Незнакомец (Эдуард). Кончено.
М‑с Пирибингль. Счастливо?
Незнакомец. Счастливо.
М‑с Пирибингль. Узнаете ли вы этот голос, Калеб? Слыхали вы такой голос когда-нибудь прежде?
Калеб. Если бы мой мальчик, что уехал в золотую страну Южной Америки, был жив…
М‑с Пирибингль. Он жив. Смотрите. Вот он, перед вами — цел и невредим. Ваш сын, Калеб, которого вы оплакивали. Ваш брат, Берта, — любимый, единственный… Он жив, жив.
Бьют часы, входит Джон.
Те же и Джон.
Калеб. Джон, смотрите сюда. Смотрите. Мой мальчик из золотой страны Южной Америки. Мой сын, Джон.
Джон. Эдуард, это были вы?
М‑с Пирибингль. Скажите ему все, Эдуард. Говорите все, как было, — теперь уже можно. Говорите.
Эдуард. Да. Это был я.
Джон. Как вы могли это сделать. Вы могли обмануть старого друга, прокрасться в его дом переодетым, как вор. Был у нас здесь когда-то хороший, честный мальчик… Сколько лет прошло, Калеб, как мы узнали, что он умер? Тот никогда бы этого не сделал.
Эдуард. Был у меня когда-то великодушный, дорогой друг — родной отец не мог бы быть ко мне добрее… Тот никогда бы не осудил меня, не выслушав. Вы были тем другом, и я убежден, что вы меня выслушаете.
{83} Джон. Что ж. Ваше требование справедливо. Говорите — я слушаю.
Эдуард. Когда я уезжал отсюда молодым мальчиком, — я любил и был любим взаимно.
Джон. Вы?
Эдуард. Да, я крепко ее любил, и она отвечала мне тем же. Я всегда верил, что она любит меня… а теперь я в этом убежден.
Джон. Господи, помоги мне. Это ужасно.
Эдуард. Я остался ей верен, и когда после многих передряг, чуть не стоивших мне жизни, я возвращался домой, полный самых радужных планов, за двадцать миль отсюда я услыхал, что она мне изменила, что она забыла меня и вышла за другого, за человека богаче меня. Я не думал ее упрекать; мне только хотелось увидеть ее, убедиться своими глазами, что это правда. Я надеялся, что, может быть, ее силой принудили к этому браку, что воля ее тут не участвовала. В ту минуту даже это было мне утешением, и я поехал дальше. А чтоб узнать всю правду — настоящую правду — я переоделся — вы знаете как, и ждал на дороге — вы знаете, где. Она тоже ничего не подозревала до той минуты, когда я ей шепнул на ухо, кто я — помните. Она еще сидела у камина и чуть не выдала меня своим криком.
М‑с Пирибингль. Но когда она узнала, что Эдуард жив и вернулся, когда он рассказал ей свой план, она посоветовала держать его в самом строгом секрете, потому что старый друг Джон Пирибингль был человек слишком открытого характера и такой неловкий на всякие хитрости, — совсем косолапый медведь, — кто же этого не знает. А когда она, т. е. я, Джон, рассказала ему все, как было, как она думала, что он давно умер, как ее мать — сумасбродная старушка, стала уговаривать ее выйти замуж за богатого, как она долго не соглашалась и наконец согласилась… И когда она, т. е. это я опять, Джон, сказала ему, что они еще не обвенчаны, — он чуть с ума не сошел от радости. Тогда она — опять-таки Джон, сказала, что будет между ними посредницей. И вот они опять сошлись Джон. И час тому назад обвенчались. Вот и молодая. А Грефф Тэкльтон остался с носом и умрет холостяком. А я… я самая счастливая женщина Мэй. Поздравляю тебя, моя душечка. Благослови тебя Бог. Нет, Джон, нет. Выслушай еще, не люби меня еще, не люби, пока не услышишь всего, до последнего слова. Очень дурно было с моей стороны иметь от тебя секрет, милый Джон. Но я не думала, что тут есть что-нибудь дурное до вчерашнего вечера. Но когда я взглянула вчера на твое лицо и поняла, что ты видел меня с Эдуардом, когда я поняла, что ты подумал — я почувствовала, как сумасбродно, как дурно я поступила. Но, Джон, дорогой {84} мой. Как мог ты… как мог ты это подумать. (Заплакала). Нет, Джон, не люби меня еще немножко, пожалуйста не люби. Теперь уж не надолго. Если я огорчилась тогда — помнишь, когда ты сказал мне об этой свадьбе, так это потому, что я помнила, как Мэй и Эдуард любили друг друга… Ты веришь мне теперь. Веришь. Нет, не люби меня еще — одну минуту. Я не сказала еще самого главного: главное я к концу припасла. Мой добрый, благородный, мой милый, милый Джон. Когда на днях мы с тобой говорили по душе — помнишь, по поводу сверчка — я чуть-чуть не сказала тебе, на языке вертелось, что в начале я не любила тебя так крепко, как люблю теперь. Я была так молода тогда, Джон. Но, дорогой мой, с каждым днем, с каждым часом я любила тебя все больше и больше. А после сегодняшнего, после того, как ты так великодушно, так благородно говорил обо мне — если б только я могла полюбить тебя еще больше, я полюбила бы. Но я не могу. Всю мою любовь я уже отдала тебе. Теперь обними меня… Твой дом — мой дом, и не думай меня куда-то отсылать. (Целуются — затем идут поздравлять молодых. В дверях слуга Тэкльтона).
