Муравей‑жнец
Зимой на солнечных склонах холмов снег не долго держится. Несколько ясных дней, дуновение сухого ветра пустыни, и от белого покрывала ничего не остается. По обнаженной земле перепархивают стайки зазимовавших жаворонков, бегают горные куропатки – кеклики. Над согретой землей быстро летают мелкие светло‑желтые цикадки, какие‑то мухи носятся между сухих кустиков, реют в воздухе черные с роскошными мохнатыми усами комарики. И хотя на северных склонах лежит снег, холодно, и синие тени скользят по ложбинам, здесь своя особенная зимняя жизнь. Странно видеть глубокой зимой бодрствующих насекомых!
В такое время около небольших плоских холмиков копошатся муравьи. Их легко узнать и отличить от других муравьев. Голова и брюшко у них почти одинакового размера, круглые и блестящие. Грудь узкая, сжатая с боков. Брюшко прикрепляется к груди узловатым стебельком. Это муравьи‑жнецы, самое многочисленное в пустыне племя. В одном муравейнике есть и большеголовые великаны, достигающие в длину почти сантиметра, их называют солдатами, и карлики, длина которых едва больше двух‑трех миллиметров.
Большей частью жнецы черные, но встречаются с красноватой грудью, а также черно‑коричневые. В пустынях Семиречья их обитает несколько видов, похожих друг на друга и отличимых по мелким признакам. Род, к которому они относятся, называется мессор. Образ жизни этих муравьев изучен очень плохо.
Сейчас муравьи очень вялы и медлительны: солнце не столь уж щедро, да и ветер холодный. Их мало – два‑три десятка из большой многотысячной семьи. Чем они занимаются?
Вот один не спеша выбирается из своего подземного царства. Он волочит в сильных челюстях другого муравья. У муравья‑ноши ноги неестественно выкручены в разные стороны и один усик поломан. Он мертв. Отковыляв от муравейника, муравей‑похоронщик бросает мертвеца и не спеша возвращается обратно. Вокруг холмика всюду валяются трупы жителей муравейника. Привычка освобождать свое жилище от умерших сложилась издревле и весьма полезна, особенно при появлении какой‑либо заразной болезни.
|
|
Отчего же погибли муравьи? Осмотрим их через лупу с сильным увеличением. Да это старики! От острых зубчиков на челюстях почти ничего не осталось, они начисто сточены.
Большие крепкие солдаты вытаскивают тоненькие, светло‑зеленые росточки каких‑то растений и относят их в сторону. Пока земля влажная, росток легко выдергивается вместе с корешком. Летом нелегко заняться прополкой, да и эффект будет меньший: сколько ни скусывай росточки, оставшиеся корешки будут бесконечно посылать все новые и новые.
Борьба с сорняками на холмике – важная работа. Холмик всегда должен быть чист. В нем располагаются камеры, в которых в летние солнечные дни прогреваются личинки и куколки. И затенение растениями недопустимо.
Заходит солнце, холмы покрываются иголочками инея, мороз сковывает землю, и все живое замирает. В щелках земли и под камешки прячутся маленькие желтые цикадки и мухи, замерзают ветвистоусые черные комарики, а муравьи опускаются вниз в глубокие подземные жилища, куда не проникает зимняя стужа. Там в полусне они проводят долгую скучную зиму. Лишь некоторые из них в теплые дни выходят наружу.
|
|
Внешность муравья‑жнеца приметная: большая голова, узкая талия и маленькое брюшко.
Наступает весна. С каждым днем преображается пустыня. Земля покрывается зеленой короткой травой. Еще несколько дней и она заслоняется сплошным ковром из красных маков. Все живое пробуждается, спешит жить, пользоваться расцветом пустыни до прихода жаркого сухого лета. На каждой травинке, под каждым камешком кипит жизнь.
А какое оживление в муравейниках жнецов, с какой поспешностью они вытаскивают наружу комочки земли! Пока почва влажная и легко поддается челюстям, идет спешный ремонт и строительство подземных залов, ходов, галерей.
Нелегко муравьям работать в сухой и твердой почве пустыни. Тут сразу не откусишь комок. Нередко приходится скоблить землю и, собрав ее мелкими частицами, тащить наружу. В этом деле муравью помогают длинные густые щетинки, настоящая борода, торчащая снизу головы. Щетинки поддерживают рыхлый комок земли снизу, челюсти – с боков.
Через две‑три недели некоторые травы уже принесли урожай, и за ними уже потянулись вереницы сборщиков. Вот они, замечательные муравьиные дороги, протянувшиеся во все стороны от муравьиного холмика! По ним плетется нескончаемый поток маленьких тружеников. Одни несут добычу – зерна какого‑либо растения, другие мчатся за нею.
