Однажды вызвали его из каземата, поднесли жестяной рупор к устам и приказали: "Говори во всеуслышание, что Ленин и Хри-стос — одно". Геннадий положительно кивнул головой и, когда приставили рупор ко рту, крикнул: "Христос есть истинный Бог наш, веруйте в Спасителя!" Последовал удар рупором по голове. Лицо залилось кровью...
АРЕСТ
... 1975 год. Как-то владыка начал шить себе пальто.
— Зачем? — в недоумении спрашивает его чадо Е.
— В тюрьму пойду, пригодится. Церковь надо выстрадать. (Дал понять, что время скорбям его пришло, пора смиряться и терпеть.)
Вскоре его взяли. В день ареста с утра варил уху. И был ему голос: "Не придется есть". Геннадий так и сел на стул. Никому не сказал, чтобы не расстраивать. Во время службы пришла милиция, приголгофские легионеры, стали стучать в дверь. Владыка не велел пускать, пока не кончится молитва. Милиционеры простояли два часа в ожидании. Потом дверь открыли. Во время обыска сел на стул, подложив под себя помянники с именами своих чад. Вид у него был абсолютно спокоен и невозмутим. Смиренно дал надеть наручники, сел в машину и ни слова не промолвил по дороге. После недолгого следствия повезли на суд. Срок определили четыре года. А накануне видит сон. Владыка Серафим (Поздеев), дорогой его сердцу, благоговейно чтимый им духовник протягивает Геннадию две целых рыбки и еще половинку. Просидел два с половиной года (вместо четырех)...
Без владыки Геннадия дела в монастыре пошли из рук вон плохо. Братия восстала на сестер — не нашли общего языка. Недостаток властной милующей руки архипастыря сказывался во всем. Геннадию было открыто неустроение монастырское и рыдал о нем больше, чем о чем либо другом.
От своего человека в милиции монахиня М. и тайный иеромонах Ю. узнали, что Геннадия на самолете повезут в тюрьму, — и приехали на аэродром, чтобы повидаться с ним. Был канун Нового Года. Погода ясная и солнечная. Но когда самолет уже собирался взлететь, летное поле внезапно покрылось туманом. Подошедший работник КГБ спросил прямо в лоб: "Хотите повидать своего свя-щенника?" Мать М. испугалась, так что даже руки задрожали: "Хотим". "Тогда идите, ненадолго".
Владыка выглядел измученным и немощным. И сцена, виденная М. и Ю., напоминала евангельскую. Рядом с изможденным архиереем стоит калмык — мужчина с лицом, отмеченным печатью сильных страстей и искушений. Вначале смиренно просил молитв — чтобы расслабить и затем нанести внезапный удар. Давал подарки Геннадию: "Только помолись обо мне". Но когда увидел вошедшую мать М., осклабился и стал злобствовать: "Вот привезут тебя, отец, в тюрьму, а я вернусь и всех твоих девок оскверню". У ослабевшего физически, но не сломленного духовно Геннадия полились слезы из глаз: "Прошу тебя, лучше ты мне голову отруби, а сестер моих не трожь".
Помимо М. и Ю. на аэродроме собрались родственники заключенных пересыльных, которым также разрешили минутную встречу с арестованными. При виде плачущего старца толпа расчувствовалась и возмущалась: "Ладно, наши — хулиганы, а старик что сделал? Над ним-то что издеваются?" Благороднейший вид старца и его слезы тронули тех, кому, казалось, было не до Геннадия, чьи сердца рыдали о собственных сыновьях, мужьях.
— Прости, отец Геннадий, меня одолевают скорби. Назови грехи, в которых надлежит мне каяться.
— Терпи, дитя, путь нудится долготерпением. И не придавай значения человеческому — оно преходяще...
В ЗАКЛЮЧЕНИИ
Тюрьма в городе К. — особый случай. Здание находится в четырехэтажном дореволюционном корпусе. Вывозили оттуда в основном на катафалках. Передач не принимали. Над заключенными проводили опыты — делали страшнейшие уколы, после которых кровь лилась, не переставая. Некоторые не выдерживали больше недели. Привозили здорового мужчину средних лет — увозили мертвеца.
