Джиландерс, директор городской библиотеки, пребывал в некоторой растерянности.
— Подумать только, — жаловался он мисс Мортимер, своему заместителю, — последний раз эту книгу у нас брали год назад, а сегодня прямо свет клином на ней сошелся — сразу четыре запроса! Может, в городе какая-то выставка проходит, о которой мы не знаем?
— Мы должны заказать еще одну копию, сэр. — Мисс Мортимер использовала любой удобный случай, чтобы пополнить запасы библиотеки.
— Ничего мы заказывать не будем! — сердито воскликнул Джиландерс (ей-то не приходилось иметь дело с городским финансовым комитетом). — Поверьте, как только мы закажем лишний экземпляр Норта и Долли, о них тут же забудут. Такое уже не раз было. Помните ту дурацкую биографию какого-то изготовителя флейт? Пустая трата денег. «Англосаксонские монеты» им подавай…
Мисс Мортимер не стала настаивать.
— Да, мистер Джиландерс.
Что-что, а приступы гнева у начальника она давно научилась распознавать.
Аукционные торги проходили на удивление спокойно. Макэндрюс обрадовался, когда его сняли с дежурства на улице и приказали отправляться на аукцион в штатской одежде, но инспектору Янгу происходящее казалось тоской смертной. На прошлой неделе он встречался с мистером Уоткинсом, который по его просьбе подробно рассказал ему, как будет проходить аукцион. Наблюдение будет вестись за всеми покупателями, так что никаких неожиданностей не предвиделось.
«Оффа» не вызвал у Джорджа Янга восторга. Монета лежала в серой, тяжелой, как свинцовый брусок, металлической коробке со стеклянным верхом и низом. Даже стекло казалось тяжелым. Оно было таким толстым и темным, что он с трудом рассмотрел монету внутри.
|
|
— Превосходная монета, не правда ли? — сказал какой-то любитель, пока аукционист что-то бубнил с кафедры.
— Да, — с сомнением в голосе ответил инспектор. Луч света озарил содержимое коробки.
Монета золотистого цвета каким-то образом удерживалась между двумя серыми металлическими пластинами. Наверное, это и есть «Король Оффа», хотя Макэндрюс говорил, что она не золотая, а серебряная. Металлический контейнер напоминал крошечный сейф.
— А нельзя ли открыть коробку и посмотреть? — спросил он ассистента.
— Нет, сэр. Инструкции, — ответил тот.
Итак, требования Дженни Саммерстон были выполнены. Янг окинул взглядом толпу и увидел сидевшего в третьем ряду Чарльза Эша. Лот 209. При той скорости, с которой работал аукционист, очередь до «Короля Оффы» дойдет не раньше обеда. Развернувшись, чтобы уйти, он заметил, что на стенках коробки с монетой было что-то выгравировано. Он наклонился и прочитал: «Собственность Гордона Саммерстона, погибшего 12 декабря». Он с удивлением заметил, что эта надпись имеется на всех четырех металлических стенках и даже на стекле. Странно. Гравировка, похоже, свежая. Может быть, коробку сделали специально для аукциона?
В дверях он столкнулся с Дженни Саммерстон. Он поздоровался, но она отвела взгляд и уверенно прошла мимо. Наверняка пришла посмотреть, во сколько коллекционеры оценят сокровище ее мужа. Выходя, он незаметно кивнул Макэндрюсу, но тот с восторженной физиономией прислушивался к ставкам и не заметил сигнала. Джордж Янг сказал себе, что волноваться глупо. Самым неприятным было крайне раздражающее ощущение, будто ты пришел на футбол, но никто не говорит, какой счет.
|
|
Еще никогда Эш не ездил так быстро. Приехав домой, он взлетел в кабинет быстрее, чем замолчал мотор его машины. Едва сорвав с себя пальто, он бережно положил тяжелую коробочку на фетровую подстилку. Потом открыл окно, хотя знал, какой крик поднимет жена из-за сквозняка. Дым сигар губителен для патины на старых монетах, также, как кислоты, которые выделяет в атмосферу древесина дуба. Именно поэтому в его кабинете почти вся мебель была из красного дерева и тика.
