Павел Иустинович Мариковский
Маленькие труженики пустыни
Павел Иустинович Мариковский
Маленькие труженики пустыни
Академия наук Казахской ССР
Институт зоологии
Издательство «Наука» Казахской ССР
Ответственный редактор доктор биологических наук
профессор Е. В. Гвоздев
Природа, человек, муравьи
Во времена седой древности человек жил в окружении дикой природы. Земля, поросшая дремучими лесами, густыми степными травами, покрытая непроходимыми болотами, кишела птицами и зверями. Охота на них кормила и одевала человека. И он, пользуясь щедрыми дарами природы, постепенно совершенствуясь, становился хозяином и вершителем ее судьбы. Незаметно расширялись поселения человека, могучие леса и бескрайние степи уступали место выпасам и пашням. И вот пришло время, когда человек преобразил лик земли: распахал земли и засеял их сельскохозяйственными культурами, а там, где не могли расти полезные растения, поселил стада домашних животных, создал крупные города и села, заводы и фабрики, грохочущие многочисленными машинами, перекрыл реки плотинами, построил на них электростанции, опутал землю паутиной электрических проводов. Природа начала заметно оскудевать: стали исчезать многие виды животных, деревьев, цветов, трав. Когда же этот неумолимый процесс достиг предела, человек задумался: не пора ли побеспокоиться о том, чтобы сохранить многие участки природы такими, какими они существовали миллионы лет, ради самого человека, поскольку сейчас, когда наука и техника достигли невиданного расцвета, человека, как никогда, тянет в природу, к тихой речке, окаймленной застывшими деревьями, в раздольные степи, благоухающие сохнущими травами и цветами, к замершим в торжественном великолепии горным кручам, обрывам и сверкающим снегами вершинам. Природа, воспитавшая наших далеких предков, влечет к себе и современного человека, и он, очутившись на ее лоне, оглядывается вокруг с удивлением, преклоняясь перед изумительной сложностью крошечного насекомого, повисшего на былинке, необыкновенной красоте роскошного цветка, изумляясь видению выскочившего из зарослей зверя, милой музыке щебета птиц, шуму ветерка в листве деревьев, плеску волн, набегающих на песчаный берег. Человек не может жить без природы. Любовь к природе заложена в нем самом. От соприкосновения с природой человек обретает душевное равновесие. Природа делает человека благородней, целеустремленней, красивей. Она – источник здоровья, вдохновения и творчества. Вот почему человека, оказавшегося в поле после долгой жизни в городе, охватывает необъяснимое чувство восторга. То же чувство заставляет его искать связь с природой.
Изучение насекомых представляется мне самой увлекательной формой связи с природой. Насекомые… Кому они не известны! Где их только нет! Сколько непостижимого совершенства красок и великого разнообразия форм в этих крошечных существах! Они носятся мириадами в воздухе, незримо копошатся в почве, плавают в воде, живут в горах и низинах, холодной тундре, тенистых лесах, солнечных степях и жарких, изнывающих от зноя и сухости, пустынях, а особенно в тропических лесах – этом настоящем царстве насекомых!
Природа щедро одарила насекомых богатством видов. Их насчитывается два миллиона – больше, чем всех остальных видов животных и растений вместе взятых. Два миллиона! Потрясающее многообразие форм, окрасок, всевозможнейших приспособлений. Жизнь на земле наиболее богато воплотилась в форме насекомых.
Среди величайшей армии этих существ есть очень редкие и очень многочисленные виды, с жизнью в общем однообразной и с жизнью крайне сложной, полной загадок и неожиданностей. Самые же интересные из насекомых те, кто живет обществом: пчелы, осы, термиты и муравьи. Из них первое место принадлежит муравьям. Сложная общественная жизнь, разделение труда, «язык» насекомых – разве это не одна из загадок жизни! И все это почти не изучено, только слегка затронуто исследователями. Приглядитесь к муравьям. Их везде много. Их можно увидеть всегда. Их легко содержать в домашней обстановке в специальных садках – формикариях. Они – благодатный и неисчерпаемый материал для наблюдений, и тому, кто их полюбит, не хватит жизни на знакомство с ними, на распутывание сложных жизненных ситуаций этих маленьких тружеников леса, поля и пустыни.
В этой книжке рассказывается только то, что автор увидел своими глазами, наиболее интересные встречи его с различными видами муравьев в местности, в которой он прожил много лет – в Семиречье. Прочтя эту книгу, читатель не только познакомится со многими интересными фактами из жизни муравьев, но и с тем, как изучать и наблюдать этих интереснейших обитателей нашей планеты, как разгадывать секреты их жизни, а, главное, узнает, кто такие муравьи.