Чада Геннадия монахиня М. и инокиня Е. отличались исключительной приверженностью к своему духовнику. Приезжали, пытались помочь. На свиданиях виделись через стекло, говорить приходилось через переговорное устройство (все разговоры прослушивались). Часто приходилось ночевать на вокзалах, ночью одной идти через поле — и никогда ничего не случалось. "Я же ни-кому не сделала зла — и Господь хранит", — говорила мать М. На вокзалах подходила милиция, проверяли документы (выделяли в толпе, видели печать инаковости на лице: инок — иной, Божий). Узнав, в чем дело, помогали бесплатно доехать, переночевать в служебном помещении.
Были и предатели. Игумеиия В. хранила у себя монастырскую казну, 12 тысяч, переданные ей владыкой для покупки дома под тайный скит. На свидании в тюрьме просил ее вернуть деньги, чтобы откупиться, выйти на волю. О Геннадии в тюрьме уже слышали — и сделали ему "деловое предложение"... Игумения отрезала: "Денег нет". А вскоре купила себе дом в г. Зеленчуке. Милиционеры-абхазцы узнали, что Геннадий хотел заплатить, а В. де-нег не дала, приехали на машине, 10 человек изнасиловали ее и забрали все, что нашли в доме. Ожесточившись, В. в предательстве не покаялась, и владыка лишил ее игуменства и монашества. Сейчас ее всю трясет, не может найти себе места, постоянно переезжает, меняет дома. После ареста Геннадия вызывали его монахов, послушниц, угрожали, запугивали, собирали "материал". Отступников, иуд презирают даже их хозяева: монахиню, давшую показания, лишили девства, а затем регулярно насиловали прямо в кабинете следователя. Верных — не трогали, даже прокурор на суде отзывался с уважением. Тяжек крест гонимой церкви. Не выдержал и иеромонах Д., рукоположенный Геннадием в 1972 году. Был в армии Власова, после войны 25 лет сидел в сталинских лагерях. "Мой первый враг", — говорил о нем впоследствии владыка. В Катакомбной церкви знают о провокаторах и предупреждают усилия КГБ опорочить и уничтожить священство, ведущее свое преемство от Патриарха-исповедника Тихона...
По распоряжению ГБ Геннадия поместили в камеру с уголовниками, "пресс-хату", которым дали задание унизить 67-летнего владыку с тем, чтобы впоследствии иметь предлог для клеветы и интриг, — "оперативной работы". Геннадий юродствовал, смирялся пред Богом, а не пред людьми. Добровольно вызвался чистить парашу и обмазался весь по телу испражнениями. Потрясенные урки к смердевшему епископу не подходили... "Я — г...но", — говорил о себе потом Геннадий, и от него исходило благоухание... Благодать была такая, что он и близкие ему чада мылись 1-2 раза в год — духоносное, преображенное в скорбях тело было чистым,
Как старика и верующего, Геннадия в тюрьме не обыскивали 1 разрешили получать передачи, потому тайно раздавал продукты заключенным... Сам же постился и находился в крайней немощи: в тюрьме обострилась болезнь ног, и каждый шаг давался великим Усилием воли. Через знакомых передали хлеб, а внутри — четки.
На свидании владыка прослезился: "Помните, кем был отец Геннадий"...
О прозорливости старца узнали и здесь. В скале пробили тоннель, и начальство на радостях решило прокатиться. Геннадий предупредил начальника тюрьмы, которому симпатизировал: "Не садись на поезд, разобьешься". Тот послушался совета и этим спас себе жизнь: поезд действительно в тоннеле разбился.
ПАСХА В ТЮРЬМЕ
Накануне Пасхи в камеру к владыке зашел начальник тюрьмы и взял его на допрос. Заперев дверь на ключ, поведал, что приглашает его на тайную службу.