Лампа, увеличительное стекло, стакан бренди. Он ждал этой минуты годами.
— Позже, — крикнул он, когда жена позвала его спускаться к ужину.
Все оказалось намного проще, чем он предполагал. Старика Уоткинса, похоже, расстроила такая низкая цена. Наверное, он ожидал уровня «Кристис». От этой мысли Эш громко рассмеялся. Если бы Дженни не пошла на такую дешевую уловку и не попыталась бы выдать монету за золотую, цена на «Короля Оффу» могла взлететь до небес. А так ее жалкие попытки лишь уменьшили цену настолько, что он приобрел монету даже без особого ущерба для кармана. По меньшей мере два лондонских дилера подошли к металлической коробке и осмотрели «Оффу» через толстое стекло, после чего с отвращением развернулись, ушли в паб и больше не возвращались. «Гордону нужно было хоть чему-то научить свою жену», — подумал Эш. Ни один нумизмат не позволил бы, чтобы на драгоценную поверхность монеты наносились какие-то вещества. Хотя пара минут и правильно подобранный растворитель — и на монете не останется следа от этой грязи… И тогда он сможет спокойно всмотреться в маленькие глаза великого короля Оффы. Сколько он ждал этой встречи! Но нужно быть очень аккуратным, к тому же придется ждать утреннего света, который так необходим для нумизматической работы.
|
|
Взгляд его скользнул по выгравированному на коробке имени Гордона. Довольно искусная работа, хотя металл очень твердый, но Эш не позволит ничьему имени значиться на его собственности. Нет, сэр. Коробку придется выбросить. «Оффа» будет храниться в его собственном шкафу на самом видном месте. Хорошо бы еще напротив стола небольшой торшер поставить…
На то, чтобы выкрутить винты, удерживающие вместе металлические грани, ушло не больше пары секунд. Эш торжествующе улыбнулся, когда достал внутреннюю прозрачную часть с монетой внутри и осторожно положил на войлок.
Небольшой кисточкой он протер поверхность. Как это типично для женщин — все им хочется приукрасить. Если бы она не прикасалась к «Оффе», он мог бы уйти за целое состояние. Он повернул монету, наклонился к ней ближе и как зачарованный смотрел на портрет короля, так долго, что у него начало покалывать в глазах.
Наконец, посчитав, что прошла какая-то минута, он поднял глаза и с удивлением отметил, что на улице пошел снег. «Странно, — подумал он, — на сегодня снега не обещали». Потом он поморгал, чтобы прочистить, глаза, посмотрел на мрачное серое вечернее небо и понял, что ему показалось. Снега не было. Он улыбнулся. Наверное, от долгого созерцания своего последнего приобретения у него устали глаза. В конце-то концов, сейчас обладателей «Короля Оффы» можно по пальцам одной руки пересчитать!
Той ночью организм, как всегда, спал наверху. Составляющие его клетки синхронизировались и омывались гомеостатически контролируемыми жидкостями. Органы подчинялись спонтанным ответным реакциям, независимо от основного организма, импульсы блуждающего нерва ритмично модулировали дыхание. И все же спал он неспокойно. Эпителиальные клетки несвоевременно начали воспроизводиться по краям век организма. В утонченно красивых поляризованных мембранах, плотно облегающих каждое ядро, уже появились прободения. Полупроницаемость, защищавшая и поддерживавшая сбалансированную внутреннюю среду генома, уже начала пропускать внутрь прозрачные жидкости, подавляющие мерцающие переливчатые цепочки цистронов. Еще глубже в глазу организма отмирали жизненно-важные нервные клетки. Структура клетчатки осталась нетронута, но нейроны подвергались деформации уже несколько часов. Завтра палочки сетчатки все еще будут расположены ровно, но колбочки начнут терять свою форму, предвещая надвигающийся метаболический коллапс.
