Докладывая об этих письмах командующему войсками на Кавказе, полковник Нагель указывал на то, что простодушные горцы верят словам Мансура о помощи со стороны Турции и что «письма Ушурмы колеблют народ». Далее Нагель сообщал, что многие горские представители упрекают себя за то, что не верили до сих пор Мансуру. Правда, добавлял Нагель, среди горцев есть и такие, которые сомневаются в том, чтобы бунтовщик имам может снова появиться в их краях. В другом рапорте Нагель сообщал генерал-поручику Потемкину, что Мансур в очередном письме к горцам просил их не давать России никаких обещаний, так как вскоре обстановка на Кавказе изменится. Можно предположить, что Мансур был осведомлен о сроках начала войны между Турцией и Россией.
«По известиям цареградским, — писал светлейший князь Потемкин своему родичу-генералу на Кавказ, — министерство турецкое, вопреки миролюбивым заверениям султанским, ищет разрыва мира: черкесы собираются за Кубань в свои набеги. Ваше превосходительство доносит об усилении там имама Мансура. Все сие требует принятия сильных мер. Я предписываю вам: во-первых, собрать раздробленные части и привести себя в почтительное состояние: лучше пожертвовать ненужным, нежели ослабить себя раздроблениями повсеместными. Генерал-поручику Иловайскому приказываю собрать Войско Донское, генерал-майору барону Розену расположиться на реке Ее и стоять обоим в полной готовности, каковой обстоятельства требуют».
Светлейший был прав: влияние имама Мансура на черкесов было чрезвычайно велико. Воспламененные его проповедями, они многократно усилили набеги на Моздокскую линию обороны. Самые сильные столкновения произошли у села Новосельцево, где черкесы захватили более двухсот жителей и угнали девять тысяч голов скота. Двухтысячный черкесский отряд под руководством шейха Мансура перешел Кубань, уничтожил пост Безопасный и нанес удар по Донской крепости. В этот раз повстанцы дошли до самого города Черкасска, вблизи которого атаковали Болдыревский редут на реке Ее, где находились три полка казаков. В завязавшемся бою черкесы продемонстрировали замечательное мужество. Наголову разбив противника, они взяли в плен полковника Донцова и с ним сто пятьдесят казаков. Эта победа вдохновила закубанцев и еще больше подняла популярность среди них шейха Мансура.
Глава 4
ЗА КУБАНЬЮ
Началась вторая война между Турцией и Россией.
Хотя манифест о разрыве отношений с Турцией и открытии военных действий был подписан Екатериной II только 9 сентября 1787 года, турки еще 21 августа без объявления войны напали на два русских бота, находившихся в Очаковском лимане. В это же время из Суджук-Кале собранный Мансуром отряд отправился к черкесам для организации широкомасштабного вторжения в пределы России.
Узнав об этом, генерал-поручик Потемкин послал навстречу отряд в восемь тысяч человек с 35 орудиями. 6 сентября 1787 года русские войска переправились через Кубань у Прочного Окопа. Главной целью похода было уничтожение Мансура, который с восемью тысячами горцев и закубанцев расположился между реками Урупом и Лабой. Генерал-майору Елагину, командовавшему 4-й колонной, приказано было переправиться через Кубань ниже Овечьего Брода, с тем чтобы прикрывать действия головной части при переходе ее в наступление.
Высланный вперед со своим отрядом полковник Ребиндер 20 сентября 1787 года кратчайшим путем добрался до Зеленчука, но узнав, что Мансур находится на расстоянии всего 20 верст, поспешил навстречу, чтобы при возможности захватить его врасплох. Когда русские войска прибыли к месту, отряда Мансура там не оказалось, но обнаружился лагерь черкесов, окруженный оградой из 600 арб. Черкесы, охранявшие лагерь, оказали яростное сопротивление и несколько раз отбивали атаки русских войск. Силы и вооружение были неравны, горцы несли большие потери от русской артиллерии. Однако овладеть аробным лагерем полковнику Ребиндеру удалось лишь на следующий день. Битва оказалась очень кровопролитной, было много погибших и раненых с обеих сторон. Самой большой потерей для русских стала гибель походного казачьего атамана Янова.