Дороги жнецов всегда очищены от мусора и хорошо заметны среди буйной весенней растительности. По гладким дорогам легче и быстрее передвигаться, да и ношу легче нести. Хорошие дороги – непременное условие жизни каждого большого муравейника, и муравьи следят за ними, очищают от различного хлама, а великое множество маленьких ног с острыми коготками без устали шлифуют почву и постепенно делают ее гладкой.
|
|
Какой же урожай снимают муравьи‑жнецы? Пожалуй, нет ни одного растения, семена которого они бы не собирали. Тут и рогатые семена цератокарпуса, и крылатки саксаула, и покрытые белым пушком семена терескена, и даже черные ягоды ядовитой солянки – анабазиса. Но самые лакомые – зерна злаков. Им отдается явное предпочтение.
Ранней весной, когда еще мало семян, муравьиные дороги будто зеленые ленты: то каждый муравей несет по круглому листочку пустынного клевера – тригонелюмма, подняв его высоко над головой, как зонтик.
В заготовке провианта царит строгое распределение труда. Разведка новых плантаций, заготовка и перенос в подземные кладовые урожая, очищение семян от оболочек и, наконец, вынос шелухи наружу – всем этим занимаются соответствующие «специалисты». В зависимости от обстановки они могут меняться ролями.
Муравьи‑жнецы, хотя и строгие вегетарианцы, нападают на насекомого, случайно попавшего на холмик муравейника. Долго, несколько часов, будут теребить и рвать челюстями незадачливого посетителя, прежде чем убьют его и растащат на части. Жнец неловок в охотничьем промысле, у него нет муравьиной кислоты, а одними челюстями много не сделаешь.
Трудолюбие муравьев‑жнецов издавна привлекало внимание различных народов. В глубокой древности царь Соломон говорил своим нерадивым подчиненным: «Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действие его и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повелителя. Но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу свою».
В ложбинке между каменистыми холмами Курдайского хребта журчит небольшой ручей. Вокруг него теснятся густые зеленые травы. Всего полкилометра бежит по камням ручей и снова исчезает в горячей почве пустыни. Это место мне хорошо знакомо. Здесь я знаю все муравейники и, останавливаясь у ручья, наведываю своих знакомых. Иногда угощаю их белым хлебом. Какое тогда происходит столпотворение! Один за другим выскакивают наружу муравьи, несколько сотен черных тружеников толпятся возле крошек хлеба, теребят их челюстями и тащат в муравейник. Не обходится без заминок. Найдется муравей, который застрянет во входе с непомерно большой крошкой. Тогда суматоха еще больше увеличивается. Через час вся добыча стащена под землю и взбудораженный муравейник постепенно успокаивается.
Однажды я покрошил муравьям черствый серый хлеб. Как обычно, муравьи принялись за энергичную заготовку его, но вскоре прекратили ее. Еще через некоторое время все крошки хлеба были выброшены обратно. Мой подарок не понравился.
Выкроив свободное время, я подолгу сижу с лупой в руках над муравейником. Вот на поверхность его выносят мертвых муравьев – крупных солдат. У каждого в челюстях маленькие муравьи тетрамориусы: защищая муравейник, жнецы погибли, отравленные ядом своих противников.
В стороне от муравейника три жнеца сцепились челюстями и каждый настойчиво тянет в свою сторону. Самый крупный, казалось, должен победить. Но тот, кто меньше всех ростом, юрок, силен и, упершись ногами, он пересиливает крупного муравья. Проходящие мимо муравьи ненадолго задерживаются около борющихся и, потрогав их усиками, уходят по своим делам.
Я пытаюсь осторожно расцепить муравьев. Потревоженные, они быстро бросают друг друга, разбегаются в стороны и скрываются во входе жилища. Враги так легко не расходятся, да и если бы из них кто‑либо был чужой, то ему не удалось бы так запросто проникнуть в муравейник. Что же это такое: драка, игра или добродушное состязание в силе?
Внезапно один муравей торопливо забегал кругами и своим необычным поведением собрал возле себя кучку товарищей. Потом лихорадочно стал рыть норку. Они как будто в недоумении: зачем здесь, сбоку холмика, нужен ход под землю? Но пример заразителен и муравью начинают помогать. Когда скапливается целая куча помощников и уже вырыта небольшая ямка, зачинщик отскакивает в сторону, чистит усики и убегает. Потеряв зачинщика, муравьи один за другим бросают занятие. Постепенно редеет и собравшаяся толпа, все направляются по своим делам. Что это, тоже игра?