Советник Эш застонал во сне. Но лишь однажды.
Внизу, в темном кабинете, «Короля Оффу» скрывал слой зеленого войлока, но это покрытие не смогло сдержать излучений, исходящих с поверхности монеты. Мертвый серебряный лик великого царя источал смерть с безмолвным упорством. Крошечные выпуклые глазки, прижатые к войлоку, смотрели слепым взглядом вверх, словно провожая невидимые лучи, которые струились сквозь сукно и пронизывали деревянные стенки изящного шкафа, пробиваясь наружу и заполняя воздух безмолвной комнаты.
Через три дня с прибрежных болот пришел морозный туман. Темные кусты боярышника и терн, образующий живую изгородь, не покрылись белым инеем. Но стоявший в воздухе мороз заковал в зловещий прозрачный лед дороги и деревья. На главных прибрежных дорогах ночные потоки машин превратились в тонкие струйки, а потом и вовсе иссякли. К шестому дню все дороги покрылись гололедицей, и рыболовные корабли вернулись из моря и застыли тесной кучкой в безмолвной дельте реки. Город притих. Деревни вновь обрели давно потерянный средневековый покой. Умные путешественники надевали на колеса цепи и надеялись на снег или оттепель. Мудрые люди оставались дома.
На шестой день Дженни Саммерстон позвонила Эшу.
— Чарльз? Это Дженни Саммерстон.
Эш попытался оживиться, услышав ее голос, хотя в последнее время чувствовал он себя ужасно. Было только девять, но жена уже легла — в такую паршивую ночь все равно нечем заняться. К тому же у нее работал телевизор. Хотя какой от нее толк? Она никогда не помогала ему, когда он болел.
— Ты, Дженни? Рад тебя слышать. — Голос его привычно переключился на участливый тон, хотя в конце прошлой недели он немного осип, наверное, из-за болезни. А может, какой-нибудь вирус подхватил. — После смерти Гордона у меня до сих пор не было возможности выразить тебе сочувствие…
Она прервала его довольно резко:
— Ничего страшного, Чарльз. Как ты?
— Нормально, — озадаченно произнес он.
— Точно? — Дженни немного помолчала и продолжила: — Тебя не тошнит, Чарльз? Аппетит не пропал? Зрение не падает?
Он почти видел, как она улыбается. Наверняка она позвонила не для того, чтобы справиться о его здоровье… Или нет?
— А после аукциона голос у тебя охрип, Чарльз.
Эш почувствовал, что кровь отлила у него от лица, сосуды напряглись, их стало покалывать.
— Как ты узнала, что я приболел? — От неожиданного спазма в кишечнике он согнулся пополам.
Воркующий голос продолжил:
— Устал за эти дни, Чарльз? Вялость охватывает?
— Какого черта, Дженни? — Пересохший язык его едва ворочался. — Как…
— Слушай внимательно, Чарльз. И лучше сядь, пока я буду говорить, раз уж ты так болен. То, что я скажу, может тебя сильно удивить. — Она никак не могла знать о его здоровье, потому что не видела его после аукциона. — За последние шесть дней, Чарльз, у тебя катастрофически упало зрение. Ты уже даже не можешь читать. У тебя гноятся веки и губы.
Так и было. Только вчера он ездил в клинику к Смитсону. Смитсон, лучший специалист по глазам в стране, взял у него несколько анализов, но явно остался в недоумении.
— Ты чувствуешь усталость, и тебе не хватает энергии чем-то заняться. — Дженни говорила так, будто читала с листа. — У тебя на лице язвы, Чарльз. Начался кашель. Могу поспорить, что твоя жена не раз говорила, как ты побледнел. Скоро тебя будет тошнить после каждого приема пищи.
Эш, напряженно размышляя, молчал.