На другой день, 21 сентября, Мансур во главе горцев неожиданно атаковал отряд полковника Ребиндера. Полк попал в засаду горцев и был в упор обстрелян с флангов. Два эскадрона и часть казаков были оттеснены и рассеяны, особенно сильно пострадали ростовские карабинеры. Отряд Ребиндера, находившийся на марше, оказался в чрезвычайно тяжелом положении. На их счастье на выручку вовремя подоспели астраханские эскадроны под командованием премьер-майора Львова и гренадерский батальон секунд-майора Дорша. После этой атаки Мансур отошел на расстояние десяти верст и остановился лагерем. Тут к нему подошло пополнение из темиргойцев, бесленеевцев, кипчаков и абазинов общим числом до трех тысяч бойцов.
22 сентября закубанцы во главе с Мансуром вновь сразились с русскими, к которым также подошло подкрепление под командованием генерал-майора князя Ратиева. И на этот раз войска имама первыми вступили в сражение и наступали дружно и яростно. Генерал-майор Ратиев, расположив войска в каре, выдержал первый сильнейший удар, а затем сам двинулся на горцев. Будучи не в силах противостоять сильному огню из пушек и ружей, закубанцы стали организованно отступать и, прячась в глубоких лощинах и густых рощах, предпринимали все возможное, чтобы сдержать натиск.
Несмотря на яростное сопротивление, русским войскам постепенно удалось вытеснить горцев из их укрытий. Преследовать их генерал Ратиев не мог, так как потерял много солдат. Генералу приказано было пройти со своим отрядом по горским селениям до верховьев Большого Зеленчука и предать огню дом, в котором поселился Мансур, а также все деревни здешних жителей. 25 сентября имам с отрядом из 300 человек под покровом ночи атаковал арьергард русских войск и едва не смял его, хотя многие горцы не имели огнестрельного оружия и были вооружены только луками и стрелами. После двухчасового боя воины Мансура отступили.
В тот же день генерал Ратиев с его войсками получил приказ отойти за Кубань. Главное дело, ради которого был затеян этот большой поход, не завершилось успехом. Российским войскам не удалось пленить мятежного имама и разбить его отряды. В боях с горцами русские понесли значительные потери. Было убито до 200 человек, имелось также большое количество раненых. В связи с этим 25 сентября 1787 года генерал Потемкин приказал войскам возвращаться к берегам Кубани.
Открытого сопротивления российским войскам горцы оказать уже не могли, так как тоже понесли большие потери в прошедших боях. И все же для безопасности продвижения через ущелье, где могли оказаться засады, вперед был отправлен батальон 4-го егерского Кавказского корпуса. Предосторожность эта оказалась не напрасной. Под покровом ночи Мансур совершил неожиданное нападение на Казанский пехотный полк, который составлял арьергард отряда. Потери полка могли быть очень значительны, если бы закубанцы, участвовавшие в этом нападении, были вооружены ружьями, но у большинства из них имелись только луки со стрелами.
В итоге прошедшую кампанию имам Мансур справедливо посчитал победой горцев. Основательно потрепанные русские войска вынуждены были отступить в свои пределы, не решив ни одной из стоявших перед ними задач. Так обстояли дела на Северном Кавказе, когда оттуда в конце сентября 1787 года был отозван генерал-поручик Павел Сергеевич Потемкин. Он отправился в армию фельдмаршала Суворова, где отличился во многих сражениях, в том числе при взятии в декабре 1790 года сильной турецкой крепости Измаил. На Кавказ Потемкин вернулся только после завершения войны, в конце 1791 года. 4 октября 1787 года его сменил в должности командующего войсками генерал-аншеф Петр Абрамович Текелли.
Войск Кубанского корпуса явно не хватало, чтобы принудить к повиновению беспокойные кавказские народы. Поэтому князь Потемкин, поздравляя генерала Текелли с вступлением в должность, убеждал его влиять на горцев не столько силой оружия, сколько лаской и мягкостью обращения: «Я надеюсь, что благосклонное ваше с ними обращение более произведет в них привязанности и усердия к Империи Российской, нежели страх наказания. Нужно иметь к ним снисхождение. К примеру, по закону магометанскому они носят шапки, которые приказали им снять, и сие их огорчило. Если Вы, Ваше превосходительство, оставите их в шапках, как и всех магометан, то больше их тем к себе привлечете».
