Сырьевики VS промышленники

ЭКОНОМИКА И ФИНАНСЫ

Александр Механик

И Витте нас благословит

У стратегии экономического росте простые основания, их подсказывает нам опыт успешно развивающихся стран: позитивная атмосфера, развивающий протекционизм, мощная финансовая система, заниженный курс национальной валюты

о, что Россия сидит на не­фтяной игле, знают все, и все призывают с этим бо­роться. Но пока не очень удается. Потому что не уда­ется запустить механизм ускоренного экономического роста, не опирающегося на нефтегазовые доходы и не зависящего от них.

В статье «Нас ждет великая эпоха» (см. «Эксперт» № 46 за 2015 год) мы назвали российский капитализм «без­руким», потому что в нем фактически бездействует система кредитования производства, которая, безусловно, яв­ляется важнейшей основой ускоренного экономического развития, той самой невидимой рукой рынка, о которой нам столько рассказывали. Но одними кре­дитами проблему экономического роста не решить.

Космополитизм и национализм

Еще Фридрих Лист заметил, что суще­ствуют два, казалось бы, противореча­щих друг другу подхода к капитализму, но на самом деле оба они правильные. Он их назвал космополитическим и национальным. Сторонники космопо­литического подхода рассматривают капитализм как единую систему, дей­ствующую во всем мире тем лучше, чем меньше преград строят ему нацио­нальные государства. Теперь это назы­вается глобализацией. Сторонники же национального подхода утверждают, что всеобъемлющая глобализация — пока что идеал, к которому, возможно, должно стремиться человечество, но пока существуют государства с разны­ми интересами и разными уровнями развития, их надо учитывать. А если их учитывать, то всеобъемлющей глоба­лизации не получается. Первый подход характерен для развитых стран, второй — для развивающихся, стремящихся стать развитыми. То есть оба подхода правильные, вопрос только с точки зрения, чьих интересов.

Каковы эти интересы с точки зрения экономики? У развитых стран — удер­живать свое промышленное и иннова­ционное превосходство, продвигая свои

товары во все уголки мира и сдерживая развитие других стран, чтобы избежать конкуренции с их стороны. В XIX—пер­вой половине XX века сдерживали, на­вязывая свои товары с помощью воору­женной силы, как это было в Китае во время так называемых опиумных войн, или с помощью прямых запретов на про­мышленное развитие, как это было в колониях. Как говорил Черчилль, «тор­говля [с колониями], которая принесла Англии величие, будет продолжаться на условиях, устанавливаемых английски­ми министрами».

Тот факт, что транснациональные корпорации размещают производство своих товаров в развивающихся стра­нах, во-первых, принципиально не ме­нял ситуации, поскольку именно они продолжают устанавливать условия производства этих товаров и торговли ими, а главное, распоряжаются льви­ной долей добавленной стоимости. Во-вторых, он отражал иллюзии насту­пления постиндустриального мира, в котором ключевую роль должны были бы играть услуги, контроль за кото­рыми сохраняли развитые страны. Но в последнее время под влиянием, во-первых, кризиса 2008-2009 годов, во-вторых, успехов новой промышленной революции, которая благодаря цифро-визации производства лишила разви­вающиеся страны преимуществ низкой оплаты труда, и, в-третьих, достижений таких стран, как Китай, в развитии соб­ственной промышленности, угрожаю­щих доминированию развитых стран, ведущие государства Запада начали политику реиндустриализации, кото­рая во многом возвращает отношения западных и развивающихся стран к прежним условиям.

Идеология зависимости

У этой политики было и идеологическое оправдание — теория сравнительных преимуществ, разработанная еще Да­видом Рикардо, и основанная на ней политика свободы торговли. Как заме­тил известный норвежский экономист, критик современного экономического канона и основанной на нем экономи­ческой политики Эрик Райнерт, «основным

последствием теории сравнитель­ного преимущества (в эпоху Рикардо. — "Эксперт") стало то, что она этиче­ски оправдывала» экономическую по­литику колонизаторов, запрещавших развитие обрабатывающей промышлен­ности в колониях под тем предлогом, что сравнительные преимущества для этого есть только в метрополиях.

Но и в наше время это любимая тео­рия тех, кто создал «вашингтонский консенсус» и потом «продавал» его раз­вивающимся и новым капиталистиче­ским странам. И оказалось, что идео­логическая обработка элит этих новых стран может стать не менее эффектив­ной политикой, чем «политика каноне­рок». Во всяком случае, лишь немногие из этих стран сумели ей противостоять, положив в основу своей политики не идеологию, а собственные интересы, которые состояли в том. чтобы встать в ряды развитых стран, а не просто обслуживать их интересы. Россия до­статочно долго следовала з русле этой идеологии, о чем делались заявления с самых высоких трибун. Результат на­лицо: разрушена значительная часть нашей промышленности и науки. Но, как писал Фридрих Лист, «в жизни на­ций, так же как и в жизни индивидуу­мов, против иллюзий идеологии есть два могущественных средства: опыт и необходимость ».