Несколько слов о Семиречье. Этот край расположен на юго‑востоке Казахстана. С севера он отграничен изумрудным озером Балхаш, с юга – могучим хребтом Заилийского Алатау, с востока – отрогами Джунгарского Алатау, с запада – рекой Чу. Его территорию пересекают реки Чу, Или, Каратал, Аксу, Лепса, Аягуз.
Удивителен этот край разнообразием природы! За несколько часов езды на автомобиле можно проехать от знойных жарких пустынь, минуя горные степи, лиственные и хвойные леса, высокогорные луга до суровых, покрытых снегами и ледниками вершин Заилийского Алатау.
В Семиречье обитает около шестидесяти видов муравьев. И у каждого свой облик, своя жизнь, свои законы и обычаи. В этой книжке рассказывается о муравьях, обитающих в пустынях.
Муравейники повсюду. Наклонишься над жилищем муравьев, посмотришь в лупу – и забудешь обо всем окружающем. Вот муравей спешит с ношей в челюстях. Его то и дело останавливают сожители по гнезду. Неужели узнают, что он несет, где еще есть такая добыча?..
Муравей вытаскивает другого муравья из подземных камер наверх, бродит с ним несколько минут по земле в разных направлениях, потом отпускает. А тот после кратковременного туалета отправляется по делам. Уж не ради ли того, чтобы заставить работать, его вытащили из жилища?
К муравейнику ползет муравей с большим, раздутым, почти прозрачным брюшком – муравей‑доильщик, напитавшийся сладких выделений тлей. Его останавливают, просят сладкой отрыжки. С некоторыми он охотно делится, другим отказывает. Неужели в распределении пищи существует особый порядок и не всегда все имеют на нее право?
Переползая с травинки на травинку и опасаясь опуститься на землю, к муравейнику подбирается муравей другого вида. Чужак покрутился вокруг и поспешил обратно. Уж не лазутчик ли это, посланный следить за своими соседями?
В муравейнике неожиданный переполох, к нему стройной колонной, поблескивая, будто рыцари латами, движутся рыжие муравьи‑амазонки. Не будет ли сейчас разыграно ради куколок сражение?
И так до бесконечности…
Но познакомимся с историями, которые описаны в нашей книге.
Не знающий усталости
Муравей‑бегунок и муравей‑ползунок
Когда в пустыне жарко, за муравьем‑бегунком не уследить: кратковременные остановки все время чередуются с молниеносными перебежками. Да какие перебежки! Кажется, будто муравей совершает стремительные перелеты над самой землей. За быстроту бега муравья назвали бегунком.
А ему иначе нельзя. Кругом большая голая пустыня и сколько надо энергии, чтобы разыскать съестное. Бегунка ноги кормят. Не только кормят, но и от врагов спасают. В пустыне всюду, от кустика к кустику, скользят бесшумные ящерицы. Чуть зазевался – и отправляйся в желудок чешуйчатой прожоре.
У бегунка заметная внешность. Весь черный, с легким металлическим отблеском, стройный, с длинными усиками, очень подвижный, быстрый и неутомимый. Он типичный житель пустыни и любит селиться на слабо заросшей или даже совсем голой земле, по которой можно быстро, не зная усталости, носиться во все стороны, разыскивая еду. Любит жару, и когда пустыня полыхает от зноя и все живое прячется в тень – ему хоть бы что! Ночью же спит и не показывается из своего жилища. Научное его название катаглифис танкреи.
Как‑то ранней весной, путешествуя по реке Или на лодке, я увидел черный тугай. Здесь недавно прошел пожар и от деревьев остались одни угрюмые черные стволы‑скелеты. Пахло гарью. Все живое отсюда навсегда исчезло. Птицы облетали это изуродованное огнем место, звери обходили стороной. И только маленькая травка тянула к солнцу свои ярко‑зеленые на черном фоне гари росточки. В этом тугае я и увидел муравьев‑бегунков. Они бродили среди пепла, обгоревших палочек в тщетных поисках добычи. Бродили голодные, растерянные. Удивительнее всего было то, что муравьи не бегали, а ползали размеренным шагом. Что же произошло здесь? Я задумался.
Когда‑то очень давно река в этом месте нанесла песчаную косу и отошла в сторону. На косе поселились жители пустыни. Устроили свои муравейники и бегунки. А потом на косу стал наступать тугай. Колючий лох, туранга, перевитые густым ломоносом, завладели ею, и бегунок оказался в глухом лесу. Он был слишком привязан к своему гнезду, чтобы переселиться в другое место. Тогда он изменил поведение и приспособился жить среди стволов деревьев, травинок, палочек и всякого лесного хлама. Только метаться так быстро, как в пустыне, здесь уже было невозможно, и муравьи‑бегунки превратились в обычных муравьев‑ползунков.