В ходе войны с Турцией некоторые из живших по соседству с границами Российской империи ханов и владетелей искали помощи и покровительства у царских властей. Россия их к этому всячески поощряла. Шамхалу Тарковскому, перешедшему в русское подданство, был пожалован чин тайного советника. Фатали-хан Дербентский также просил помощи России. Несмотря на то, что этот правитель не был вполне предан русскому правительству, он стал одним из первых, кто отказался от подарков из Порты, а письмо, направленное ему турецким визирем, переслал князю Потемкину. Давний и непримиримый враг Фатали-хана Умма-хан Аварский по своему обычаю вел двойную игру — уверяя, что предан России, он продолжал совершать нападения на союзную ей Грузию.
Для защиты грузин и упрочения стабильности в Закавказье князь Потемкин поручил генералу Текелли принять меры к примирению враждующих правителей Грузинского (Картло-Кахетинского) царства и Имеретии (Западной Грузии). С этой целью на Кавказ были посланы братья Горичи, которым было поручено в устных беседах и переговорах с представителями горских народов «показать им выгоду от привязанности к России и для сохранения в этом крае тишины и спокойствия». Русские дворяне Горичи происходили из старинного кабардинского рода Басиатовых, и влияние их на своих соплеменников было достаточно велико. Именно они убедили кабардинцев прекратить войну с несравнимо более сильной Россией и выдать аманатов из знатных лиц. Эти люди в количестве 31 человека были отправлены к князю Потемкину, который с почетом принял их в свою свиту.
Генерал-майору Ивану Горичу Меньшому предписано было отправиться к народам, живущим между Моздоком и Каспийским морем. Население этих территорий в основном составляли «аульские татары» (кумыки) и окочены, как называли местных чеченцев. Бригадиру Ивану Горичу, которого в отличие от брата звали Большим, предписано было следовать к кабардинцам, осетинам, бесленеевцам, абазинам и другим закубанцам. Он же должен был посетить аварского и дербентского ханов и убедить их в том, что, вступив в подданство России, они будут иметь большую пользу. «Два брата Горичи, — писал светлейший князь Потемкин, — отправлены от меня в край Кавказский, чтобы по единоземству и уважению, которое там к ним имеют, способствовать к приведению народов в полезное для нас расположение».
Потемкин неуклонно следовал своей линии, напоминая подчиненным, что с горцами следует разговаривать уважительно, что нужно чтить их обычаи и веру, что их нельзя запугать, купить, вынудить отказаться от свободы и старинных прав. К сожалению, большинство русских командиров следовали типично колониальной психологии, считая горцев дикарями, не заслуживающими человеческого обращения. Эти ретивые служаки, подобные злополучному полковнику Пиери, завели ситуацию в тупик, из которого даже хитроумный Потемкин не смог найти выхода. С наступлением осени он отправил генерал-аншефа Текелли в новую военную экспедицию за Кубань. Это направление было признано самым опасным прежде всего потому, что тут действовал сам имам Мансур. Теперь его опасность для царской власти была признана на самом высоком уровне. По мысли Потемкина, теперь на Кубани уже не было места для дипломатии: тут должны были говорить пушки.
Генерал Текелли сформировал для похода два больших соединения, названных, как это было принято, отрядами. Один должен был следовать под его непосредственным командованием, второй возглавил войсковой атаман Иловайский. Отряд генерал-поручика Иловайского вышел первым и 13 октября 1787 года переправился через Кубань у Темишберга. Сам Текелли с отрядом в 12 тысяч 750 человек, разделенным на три колонны, 14 октября перешел Кубань у развалин бывшей турецкой крепости Аджи-Кале. Основная цель экспедиции заключалась в том, чтобы разбить «смежные народы, где и мятежный ших Мансур имел свое пребывание», на всей территории от владений на реке Кубань, по реке Лабе и «до самых вершин снежных гор».
Согласно распоряжению князя Потемкина российские войска должны были оставаться за Кубанью до тех пор, пока «надобность будет требовать, истребляя огнем и мечом неприятеля и его селения и приводя в несостояние покуситься когда-либо на границы российские». Взяв с собой месячный запас продовольствия, отряд генерала Текелли двинулся вверх по рекам Большой и Малый Зеленчук, но в течение трех дней нигде не встретил Мансура.
