Выражение признательности 6 глава

Чем больше он погружен в свое воображение, тем меньше ему необхо димо предпринимать реальные усилия Вполне достаточно, если он пред стает абсолютно бесстрашным или честным в мечтах, неважно, насколько он одержим страхами или бесчестен в жизни Для него нет четкой границы между “я Должен быть таким” и “я такой”, — может быть, она и для всех нас здесь не слишком резкая Немецкий поэт Кристиан Моргенштерн пре красно выразил это в одном стихотворении Прохожего сбил грузовик, он лежит в больнице со сломанной hoi ои Он читает в газете, что по той самой улице, где это случилось, грузовикам ездить запрещено Он приходит к выводу, что все случилось во сне Он заключает, “как ножом отрезает” что не может случиться ниче! о такого, что не должно случаться Чем боль ше воображение берет верх над рассудком, тем больше исчезает указанная граница, и человек видит себя идеальным мужем, отцом гражданином тем, кем ему Надо быть

Смиренный тип, которому любовь кажется решением всех проблем сходным образом считает, что его Надо — закон, не подлежащий обсужде нию Но тревожно пытаясь жить как Надо, он почти всегда чувствует, что у него это самым жалким образом не получается Поэтому главный элемент

* См главы 8 9 10 11

-78

Глава 3 Тирания “Надо”

его сознательных переживании — самокритика, чувство вины за то, что он — не высшее существо

Когда обе эти установки по отношению к внутренним предписаниям доходят до крайности, они уже не позволяют человеку анализировать себя Абсо потная уверенность в своей правоте не дает видеть свои недостатки Склонность к другой крайности — слишком большая готовность чувство вать себя виноватым — опасна тем, что осознание своих недостатков разда вливает человека, а не освобождает

Наконец, “ушедший в отставку” тип личности, кого идея “свободы” зовет громче всего, более прочих двух типов склонен восстать против вну треннеи тирании Поскольку свобода — или то, что он принимает за нее,— так много для него значит, он сверхчувствителен ко всякому принуждению Его бунт может быть пассивным При этом все, что он считает Нужным еде лать выполнить работу, прочесть книжку, заняться любовью с женой — превращается в его сознании в принуждение и вызывает сознательное или бессознательное возмущение и отказ участвовать “в этом” Если то, что надлежит сделать, все таки делается, оно делается со страшным напряже нием, порожденным внутренним сопротивлением

Бунт против Надо может стать и активным Он может попытаться вышвырнуть их всех за борт и порой впадает в противоположную крайность, настаивая на том, чтобы делать только то, что ему приятно и когда ему это приятно Бунт может принять крайние формы, и тогда часто это бунт отча яния Если уж он не может быть венцом благочестия, целомудрия, искрен ности, тогда он будет “отпетым” — склочником, потаскухой, лжецом

Иногда покорный своим Надо человек входит в полосу бунта против них Обычно этот бунт направлен против внешних ограничении Он мастер ски описан Ж П Марканом Он показал нам, как просто его подавить, по той самой причине, что сдерживающие внешние нормы имеют могуществен ного союзника во внутренних предписаниях И после всего пережитого человек остается со своей скукой и неприкаянностью

И наконец, кто то может проходить через перемежающиеся фазы само истязающей “доброты” и дикого протеста против любых норм Своим друзьям такой человек иногда кажется неразрешимой загадкой Порой он оскорбительно безответственен в сексуальных или денежных вопросах, а порой — проявляет необычайную щепетильность Так что друзья, уже отчаявшиеся было обнаружить в нем хоть каплю порядочности, уверяются, что он, вообще то, славный малый, а он тут же вновь повергает их в жесто чаишие сомнения Кто то еще постоянно колеблется между “Надо” и “Не буду” “Надо заплатить этот долг Нет, не буду” “Надо сесть на диету Нет, с какой стати9” Часто такие люди и у окружающих создают ощущение непосредственности и сами принимают свою противоречивую установку по отношению к Надо за “свободу”

Какова бы ни была основная установка личности, большая часть про цесса всегда выносится вовне он переживается как нечто происходящее

Кирен Хорни. Невроз и личностный рост

между самой личностью и другими. Различия при этом возникают в аспе­ктах, выносимых вовне, и способах этого вынесения. Грубо говоря, человек может навязывать свои нормы другим и неумолимо требовать совершен­ства от них Чем более он считает себя мерой всех вещей, тем сильнее он настаивает — не на совершенстве вообще, а на своих, особых нормах совершенства. Если другие не подходят под них, они вызывают его презре­ние или гнев. Еще иррациональнее тот факт, что его злость на себя за то, что он не является (в любой момент и при любых обстоятельствах) тем, кем ему Надо быть, может развернуться наружу. Таким образом, напри­мер, когда ему не удалось совершить подвига в постели или же его пой­мали на лжи, он всю злость оборачивает на того, кто его “подвел” и возво­дит на него обвинения.

Он может переживать свои ожидания от себя как ожидания других от него. Действительно ли эти другие чего-то ждут от него, или он только так думает, но эти ожидания превращаются в требования, которые необходимо выполнять. Находясь в анализе, он считает, что аналитик ждет от него невозможного. Он приписывает аналитику свое собственное чувство, что он всегда Должен быть продуктивным. Должен видеть сны, чтобы о них докла­дывать, Должен всегда говорить о том, что, по его мнению, аналитик хочет с ним обсуждать. Должен всегда ценить помощь и демонстрировать это, идя на поправку.