Теперь на месте сгоревшего тугая снова будет пустыня и пройдет много времени, прежде чем муравьи научатся молниеносным перебежкам и коротким остановкам – давнему искусству своих предков – жителей пустыни.
Любители зелени
Муравей‑бегунок неутомимый, быстроногий, беспокойный. Где только не встретишь его в пустыне. Вечно он носится, вечно в движении, в поисках пищи. Застынет на секунду, помашет чуткими усиками и снова в бега. Ему – хищнику и любителю погибших насекомых – приходится за день обследовать немало земли, чтобы найти поживу и вернуться с нею в свое гнездо. Он всегда крутится возле больших гнезд муравьев‑жнецов, где подбирает их выброшенные трупы, а уж возле подохшего жука, кобылки, клопа или бабочки его встретишь самым первым.
А сегодня на крутых предгорьях, едва покрытых весенней зеленью, я вижу совсем необычное. Всюду во все гнезда бегунки волокут кусочки зеленой травы. Они аккуратно срезаны, а многие к тому же слегка подвялены на солнце. Находка необычна. Сколько лет знаком с этим племенем муравьев и не подозревал их вегетарианских наклонностей. К тому же на растениях не было этих черных непосед, никто из них не занимался заготовкой зеленого корма. Да и не в обычаях муравьев оставлять свою добычу. Нет, тут что‑то не так! Тогда я ищу других жителей лёссовых холмов – черных коренастых и упрямых крепышей жуков‑кравчиков. Вон сколько их норок повсюду виднеется. Наконец вижу одного. Мчится во всю прыть, вспять волоча за собой зеленую веточку полыни, спешит и, ловко лавируя между препятствиями, прямо с ношей заскакивает в свои подземные хоромы. Там в глубине у него, наверное, выстроена не одна каморка, в которой он и утрамбовывает свежую зелень. Когда каморка будет заполнена до отказа провиантом, жук отложит в нем яичко, а затем пропитает его закваской из грибков, чтобы для деток был готов вкусный и питательный силос.
Другой жук сидит на травинке, ловко срезая листики своими челюстями‑ножницами. Не зря этих жуков в народе еще называют «стригунками». Выбрав веточку и подстригая ее, жуки иногда роняют на землю обрезки. Такой обрезок как раз мне и необходим. Осторожно захватываю его пинцетом и кладу возле норки бегунка. Сюда же подбрасываю несколько таких же кусочков, но срезанных настоящими ножницами. Что будет?
Несколько раз через обрезки растений, не обращая внимания на них, проскакивают торопливые муравьи. Но вот один задержался, помахал усиками, принюхался и… какая удача! Схватил кусочек, отрезанный кравчиком, и потащил к себе. Схватил лишь потому, что от него пахло жуком, жучиной добычей.
Меня радует исход опыта. Но этого мало. Я разыскиваю кравчика с зеленой веточкой, хватаю его пинцетом и подношу к норке бегунков. Жук с добычей сразу же привлекает внимание, муравьи хватаются за зелень, пытаются ее отнять. И так несколько раз.
Вот и попались воришки! Так вот что увлекает вас – красть зелень у кравчика. Может быть, пригодится для собственной семьи…
Смелый бегунок
Среди редких кустарников по земле носятся неугомонные бегунки, обследуют все закоулки, ищут добычу для оравы голодных ртов. Тут же видны аккуратные воронки муравьиных львов. Прожорливым хищникам хватает добычи: среди муравьев немало неопытных, попадающих в ловушку.
Здесь много клещей гиаломма азиатика. Со всех сторон они спешат ко мне на длинных полускрюченных ногах. Неплохо бы проверить, нападают ли муравьиные львы на этих кровопийц. Пока я подсовываю клеща в западню хищников, к самому краю одной из воронок приближается бегунок и, склонив голову набок, останавливается, будто осматривая ловушку. Она пуста, и муравей убегает. Через несколько минут тот же самый, мой знакомый, бегунок снова возле воронки. Я приметил его по маленькой крупинке пыли на кончике брюшка. Какой любопытный!
