что значит «собственной»?
– Это означает естественной религии, которая в данном случае защищает Белый Род.
– Тогда почему я не слышала об этом раньше?
– Нет, ты о ней слышала! День недели среда назван по имени Вотана, четверг – его сына Тора, вторник – его товарища Тира, а пятница – в честь Фригги, жены Вотана.
Когда Эрик заметил самолёт ЗОГа на большой высоте, Конфетка спросила:
– А вы не боитесь бомбёжек?
– Больше не боимся. Раньше мы привыкли к тому, что нас бомбят каждый день, но теперь враги знают, что если они ещё раз так сделают, мы проникнем на их территорию и убьём несколько важных шишек – каких-нибудь политических деятелей. Так что теперь бомбёжки прекратились. Они также обстреливали нас ракетами с наведением по тепловому излучению. Но ракеты попадали только в наши костры-ловушки.
– И вы жили так много лет?! Веточка была поражена и захотела узнать, зачем были нужны все эти жертвы.
– Здесь единственное место, оставшееся для Белых людей. Американское правительство – ЗОГ почти истребило нашу Белую расу.
– А мои преподаватели говорили, что Земля Родичей стремится поработить весь мир.
– Как мы можем сделать это, когда осталось так мало Белых, а у ЗОГа есть самолёты, бомбы и ракеты? Вы увидите, что правительство лжёт, когда мы доберёмся до наших карт и книг! – с горечью ответил Требор.
В течение многих часов они продвигались всё глубже в горы, поросшие деревьями. Часто мужчины показывали диких зверей: оленей, лосей, енотов, дикобразов и даже чёрного медведя. Леса и животные, когда-то жестоко истребляемые, бурно возрождались под опекой повстанцев, живущих в гармонии с природой.
Ещё засветло они достигли места, на котором когда-то, видимо, стояла очаровательная туристская деревня. Теперь больше половины зданий лежало в руинах.
– Что здесь случилось? - спросила Конфетка.
– Бомбовый налёт ЗОГа, – скупо ответил Эрик.
В центре того, что осталось от деревни, Требор свернул с разбитого шоссе, и они переехали деревянный мост над маленькой речкой. – Мэтьюсвилл через две минуты, – объявил он.
Девушки, сидящие сзади, переглянулись. И Конфетка спросила: – А в Мэтьюсвилле есть люди?
– Да, это община Земли Родичей, – сообщил Требор.
Тогда на заднем сиденье снова послышался оживлённый шепот, а потом Конфетка спросила:
– Мы..., можно нам поговорить с Вами прежде, чем мы приедем туда?
– Конечно, говорите.
– Нам хотелось бы поговорить наедине, можно? – повторила Веточка.
– Пожалуйста!
Мужчины переглянулись, пожали плечами, как будто говоря: «Почему бы и нет?» Требор свернул на обочину разбитого шоссе и остановился, и Эрик вышел, сказав, что он немного прогуляется.
– Давайте и мы тоже разомнём ноги, – предложил Требор. Он вышел из машины и прислонился к переднему буферу, скрестив руки на груди. Девочки прижались к нему с двух сторон, всё ещё пытаясь использовать своё очарование, чтобы расположить к себе воина.
Веточка спросила:
– Мы останемся в Мэтьюсвилле?
– Да, по крайней мере, на некоторое время.
– Пожалуйста, не рассказывайте людям, что мы делали в доме Сида, – добавила Конфетка, – Мы не геи, не лесбиянки, честное слово, клянусь.
Требор тщательно обдумал свой ответ.
– Во-первых, надо говорить «извращенец», а не «гей». Геи – это весёлые счастливые существа. Извращенец означает мужского гомосексуалиста. В Земле Родичей ни один извращенец не посмел бы сказать об этом открыто. А во-вторых, настоящих лесбиянок среди арийских женщин чертовски мало. Вы устраивали шоу для человека, который владел вами. Я не сомневаюсь, что секс приятен, но мужчина был всё же главной причиной. И, наконец, ни у кого в Земле Родичей нет никаких причин знать больше о вашем прошлом, чем вы сами захотите рассказать. Поверьте, многие из наших женщин, захваченные на территории ЗОГа, имеют прошлое не менее интересное, чем ваше.
– Спасибо, – хором сказали обе девушки. Потом Конфетка спросила: – А как Эрик?
Требор уверил их, что его товарищ – не болтун. Но, почувствовав, что его пленницы слишком рано успокоились, добавил строгим тоном:
– Тем не менее, для вашего собственного блага вам лучше помнить, что я – ваш хозяин, и если я буду недоволен вами, то могу наказать или избавиться от вас. Подумайте о судьбе Сида Коэна, когда у вас возникнут мысли сбежать, пофлиртовать с другими мужчинами или быть наглыми. Я ясно выражаюсь?
Обе пленницы одновременно закивали головами, стараясь подавить чувство страха.
Вернулся Эрик, и возобновился последний этап путешествия. На заднем сиденье Веточка шептала на ухо Конфетке: – Ты поняла, что означают слова «твоя жизнь ни черта не стоит?»
– Теперь поняла, – шепнула в ответ Конфетка.
Мэтьюсвилл не «показался» – в обычном смысле этого выражения. Требор просто вдруг остановил машину под огромной жёлтой сосной и выключил двигатель. Конфетка разглядела хижину, умело скрытую в густом лесу. Веточка заметила другую, потом ещё одну. Как они смогли видеть, несколько десятков деревенских домов, хижин и бывших передвижных домиков были разбросаны на расстоянии в нескольких сот метров, а в пределах нескольких квадратных километров их, видимо, было много больше.