— Я надеюсь, ты серьезно к этому относишься, Чарльз, потому что это действительно важно. Клетки твоей крови начали разрушаться, твой пульс будет постепенно ослабевать…
Его затрясло. Рука задрожала. Он отдернул от уха трубку, чтобы не слышать отрывистый профессиональный голос женщины. Дважды он подносил к губам носовой платок, чувствуя позывы к рвоте. Эта сука как-то добралась до него.
— Откуда ты знаешь? Что ты со мной сделала? — Он знал, что она все еще была на линии, слушала и ждала.
— Небольшое вводное пояснение, Чарльз, — строгим тоном произнесла Дженни. — Тебе нужно знать, что существует примерно шестнадцать тысяч эффективных и доступных ядов…
— Ядов? — И он понял. — В позолоте…
В трубке снова раздался скрипучий отстраненный голос:
— Пожалуйста, не перебивай. Я собиралась сказать, что, если ты обратишься в полицию, я буду отрицать любые твои голословные обвинения. Врачи тебе не помогут. Я позаботилась о том, чтобы выбрать комбинацию ядов, которая дает очень сложную симптоматику, о чем тебе уже известно. — Значит, она знала и то, что он побывал в клинике. — К тому времени, когда найдут противоядие, будет уже безнадежно поздно.
— Дженни, — судорожно произнес Эш. — Я Богом клянусь, что не имею отношения к аварии Гордона. Прошу тебя. Ко мне пришел инспектор и передал, что ты говорила…
— Чарльз, не трать время, у тебя его не так много, — проворковала Дженни. — Разве ты не понял? Ты начал умирать.
Она сошла с ума. Другого объяснения быть не могло.
— Дженни, я отдам тебе все. Клянусь! Если это вопрос денег…
— Назвать противоядие? — Смех Дженни больно ударил в его барабанные перепонки. — Оно у меня, здесь. Я жду.
— Ждешь?
— Не будь таким подозрительным, Чарльз. Я знаю, из-за чего ты захотел избавиться от Гордона. Дело было во мне, не так ли, дорогой?
В ней? Все тело Эша покрылось потом. Он вытер влажную ладонь о бедро. Конечно, она нравилась ему, и нравилась давно, но чтобы убить ради нее?! Однако он решил соглашаться со всем, что скажет эта сумасшедшая сука. Нужно только получить противоядие, а там он помчится к доктору Бакстер, и она спасет его…
— Ты угадала, — осторожно произнес он.
— А теперь я хочу проверить тебя, Чарльз.
Эш заколебался.
— Что я должен сделать? — произнес он более спокойным голосом. Умолять он не привык, но торговаться умел. Главное — заполучить противоядие.
— Чарльз, приезжай ко мне. Немедленно.
— В такой туман? По заледеневшей дороге? — Она не ответила. Сука, знала, что у него нет выбора. — Я приеду, Дженни. Я вызову такси.
— Нет. Ты приедешь один, Чарльз.
Это было невозможно.
— Но мои глаза. Я же ничего не вижу. Да еще в такую погоду…
— Хорошо, — сладким голосом произнесла она. — Тогда давай подождем денька два-три.
— Нет! Нет! Я… я приеду, — он кашлянул, прочищая горло, — дорогая.
Щелчок. Гудок. Эш положил трубку. Он все еще дрожал, но понимал, что выход есть. Вот сволочь! Значит, она специально подмешала яд в золотую краску, которой покрыла «Короля Оффу», зная, что он не удержится и станет ее разглядывать. Есть такие яды, которые воздействуют на человека даже в мизерном количестве. Неудивительно, что окулист растерялся. Нужно ехать. Быстро. И скоро все снова будет хорошо. Она все-таки почувствовала искру между ними. Он встал и пошел за ключами, от машины и пальто, почти улыбаясь, хотя чувствовал себя отвратительно. Значит, старый убийственный шарм Эша все еще работает. Женщины, они как рассерженный мужчина — любят пустить пыль в глаза. Но если она зашла так далеко, чтобы отомстить ему, возможно, следует быть с ней поосторожнее. Он будет осторожен, но тверд. Все это обычная сексуальная игра, а он в них проигрыша не знал.