Во входе в муравейник образовалась пробка: кто‑то там застрял. Наконец, пробка прорвана, и несколько крупных муравьев вытаскивают наверх большую крылатую самку. Крылатые самцы и самки давно уже разлетелись, а эта опоздала. Оттащив самку в сторону, муравьи оставляют ее в покое. Самка поправляет свой помятый костюм, приглаживает усиками, расправляет крылья, торопливо направляется в муравейник и скрывается в нем.
Через несколько минут все повторяется сначала, самку снова оттаскивают в сторону. Неудача не обескураживает ее и она продолжает свои настойчивые попытки. Поведение муравьев с каждым разом становится все грубее и вот один из них уже схватил самку за самое чувствительное – усики. Но и это не сломило ее настойчивости. Тогда, оттащив ее в сторону, муравьи отгрызают у нее сперва крылья, потом отделяют от груди брюшко и в последнюю очередь – голову. Казнили упрямицу. Почему крылатая самка изгнана из муравейника? Неужели потому, что не пожелала, как полагалось, покинуть родительский кров?
Отзвенели весенние песни пустыни, отцвели роскошные цветы, солнце сожгло землю и она стала сухая, жесткая, колючая. Поблекли на сухих растениях семена в чешуйках, колючках, пушинках, коробочках и разных чехольчиках и, раскачиваясь от ветра, позвякивают и шуршат. Над горизонтом повисает сизая дымка, колышутся в жарких испарениях далекие горы.
Опустели холмики муравьев‑жнецов и будто вымерли все муравейники. Что с ними? Ведь вокруг такой богатый урожай семян! Ничего не случилось с муравьями‑жнецами. Они трудятся всю ночь напролет, запасая себе корм. Их можно застать за работой рано утром. Но весь знойный день они наглухо закупоривают ходы землей и спят. Муравейник становится безжизненным.
Наверное, хорошо и прохладно там, в подземных ходах муравьиного жилища. А здесь жжет немилосердное солнце, яркий свет слепит глаза, во рту сухо и так хочется пить! А что пьют муравьи‑жнецы? Ведь они питаются только сухими семенами? Неужели жизнь в пустыне научила их обходиться без воды! Чтобы найти ответ, надо разрыть муравейники, посмотреть, как они устроены.
Сухая почва с трудом поддается лопате. Клубы тонкой белой пыли поднимаются из ямы. Сбоку муравейника мы выкопали яму. Потом срезаем землю вертикальными пластами. Муравейник предстает перед нами в разрезе. Вот холмик, пронизанный многочисленными плоскими камерами. Они близки к поверхности земли, хорошо прогреваются. В них муравьи хранят свои яички, личинок, куколок. Сейчас здесь много куколок, из которых выйдут крылатые самки и самцы. Свод камер строго полусферический. Такая форма потолка по прочности наиболее выгодна. Пол же горизонтальный, совершенно ровный и гладкий. Будь он с небольшим наклоном, круглые куколки скатывались бы в сторону.
Плоских камер сверху много, потом, с глубиной, их меньше. В камерах разный климат. Если прохладно – куколок и личинок располагают в самых верхних этажах, поближе к солнцу, если жарко – их перемещают пониже. В нестерпимую жару, в разгар знойного лета личинок и куколок складывают на глубине метра, там достаточно тепла для развивающихся деток. Все горизонтальные камеры связаны между собой туннелями.
Яма уже выкопана на глубину двух метров. Теперь из нее тяжело выбрасывать землю. А муравейнику все еще нет конца. Горизонтальные камеры как будто закончились и теперь книзу идут только вертикальные ходы. Но как глубоко они спускаются? Давно уже прорыт слой плотного лёсса, пройден участок зернистого песка и вот лопата ударяется во что‑то твердое. Это слой крепко слежавшейся как камень плотной глины. И через нее тоже идут вертикальные ходы. Как только их проделывают муравьи‑землекопы!
Муравьев стало мало. Большинство обитателей муравейника выброшены с землею. Но из глубоких ходов все еще выбираются новые. Некоторые, яростно вцепившись в кожу, кусаются мощными челюстями.
Вертикальные ходы, по которым из‑под земли ползут муравьи, не одинаковы. Некоторые из них на разрезе правильной овальной формы, другие круглые. Овальные ходы – узкие дороги, в них могут разминуться только два муравья, а три уже застрянут. Круглые ходы – более благоустроенные пути. По ним могут идти сразу четыре жителя.