Слуга. Мистер Тэкльтон.
Быстро вбегает Тэкльтон.
Те же и Тэкльтон.
Тэкльтон. Что за черт! Джон Пирибингль, объясните пожалуйста, что это значит? Тут какое-нибудь недоразумение. Я условился с мистрис Тэкльтон, что она будет ждать меня в церкви, а между тем я готов побожиться, что встретил ее сейчас на дороге: она ехала в эту сторону. А, да вот и она. Виноват, сэр, не имею удовольствия быть с вами знакомым, но я просил бы вас уступить мне на сегодня эту молодую леди — у нее есть неотложное дело по поводу выполнения одного обязательства.
Эдуард. Я не могу ее уступить — ни под каким видом.
Тэкльтон. Что это значит, бродяга?
Эдуард. Это значит, что я вам прощаю ваш гнев, потому что сегодня я так же глух к грубым речам, как вчера был глух ко всем речам. Мне очень жаль, сэр, что эта молодая леди не может сопровождать вас в церковь, но так как она уже была там сегодня, то может быть вы ее извините.
Тэкльтон (вынул из кармана кольцо, передает его Слоубой). Мисс Слоубой — не будете ли вы так добры бросить это в огонь. Благодарствуйте.
Эдуард. Моя жена никогда бы не позволила себе изменить данному вам слову, не будь она связана другим — очень старинным.
{85} Мэй. Я не скрывала от мистера Тэкльтона истории моей прежней любви, напротив я много раз ему говорила, что никогда не забуду о ней. Надеюсь, мистер Тэкльтон, настолько справедлив, что не станет этого отрицать.
Тэкльтон. Конечно, совершенно верно, все это вы мне говорили… Мистер Эдуард Племмер, если не ошибаюсь?
Эдуард. Так точно.
Тэкльтон. Так… А я бы вас ни за что не узнал. Поздравляю вас, сэр.
Эдуард. Благодарю.
Тэкльтон. Мистрис Пирибингль, я виноват перед вами. Не могу сказать, чтобы ваша дружеская услуга пришлась мне по вкусу, но я перед вами виноват. Вы лучше, чем я о вас думал. Джон Пирибингль, я виноват. Вы меня понимаете — этого довольно. Леди и джентльмены, я не имею никаких претензий. Все кончилось к общему удовольствию. Прощайте.
Уходит. Общий говор. Через минуту входит слуга Тэкльтона с пирогом и свертком игрушек.
Слуга. Мистер Тэкльтон приказал кланяться и сказать, что пирог ему больше не нужен. Не скушаете ли вы его? (Малютка принимаете пирог и передает Мэй). Мистер Тэкльтон прислал маленькому игрушки. Они не страшные.
Общее удивление. В дверях показывается смущенный Тэкльтон.
Тэкльтон. Джон Пирибингль, Калеб… Друзья… у меня дома пусто и жутко, сегодня в особенности. У меня даже нет сверчка на печи, я всех их распугал. Окажите мне великую милость: примите меня в ваше веселое общество.
(Мистрис Пирибингль, за ней все бросаются к нему с возгласами: «пожалуйста», «да, да, конечно», «милости, просим»).
Тэкльтон (указывая на Берту). Калеб, какой я был идиот, принимая ее за идиотку.
Джон. Вот так сострил… Ура, ура!
Все. Ура!
Эдуард. Танцевать, танцевать.
М‑с Пирибингль. Время танцев для меня миновало.
Отодвигает мебель, Берта берет небольшую арфу.
М‑с Пирибингль. Так ты не отошлешь меня сегодня в мой прежний дом, Джон. Ведь нет!
Джон. А ведь я чуть-чуть этого не сделал. Еще немножко и сделал бы. Ей Богу.
{86} Эдуард. Готово?
Берта. Готово.
Танцуют: Мэй с Эдуардом, немного погодя Мистрис Пирибингль с Джоном и, наконец, к общему восторгу всех Тэкльтон со Слоубой. В разгар танцев свет начинает меркнуть — остается один камин. Появляется Чтец.
Чтец. Тсс. Слышите, как весело кричит сверчок. А чайник-то. Слышите, слышите, как он гудит… Но что это? Я кажется еще слышу, как они пляшут, поворачиваясь к малютке, чтобы еще раз взглянуть на это миленькое, маленькое созданье… Она и все растаяли в воздухе, и я один. Сверчок поет на печи, на полу лежит сломанная игрушка… а остальное — исчезло.
Все гаснет.
ЗАНАВЕС
Конец.
{87} Художественная и литературная редакция книги А. М. Бродского
[1] В студии Моск. Худ. Театра исполнялась Шотландская песенка А. Гречанинова «Из Хэйланда любимый мой», ор. 49, № 2.