Муравьиный лев не желает есть клеща. Он возится с ним, вертит в челюстях, то закопает в землю, то подбросит кверху. От этого лунка постепенно портится. Сейчас он, наверное, подденет мое приношение головой и выбросит наружу, как ненужную соринку. Но снова, уже третий раз, появляется тот же бегунок, замирает на секунду, потом, будто оценив обстановку, прыгает вниз, прямо к хищнику, выхватывает клеща из его челюстей и мчится со всех ног к своему муравейнику. Вот и муравейник, вот и вход. Смелый бегунок скрывается под землей.
Неожиданное поведение муравья меня озадачило. Я хорошо знаю, что бегунки не едят клещей. Но нужно проверить. Я подбрасываю клещей к муравейнику. Все от них отказываются. Иногда кто‑нибудь трогает клеща, куснет слегка челюстями и бросит. Никому не нужна такая дрянь.
Зачем же муравей утащил клеща у муравьиного льва? Наверное, бегунок с пылинкой – смелый, опытный разведчик и охотник, не раз отнимал добычу у своего заклятого врага и все это было вкусным, шло впрок и поэтому стоило ли разбираться на этот раз, что досталось.
Аварийная работа
Ну и день выдался сегодня! Утро встретило нас хмурым небом, о палатку застучали капли дождя. Тучи лениво ползут с запада и нет им конца. Они закрыли далекий хребет Заилийского Алатау, зацепились за вершины темных Чулакских гор и улеглись там в ущельях серыми клочьями. В туранговой рощице ни один листик не шелохнется. Молчат фазаны, не трещат кобылки, все замерло, затаилось.
Сперва сладко спится под легкий шорох падающих на палатку капель. Но потом надоедает. До каких пор валяться в спальных мешках, скорее за работу. А намокнем – не беда, отогреемся возле костра.
Возле бивака, как модель лунного кратера, насыпь вокруг входа в жилище муравья‑бегунка. Вот раскопаем его жилище, разведаем, что нового в жизни этого непоседы? В прохладную погоду работа спорится, раскопка идет быстро, рядом с ямой растет холм земли.
В поверхностных слоях почвы располагаются просторные камеры муравейника. Теперь, осенью, они пусты. Пора воспитания детей прошла. Лишь кое‑где лежат запоздалые куколки, да бродят светло‑серые, почти белые молодые муравьи. Верхний ярус камер располагается в четыре этажа, и каждый устроен строго по одной линии, как в настоящем доме. Нигде не приходилось встречать такое. Но недоумение быстро рассеивается: сюда, в тугай у реки Или, с каменистой пустыни потоки приносили слоями мелкий щебень, который потом закрывался глиной. Так и получалась слоистая почва. В глиняных слоях муравьи и проделали камеры.
Нам не посчастливилось: муравьев мало, гнездо не глубокое, не постоянное, а временная летняя постройка – «дача», на которую обитатели «выезжали» на лето. Главная «резиденция» находится где‑то в тугаях.
Пока мы раздумываем над вырытым гнездом, на дне ямы появляются три тесные кучки муравьев. Все они очень заняты, с лихорадочной поспешностью роют норки. Я разбрасываю землекопов в стороны, но они упорно, один за другим, возвращаются обратно. Пинцетом отношу их подальше. Но на место исчезнувшего тотчас встает другой. А что если всю кучку муравьев загнать в пробирку? Но над опустевшей ямкой вскоре появляется муравей‑малышка, и вокруг него снова собирается дружная компания. Видимо, неспроста муравьи затеяли такую работу в столь трудное время, когда гнездо разорено.
Муравьи трудятся в быстром темпе. Малыши таскают мелкие комочки земли, крупные рабочие относят в сторону комочки побольше. Неожиданно загадка раскрывается. В удивлении, мешая друг другу, склоняемся над ямкой. На дне одной норки появилось что‑то блестящее, потом высвободился усик, другой. Усики энергично замахали в воздухе, высунулась голова, грудь и, наконец, наружу, освобожденный от земли, выползает большой, слегка помятый муравей. Его завалило землей, но он каким‑то путем послал сигнал бедствия. Сигнал приняли и организовали аварийную работу. Большого муравья хватает за челюсти один из спасителей и несет к сохранившимся остаткам муравейника. В оставшихся двух других кучках муравьи продолжают выручать попавших в беду товарищей.
Но как заваленные землей бегунки подали сигнал бедствия? Запах не мог проникнуть быстро сквозь толщу земли. Звуковой сигнал невозможен. Некоторые виды муравьев могут издавать звуки трением друг о друга специальных зазубренных площадок, расположенных на поверхности тела. У бегунка подобных звуковых органов нет. К тому же муравей, придавленный землей, не мог даже пошевелиться. Неужели бегунки способны передавать особые сигналы, которые ученые условно назвали телепатией, или биологической радиосвязью. Вот бы раскрыть их секрет!