Наиболее старые вертикальные ходы вымощены твердым темным веществом, как бы покрыты асфальтом. Это экскременты муравьев, которые используются как дорожный строительный материал. Но где же находятся запасы, где урожай семян, который так заботливо собирали муравьи? Яма почти трех метров глубины. Копать дальше у нас уже нет сил, а до запасов мы так и не добрались…
Один муравейник расположен на самом краю обрывистого берега речушки Копалысай, вытекающей из гор Анархай в обширную пустыню Джусан‑Дала. Высота берега не более двух метров. Здесь ниже уровня поверхности ручья почва должна быть пропитана водою. Вот где, пожалуй, удастся докопаться до конца.
Разрывать обрывистый берег нетрудно, землю достаточно лишь сваливать в сторону реки. Вот кончился сухой слой почвы, и к лопате уже прилипает влажная земля. Вскоре земля становится мокрой и липкой, но запасов нигде нет. Но вот на глубине немного более двух метров – камеры, набитые разнообразнейшими продуктами. Тут и зерна пшеницы, принесенные с ближайшего посева, и семена лебеды, житняка и многих других растений. По зернам ползает много муравьев.
Почему же запасы зерна расположены во влажном слое земли? Ниже уже вода, и в ямку, сделанную лопатой, набегает мутная влага. Кое‑где вертикальные ходы опускаются еще ниже. Они как колодцы заполнены водой и, возможно, были выкопаны, когда уровень воды в речке понижался и земля становилась сухой.
Зерна мокрые. Ну какой заботливый хозяин будет держать свой урожай в сыром месте! И самое необыкновенное: почему мокрые зерна не прорастают? Так вот как вы, жители сухой и жаркой пустыни, научились строить прохладные и влажные жилища и в них находить столь драгоценную воду, размачивая в ней зерна! Кто бы об этом мог подумать! Может быть, ходы муравьев, живущих всюду в безводной пустыне, даже там, где нет ни ручьев, ни колодцев, опускаются так глубоко, что достигают уровня грунтовых вод?
Какими‑то загадочными путями муравьи определяют места, где под землей есть вода и только там строят муравейники. Как узнать, по каким приметам определяют они, где в бескрайней сухой пустыне скрыта под землею живительная влага?
Очень часто вода в пустыне залегает под землей небольшими участками, «линзами», как их называют геологи. Происхождение этих линз, способ их образования непонятен, поэтому и приходится разбивать на квадраты местность и наугад бурить скважины: авось, покажется вода. Много сил и средств уходит на поиски воды. Нельзя ли искать воду по гнездам муравьев‑жнецов? Как бы это упростило поиски!
Раскопанный муравейник осторожно забрасываем землей. Может быть, его жители постепенно восстановят его… Мокрые семена, собранные в кладовых, сложены в стеклянные баночки и увезены в лабораторию. Но что вскоре происходит с ними! Через несколько дней семена трогаются в безудержный рост и выпускают длинные зеленые росточки. Почему семена не проросли там, в муравейнике, во влажных камерах? Ведь они были давным‑давно собраны и некоторые из них, например семена мятлика, пролежали значительно больше месяца?
Только один ответ может быть на этот вопрос: муравьи обрабатывают собранный урожай какими‑то веществами, которые парализуют и угнетают прорастание семян. Вот почему в «складских» помещениях, на слое влажного зерна бессменно находилось много муравьев. Это были «парализаторы».
Почему же семена проросли сейчас? Давно известно, что в больших дозах яды действуют угнетающе, в малых – возбуждающе. Возможно, когда семена освободились от муравьев‑«парализаторов», небольшие остатки яда подействовали на них как стимуляторы роста.
Нельзя ли использовать яды муравьев селекционерам, выводящим новые сорта растений? Или в медицине, чтобы угнетать или даже парализовать рост клеток таких злокачественных опухолей, как рак?
…Угасает лето. Становятся короче дни. Солнце не такое жаркое как раньше. Холоднее долгие ночи. Отпели свои песни многочисленные кобылки, по вечерам заводят звонкие трели пустынные сверчки. Прохладными вечерами приятно посидеть у ровного и жаркого костра из саксаула.
Сегодня под вечер я встретил в одном понижении между барханами несколько гнезд муравьев‑жнецов. Откуда бы здесь, где нет поблизости никаких колодцев, взяться воде?
Рано утром от наших лопат во все стороны летит песок. Что там окажется внизу? На глубине одного метра слой твердых кристаллов гипса. Он с трудом поддается лопате. За слоем гипса еще метр глубины и на уровне камер с запасами зерен под ногами чавкает мокрая почва. И, наконец, – ура! – появилась вода. Настоящая, хотя и солоноватая на вкус… Кто хочет умыться? Не жалейте, всем хватит! Теперь нашей экспедиции незачем ее экономить.