Машина завелась сразу. Прекрасный, мягкий ход. На дорогу он выехал на черепашьей скорости, так и не услышав, что его звала жена. Ледяной туман был повсюду. Он был до того густым, что свет фар пробивался сквозь него всего на несколько футов. Ему пришлось скрючиться над рулем и изо всех сил напрячь свои полуслепые глаза, чтобы хоть что-то разобрать на дороге. Этот чертов врач еще хотел его сразу в больницу положить, как будто человек с обязанностями советника может все вот так взять и бросить. Эш вдруг вспомнил про свои глазные капли, но после того, что сказала Дженни, стало понятно, что от них все равно пользы не будет. Он решил без всяких капель всматриваться в туман своими изъязвленными, налитыми кровью глазами. Нужно добыть противоядие.
К счастью, на дороге было мало машин, и не очень быстро, но ему все же удавалось продвигаться вперед. Но у поворота на Дрэгонсуэлл он полз уже на восьми милях в час с открытыми боковыми окнами, чтобы видеть размытый край дороги. Самая большая язва на верхних веках начала кровоточить от холода. Каждые несколько ярдов он останавливался и неумело вытирал с лица кровь и гной. Он извел три носовых платка. Два раза он останавливался и крепко сжимал веки, надеясь, что после этого зрение хоть немного улучшится. Но оно только ухудшалось. Его ежеминутно охватывали приступы гнева, заглушавшие даже страх, и тогда он громко стонал. Как только он получит противоядие, уж он позаботится о том, чтобы она сполна расплатилась за то, что заставила его так бояться. Она будет страдать не меньше, чем он! Сначала подыграть ей, а потом дать волю рукам. Некоторые женщины другого не понимают. Если она так его хочет, почему не снять трубку и не позвонить ему, когда Гордона нет дома? Ничего, эта садистка получит не только секс. Это он обещает…
Он осторожно подъехал к горбатому мосту. В голове у него промелькнула мысль, что все это было ловушкой, хитростью, чтобы заманить его сюда в такую ужасную погоду. Но если это так, ничего у нее не выйдет. Он ехал настолько медленно, что не заскользил бы, даже спускаясь со склона, а тем более — на относительно ровной дороге. Цепи с колес он планировал снимать только в апреле. И все же он почувствовал облегчение, когда, спускаясь с моста, увидел, что фары наконец высветили часть дороги и несколько футов растущих по бокам деревьев. Следующее опасное место — конец этого прямого участка, там, где дорога резко сворачивает от парапета у излучины реки. Это будет опаснее, чем обычно, потому что чертовы дорожники сидели по домам из-за погоды. И парапета там не было — его снес Гордон. К счастью, Эш заметил четыре мигающих оранжевых огонька, указывающих поворот. По крайней мере, человек, отвечающий за безопасность дорог, не зря получал зарплату. Эш высунулся из машины и, немного увеличив скорость, направился к оранжевым огням.
На другой стороне реки Дженни наблюдала за приближающимися мутными огнями его машины. Ее силуэт мог сойти за пролом в парапете. Рядом с ней мигали четыре предупредительных огонька, слегка пощелкивая с каждой вспышкой. В таком расположении они даже довольно красиво смотрелись. Она с гордостью стояла между ними на противоположном берегу реки.
Эш спохватился только тогда, когда его машина наклонилась, немного качнулась и красиво соскользнула в реку, с громким треском ломая лед. Инерция движения отнесла машину довольно далеко от берега и пролома во льду. Его высунутую из окна голову дернуло вперед и ударило о край двери. Последнее, что он осознал, — это отвратительный, мерзкий процесс умирания. Дженни почти ничего не удалось рассмотреть. И, к сожалению, она не могла остаться, чтобы послушать бульканье и гул подо льдом на том месте, где на дне реки гасли фары. Ей еще предстояла работа. Из рюкзака она достала четыре покрывала и набросила на сигнальные огни. У них были тяжелые ножки, поэтому за раз она могла унести только два фонаря. А ей нужно было пройти вдоль реки до горбатого моста, а потом обратно по дороге, чтобы поставить фонари на место около пролома в парапете.