Сколько пройдет лет, пока механизм загадочной биологической радиосвязи будет раскрыт. И этому, без сомнения, поможет изучение биологии муравьев.
Разбойник
На светлой земле, покрытой редкими разноцветными камешками, от кустика солянки кохии к зарослям сине‑зеленой селитрянки тянется оживленная цепочка муравьев‑крематогастеров. В солянке находится гнездо этих деятельных созданий, оттуда они спешат с тощими брюшками, обратно же возвращаются с раздутыми, как бы набитыми до отказа. Юркие крематогастеры разведали колонию тлей и сейчас нагружаются сладкими выделениями.
Жара заметно спадает. С каждой минутой становится прохладней. На небо набежали прозрачные перистые облачка и слегка прикрыли солнце. С каждой минутой муравьев становится больше, вскоре их так много, что по тропинке тянется беспрерывная лента, а пешеходы едва не касаются друг друга. Муравьи поблескивают красными головками и черными брюшками. И тли очнулись от жары, энергичнее стали сосать растения, чаще выделять подачки своим «дояркам».
С реки донеслась трель соловья. Мелодичную песню завел удод. Зазвенели в воздухе комары. Прихлопывая докучливых кровососов, я бросаю их на тропинку с деятельными крематогастерами. Возле комара муравьи собираются кучкой, каждый хватает челюстями добычу и тянет в свою сторону. Но самый сильный вырывает ее и тащит домой, отбиваясь по пути от домогательств добровольных помощников.
Любители солнца и жары муравьи‑бегунки давно забрались в свои подземелья и заснули там до следующего дня. Но один неуемный опоздал и сейчас спешит домой. Вот на его пути колонна крематогастеров, дорога перерезана. Испуганный прыжок назад, потом вновь попытка проскочить заколдованную черту. Незнакомцы малы, зато их много, и осторожный бегунок превосходно ощущает опасность. Наконец, решимость берет верх, бегунок проскакивает тропинку и мчится по заранее намеченному направлению. Но теперь, когда путь к дому свободен, любопытство останавливает его. Он возвращается к крематогастерам, отскакивает от них и вновь подбегает. И так много раз. Надо же узнать, чем занят этот маленький народец, что он собирает на этой голой земле, и нельзя ли самому чем‑нибудь поживиться.
Бегунок смелеет, перепрыгивает тропинку туда и обратно, снует как челнок. Малыши‑крематогастеры сильно поглощены походным маршем и не обращают внимания на незнакомца. А он все мечется, все ищет поживы и ничего не находит. И вдруг повезло! На пути один малыш шествует с комаром. Молниеносный скачок, добыча схвачена и разбойник что есть духу понесся через камешки и соринки к себе домой, размахивая длинными усиками. Не беда, что на комаре, не разжимая челюстей, висит упрямый крематогастер. Но что значит он один, такой крошечный в сравнении с великаном‑разбойником!
Вот и норка в земле и конец пути. День закончился удачно!
Голая земля
Совершенно голый ровный такыр. Даже без трещин. Солнце отражается от белой земли, как от снега, глазам больно. И посредине куст тамариска в нежных лиловых ажурных цветах. Над тамариском гудят крохотные пчелки, порхают голубянки, мечутся мухи. На голой земле видна кучка свежевыброшенной земли и норка. Возле нее оживление. Тут гнездо муравья‑бегунка.
К гнезду подбежал чужой муравей‑бегунок. Его моментально узнали, ловко распялили за все шесть ног и два усика и застыли в страшном напряжении. Чужаку нечем защищаться. Кое‑как подтянул брюшко к голове одного и другого, выпустил капельку яда. Отравленные не выдержали, бросили чужака, побежали вытирать головы о землю, освобождаться от яда. На короткое время равновесие нарушается, шестерка оставшихся муравьев зашевелилась. Но на подмогу подбежали другие, снова застыли, напрягая силы. К ним подбегают еще муравьи, осматривают чужака, щупают усиками, но никто не намеревается с ним расправляться. Ждут кого‑то, а его нет. И так долго продолжалось ожидание, что мои ноги заныли и не стало сил сидеть на корточках.
Через полчаса все то же. А еще через полчаса я застал палача. Он сидел верхом на чужаке и не торопясь старательно отпиливал ему голову. Наконец сделал дело, казнил противника. Происшествие исчерпано, муравьи разбрелись в стороны, по делам.
Если присмотреться к такыру, то видно издалека, как всюду по нему по всем направлениям безудержно мечутся муравьи‑бегунки. Ни один из них не остановится, не отдохнет секунду. Впрочем, как остановиться, когда земля накалена, пышет жаром, по ней, такой горячей, можно только бежать.