— Пасхальную? — удивился Геннадий. — Вы верующий?
— Не только я, но и вся моя семья.
— Где же служить? (Поначалу решил: очередная провокация — ему, заключенному советской тюрьмы, предлагают участвовать в богослужении!)
— Пойдем, — сказал начальник тюрьмы и повел узника по подземным казематам.
Шли долго, лицо Геннадия обливалось слезами: из камер слышались крики: пытали заключенных. Прошли целый ряд одиночных казематов. Геннадий видел двенадцать трупов, лежащих один около другого, рядом с ними — страшнейшие орудия пыток, наподобие гестаповских... Искал взглядом лицо начальника тюрьмы. Оно выражало муку: "Ну, что я могу сделать?"
Наконец, пройдя многими коридорами, лестницами и подвалами, вошли в последний корпус. Там оказалась маленькая потайная комната — в ней предстояло в полном архиерейском облачении отправлять Пасхальную службу двадцати пяти заключенным: всему клиру Грузинской православной церкви и нескольким русским архиереям. Геннадий не поверил своим глазам, буквально онемел от неожиданности. Архиереи стояли в полном церковном облачении с митрами и посохами. "Храм в тюрьме? Со всей церковной утварью, воскаждаемым ладаном, престолом, Царскими вратами, Евангелием, иконами, крестами?.." — поверить в это было невозможно! Геннадию казалось, что он в глубоком сне, так что даже дотронулся рукой до гноящейся ноги. Нога отдалась страшной болью, ядом в мозгу, отчего понял: это правда.
Оказалось, верующий начальник тюрьмы, один из тайных никодимов брежневских времен, ежегодно по великим праздникам устраивал службу в потайной церквушке одного из корпусов. Никто не знал об этом, кроме него, супруги и нескольких архиереев катакомбной церкви. Заключенных под видом допроса приводили в эту комнату, служившую храмом, где давали облачение.
Среди кучно стоявших архиереев особо выделялся бывший Кутаисский митрополит Малхас (Михаил), племянник епископа Симеона, которого юный Григорий некогда прятал в своем доме. Сам митрополит Малхас служил личным секретарем у Иоанна Кронштадтского. После смерти Святого пастыря Патриарх Тихон приблизил его к себе. Внешность митрополита Малхаса была также незаурядной: роста этот мученик-архиерей был почти двух-, метрового, с лицом простым и грубоватым, но прекрасным и преображенным страданием. Большие каре-голубые скорбные и непоколебимые глаза. Малхас не шел на компромисс с властями, и ему в этом следовал весь клир. Узнав, что в свое время Геннадий, рискуя своей жизнью, похоронил архимандрита Александра (тоже грузина), он был чрезвычайно растроган и благодарен.
— Послушай, мы сидим здесь уже тридцать лет без следствия, и никто из нас отсюда живым не выйдет. Ты же простой, у тебя нет образования, тебя выпустят отсюда. И воля Божия к тому, чтобы ты был вместо нас.
Архиереи закивали головами в знак согласия. После очередной праздничной литургии митрополит Малхас с собором архиереев посвятил владыку Геннадия в митрополиты, изрекши при этом дальнее пророчество: "Поживешь недолго в глухом месте у горного ручейка и после пойдешь за нами следом". Умер Геннадий действительно в маленьком доме у подножия горы, где протекала небольшая горная речушка...
В тюрьме тихоновские архиереи также не сидели сложа руки: тайно окрестили до трехсот человек, включая начальство. Не просто окрестились — начали каяться в грехах своих, благо, условия острога располагали к этому.
Выпустили его из тюрьмы досрочно — изза болезни ног. И радости паствы не было предела: в отсутствие старца угасала сама молитва.