Мы выкладываем яму корежистыми стволами саксаула – колодец готов. Вскоре здесь в его стенках совьют гнезда пустынные воробьи. Потом к колодцу проторят дорогу скотоводы, о нем узнают топографы и нанесут на карту. А там появится какое‑нибудь, как всегда неожиданное, степное название нового источника.
Теперь, путешествуя по пустыне, я присматриваюсь к муравейникам жнецов. Оказывается, эти муравьи не везде живут, и в некоторых местах, где и почва как будто неплохая и много травы и урожай семян обилен, их нет. И никому не удалось в таких местах выкопать колодец… Убеждение, что муравьи‑жнецы живут непременно там, где есть грунтовые воды, все растет…
В обширной пустыне Джусан‑Дала безводье долго мешало освоению превосходных целинных пастбищ. Недавно здесь появились благоустроенные колодцы. Строят их и сейчас. Случайно я натыкаюсь на один незаконченный колодец. Он прорыт в мощном слое лёсса, а затем песка. Вода в нем на глубине около тридцати метров, сразу же за тонким слоем ярко‑красной глины. В сотне метров в стороне от колодца на холмике гнезда муравьев‑жнецов краснеют комочки такой же глины. Значит, муравьи тоже дорылись через такую толщу земли до воды.
Кстати, это не столь уж тяжело и, возможно, тридцать метров глубины – далеко не предел. Попробуем произвести расчеты. Диаметр круглого хода равен одному квадратному сантиметру. Для того чтобы сделать один ход на глубину 30 метров, необходимо вырыть земли 3000 кубических сантиметров. Для пяти ходов это будет 0,055 кубических метров. Такое количество земли равно, примерно, объему двух сотен горизонтальных камер. Камер обычно бывает больше в два‑три раза. Таким образом, прокладка ходов на большую глубину требует затраты энергии наполовину меньше, чем изготовление горизонтальных камер…
В среднем течении реки Чу, недалеко от колхоза «Трудовик», река подмыла глинистый берег и потом ушла далеко в сторону. Здесь из сплошного светлого лёсса образовались почти вертикальные обрывы высотою около двадцати пяти метров. У основания обрывов в густых тростниках вьется узенькая проточка. На холмах, образующих обрыв, много гнезд муравьев‑жнецов. Некоторые подходят к самому обрыву. Не попробовать ли на самом краю обрыва разрыть муравейник? Здесь сбрасывать землю можно сверху вниз, в сторону обрыва. А это неизмеримо легче, чем вытаскивать ее наверх.
С обрыва видна обширная зеленая долина реки Чу. За нею высится далекий Киргизский Алатау. Снежные шапки его стали больше. В горах уже выпал снег, скоро он спустится на пустыню. Ветер гуляет по долине и, ударяясь в склоны обрывов, взмывает кверху. Муравьи еще занимаются заготовкой семян. В одном муравейнике что‑то произошло, из гнезда выносят мертвецов и сбрасывают вниз с обрыва.
Сейчас осенью, после длительного периода суши, когда подпочвенные воды истощились, уровень реки и маленькой проточки сильно понизился. Как добираются до воды жнецы? Там, внизу, выходят материнские породы, в воде кое‑где проглядывают коричневые скалы. Ведь через них не пробьешься!
А что, если около муравейников расставить чашечки с водой? Что тогда происходит! Возле чашечек настоящее скопище муравьев. Многие упали в воду и лежат без движения, распластав в стороны ноги. Утоление жажды продолжается почти два дня, и кое‑кто от неумеренного потребления воды лежит полумертвым всю ночь и добрую часть дня. Но некоторые, даже вблизи находящиеся муравейники, не проявляют никакого внимания к воде, они к ней равнодушны и не желают ее пить. Их ходы, наверное, проникли до воды, и запасы зерна расположены над ней. Равнодушны к воде и те, которые живут рядом с проточкой у основания обрывов. Им нетрудно добраться до воды даже под землей.
Нелегко долбить ломом и киркой твердую, как камень, почву. Падая вниз с обрыва, лёсс поднимает облака густой пыли, ветер бросает ее в вырытый колодец и тогда нечем дышать. Несколько дней работы – и вертикальная траншея пробита на глубину около десяти метров, а ходы все еще идут дальше и из них выскакивают потревоженные жильцы муравейника.
Я вижу муравья, растерянно несущего наверх мокрое семечко пустынного злака. На какой глубине лежало оно и где набралось живительной влаги, как докопаться до влажных кладовых в таком твердом грунте?