Закубанцы, не имея возможности сопротивляться регулярным войскам, оставляли свои села и уходили в сторону Черных гор. Абазины заняли труднодоступные ущелья между Кубанью и Большим Зеленчуком, считая себя там в полной безопасности. Внезапно подошедшие отряды генерал-майора князя Ратиева и полковника Ребиндера застали абазинов врасплох. В происшедшем 18 октября 1787 года сражении абазины понесли большие потери и отошли в горы. В это же время генерал Текелли получил известие, что Мансур собрал значительное число приверженцев из числа закубанцев, живущих недалеко от верховьев Большого Зеленчука и Кяфары.
19 октября генерал со своим отрядом двинулся навстречу Мансуру. Отправив команду полковника Ребиндера к верховьям Большого Зеленчука, он сам проследовал в ущелье реки Кяфары. Здесь он встретил войска Мансура и вступил с ними в бой. Не выдержав сильного огня русских пушек, горцы вынуждены были отступить к реке Уруп, где засели в ущельях. Преимущество русских в живой силе и особенно в вооружении было очень значительным — против 12 тысяч солдат и офицеров Текелли Мансур мог выставить не более пяти тысяч воинов, вооруженных пиками, кинжалами и устаревшими кремневыми ружьями.
20 октября русские войска подошли к реке Аксеки. Узнав, что отряды имама Мансура продолжают оставаться в верховьях Урупа, в ущельях Снеговых гор, Текелли послал отряд под командованием генерал-майора Ратиева в ущелья, а сам приблизился к верховьям рек Урупа и Тачена. Отряд генерал-майора Елагина подошел туда же с правой стороны. Оказавшись запертым в ущельях, войско Мансура понесло большие потери. Казалось, судьба мятежного имама наконец-то решилась и он непременно будет пленен или убит.
Однако Мансур был иного мнения. Со своими приближенными и командирами воинских отрядов он предпринял нечто такое, чего никто из русских генералов не мог ожидать. Он совершил, казалось бы, совершенно невозможный переход через вершины Снежных гор. Имам со своими людьми прошел никем не хоженым путем через вечные снега и ледники. Даже местные жители не могли быть для него надежными проводниками, так как никогда через хребты не ходили.
Успешно преодолев горы, Мансур оказался в турецкой крепости Суджук-Кале на месте нынешнего Новороссийска. При этом имам не только избежал пленения, но и сохранил главные силы своего войска и наиболее опытных командиров, что позволило ему в скором времени возродить армию. Это была явная неудача экспедиции генерала Текелли, который был убежден, что на этот раз навсегда покончит с беспокойным чеченским имамом, и уже готовился триумфально доложить об этом в Петербург. Победный рапорт светлейшему князю Потемкину лишился главного украшения.
Раздосадованный генерал Текелли дал указание генерал-поручику Иловайскому и генерал-майору барону Розену истребить остатки жилищ бесленеевцев и темиргойцев и вывести за Кавказскую линию покорившихся ногайских татар. Все они, численностью до тысячи семей, были переведены из-за Кубани и поселены по левому берегу Кумы и реке Подкумок. На этом крупнейшая военная операция русских войск накануне зимы 1787 года завершилась, так и не достигнув поставленной цели. Главный враг России избежал пленения и продолжил свою борьбу.
Генерал Текелли, как следует из его действий, игнорировал указания князя Потемкина по поводу осторожного, уважительного обращения с горцами. Он с гордостью доносил, что отрядами Кавказского корпуса «сожжено деревень более трехсот. Ароб с остатками имения, изыскано и разобрано войсками нашими, до четырех тысяч… весь хлеб, даже сокрытый в ямах, не остался без истребления, а сено по полям до самой Лабы преисполнено дыму и огня». Отряд донских казаков генерал-поручика Иловайского вместе с Кубанским корпусом барона Розена произвел не меньшее опустошение по левому берегу Лабы. Нет сомнения, что эти варварские карательные операции обильно пополняли отряды Мансура отчаянными бойцами, только и мечтавшими отмстить русским за разорение своих сел.
Бригадиру Горичу Большому было дано указание совместно с экспедицией Текелли и кабардинскими владетелями совершить нападение на восставших закубанцев. Собрав отряд в пять тысяч человек, во главе которых были 36 князей, кабардинские владетели напали на абазинов, башильбаев и темиргойцев, взяли у них аманатов и обязали быть верными России. Однако горские народы не устрашились, а, наоборот, раздраженные жестокостью карательных акций, продолжали совершать нападения на русские укрепления. Нередко и сами кабардинцы присоединялись к отрядам Мансура и были их лучшими проводниками.