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫЖИЗНИ
После освобождения вернулся на Новый Афон. Местный начальник милиции сказал: "Тебе здесь жить не дадут, уезжай отсюда". (Дал понять: снова будут приходить, требовать денег, забирать.) Уехал сначала в г.Элисту, затем, по благословению прозорливых старцев (Духом открылось, что за ним следили, собирались отравить), еще два переезда, пока не привела Матерь Божия в со-кровенный, тишайший уголок России, где уже много лет подвизались тайные монахи ИПЦ. Старец-схимник о.Никандр, имевший дар пророчества (благословение святого Иоанна Кронштадтского) говорил: "По горам С., по воздуху, прошла Матерь Божия. Здесь Ее престол". Благоуханный островок Святой Руси, внешне сирый и неприметный, где упокоилась душа гонимого митрополита.
В тайном монастыре Геннадий был истинным главою. Телесная немощь лишь усилила мощь его духа. Без его старческого благословения не предпринималось ни одно дело: молились, постригали, рукополагали лишь с благословения владыки. В нем была черта истинно православных святых: никого и ничего не боялся, кроме греха. Говорил: "Если душа в завете с Божией Матерью, то ничего не случится".
О себе не любил говорить. Потому скудные сведения о жизни митрополита приходилось добывать с великим трудом от его чад, наиболее приближенных и далеких. С каким-то восторженно-пас-хальным, всерадостным умиле-нием паства старца любила повествовать об этой чудодейственной хиротонии в подземелье острога при полном собрании всего клира Грузинской православной церкви (такое собрание даже на свободе совершалось не часто!).
Геннадий часто повторял: "Всю жизнь мои желания все исполняются!.." Нищета духа — не желать ничего своего, кроме творения воли Божией. Когда не соглашались в чем-то с ним, на своем не настаивал, говорил лишь: "Воля Божия..." — и получалось по его словам.
Последние три года престарелый митрополит лежал, прикованный к постели тяжкой болезнью. Сказались годы, проведенные в скитаниях, в лагере, в тюрьмах, многочасовые допросы... Принял великую схиму. Ждал смерти. Как-то во сне ему явилась св.Евдокия со словами: "Тебе сейчас не время умирать, будет большая смута. Полежишь еще немного, дабы облегчилась греховная чаша твоя".
Смерть свою предвидел и предсказывал. За месяц до ее прихода разбил паралич. Ухаживала мать М., им постриженная. Благодарно и любя прислуживали его помощники — митрополиты. Владыка стал поправляться, всех охватила радость. Старец же повторял одно: "Пора домой!.."
...Нам не довелось слышать, как он служит. Зато служили вместе с его духовным сыном, смиренным митрополитом Г. И пение монашек показалось нам благодатнейшим. Благолепная радость стояла в домашнем храме. В уме звучала "Херувимская" на протяжении всей службы...
ПОХОРОНЫСХИМИТРОПОЛИТА
1987 год. После недолгой поправки по молитвам чад духовных — повторный паралич. Отнялась речь, лежит без сознания Геннадий...
Геннадий умирает — уходит ИПЦ. Нет, не страница завершается, а целый фолиант, большой, как великопостная Триодь... Владыка схимитрополит дышит тяжело и может отойти с минуты на минуту. Нет, не может! Не всяк даже в современной "перестроечной" России вправе умереть как хочет. Где прикажете хоронить архиерея гонимой церкви? Тут тайная обитель. Поселок полторы тысячи домов и катакомбный монастырь. Узнают и разгонят всех. Жил тайно, о нем никто не знал: ни лица, ни дома в России не имеет глава Истинно-Православной Церкви, бомж вселенский! Как быть? В этом доме он не может умереть, хотя еще двенадцать лет назад сей монастырской обители было предписано стать последним приютом митрополита.
...Душа выходит из тела — начались роды в мир вечный. Подходят демоны и предъявляют счеты. Черные эфиопы кричат, беснуются* "Наш, наш! Отпустите его!" Но властно говорит ангел церкви: "Посмотрите, как он страдал и ни разу не изменил совести. А это и есть Око Божие". Рой демонов улетучивается — и появляется Лестница. Геннадия берут за руки и ведут...