Через тридцать минут Дженни, несколько запыхавшись, сняла покрывало с последнего, четвертого фонаря, установленного у дороги на изначальное место, чтобы предупреждать водителей о дыре в парапете. «Как и положено», — довольно подумала она. Конечно, было бы намного проще перенести их по льду через реку, но рисковать она не хотела.
С патологоанатомом инспектор Янг знаком не был, но видел его несколько раз на суде. Хендерсон был одним из тех тощих, скрипучих очкариков, которые даже в юности кажутся стариками. Его невозмутимый вид и дерганые движения производили впечатление и внушали доверие. Лишь раз инспектор видел его взволнованным, и это с ним случилось из-за какой-то мелкой опечатки, которую никто другой и не заметил бы. Пытаясь не смотреть на заспиртованные образцы на низкой полке за спиной патологоанатома, инспектор сел на указанный доктором Хендерсоном стул.
— Эш, надо полагать? — Гнусавый голос полностью соответствовал его невзрачной комплекции.
Янг кивнул.
— Мы подозреваем преступление.
— Вы меня удивляете. — Хендерсон листал принесенные документы. — Обычные для ДТП травмы. Смерть вызвали множественные повреждения. Если бы он даже выжил после такого, то, наверное, утонул бы. Шок, холод, сотрясение мозга и потеря ориентации под водой — у него не было шансов. Перелом шеи только немного ускорил его смерть.
— Я осматривал тело, — сказал инспектор. — Что это у него вокруг глаз?
— Странное изъязвление. Он недавно обращался в офтальмологическую клинику. Врач не смог поставить точный диагноз. Обширное изъязвление, возможно, из-за химического или токсического воздействия. И его зрение…
— Он плохо видел?
— Да. Офтальмолог выявил множественные рубцы на сетчатке, атрофию…
— Он бы скоро ослеп. — Это был вопрос, но прозвучал он как утверждение.
— Да. Доктор Смитсон это предположил.
— Из-за чего?
Хендерсон пару секунд решал, стоит ли распространяться о подобных вещах, а потом сказал:
— Я разговаривал со Смитсоном после вскрытия, и он тоже такого никогда не видел. Вернее, видел лишь однажды. И это были ожоги от излучения каких-то опасных источников. Военные дела.
Инспектор задумался. Свинцовые контейнеры используются при транспортировке радиоактивных веществ. Он вспомнил тяжелую свинцовую коробку с темными стеклами, возможно, темными потому, что стекло тоже содержало свинец.
К горлу его подступил комок, как он решил, от страха. Он, как и другие, наклонялся к коробке, чтобы получше рассмотреть «Короля Оффу». Может быть, излучение и на него попало?
— Что с вами, инспектор? — спросил патологоанатом.
— Доктор, — медленно заговорил он, — допустим, я захочу выставить на обозрение какой-нибудь покрытый радиоактивным веществом предмет, скажем, монету, но так, чтобы не пострадали люди. Как мне это сделать?
— Ну, это зависит от ситуации. Можно положить этот предмет в свинцовый ящик со свинцовым стеклом, — сказал Хендерсон. — И предупредить людей, чтобы не подходили близко. Тут работает физический закон обратных квадратов. — Он побарабанил пальцами по записям. — Конечно, для таких повреждений глаз должен находиться очень близко к источнику.
— Какое количество радиоактивного вещества может привести к такому повреждению? Его можно было нанести на, скажем, пенни?
— Легко.
Инспектор Янг вздохнул.
— А вы бы могли обследовать дом на радиацию?
Хендерсон слегка улыбнулся.