В одном месте под лёссовым обрывом я вижу небольшую пещеру. В нее можно свободно, почти не нагибаясь, забраться человеку. На ее стенках видно, как лёсс прослоен тоненькими прожилками мелкого красного щебня. Когда‑то сильные потоки принесли его сюда и отложили на поверхности. Потом лёсс постепенно закрыл мелкий щебень и накопился над ним за многие тысячелетия громадной толщей. Если вертикальные ходы проходят через эти тоненькие прожилки, красноватые кусочки камня должны оказаться на холмике муравьев‑жнецов.
Предположение оправдывается. Среди светлой земли муравьиных холмиков кое‑где краснеют кусочки щебня. От прослоек щебня до вершины холмов около двадцати пяти метров. От прослоек до уровня подземных вод еще около пяти…
Наступает зима, снег покрывает пустыню, ветер сносит его в глубокие ложбины, а на солнечных склонах холмов он тает. В теплые дни муравьи‑жнецы выходят выпалывать травы на своих холмиках, хоронить умерших. А когда наступает весна, пустыня зеленеет, украшивается цветами, звенит песнями жаворонков, все население муравейников жнецов высыпает наружу. В величайшей спешке они расширяют двери муравейника. Вскоре из подземных отверстий один за другим выползают самки и самцы, забираются на травинки и кустики, и, взмахнув чудесными прозрачными крыльями, поднимаются высоко в воздух, навсегда покидая родное жилище.
Не зря зимовали крылатые самки в муравейниках. Начиная самостоятельную жизнь ранней весной, они легче справятся со строительством ходов: в пустыне почва еще влажная и в воде нет недостатка.
Но что ожидает путешественников, как благополучно закончится их брачный полет? Как будет найдено место для будущего гнезда среди жаркой пустыни? Сколько труда уйдет, прежде чем возникнет настоящий большой муравейник с глубокими вертикальными ходами, подземными кладовыми и необходимыми запасами зерна над драгоценной, скрытой глубоко под землею, водой, по которому в пустыне можно искать воду.
Потайной ход
Весна в разгаре, цветут маки, от ревеня остались только большие сухие листья. У жаворонков появились птенцы. Но многие гнезда жнецов еще не открылись, муравьи пока дремлют в своих прохладных влажных камерах. А где жнецы проснулись, жизнь идет вяло: муравьям нечего делать, травы пустыни еще не дали семян. Интересно, как муравьи спящих муравейников угадывают, когда пора выходить наверх и приниматься за сбор урожая. Ведь весны бывают такие разные…
Я присаживаюсь возле одного муравейника. На нем нет никаких признаков жизни, а в самом центре курганчика дверь заложена камешками. У второго спящего муравейника виден сбоку крошечный потайной ход и из него только что выполз разведчик. Он, наверное, и следит за погодой, за осадками, за вызреванием урожая. И когда нужно – подаст сигнал. Потом такие потайные ходы я нахожу и в других муравейниках. Все они проделаны из поверхностных камер, в которых обычно прогреваются личинки. Главный же ход не тронут. Зачем прежде времени открывать парадную дверь?
Белое покрывало
Мне хорошо знаком этот поворот от асфальтового шоссе, ведущего в селение Баканас. Едва заметная дорога, петляя среди саксауловых зарослей, неожиданно заканчивается обширным кругом. Далее пути нет. Я много раз бывал здесь. Весной в понижениях среди округлых и невысоких холмов всегда масса цветов. Вот и сейчас чудесные полянки светятся желтыми гусиным луком и тюльпанчиками. Но никогда я не видел на этой земле таких ярко‑белых пятен. Они довольно редки и заметны издалека. Останавливаюсь на желтой лужайке. Бивак будет здесь отличный! Иду выяснять, в чем делю.
Белых пятен немало. Вот первое из них диаметром немногим более метра под кустом саксаула. Оказывается, это плотный белый слежавшийся, как войлок, пушок толщиной около сантиметра. Его легко поднять как кошму. Под ним голая земля. Что бы это могло быть? За многие годы странствий по пустыням мне никогда не встречалось подобное.
Ложусь на землю возле белого войлока, рассматриваю его в лупу, ковыряю пинцетом. Рядом, возле сухого пенька, оставшегося от сломанного саксаула, уселась ящерица агама. Уставилась на меня одним глазом, кивнула несколько раз головой, потом посинела и, когда я, меняя положение, случайно взмахнул рукою, испугалась и умчалась. Подлетела каменка‑плясунья, уселась на вершине кустика, помахала приветливо и весело хвостиком, сверкнула черными глазами и помчалась догонять пролетевшую мимо бабочку‑белянку. Раздался шорох и из кучки сухих ветвей саксаула, лежавших на земле, неторопливо выползла черепаха. Увидела меня, остановилась. Долго‑долго раздумывала, мигая подслеповатыми глазками, потом благоразумно решила на всякий случай затаиться, втянула под панцирь когтистые лапы, спрятала голову и замерла.