В рапорте князю Потемкину генерал-аншеф Текелли доносил, что горские народы Закубанья не потеряли надежды на шейха Мансура даже после понесенного поражения и продолжают, исполняя его приказы, совершать нападения на русские войска. Вскоре генералом Текелли была сформирована кабардинская милиция. Большая Кабарда обязалась выставить в состав этой милиции 600, а Малая Кабарда — 300 всадников. Поначалу милиция эта оказалась совершенно недееспособной. «При замечательной способности горских народов к быстрому подъему в минуту необходимости, — отмечает Н. Ф. Дубровин, — медлительность этой милиции может быть объяснима внутренними неурядицами, а также нежеланием кабардинцев подчиняться русским командирам».
Как только Текелли назначил начальниками милиции братьев Горичей, ополчение очень быстро собралось в поход и немедленно открыло самостоятельные действия — одно на Кубани, другое в Чечне. Захваченных при нападении на русские укрепления горцев строго судили: одних — прогоняли сквозь строй, других — отправляли в ссылку. Впрочем, устрашение по-прежнему не могло остановить горцев, особенно закубанских. Они стали меньше тревожить российские укрепления на Кавказской линии, поскольку у них не было для этого значительных сил, но зато полностью контролировали горные дороги. В результате движение между Россией и Закавказьем чрезвычайно осложнилось — любые грузы можно было отправлять только с большим воинским сопровождением. Владикавказ и другие укрепленные пункты на пути из России в Грузию остались практически без защиты, поскольку их гарнизоны были присоединены к действующим войскам.
Осенние походы русских все же достигли одной важной цели. Мансур, постоянно поднимавший закубанские народы на борьбу против России, был оттеснен в турецкие владения. Его последователи частично ушли за ним, частично были переселены под надзор российских властей. Зимой 1788 года на линии было относительно спокойно, что дало возможность генералу Текелли посвятить все время подготовке своего корпуса к продолжению войны с Турцией. На это ему была отпущена князем Потемкиным немалая сумма — 669 тысяч 468 рублей 30 копеек.
В начале 1788 года шейх Мансур с частью закубанцев по-прежнему находился в турецкой крепости Суджук-Кале. Он рассылал письма и воззвания к различным мусульманским народам Северного Кавказа и закубанцам, в которых призывал не только не прекращать войну с «неверными», а, наоборот, всемерно усиливать ее. Имам обещал скоро вернуться в Чечню с большим войском. В январе кабардинские владетели и уздени получили написанное по-арабски письмо имама с призывом порвать дружбу с Россией. В нем говорилось: «Приношу хвалу и благодарение Всевышнему Создателю и пророку Мухаммеду, очищающему грехи народам его исповедания и спасающему оные, засим, изъявляя почтение владетелям и узденям, даю знать, что хотя вы с беззаконными и помирились, но не делайте в данном от Всевышнего Бога законе противного. Уповаю, что будете в мире с мусульманами, ибо покой мусульман уже близок. Никогда не примиряйтесь с беззаконными, ибо заповедь пророка Мухаммеда есть, чтоб для пользы веры употреблять временем в действо оружие и лишь с покорными обходиться союзом».
Генерал-аншеф Текелли сообщал в Санкт-Петербург, что Мансур 1 января написал к чеченцам письма, в которых извещал, что якобы им собрано из закубанских народов до шести тысяч конных и девяти тысяч пеших войск с пушками. С этим войском он намеревается после покрытия Терека льдом прибыть к своим соплеменникам. До этого срока имам требовал от них совершать постоянные нападения на российские границы. И чеченцы, отмечал генерал Текелли, «подкрепляемы будучи заверениями от шиха, собираясь большими отрядами, повсюду совершают нападения».
4 января 1788 года восставшие жители Шалинской, Герменчукской и Горячевской деревень Чечни совершили нападение на Новогладковскую казенную почту по Кизлярской дороге в трех верстах от станицы и захватили в плен сержанта кизлярского гарнизонного батальона Осипова и семь человек гребенских казаков. «Воспаляемые письмами Мансура, — сообщал Текелли, — чеченцы все более выходят из повиновения своим владетелям и старшинам и совершают нападения на российские границы».