Отовсюду спешили люди, и оказалось, что их похитители – настоящие народные любимцы. На поляне непрерывно раздавались крики «Хайлса, родичи!»[8]. Конфетка и Веточка потерянно стояли около машины, чувствуя себя неуютно в своей бросающейся в глаза непрактичной одежде. Все женщины, которых они видели, были в свитерах или кофтах для защиты от быстро охлаждающегося горного воздуха. На такой высоте, как только солнце садится за пики гор, температура быстро падает. На голых руках девочек уже выступила гусиная кожа.
Здешние женщины выглядели необыкновенно привлекательными, и многие из них были в положении. Но больше всего девушкам бросилась в глаза целая толпа Белых детей. Вне Земли Родичей они никогда не видели вместе больше горстки Белых детей, причем в городе их было во много раз меньше, чем цветных.
– А это ваши друзья? – спросил кто-то.
Требор подозвал пленниц и представил их по именам.
– Они, вероятно, останутся со мной, – сообщил толпе Требор, а затем добавил: – Я надеюсь, что вы окажете им гостеприимство.
Все взрослые точно поняли, что означали слова Требора. Прежде всего, что девочки остаются с ним, и ни одна из них не принадлежит Эрику. И всем было понятно, почему он сказал «вероятно» – это означало, что они ещё должны были пройти медицинский осмотр. В начале 21-ого столетия были созданы домашние тесты для проверки неизлечимых болезней, особенно тех, которые передаются половым путем. В общине были такие тесты, и все вновь прибывшие женщины сразу же проходили обследование, так как до проверки они считались опасными источниками инфекций. Для получения результатов требовалось несколько минут, и таким образом судьба пленниц решалась очень быстро. Неизлечимо больным вводились смертельные инъекции, и они спокойно уходили в мир иной.
Высокая привлекательная женщина в возрасте Требора подошла к девочкам.
– Пойдёмте со мной, мы получим для вас кое-какую тёплую одежду, – предложила она. Девушки посмотрели на Требора, чтобы получить разрешение. – Хорошая идея, Грета, и не могла бы ты потом показать девочкам дорогу к моей хижине?
Грета ушла с девочками и несколькими другими женщинами. Они засыпали Конфетку и Веточку вопросами о жизни под властью ЗОГа, особенно о модах и новостях.
Одна из хижин оказалась складом для всей общины. Прежде всего, там хранилась одежда, а также постельные и столовые принадлежности для дома. Скоро у девочек был практичный гардероб, похожий на одежду остальных членов общины.
Тем временем у мужчин накопилась масса вопросов к Эрику и Требору. Для воинов-Родичей были жизненно важны такие вещи, как знаки различия вооружённых сил ЗОГа, новинки полицейской техники и сведения от сторонников Земли Родичей, не говоря уже об острых ощущениях, которые они получали от ярких насмешливо-иронических рассказов Требора о его боевых операциях.
Конфетка и Веточка, нагруженные вещами, под руководством Греты дошли до хижины Требора, в то время как сам воин всё ещё оставался в кругу друзей и соратников. Грета показала им, как зажечь керосиновую лампу, говоря: «Мы экономим керосин, так как его трудно достать». Пожелав девочкам удачи, Грета ушла, оставив парочку исследовать их новое жилище.
Хижина была сделана из бревен и имела дровяную печь для готовки и обогрева. Старомодная двуспальная кровать с металлической спинкой, панцирной сеткой и блестящими шарами стояла у дальней стены. Провод, натянутый в одном углу пустой хижины, служил вешалкой для одежды. На нём висели несколько полотенец и различная одежда. Мебель, включая кресло-качалку, была в основном самодельной.
– Ну, добро пожаловать в ад! – Теперь, когда они остались одни, Конфетка дала волю своим чувствам.
– Да, я знаю, но лучше мы начнём работать как хорошие маленькие рабыни, чтобы остаться в живых, ведь он может вернуться в любую минуту.
– Ты права, – вздохнула Конфетка. Они повесили свою одежду рядом с одеждой Требора и начали раскладывать вещи, которые принесли, а это оказалось непросто, потому что полок и шкафов было мало.
– Как ты думаешь, он не захочет секса сегодня ночью? – размышляла вслух Конфетка.
– Кто знает, да и пусть, если это сделает его добрее.
– Проклятье, нет даже душа или ванны. Как можно без этого после секса? – простонала Конфетка.
– А я хочу пи-пи, – добавила Веточка. Взяв фонарь, они исследовали дорожку за хижиной и нашли уборную.
После возвращения Веточка спросила: – Как думаешь, все спят в этой кровати? – показала она на железную койку. – Наверное, так, ведь она здесь одна.
Они услышали шаги и быстро поднялись, чтобы встретить Требора у двери, а их мрачное настроение чудесным образом сменилось на наигранно-приветливое и бодрое.
– Привет, мы ждали вас, – проговорила Веточка. Она понимала, что её слова звучат фальшиво, но ничего веселее не пришло ей в голову. Поведение Требора было учтивым, но не более того. Он держал в руках дополнительные одеяла и спальный мешок.
– И вам тоже привет. Я думаю, что всё это очень непохоже на роскошь, которая вас окружала раньше, но мы вместе постараемся сделать хижину гораздо более уютной. Пока я не построю какую-нибудь перегородку, я натяну провод, и мы повесим простыни или одеяла для создания некоторого уединения, когда вам этого захочется. Завтра поставлю здесь ванну. Правда нам придётся заполнять её старомодным способом – водой, нагретой на печи. Теперь, если вы вдвоём растопите печку и разогреете банку тушёнки, мы сможем немного перекусить перед сном. Завтра я покажу вам, где насос, а сегодня вечером принесу воды. Вон там, в большом тазу, я держу воду для мытья и уборки. – Он показал на большой оцинкованный таз для стирки. – Питьевая вода в ведре с крышкой. Мы строим водопровод, так что в будущем должно стать легче.