Но это тайный образ, его внутренняя внутренних. А внешне В усиливающаяся агония и близость конца: забота для окружающих. В комнате всего человек пятнадцать: 11 постоянно живущих
монашек тайной обители ИПЦ, постриженницы геннадьевские, подвизавшиеся неподалеку, возлюбленные чада владыки — два схимитрополита, двое мирян — вот и вся сирая обитель.
Что делать? Ум христианина не от мира сего: взор обращен в ад мысленный или восхищен в горний мир. Трудно сосредоточиться на земном. Все плачут, в шоке, а надо думать, как похоронить Геннадия. Истово крестятся, взывают к Приснодеве...
После молитвы схимитрополиту Ф. открылось: перенести за речку, в дом одной из тайных монахинь — живет одна, в преклонных летах. Скажет: "Приехал дед, а я — племянница его. Хотел поправить здоровье — и умер. Священник заштатный". Проверять не станут. Что же, не дадут и похоронить по-человечески? заберут в милицию прямо в трауре? повернут катафалк?
...В Царство Небесное лежит тропа твоя, мученик земной. Ныне отпевают тебя ангелы в Усыпальнице над мирной...
Но как доставить умирающего схимитрополита? В соседней комнате молились, думали: на подводе нельзя — умрет; на руках тяжело, не донесут; одна монахиня предложила понести на раскладушке — могут взяться человек 6-7. Как быть?! Обратились к Ф. —- благословил нести на раскладушке. А время десять вечера, уже темно. Страшные черные тучи. Коленки дрожат, и душа плачет, точно каждый расстается с частью самого себя... Понимают: со схимитрополитом уходит в прошлое старое православие. Здесь будут хоронить гонимую святыню — Геннадий олицетворял ее во вселенской, голгофской, распятой, всечеловеческой полноте.
Старчик тяжело хрипит, на губах выступает пена. Лицо мертвенно-бледное, зеленоватое. Отходит... Решили нести сейчас же, не умер бы по дороге! Над речкой нависает узкий шаткий мост. Поднять на руки не смогут — а вдруг уронят умирающего схимитрополита в реку? Значит, через мост идти нельзя, придется вброд, по гальке и камням, в полном мраке и без фонарей. А глубина воды местами чуть ли не до пояса... И после речки — большой луг, весь в рытвинах, ухабах, заросший высокой травой, потом крутой каменистый подъем. За ним дом. Но выбора нет. Положили блаженнейшего на простую раскладушку, накрыли тонким одеялом, покрыли главу его, поцеловали в лобик. Подняли с трудом — как тяжело! Наконец, вынесли из дома. Лишь во дворе посветили двумя тусклыми фонариками...
Но тяжесть была на сердце. Телесного груза не ощущали. Шли в глубоком молчании, наощупь, вслепую, руководимые Духом. Фонарей не зажигали. Темнота была такая, что друг друга не видели. Впереди шел ангел. Племя израилево, они блуждали по земной пустыне в ожидании страны обетованной. Сегодня — для Геннадия, но старчик будет предстательствовать о них и заберет с собой. Без исключения все считали, что Геннадий пойдет в рай. Они ухватятся за его одежду: "Отец Геннадий, не остави нас!" О том, что будут мощи, никто не сомневался. И сам блаженнейший незадолго до смерти говорил, чтобы приходили к его могилке: кого утешит, кого исцелит, кому мысль внушит...
Приблизились к реке — самая рискованная часть пути. Чудо-действенное укрепление: пошли вброд, на вытянутых руках легко держа тучного митрополита. Им казалось, если надо — понесут его еще десятки километров. Каждый ощущал присутствие невидимой силы, укреплявшей и ведущей их. Никто ни разу даже не споткнулся. Никто не встретился, не лаяли собаки. Агония его на время прекратилась, и митрополит притих. Тяжело стонал и, едва шевеля губами, произнес: "Домой, домой".