Беспрестанные поиски муравьев и гнездо их посреди бесплодной земли кажутся какой‑то ошибкой, тяжким испытанием, выпавшим на долю бегунков. Чем они питаются в этой бесплодной мертвой пустыне? Загадка бегунков вскоре открывается.
Такыр что море. Не всякий летящий пересекает его по своей воле. Кое‑кого ослабевшего сюда приносит ветер. И он, опустившись на гладкую площадь, почти мгновенно попадает в челюсти черных муравьев‑охотников. Немало насекомых выползает из зарослей трав, обрамляющих такыр со всех сторон. Многие из них не в силах изменить направление, продолжают свой путь. Но не у всех хватает сил преодолеть эту раскаленную сковородку, без кусочка тени, без норки или трещинки. И, оглушенные жаром и сухостью, они тоже становятся добычей. Наверное, на такыр падают на лету и насекомые, закончившие свой жизненный путь.
Надоедливый слепень охотится за мною вот уже более часа. В жару он зорок, быстр, неуловим. Мгновенная посадка и сразу же укус. От боли вздрагиваешь, замахиваешься, а его уже и след простыл. Долго ли будет он меня истязать? Наконец, победа за мной. Кровопийца пойман, придавлен и падает на землю. Маленький бегунок‑разведчик сейчас же хватает его и мчится со своей огромной добычей прямиком к кучке свежевыброшенной земли.
Такыр велик, но по нему, такому гладкому, легко тащить добычу. В общем, выходит, не зря на нем обосновались муравьи и, судя по размерам курганчика возле входа, дела у поселенцев идут отлично, хотя вокруг сухость, жара, мертвая голая земля.
Дачники‑неудачники
Как только кончилась весна и солончаки покрылись тонкой, но прочной корочкой засохшей глины, а на месте маленьких озерков появился слой, сверкающий кристалликами соли, из зарослей барбариса, лоха и туранги выбрались муравьи‑бегунки, спустились в низинки и принялись строить летние жилища. Здесь, в солончаках, и норы рыть легко, и бегать проще, чем среди зарослей деревьев и кустарников. Выезд на летние дачи – давний обычай у муравьев. И он неукоснительно соблюдается.
В этом году переселение в летние жилища было особенно оживленным и дружным: после дождливой весны неожиданно наступили сухие знойные дни, но когда поникли тюльпаны, отцвели маки и пустыня начала блекнуть от жаркого солнца, полили дожди и весна возвратилась. Земля вновь зазеленела, на смену одним цветам приходили другие. Буйство трав, неумолчное пение жаворонков, веселые поскоки насекомых – все говорило о расцвете жизни.
Но что стало с солончаками! Они раскисли, покрылись жидкой грязью, а в ложбинках со сверкающей солью вновь заголубели озерки. Плохо стало муравьям‑дачникам. В грязи вязли ноги, вода проникала в только что выстроенные камеры. Муравьи просчитались. Пришлось им возвращаться в тугаи. Опустели временные жилища, заполнились глиной, и остались от них одни приглаженные холмики из вынесенной строителями земли.
Ягоды селитрянки
В самое жаркое время года в конце июля – начале августа, на солончаках близ рек или озер, на пышных и очень густых кустах селитрянки появляются черные ягоды. Как у большинства растений, приносящих плоды, у селитрянки куст кусту рознь, и если на некоторых ягоды маленькие, черные, то на других они большие, с крупную смородину, коричневатые, сочные.
Ягоды селитрянки не в большом почете у жителей пустыни. Только птицы да мыши лакомятся ими. А ведь они сладкие, приятны на вкус, в них много влаги, ими и человек может утолить жажду в самую жару, когда без конца хочется пить. Кусты селитрянки такие рясные, просто черны от ягод и далеко видны на ярком солнце, чуть не за полкилометра. Мне думается, что когда‑нибудь селекционеры выведут отличные сорта этой пустынной ягоды и она будет пользоваться такой же популярностью как, скажем, ежевика, малина, земляника.
Почему же ягоды селитрянки не заготавливают муравьи‑жнецы, не лакомятся ими другие муравьи? Я срываю несколько ягод и кладу их возле входа в муравейник бегунка. К моему подношению сбегается несколько любопытных, обследуя незнакомый предмет усиками. Один натолкнулся на блестящее от влаги место, где был черешок, и жадно прильнул к нему челюстями. Его примеру последовали остальные. Тогда я срываю еще несколько ягод, подрезаю их ножницами, чтобы они обильно сочились, даю муравьям.