Если судить по заявлениям россий­ского руководства после введения за­падных санкций, то оно осознало ри­ски, с которыми сталкивается великая держава, отказавшаяся " собственной промышленности. Как минимум потеря полноценного суверенитета. Политика импортозамещения — хотя и ограни­ченный, но шаг в направлении возрож­дения промышленности.

Именно промышленность, несмотря на все изменения в мировой экономике, остается основой существования любой большой страны, тем более претендую­щей на статус великой державы, даже если количество занятых в промышлен­ности падает пропорционально ее ин-новационности. Развитая промышлен­ность, в свою очередь, является основой для развития сферы услуг, опорой для

среднего и малого бизнеса, центром притяжения для систем образования, науки и инноваций. То есть создает эко­систему, как теперь принято говорить, экономического роста.

Более того, как подчеркивал Лист, который хотя и был немецким нацио­налистом, одновременно являлся по­клонником англосаксонской политиче­ской системы, именно промышленные успехи лежат и в основе политических и гражданских свобод: «Англия без своей торговой политики никогда бы не до­стигла той степени гражданской свобо­ды, какой она пользуется в настоящее время, так как эта свобода — дочь про­мышленности и богатства... на основе этого же принципа построена экономи­ка Соединенных Штатов».

Суть теории

В классическом учебнике «Экономика» Самуэльсона и Нордхауса суть теории сравнительного преимущества форму­лируется следующим образом: «Любая страна может извлечь выгоду из внеш­ней торговли, если она специализиру­ется в производстве и экспорте тех то­варов, которые она может произвести с относительно низкими издержками (в которых она относительно более эф­фективна, чем другие страны), или же

если, напротив, страна импортирует те товары, которые она производит с относительно высокими издержками (в которых она относительно менее эффективна, чем другие страны)». От­сюда следует естественный вывод: чем свободнее мировая торговля, тем луч­ше для всех. Казалось бы, что можно возразить? Но авторы тут, же в качестве иллюстрации действия закона приво­дят пример, который придает теории со­вершенно другую окраску: «Возьмем та­кую бедную страну, как Индия. Как эта нищая страна, чья производительность на одного работника намного отстает от промышленно развитых стран, на­деется экспортировать ткани и пшени­цу? Как ни странно, но в соответствии с теорией сравнительных преимуществ Индия, может, и будет торговать, экс­портируя товары, производство которых относительно более эффективно (таких как пшеница и ткани), и импортируя товары, производство которых относи­тельно менее эффективно (таких как турбины и суперкомпьютеры)». И да­лее объясняется, почему никакие меры вроде тарифной политики ничего таким отсталым странам не дадут, а только ухудшат их положение. Трудно пове­рить, что индийцы согласятся с этой логикой. И они не соглашаются, развивая

у себя и производство турбин, и про­изводство суперкомпьютеров. Учебник, из которого приводится цитата, издан в 1995 году, а в 2015-м Центр развития передовых компьютерных технологий Индии, работу которого курирует пра­вительство страны, создал суперком­пьютер производительностью один терафлопс, который производится на заказ. Это означает, что этот закон не приговор, что он описывает ситуацию в статике, не принимая в расчет того, что правительства отстающих стран могут принимать меры, чтобы преодолевать отставание. Ведь если не относиться к теории сравнительных преимуществ как к идеологической доктрине, то у нее есть и важное достоинство: она позво­ляет оценить причины возникающего в результате этих преимуществ неравен­ства и разработать способы их устране­ния, чтобы то, что было преимуществом вашего конкурента, стало вашим.

Стратегия Эйзенхауэра

Конечно, если речь идет о производстве бананов или ананасов, то южные стра­ны имеют не сравнительные, а абсолют­ные преимущества перед северными. И вообще, если речь идёт о сельском хозяйстве, то всегда найдутся страны, у которых при производстве того или