Принесли в дом к монашке. Как только вошли, ударила молния, хлынул проливной ливень с грозой. Пока шли, Господь хранил. Что дошли, сочли за чудо. Осторожно положили владыку на койку. Хрип прекратился. На следующее утро, в 9 часов, митрополит скончался тихо, умиленно. Лицо стало светлое, упокоенное, преображенное. Как бы за тайным благословением в последний раз подходили к нему, прикладывались к ручке, целовали в лоб. На глазах упокоившегося была слеза: он видел все происходящее. Душа его где-то вблизи витала...
Утром отпевание. Гроб засыпали белыми цветами. Два тайных схимитрополита, хор монашек. Решили разослать телеграммы чадам его по всей России. Но кто успеет? Так и вышло: хоронили своими силами человек двадцать. Выхлопотали разрешение на местном кладбище: версия сработала. Помог тому возраст — почти 90 лет. Когда везли на кладбище, многие ощущали благоухание, исходившее от гроба. Горько оплакивали тайного владыку даже не знавшие его односельчане-соседи... На деревянном кресте над могилой вместо имени и фотографии Геннадия — из мрамора белое Распятие Господне.. *
Вот и перелистана еще одна страница Книги Жизни. Где ты сейчас, небесный покровитель наш, отец Геннадий? В раю или мытарствуешь? Страждет душа твоя, ответствует за церковь или услаждается благоуханиями горними? Чада твои считают — без исключения все, — что ты в раю. Уже известны случаи чудотворных исцелений у твоих мощей. Чада твои видели тебя в раю преображенным в белой царской одежде в одном месте с митрополитами и патриархами Восточных церквей.
...Как трудно писать житие праведника! Мыслимо ли проникнуть на алтарь сердца и выведать тайну о внутренняя внутренних? Что говорят скудные факты из биографии, к тому же пересказанные из вторых уст?..
Как я жалел потом, что не попал к тебе. Ты ждал нас, сетовал: "Вот рукоположились, получили свое и забыли об отце Геннадии". Но по кончине твоей сердца наши проводились и слезы полились. И дался знак твоей любви к нам. И отправились за тридевять земель опрашивать осиротевших чад твоих, дабы честной народ российский узнал о твоем светлом многоскорбном житии во Славу Божию.
Все еще траур, и все плачут. Церковь без вас погибнет, отец, митрополит, владыка...
— Что говоришь ты? Неодолима адскими вратами святыня Божия. Придут другие после нас.
Отец Геннадий с нами, здесь. Многие его видят. Да упокоится в вечности душа твоя, странник земной; агница непорочная — в Чертогах Брачных! У Бога нет ни живых, ни мертвых, но жизнь вечная со ангелами...
Примечания
(1) Инициаторами обновленчества явилась небольшая группа священиков и мирян, вошедших в контакт с ГПУ и призвавших церковь созвать Собор для суда над Патриархом, которого обвинили в контрреволюции, организации сопротивления изъятиям церковных ценностей и прочим "начинаниям на благо народа", а так же решить вопрос о церковном управлении и установлении "нормальных отношений" между обновленной церковью и советской властью. "Красных попов", отлученных от церкви митрополитом Вениамином (служили в его епархии), поддержали епископ Алексий (Симанский), митрополит Сергий (Страгородский), будущие "сталинские патриархи", — снявшие с них запрещение, признавшие каноничность обновленцев и подписавшие обращение к церкви с призывом подчиниться им, чем вызвали раскол. Многие пошли за предателями-митрополитами: противящихся нововведению ожидали репрессии — потеря кафедры, арест, ссылка, запрет в служении, лагерь, расстрел. (Митрополита Вениамина уже не было в живых, Патриарх Тихон — арестован.)
Из выступлений обновленцев на "соборе" в 1923 году, в Москве. (Из 74 епархий присланы представительства от 72 епархий.)
"...Прежде всего, мы должны обратиться со словами глубокой благодарности к правительству нашего государства, которое, воп-реки клевете заграничных шептунов, не гонит Церковь... Слово благодарности и привета должно быть высказано нами единственной в мире власти, которая творит, не веруя, то дело любви, которое мы, веруя, не исполняем, а также вождю Советской России В.И.Ленину, который должен быть дорог и для церковных людей, как граждан единой республики". "Мирдолжне принять через авторитет Церкви правду коммунистической революции. Это честь, это святыня, это конечная вершина, на которую может взойти Русская Церковь.. ".