Что тут происходит! Из муравейника повалили толпы. Ягоды покрываются толстым слоем сладкоежек, каждая мгновенно превращается в мохнатый клубок. Кое‑кто принялся затаскивать добро в подземные камеры, показал пример. Вскоре все угощение исчезло. У другого муравейника неудача. Большая ягода застряла во входе – ни вперед, ни назад.
Очень понравились ягоды селитрянки муравьям. Так почему же они сами не лакомятся ими? Кусты с обильным урожаем селитрянки рядом. Стоит подняться по ним кверху.
Проходит несколько недель. Прохладнее становятся ночи и не так жарко накаляется солнцем пустыня днем. Сочные ягоды селитрянки постепенно сохнут, сморщиваются, еще больше чернеют, опадают на землю. Здесь их растаскивают мыши да клюют голодные перелетные птицы.
Неудачники
На берегу Соленого озера мы выбрали уютное местечко, поставили палатку. Что нового на озере? У основания обрывчика я вижу любопытную картину. Рядом со входом в небольшое гнездо крошечных муравьев‑тетрамориусов разыгралась трагедия. Десяток бегунков попали в плен. Многочисленные и свирепые защитники своей территории облепили неудачников со всех сторон, схватили каждого за ноги, грызут челюстями, колют иголочками‑жалами.
Как же бегунки, такие ловкие, большие, быстрые могли поддаться мелюзге? Да и зачем им понадобилось забредать в логово этого свирепого народца? Обычно, когда бегунок попадает в стан недругов, он легко спасается бегством, даже если на него и успеет напасть несколько бдительных сторожей. К тому же ему не привыкать наведываться к чужим гнездам. Что же тут произошло?
Возле гнезда тетрамориусов крутится новая группа бегунков. В них уже вцепились хозяева. Бегункам поскорее бы освободиться от врагов да бежать. Но они, как заколдованные, мечутся на одном месте, пытаются защищаться. Одному особенно не повезло. На нем с каждой минутой все больше и больше неприятелей. Скоро он облеплен ими со всех сторон, как сворой собак, и… пропал. Растянули, бедняжку, во все стороны, казнили несчастного.
Отсюда в метрах шести от обрывчика – гнездо бегунков. Возле входа в него обычная суета, будничные хлопоты: кто выносит наружу землю, занят расширением квартир, кто несет добычу. Только безрассудные одиночки воюют с соседями…
Вечереет. Озеро успокоилось, посинело, затихло. В гладкую воду глядятся сиреневые горы пустыни. Пробудились птицы. Послышались крики журавлей, чаек, посвисты уток. Из тростников донеслось кукование первой кукушки. На чистую воду из укрытий выплыли чомги. Наступила ночь. Бегунки – дневные охотники. Теперь больше уже никто не забежит к тетрамориусам, и при свете фонарика я вижу только поверженных днем неудачливых вояк.
На рассвете спешу к месту происшествия и вижу конец трагедии. Все ранее пойманные бегунки мертвы и подтащены к входу. Некоторые из них уже разорваны на части крошечными тетрамориусами. Быстро светлеет. Всходит солнце. Легкий ветерок пробегает над водой и покрывает ее рябью. Пробудились бегунки, и у гнезда тетрамориусов опять появились три их разведчика. Вот к одному уже прицепились за ногу, к другому. Сейчас начнется повторение прежнего… Но я ошибся. Подбегает еще бегунок, хватает за челюсти своего неразумного собрата, заставляет его сложиться комочком и уносит в гнездо. Вскоре уносит второго и третьего. Носильщика можно узнать. Он, разыскивая попавших в беду, ловко избегает столкновения с неприятелями, ускользает от них. Вскоре возле гнезда тетрамориусов нет ни одного бегунка. Трагедия больше не повторяется.
Солнце уже высоко и греет нещадно. Озеро сияет и слепит глаза. На обоих муравейниках царит покой. Муравьи «мудрецы» запретили своим «неразумникам» невыгодную распрю с соседями. Пусть живут рядом. Ведь не мешают!
Покидая Соленое озеро, я все время думаю о встрече с муравьями. Почему несколько отважных муравьев решили вступить в столкновение с многочисленными соседями? Как там, в гнезде, узнали об этой безрассудности? Кто взял на себя обязанность умиротворителей?
Как сложна муравьиная жизнь и можно ли все объяснить инстинктом! К разгадке сложной психической деятельности насекомых давно пора искать пути.
Отчаянные воришки
У входа в муравейник бегунков переполох. Муравьи мечутся в беспокойстве, что‑то здесь произошло. В нескольких шагах настоящая свалка. Кучка муравьев со страшной суетой волокут зеленую кобылку домой. Но отчего такая спешка и волнение – не понять!