Незаметно летит время, а загадка белого покрывала не раскрывается. Тогда я беру лопату и начинаю копать под ним землю. Один‑два взмаха и в земле копошатся черные муравьи‑жнецы. Вот так штука! Под покрывалом их гнездо!
Может быть, случайно? Нет, под каждым покрывалом отличнейшие большие гнезда этих муравьев. Почему же жнецы не откопались до сего времени и все еще прохлаждаются под землей? Ведь точно такие муравьи уже пробудились, работают, выбрасывают наверх землю, готовят новые камеры, ремонтируют старые. Правда, возле них нет этих белых «одеял».
Надо еще осмотреть, сравнить. Вот, наконец, нисколько необычное пятно, большим полукольцом. В центре его холмик деятельных муравьев‑жнецов. На них не сказалось влияние белого покрывала. Уж не потому ли жнецы еще спят, что покрыты теплым слоем слежавшегося пуха? Солнечные лучи через него не прогрели землю. По‑видимому, так!
Походным термометром я измеряю поверхность земли. Она нагрелась до 30 градусов. А под покрывалом всего 16 градусов. Наверное, в самых верхних камерах располагается своеобразная муравьиная метеорологическая служба. Она следит за изменением температуры. Если прохладно – все остаются под землей, на своих местах, настало тепло – подается сигнал к пробуждению от зимней спячки.
Теперь надо выяснить, откуда взялся белый войлок. Жнецы – вегетарианцы, и пух, без сомнения, – остатки трапезы. Оглядевшись, всюду на земле замечаю белые комочки войлока, особенно в ее трещинках, куда они были занесены ветром. Вижу и сухие тонкие короткие стебельки давно засохших растений с остатками белых ворсинок. Кое‑где на них еще торчат белые комочки, особенно на верхушках. В них будто ничего нет. Но под лупой все же удается отыскать в переплетении густых волокон крошечные плотные в оранжевой оболочке светло‑желтые семена. Я вспоминаю растение. Оно встречалось мне раньше, белыми столбиками, будто покрытое галлами. Называется оно ландезия.
В саксаульниках местами встречаются настоящие заросли этого растения. Его‑то и заготовляли муравьи‑жнецы. Белый войлок не похож на пух для расселения семян ветром. Он слишком плотен и укутывает бесформенной массой семена. Он – скорее защита, может быть, даже специально от муравьев. Но муравьи‑жнецы оказались на редкость трудолюбивыми. Впрочем, прошлый засушливый 1968 год был крайне беден урожаем. Ценой больших усилий маленькие труженики переработали такую уйму волокон, изъяв, наверное, не столь уж богатую добычу.
Не потому ли муравьи не показываются наружу из‑под войлока, что они забили свои кладовые запасами, еды вдоволь и сейчас им незачем пока беспокоиться, выбираться наружу? Но почему же тогда те, которые отбросили белый пух в стороны от гнезда, давно трудятся?
Кто знает, где правда. Ясно только одно: муравейники, покрытые войлоком, не торопятся пробуждаться. И сейчас, когда так весело светит солнце, цветет гусиный лук и тюльпаны, в воздухе токуют мухи‑жужжалы и природа пробуждается, они продолжают оставаться в своих холодных темницах.
И еще непонятно. Муравьи‑жнецы расселяют своих крылатых самцов и самок в самые первые теплые весенние дни, когда земля влажная. В этом году, например, выпуск крылатых произошел в самый первый теплый день – 21 марта. Сегодня 27 апреля. Со времени освобождения самок прошло более месяца. А как засони под теплым одеялом выпустили своих воспитанников?
Приходится задержаться с отъездом и взяться за лопатки. В муравейнике видим необычное: в холодных камерах все еще вместе с рабочими полусонные самки и самцы.
Такое я встречаю впервые. Как же теперь им так поздно разлетаться? Нелегка будет их судьба. Коварно это белое покрывало!
Сбор урожая
Как свиреп ураганный ветер пустыни «чилик». В полотнище палатки ударяются мелкие камешки. Палатка то раздувается как шар и грозит сорваться с привязи, то внезапно опадает, делается узкой и низкой. Внизу, по краю пустыни, над белой полоской реки, несутся тучи пыли, а против нашей стоянки, над песчаными грядами вздымаются косматые вихри песка. Хлопанье полотнища палатки, свист ветра действуют угнетающе. С облегчением перебираемся в широкое каменистое ущелье, куда только изредка порывами залетает ветер.