— Это тоже предположение, инспектор?
Человек из Управления уголовных расследований взвесил мрачную шутку и сказал:
— Нет. Это не предположение.
— А в чем, собственно, дело? Или я не имею права спрашивать?
Инспектор не сразу ответил. Дженни Саммерстон могла быть знакома с кем-нибудь из людей доктора Хендерсона, может быть, по каким-нибудь курсам или по колледжу. Шансы невелики, но рисковать не стоило.
— Так, хочу для себя проверить, — наконец сказал он. — Ничего серьезного.
— Перестраховываетесь?
Они договорились, что доктор Хендерсон, не поднимая шума, проверит машину погибшего. В его доме будут взяты образцы из водосточных труб. Предметы из кабинета Эша и земля в его саду будут обследованы на предмет содержания радиоактивных изотопов, и заключение будет послано напрямую инспектору Янгу.
— Об этом не должен узнать никто, — сказал он.
— Как скажете, — обронил доктор, с недоумением глядя на него.
— А эти тесты на радиацию, они действительно… могут дать результаты?
Доктор Хендерсон слегка улыбнулся.
— Если следы радиации там есть, мы найдем их.
Выходя из здания, Янг остановился у регистратуры спросить, не работает ли здесь лаборантка по имени Дженни Саммерстон.
— Нет, у нас такой нет, — ответил седовласый регистратор. — Может быть, в поликлинике. Их там сотни. Ничего не делают, а зарплату получают.
Инспектор ушел, удостоверившись, что Дженни не сможет узнать о предстоящей проверке на радиоактивность дома Эша. В первый раз он почувствовал, что оказался на шаг впереди Дженни.
В субботу миссис Асперн встретила его в клубном ресторане осуждающим взглядом. Ни Клэр, ни Джордж не пытались делать вид, что пришли сюда, чтобы поболтать о погоде.
— Я сопоставила факты, Джордж, — объявила Клэр, как только они сделали заказ. — Это было просто, как дважды два.
— И что ты получила? Пять?
— Прекрати. — С первого же произнесенного им звука она поняла, что он был очень не в духе. Глядя, как он наливает в стаканы вино, она сказала: — Мы хоть и маленькая сельская практика, но газеты читаем. Слухи уже поползли.
— Мне начать?
— Нет, давай я начну, — без колебаний ответила Клэр. — Проверим, насколько близка я к истине. — Она отпила вина и рассеянно махнула рукой друзьям, которые пытались переманить ее к себе. — Миссис Саммерстон в тот вечер каким-то образом заставила Эша поехать в Дрэгонсуэлл. Возможно, позвонила ему. Несмотря на очень сильно ухудшившееся зрение, он все же выехал из дома и повторил судьбу Гордона Саммерстона. Все правильно?
— Более-менее.
Она посмотрела на него.
— Так что ты скажешь?
— Пока все нормально, продолжай.
— Это пока все, — удовлетворенно сказала она.
Джордж рассказал ей о «Короле Оффе» и об аукционе.
— Я слишком поздно догадался, — признался он. — Я думаю, Дженни нанесла на монету какое-то химическое вещество, едкий состав золотого цвета, от которого человек слепнет, если подходит к нему слишком близко. Монета была в свинцовой коробке.
— Которую никто не имел права открывать, кроме покупателя?
— Да.
— Это можно проверить, Джордж, — заметила Клэр. — Тебе нужно отправить ваших экспертов обследовать коробку и дом Дженни. Если они обнаружат… — Она замолчала, увидев, как Джордж покачал головой.
— Чем тебе не нравится такая идея?
— Это ничего не даст, Клэр. Вернее, не дало.
— Обратись к Хендерсону, патологоанатому. Он хороший человек.
— Уже обращался. Следов не осталось. Дженни знала, что Эш купит «Короля Оффу». Ни в доме Эша, ни в его машине, ни в домашнем кабинете, ни в рабочем ничего не обнаружено. Результат везде негативный, все чисто. На самой монете тоже никаких следов. Все, что можно было проверить, мы проверили.