Вблизи от места происшествия окруженный низенькими солянками небольшой, гладкий как стол, такыр. Над ним гудит и беснуется рой насекомых. Кого только тут нет: и пчелы‑мегахилы, и заклятые их враги пчелы‑кукушки, и осы‑бембексы, и множество ос‑аммофил. Все очень заняты, каждый, разогретый жарким солнцем пустыни, делает свое дело.
Осы‑аммофилы замечательные охотники. Сейчас они заняты заготовкой кобылок. Одна за другой они летят с парализованной ударом жала добычей, бросают ее возле норки, поспешно скрываются в приготовленном для своей детки жилье, как бы убеждаясь, что туда никто не забрался и, выскочив наружу, тотчас же прячут добычу в подземелье.
Но некоторые неумелые надолго оставляют кобылок, отправляясь искать свою норку. Уж не у таких ли разинь бегунки крадут добычу? И не потому ли они так торопятся с этим и подняли панику, стараясь как можно скорее спрятать ворованное? И почему они носятся как оголтелые по голому и бескормному такыру?
Ответы на вопросы приходят быстро. Вот оса только что принесла к норке кобылку и собирается замуровать ее в хоромы своей детки. К осе подбегает бегунок. Ударяет ее в голову. С громким жужжанием оса гонится за муравьем, пикирует на него, пытаясь стукнуть своей большой головой‑колотушкой. Но бегунок увертлив. Его трудно поймать, и удары осы приходятся о твердую землю такыра. Оса возвращается к прерванной работе. Она слишком занята. У нее нет времени гоняться за бегунком. А бегунок тут как тут, и снова за свое. Оса изловчилась, сильно стукнула смельчака, подбросила его в воздух. Несколько секунд муравей лежит жалким комочком на боку, но отошел и вновь помчался искать осу. Удивительное создание – никакой осторожности, полное пренебрежение к опасности. Наконец, задуманное завершается удачей. Пока оса гонится за бегунком, другой бросается к оставленной без присмотра кобылке, тащит ее в сторону. Оса успевает заметить воришку и бросается его преследовать. Но куда там! Сбежался добрый десяток воришек, толкают осу со всех сторон. Хозяйка обескуражена, бросается во все стороны. А у входа в муравейник вновь тревога и на помощь несется лавина охотников.
И так все время. Очень мешают бегунки осам. Что будет, когда пройдохи бегунки освоят свое новое ремесло и примутся за разбойничий промысел с еще большим рвением!
Случайная дорога
Недалеко друг от друга живут два муравейника. Один принадлежит муравьям‑жнецам, племени многочисленному и трудолюбивому, другой – муравьям‑бегункам, быстроногим ловким разведчикам и охотникам.
Муравьи‑жнецы прирожденные вегетарианцы, неутомимые собиратели трав пустыни. В это утро они заняты доставкой провианта в свои подземные кладовые. Муравьи‑бегунки им не мешают, занимаются своим делом. Лишь несколько разведчиков постоянно суетятся возле гнезда соседей, поджидая: может быть, оттуда выбросят что‑нибудь подходящее, например труп старика. Возле гнезда жнецов бегунки выполняют роль санитаров, а хозяева, будто зная пристрастие своих соседей к мертвечине, не обременяют себя хлопотами по захоронению собратьев. Но сейчас жнецы провели новую дорогу к зарослям небольшого пустынного злака, и она пролегла совсем рядом со входом в гнездо бегунков. По дороге повалили толпы сборщиков урожая. И что же получилось?
Возможно, что кое‑кто из строптивых бегунков решил напомнить о правах на свою территорию и ввязался в драку с ползущими мимо жнецами. Быть может, последние не могли стерпеть, чтобы рядом с их дорогой околачивались другие муравьи. А может быть, между соседями давно назревала вражда и вот сейчас предоставился случай свести счеты? Как бы там ни было, рослые жнецы‑солдаты, вместо того, чтобы заняться заготовкой провианта, вдруг ринулись в жилища бегунков и устроили там потасовку. Хозяева гнезда дрогнули, не выдержали стремительного натиска, бросились удирать, спасая свое добро, личинок, куколок и яички. Вместе с отступающими бежала единственная родительница большой семьи – самка.
Несчастье свалилось на бедняг неожиданно. Эвакуация не была подготовлена заранее. Самка в окружении кучки деток была спрятана под широким листом ревеня. Вокруг метались разведчики, разыскивая место, где бы можно было устроить разоренное жилье. Н