На берегу небольшого ключа теснятся раскидистые разнолистные тополя, видны сине‑зеленые с розовыми цветами тамариски, а дальше тянется постепенно расширяющаяся полоска зарослей саксаула. На деревьях созрели семена: зернышко окаймлено несколькими похожими на лепестки крылатками и напоминает засохший цветок. Семена собраны в кисти. Около урожайных деревьев трудятся жнецы, запасая на зиму корм.
Забравшись на дерево, муравьи перекусывают плодоножку облюбованного семени и торопятся спуститься вниз. Некоторые сборщики урожая, откусив семя, падают с ним на землю, избегая долгого спуска по стволу саксаула.
По тропинке с таким оживленным движением нетрудно разыскать муравейник. Вот он – маленькая дырочка вертикального входа, окруженная небольшим валиком из песчинок и камешков. У валика разбросаны крылатки семян саксаула. У входа в муравейник, как обычно, суетня. Муравьи с ношей стараются поскорее пролезть внутрь, освободившиеся спешат в обратный путь; кое‑кто занят вытаскиванием крылаток.
Из ущелья я перебираюсь на песчаную гору. Здесь даже в тихую погоду дует ветерок. На гладкой поверхности бархана ему есть где разгуляться. И в этом уголке пустыни обитают насекомые. Из‑под ног вспархивает песчаная кобылка, на длинных ногах‑ходулях пробегает от куста к кусту песчаная чернотелка, мелькает светло‑желтый песчаный муравей, снуют и муравьи‑сборщики урожая.
Торной тропинки здесь нет, и муравьи бродят повсюду. Тащат они крупные гладкие семена. Какому растению они принадлежат? В семени под тонкой оболочкой покоится свернутый клубочком зеленый зародыш, как маленькая змейка. Точно такой же зародыш и у семени саксаула! Но где же крылатка? Неужели ее оторвали, прежде чем тащить груз в муравейник? Чем это вызвано? Налетает порыв ветра, из‑под ног срываются тонкие струйки песка, а муравьи, удерживая в челюстях семена и растопырив в стороны ноги, замирают: ноша, как якорь, помогает держаться на месте в этом стремительном песчаном вихре. Будь у семени крылатки, муравью с таким парусом несдобровать.
Для муравья‑жнеца подобное поведение необычно. Так жизнь в песках изменила поведение и инстинкты муравьев‑сборщиков урожая. И неправ тот, кто считает, что инстинкты насекомых, в том числе и муравьев, всегда одинаковы и очень медленно изменяются в новой обстановке.
Странные семена
У входа в гнездо муравья‑жнеца лежит большая кучка маленьких зеленоватых семян. Муравьи бегают по ним, не обращая на них никакого внимания. Сборщики урожая очень заняты: созрели семена курчавки и дел по горло.
Быть может, эти зеленые семена ядовиты и для того, чтобы они потеряли свои неприятные свойства, их оставили просушить и прогреть на солнце? Или вообще непригодны для еды, заготовлены по ошибке, поэтому выброшены. Но тогда почему муравьи не могли распознать несъедобную пищу и вот какую кучу приволокли зря? Кроме того, стоит ли выбрасывать негодное у самого входа, не лучше ли, по принятому обычаю, отнести дальше в сторону?
Вот сколько вопросов из‑за такой, казалось бы, незначительной находки. Я пересмотрел вокруг все травы, но не нашел на них таких же маленьких, аккуратно‑цилиндрических, со слегка шероховатой поверхностью, зеленых семян.
В городе я показал семена ботанику – большому знатоку растений.
– Странные семена, необычные, – решительно сказал он. – Не встречались мне такие. Уж не принадлежат ли они неизвестному растению? Надо их попытаться прорастить. – И он забрал у меня почти все, что я собрал на гнезде муравьев‑жнецов.
Прошло некоторое время.
– Знаете, – сообщил мне ботаник, – не мог заставить прорасти ваши семена, – развел он руками. – И не могу разыскать в почве их остатки. Исчезли куда‑то!
Случилось мне побывать в том же районе пустыни. Разыскал я то же гнездо муравья‑жнеца с загадочными семенами. Быть может, растение, на котором растут загадочные семена, можно разыскать только весной? Но ничего не нашел. Зато на серой полыни увидел светлую с зелеными крапинками гусеницу. Она жадно объедала пахучие листики, ежеминутно сбрасывая вниз зеленые катышки – испражнения, точно такие, как те «семена»!
Вот так загадочные семена! Они обманули своим случайным сходством не только муравьев, но даже ботаника. О своей находке я долго никому не рассказывал. Теперь же – дело прошлое!..
Три горошины