Из соборного Постановления:
"Церковным людям не следует видеть в советской власти власть антихристову... Поэтому каждый верующий церковник должен... всемерно бороться, вместе с советской властью, за осуществление на земле идеалов Царства Божия..."
Собор "лишил" арестованного Патриарха Тихона "сана и звания Патриарха", а также "монашеского звания". Л Обновленцев официально приветствовали представители константинопольского и александрийского патриархов. В 1925 году последовала внезапная смерть Патриарха-исповедника, бесстрашно обличавшего "красного дракона" (Откр. гл.12), предавшего анафеме советскую власть и христиан, с ней сотрудничавших, как слуг антихриста. Началось уничтожение тихоновцев.
К 1941 году "внешняя" церковь фактически была уничтожена: закрыты храмы, репрессировано священство. Не помогло и раболепство перед властями "смиренных" сергианцев: их презирали. После использования ссылали вслед за тихоновцами. Единицы, оставшиеся на свободе, служили в показательных (для иностранцев) храмах и давали хвалебные интервью корреспондентам.
(3)
Немедленно независимую (т.е. автокефальную) Церковь местоблюститель Сергий (Страгородский) вместе со своим Синодом предал анафеме, как до этого Русскую православную церковь за рубежом, также не смирившуюся пред "красным драконом"...
' От священнослужителей со времен Декларации митрополита Сергия (Страгородского), провозгласившей "радости Советского Союза — наши радости. Советская власть требует "лояльности": доносить на ИПЦ и инакомыслящих, не молиться о арестованных и сосланных архиереях, не учить прихожан живой вере... Непокорных отправляли в тюрьмы, в лагеря, а во времена Брежнева — в глухие закоулки или за штат. Работать в миру негласно препятствовали. Если это был монах, его "смиряли" — выгоняли из монастыря или увозили в психушку. В те годы для верующих обычный "диагноз": вялотекущая шизофрения, "бред греховности". После "лечения" исповедник делался инвалидом или умирал.
<5) От сбежавшего на Запад офицера КГБ стало известно, что первый председатель созданного по приказу Сталина в 1943 году Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпов имел чин генерал-лейтенанта МГБ, отличался садизмом, причем в такой степени, что впоследствии был отстранен и отправлен на пенсию; его ближайшим другом был Л.П. Берия... В 1989г. журнал "Известия ЦК КПСС" №10 все это вынужденно подтвердил.
Через епископа Алфея исходит еще одна ветвь катакомб- ной церкви, несущая печати Патриарха Тихона и владыки Серафима. Впоследствии Геннадий и Алфей неоднократно встречались и совместно посвятили в митрополиты Ф. и Г., духовных чад Геннадия.
"Рыцари железного Феликса" усиленно стремятся ликви-дировать наиболее многочисленную ныне (несмотря на все провокации) ветвь тихоновской церкви, — через архиепископа Серафима (Поздеещд), владыку Геннадия (Секача), архиепископа Алфея... Наиболее распространены обвинения в мужеложстве, в сотрудничестве с КГБ, в нарушении преемства, "самосвятстве", отсутствии подтверждающих рукоположение бумаг (по которым легко было бы всех арестовать). Обвиняют в относительной открытости (вл.Геннадия) и в конспиративности, нежелании "засветиться" (!), в расколе с официальной церковью, в "экстремизме", в ереси, в прелести и т.п. Все попытки ИПЦ открыто засвидетельствовать оперативно подавляются: нет людей — нет проблем. Преемство же, как в первые века христианства, во времена страшных гонений и казней, в Катакомбной церкви подтверждают личным свидетельством: все знают, кто от кого рукополагался, где приблизительно живет, как молится, как вел себя на допросах, пытках, где и как сидел... Духом Святым хранимая и свидетельствуемая Церковь.