Клэр заинтересовалась.
— Если ты уверен, что все так было, ты должен найти хоть какие-то доказательства, чтобы взять ее.
— Патологоанатом очень помог, — угрюмо продолжил Джордж. — Мы все с ним обговорили. Он нашел лучшего технолога.
— И даже он не нашел вообще никаких…
— Она не нашла, — не сдержавшись, громко воскликнул Джордж.
— Радиация! — осенило Клэр, и она схватила Джорджа за руку. — Это же радиация, Джордж! Конечно! Она…
— Тс! Говори тише.
Клэр продолжила взволнованным шепотом:
— Дженни добавила какой-то радиоактивный изотоп, может, кобальт в золотую, краску, потом надежно закрыла монету так, чтобы только Эш мог получить дозу, когда откроет коробку. — Она содрогнулась. — Это чудовищно. Какое-то змеиное коварство… Если мы не ошибаемся.
— Мы не ошибаемся. Она достаточно хорошо разбиралась в коллекционировании монет, чтобы знать, что из-за позолоты цена на «Оффу» упадет настолько, что Эш сможет ее купить. После аукциона монету мог взять в руки только ее новый владелец.
«Взять в руки и пристально всмотреться, — подумал он, чувствуя пробежавший по спине холодок, — в зловещие крошечные глаза короля Оффы, глаза, которые будут источать невидимое, но смертельное излучение прямо на сетчатку нумизмата так же неотвратимо, как день сменяет ночь». Он вздрогнул от неприятной аналогии.
— Я не понимаю, Джордж. Ведь радиацию легко можно обнаружить, — взволнованно сказала Клэр. — У нас в больнице замечательная радиолаборатория, лучшая в восточных графствах. Почему бы в нее не обратиться?
— Я знаю, — сказал Джордж, внимательно глядя на нее. — Хендерсон туда и обращался. У него нет собственной радиолаборатории. Это единственное место, которое я не проверил.
— Давай прямо сейчас туда позвоним, — предложила Клэр все так же взволнованно.
— Нет, мы не будем туда звонить, потому что трубку возьмет Дженни Саммерстон. — Джордж произнес это, опустив глаза. — Вот так, дорогая моя. — Какое-то мгновение он прислушивался к ее ошеломленному молчанию. — Она главный техник радиоизотопного отделения больницы. Естественно, Хендерсон им поручил проверку… Без огласки, разумеется. Я был так осторожен, что даже не рассказал Хендерсону о всех своих подозрениях на тот случай, если бы Дженни что-то узнала.
— Так что, она и есть тот техник, которого послали проверять…
— Я думал, что все предусмотрел…
— И она получила возможность уничтожить все следы радиации, — упавшим голосом продолжила Клэр.
— Черт возьми, гениально, да? — с горечью в голосе произнес Джордж. — Как я мог? Это все равно что позволить преступнику делать с уликами все, что он захочет.
— Преступнику? — усомнилась Клэр. — Мы уверены, что это было преступление?
— А разве нет? — насторожился Джордж.
— Может, и нет, — сказала Клэр. — В конце концов, это ведь только предположения.
Джордж понимал, что это говорит в ней доброта, и все же уточнил:
— Но ты все-таки признаешь, что это могло быть убийство?
Клэр заколебалась.
— Не знаю. Но точно установить это уже невозможно, ведь так?
Джордж сдержал раздражение. Иногда Клэр его просто бесила. У нее, похоже, был врожденный талант уходить от прямого ответа.
— Преступление — это преступление, Клэр. Эш мог подсознательно догадываться, как Дженни ослепила его. И он не собирался смиренно принять наказание. Мужчины так не поступают. Он поехал к ней, чтобы просить исправить то, что она с ним сделала. Может, думал посулить ей денег или даже сознаться.
— Вы Дженни Саммерстон допрашивали? — поинтересовалась Клэр.