ЭКОНОМИКА И ФИНАНСЫ

История российских дискуссий о протекционизме

Дискуссии на темы торгово-промышленной политики начались в России еще во времена Александра I. Это было связано с появлением в Англии трудов Смита и особенно Рикардо, которые стали теоретическим осно­ванием фритредерства и получили большую популярность в России. Теоретические дискуссии были разогреты вначале миром, а потом войной с Наполеоном. Дело было в маниакальном желании императора экономически заду­шить своего главного противника—Англию—с использованием, так называемой континентальной блокады, то есть запрета всем странам Европы торговать с Англи­ей и ее колониями. С одной стороны, это разрушало экономику Англии, с другой, по мысли Наполеона, должно было служить подъему французской промышленности, призванной заместить на континенте английские товары. После Тильзитского мира к континентальной блокаде подключилась и Россия. Но оказалось, что Россия не способна реально помочь Франции, так как, с одной стороны, из-за обширности своих границ реально их не контролирует, а с другой — правящая элита России и не хочет этим заниматься, поскольку живет за счет торговли с Англией. Россия (в первую очередь в лице крупнейших землевладельцев, представленных самыми известными аристократическими фамилиями) поставляла в Англию сырье: лес, зерно, пеньку и т. д., а Англия в Россию — промышленные товары. Континенталь­ная блокада разоряла аристократию и торговый капитал, и в «обществе» уже стали вспоминать об убийстве Павла как способе избавления от «социально опасного» царя. Александру ничего не оставалось, кроме как закрывать глаза на массовые нарушения континентальной блокады и готовиться к войне. А Наполеону, коль скоро он хотел довести дело до конца, начать войну с Россией.

Сырьевики VS промышленники

Единственной социальной группой, поддержавшей присоединение России к континентальной блокаде, были немногочисленные тогда российские промыш­ленники. Благодаря континентальной блокаде и таможенному кодексу (к слову настолько же «антифранцузскому», как и «антианглийскому»), принятому благо­даря усилиям известных реформаторов Сперанского и Мордвинова в 1810 году, промышленное производство росло как на дрожжах. Но в российской элите сложилась коллизия, которая потом на долгие годы станет доминирующей в экономической и политической жизни страны и вновь воспроизведется в наше время. «Сырьевики» выступали за свободу торговли, промышленники — за протекционизм. Поскольку сырьеаики-аристократы имели значительно большее влияние на власть, протекционизм на этом историческом этапе был побежден. Сперанского уволили, а в 181В году был принят «фритредерский» таможенный кодекс. Причем в значительной мере под давлением союзников, в первую очередь англичан. Но его последствия для российской промышленности были столь плачевными, что уже в 1822 году российское правительство вернулось к протекционизму. Введение нового протекционистского тарифа вновь оживило промышленность, причем настолько, что известный писатель Аксаков отмечал: «Никакая правительственная мера в России не произвела такого переворота в быту промышленном, как знаменитый тариф 1822 года».

Химия протекционизма

Однако в дальнейшем российские власти не смогли проявить достаточной по­следовательности, и таможенная политика в течение XIX века менялась несколько раз. И только ставший министром финансов граф Витте и призванный им на госу­дарственную службу великий химик Дмитрий Менделеев (по совместительству он активно и очень плодотворно занимался проблемами промышленности и эконо­мики), которые были сторонниками экономической теории немецкого экономиста Фридриха Листа, сумели убедить императора Александра III в необходимости, как писал Менделеев, «возбуждающего» протекционизма. Тем более что поражение России в крымской кампании показало даже самым упертым противникам реформ и промышленности, что без промышленности ни одна страна, тем более претен­дующая на статус великой державы, в XIX веке существовать уже не может.

Сергей Витте не был изобретателем экономической системы, которую он построил в России. При ее создании он руководствовался идеями Листа, опираясь на которые уже ускоренно развивалась Германия, руководимая еще одним поклонником его идей — Бисмарком. Именно успешный опыт Германии

Наполеон Бонапарт: «Принимая во внимание: <...> Что Англия наруша­ет общепризнанное всеми цивилизо­ванными народами международное право <... > Мы решили применить к Англии те приемы, которые она за­крепила в своем морском законода­тельстве <.., > Британские острова объявляются в состоянии блокады»

убедил Витте в правильности идей Листа, которыми он заинтересовался в самом начале своей государственной карьеры.

Менделеев возглавил работу над новым таможенным кодексом, который должен был стать основой того самого развивающего протекционизма, который он пропагандировал. Он вступил в активную дискуссию с известным противником протекционизма экономистом и предпринимателем Яковом Новиковым, который на примере зеркального производства доказывал, что протекционизм ведет к повышению цен и потерям потребителей: «Пока потребитель насильственно лишен возможности купить необходимые предметы по самой низкой цене, он может сказать, что его обирают,..». На что Менделеев отвечал: «Таможенное обложение, защищая начало производства и вызывая внутреннюю конкуренцию, ведет к увеличению производства товара, для общего потребления надобного, и чрез увеличение предложения приводит [в конце концов] не к повышению цен, а к их понижению». При этом он ссылался на мысль Листа: «... Гораздо легче разо­рить в течение нескольких лет цветущие фабрики, нежели целому поколению поднять их». История России в наше время подтвердила эту истину.