В ночь на 16 января отряд чеченцев в 600 человек перешел через Терек и совершил нападение на плантажный завод, находившийся в сорока верстах от станицы Червленой. В отряде, по сведениям российских властей, были жители тех деревень, владетели которых мирно относились к русским властям, «хотя на них были и некоторые подозрения, но не явные». Несмотря на то, что отряд проходил через деревню Горячевскую, подвластную аксаевским владетелям, у которых российскими властями были взяты аманаты, о военном походе чеченцев российским властям не было сообщено. В отряде участвовали в основном жители равнинной Чечни: Сунженской, Герменчукской, Шалинской, Алдынской и других чеченских деревень. «Владельцы же Касбулат Топлинский, Муса Росланбеков и Албек, — доносил генерал-аншеф Текелли, — как прежде, так и теперь отзываются, что они подданных своих, воспламененных письмами Мансура, удержать не сильны».
В это же время закубанские народы, хоть и не собираясь крупными вооруженными отрядами, как раньше, продолжали небольшими партиями совершать нападения на русские поселения и караваны. Мансур вновь разжег народную войну и прилагал большие усилия, чтобы поднять наиболее влиятельных мурз и владетелей закубанских народов и их крестьян на борьбу с Россией. В феврале 1788 года армянский торговец Погос Папин сообщил моздокскому коменданту полковнику Таганову: «По нахождению моему в Алдынской деревне получено от имама, то есть шиха Мансура, письмо, в котором упоминается, чтоб здешние жители веру свою крепко содержали и соблюдали и с русскими не мирились бы. Обещает через месяц быть у них с 20 ООО войск и смертною рубашкою, то есть когда он пойдет на российское войско, то ни один человек вживе не останется. Равно и у девлетгиреевцев оное письмо получено, да и в прочих окрестных деревнях читано, и на оные письма все единодушно утвердились и дали присяги. Еще письмо послано в Большую Кабарду, чтобы сделано было двадцать тысяч седел, оные теперь изготовляются и на потребной случай будут в готовности. Слышал также от приятеля моего чихинского князя Адиля, что приехал к ним аксаевский князь из Тарков и привез вести, якобы ко Авархану прислано от турецкого двора премножество денег, с просьбою, чтобы он с войском своим пошел в помочь к шиху Мансуру».
В первых числах марта Мансур послал к чеченцам татарина Ардбы с письмом, извещавшим о том, что к нему уже посланы из Турции тысяча человек и десять пушек. Призывая чеченцев быть единодушными, он обещал прибыть к ним с войском очень скоро. Несмотря на то, что российское командование не придало серьезного значения слухам о требовании Мансура к кабардинским владетелям изготовить двадцать тысяч седел, оно все же посчитало нужным предупредить кабардинских князей и, в частности, Мисоста Баматова, чтобы они ни в коем случае не шли на соглашение с «ложным имамом».
Между тем со второй половины 1788 года резко увеличился поток писем и фирманов от турецкого султана к горским народам и закубанцам, которых сам султан, а также начальники гарнизонов в Суджуке и Анапе призывали совместно выступить против Российской империи. В одном из дел московского Военно-исторического архива имеется перевод турецкого фирмана от имени султана Селима. Фирман был адресован народам Кавказа магометанского вероисповедания. «По случаю настоящей у меня с Россиею войны, — пишет султан Селим, — предписываю сим всем мухаметанского исповедания народам стараться денно и нощно вооружаться и ополчаться противу россиян, буде же поступит кто вопреки сего, то да будет яко беззаконный и жена его от него свободна! Фирмана же сего никто да не дерзает удерживать, а отправлять из города в город и из селения в селение для обнародования мусульманам, дабы они, видя сей фирман, стремились на ополчение».
Вслед за письмами и фирманами к горским народам устремились и тайные турецкие посланники. Кизлярский комендант полковник Рик доносил генерал-аншефу Текелли, что возвратившийся из Андреевской деревни поручик Терского войска князь Бекмурза Черкасский сообщил, что видел трех турок в кумыцкой одежде. Они агитировали андреевцев, чтобы те присоединились к дагестанцам для нападения на Грузию, говоря, что шамхал Тарковский и Девлет-Гирей Темиров дали на это свое согласие. К казикумухскому, аварскому и дженгутайскому ханам также были посланы нарочные для приглашения к совместному выступлению против Грузии. «Есть подозрения, — сообщал генерал Текелли в рапорте князю Потемкину, — что под предлогом сего приготовления намереваются сделать впадение и в наши границы».