(8) Свою неудачу в тюрьме инквизиторы, дух лжи и блуда, возместили позднее: был пушен слух о якобы близких отношениях владыки с его духовным чалом (тему тайного блуда, начиная с 20-х годов, усиленно смакуют "воинствующие безбожники", — всяк судит по себе...) Лукавый зашел и с другой стороны. Был найден озлобленный на архиепископа Серафима (Поздеева), недолгое время сидевший в тюрьме и в психушке архимандрит Лазарь, которому владыка Серафим отказал в хиротонии во епископа по причине смертного греха, не допускающего по церковным канонам недостойного к посвящению. Лазаря "вывели" на о.Дмитрия (Дудко), который рекомендовал "гонимого священника Ката- комбной церкви" иерархам Русской православной церкви заграницей, нуждавшимся в человеке, который готовил бы в России создание церковных общин, отделившихся от Московской патриархии, но не в Катакомбную (ИПЦ), а в зарубежную церковь. Новое, промежуточное, церковное объединение было названо Свободной российской православной церковью, а хиротонисанный зарубежными владыками во епископа Тамбовского и Моршанского Лазарь — ее главой. Сам он себя называет "единственным правильно рукоположенным епископом", показывая свою ставленную грамоту с двуглавым орлом и требуя подтверждающих бумаг, справок от гонимых священников и владык ИПЦ, — которых новоявленные "судии" приглашают засвидетельствовать, подтвердить свою православность и преемственность от Патриарха Тихона у Лазаря ("историка Катакомбной церкви, лично знавшего и проверявшего ее епископат"), а также в Джорданвйлле, в Америке. Патриархия также собирает "материал" на ИПЦ, заодно подправляя некоторые факты своего недавнего прошлого... "Фундаментальная и целенаправленная" работа позволила на основании "установленных фактов" назвать нынешнюю, едва ли не самую многочисленную ветвь ИПЦ, идущую через архиепископа Серафима (Поздеева), архиепископа Алфея и схимитрополита Геннадия (Секача), исчезающей, самих владык (и всех священников и епископов, ими поставленных) — "самосвятами", т.е. самозванцами, а иных, наиболее активных, — еретиками и раскольниками. "Блюститель чистоты православия" Лазарь Тамбовский и Моршанский неоднократно ездил в Джорданвилль (!) и лично добился у американских владык осуждения ненавистного архиепископа Серафима (Поздеева), посмевшего его обличить в тайном грехе и изгнать с позором. Вместе с архиепископом Серафимом осудили и обшины Катакомбной церкви, ветвь от царственного владыки, не признающие "эгиду" ни Лазаря, ни Джорданвилля. "Заинтересованные лица" ликовали, отмечали радостное событие, а за восстание на святых исповедников пролился гнев Божий — при помощи милиции и "верующих в штатском" из храмов и приходов, отделившихся от Московской патриархии, изгоняются священники СРПЦ. Лично Лазаря КГБ не трогает, и потому свою "гонимость" ему приходится изображать... Были и другие попытки "рыцарей Феликса" опорочить и лишить благодати мученическую Церковь. Владыка Геннадий от многочисленных клевет никогда не оправдывался, не собирал "факты", вверял себя и Церковь в волю Божию, молился, говорил лишь — "угождающий людям, Богу угодить не может"...
Оглавление
Видение 6
Благословение Иоанна Кронштадтского 11
Келья старца 14
Архиепископ Симеон Мозырский 15
Ночная операция 17
Дело об ограблении храма 19
Наедине с ним 20
Облава на монахов 20
Февральская метель 23
В гомельском остроге 24
Монастырек ИПЦ на Кубани 25
Гомельская тюрьма 27
Война 28
Гонения 30
Снова архиепископ Серафим 33
Монастырь на Афоне 39
Его духовный образ 41
Случай свидетельского прошлого 42
Арест 42
В заключении 44
Пасха в тюрьме 46
Последние годы жизни 48
Похороны схимитрополита 50
Примечания 54