В зависимости от политической обстановки на Кавказе отдельные горские князья и владетели склонялись то к русской, то к турецкой ориентации, однако у малоимущей части горцев, составлявшей подавляющее большинство населения, никогда не было тяготения к Турции. Заслуживает внимания высказывание по этому поводу генерал-аншефа Текелли: «Турки давно владеют сим берегом (Черноморским), но горских народов никогда не могли покорить, последние и теперь им мало подвластны. Они турков не только не уважают, но во многих местах не дают им пристанища и пропитания».
22 апреля главнокомандующий русской армией князь Потемкин предписал генералу Текелли спешно начать военные действия одновременно с Дона и с Кавказской линии, а затем следовать на турецкие крепости Суджук-Кале и Анапу. «Сие предприятие тем нужнее, — замечал светлейший, — что послужит к отвлечению неприятеля от Тавриды, куда, по всем известиям, устремляет он главнейшие свои силы. Чем более можете вы собрать с собою войска, тем полезнее из того должно ожидать следствий. Ежели разлитие Кубани воспрепятствует переходу войск на тот берег для предполагаемых действий, в таком случае движение ваше устремите к Таману».
И действительно, необычайно сильный в 1788 году разлив горных рек не позволил начать кампанию ранее осени. Только в августе генерал Текелли отправил Кубанский корпус под командованием генерал-поручика Талызина к переправе через Кубань с приказанием исследовать путь к Анапе и произвести разведку турецких сил. 11 августа генерал Талызин занял лагерь в семнадцати верстах выше урочища Заны. Сам генерал-аншеф Текелли 19 сентября перешел вместе со своим отрядом реку Кубань ниже Усть-Лабинской крепости и двинулся в сторону крепости Суджук-Кале. На левом берегу Кубани отряд Текелли встретил крупное формирование турок. Это, пожалуй, первое документально подтвержденное сообщение о появлении регулярных турецких войск в пределах Северного Кавказа за весь период второй русско-турецкой войны. Позже, почти через год, они появятся здесь еще раз. Все же остальные сражения с русскими войсками вели имам Мансур и его соратники-горцы.
Преодолевая частые атаки неприятеля, русские войска 25 сентября 1788 года подошли к реке Убинь. Возле реки генерал Текелли разделил войска на два отряда под командованием генерал-майора князя Ратиева и полковника Германа. Третий отряд под командованием подполковника Мансурова первым двинулся к верховью реки, чтобы встретить здесь турок. Пройдя около восьми верст, отряд Мансурова неожиданно наткнулся на турецкий лагерь Аджи-Мустафы-паши, вокруг которого расположилось большое число закубанских шатров. Встреча была столь неожиданной, что отряд Мансурова не успел даже перегруппироваться для боя, когда был со всех сторон окружен неприятелем. Построив отряд в каре под сильным огнем, подполковник Мансуров пять часов отбивал атаки объединенных сил закубанцев и турок.
На помощь Мансурову были посланы полковник Гротенгельм с Казанским пехотным полком и бригадир Савельев с батальоном гренадер и казачьими полками. Прибытие подкрепления, а затем заход в тыл отряда генерала Талызина заставили турок отступить с весьма значительными потерями. Согласно показаниям пленных, в этом сражении принимало участие 2500 турок и 8 тысяч закубанцев из разных племен. Горцами и турками командовал присланный для защиты Суджука и всего края Мустафа-паша.
Излагая ход этого боя и размышляя над причинами немалых трудностей, с которыми русские регулярные войска столкнулись на Кавказе, историк Н. Ф. Дубровин высказал следующие соображения: «Если мы припомним боевые строи того времени — каре и сомкнутые колонны для атаки — то должны будем признать, что в малой войне, в делах партизанского характера, горцы имели значительный перевес над нами. Их быстрым передвижениям благоприятствовала самая местность, а для наших войск эта местность, мешавшая тяжелым уставным построениям, оказывалась совершенно невыгодною. Вот почему бои на Кубани среди гор, лесов и камышей были прекрасною школою, приучавшею начальников проявлять частную инициативу, а солдат считать себя не бездушною машиной, а осмысленными бойцами. Генерал Талызин уже в то время доносил о каких-то “ползущих егерях” и о “скорострельном огне”, что, очевидно, стало переходом к тем своеобразным приемам, которые впоследствии выработались в кавказских войсках, были заимствованы ими у горцев и резко отличали их от войск собственно российских».