Если он, таким образом, верит, что другие ждут или требуют от него чего-либо, он может отвечать на это двояко. Он может попытаться предвос­хитить или угадать их ожидания и кинуться их выполнять. В этом случае он обычно предчувствует, что его будут презирать или бросят, как только он не угодит. Если же он сверхчувствителен к принуждению, он считает, что на него давят, вмешиваются в его дела, толкают на что-то, заставляют. Он с горечью думает об этом или даже открыто протестует. Он может возра­жать против Рождественских подарков — ведь их от него ждут. Он придет на работу или на встречу чуть позже, чем его ждут. Он забудет поздравить с праздником, написать письмо, сделать любое доброе дело, о котором его просили. У него выпадет из памяти визит к родственникам, потому что об этом попросила мать, хотя ему нравятся его родные и навестить их хоте­лось. Его ответ на любое требование будет выходить из всех рамок. Кри­тика других ему будет не так страшна, как возмутительна. При этом его пылкая и несправедливая самокритика также сильнейшим образом выносит­ся вовне. Он начинает думать, что другие несправедливы в своем суждении о нем или что они руководствуются скрытыми мотивами. Или же, если его протест более агрессивен, он будет щегодять своим неповиновением и верить, что ни во что не ставит чужое мнение.

Чрезмерная реакция на внешний запрос прямо подводит нас к пони­манию внутренних требований. Те реакции, которые поражают нас самих своей несообразностью, могут быть особенно полезны для самоанализа Следующая иллюстрация, образчик самоанализа, может быть полезна

—80—

Гаава 3 Тирания “Надо”

в качестве демонстрации определенных ложных заключений, к которым мы приходим, наблюдая за собой. Она касается очень занятого исполнитель­ного должностного лица, моего клиента. Ему позвонили и спросили, не может ли он пойти на пирс встретить одного писателя, политического эмигранта из Европы. Он всегда восхищался этим писателем и встречался с ним в обществе во время своего визита в Европу. Но его время было рас­писано по часам — конференции, другая работа; и он действительно не мог согласиться, тем более, что, возможно, пришлось бы ждать писателя несколько часов. Как он понял позднее, он мог бы пойти двумя разумными путями. Можно было сказать, что он обдумает, сможет ли он это сделать, или же с сожалением отклонить просьбу, спросив, не может ли он быть полезен писателю чем-либо другим. Вместо этого он с мгновенным раздра­жением отрубил, что он занят и никогда ни дпя кого не потащится на пирс.

Он тут же пожалел о своем ответе и позже принялся выяснять, где же поселился писатель, чтобы помочь ему, если будет нужно. Он не только сожалел об инциденте, но и был озадачен. Разве он не уважал писателя на самом деле, а только думал, что уважает? Он был уверен в своем уважении. Разве он не был дружелюбным и готовым прийти на помощь человеком, которым считал себя? Если был, может быть, его вывело из себя то, что его ставят в затруднительное положение просьбой доказать свое дружелюбие и готовность прийти на помощь?

Он рассуждал в верном направлении. Самый факт, что он оказался в со­стоянии подвергнуть сомнению искренность своей щедрости, был для него шагом вперед, который давно следовало сделать — ведь в своем идеальном образе он был благодетелем человечества. Но этого он еще переварить не мог. Он отверг такую возможность, напомнив себе, что потом он был готов предложить и оказать помощь. Но уйдя от одной мысли, он неожиданно пришел к другой. Когда он предлагал помощь, это была ei о инициатива, а тут его в первый раз попросили помочь. Он понял, что счел это недопус­тимым вмешательством. Если бы он каким-то образом знал заранее о при­езде писателя, он бы сам, конечно же, подумал о том, чтобы встретить его. Тут он задумался о mhoi их схожих происшествиях, когда он испытывал раз­дражение в ответ на запрос, и понял, что считал явным вмешательством ичи принуждением многие вещи, которые на самом деле были лишь предполо­жением или вопросом о его возможностях. Он подумал и о своей раздражи­тельности в ответ на критику или несогласие. Он пришел к выводу, что он задира и всегда хочет взять верх. Я упоминаю об этом здесь потому, что реакции такого рода вообще легко принять за склонность к доминирова­нию. Самостоятельно ему удалось увидеть свою повышенную чувствитель­ность к принуждению и критике. Он не мог вынести принуждения потому, что и так чувствовал себя в смирительной рубашке. А критики он не выно­сил потому, что сам был своим худшим критиком. В свете этого мы пойдем путем, им оставленным — когда он подверг сомнению свое дружелюбие. В большей степени он помогал другим, потому что Надо им помогать, а не по причине своей довольно абстрактной любви к человечеству. Его установ-

—81 —

Карен Хорни Невроз и личностный рост

кз. по отношению к конкретным людям была куда более двойственной, чем он понимал Поэтому просьба ввергала его во внутренний конфликт Надо соглашаться на нее и быть щедрым и Нельзя никому позволять помыкать собой Раздражение было выражением ощущения, что он попал в тиски неразрешимой дилеммы

Как именно Надо влияют на точность и жизнь человека, зависит до некоторой степени от того, как он переживает их или отвечает на них Но определенные влияния видны всегда и неизбежны, в большем или мень шем объеме Надо всегда вызывает ощущение напряжения тем большего чем сильнее человек старается воплотить Надо в своем поведении Он слов но все время стоит на цыпочках и страдает от хронической усталости Или же это ощущение, что он стиснут, сдавлен, зажат в кольцо Если же его Надо совпадают с установками культуры, он может почти и не ощущать своего напряжения Однако оно может быть достаточно сильным, чтобы у активного в остальном человека породить серьезное желание отдохнуть от своей деятельности или обязанностей

Хуже того, в силу вынесения вовне Надо всегда так или иначе участ вуют в искажении межличностных отношении Самое общее иска жение — это повышенная чувствительность к критике Беспощадный к самому себе, он не может не слышать в критике со стороны (реальной или только возможной, дружеской или недружественной) презрительно-высоко­мерный тон его собственной критики Нам станут яснее размеры его чувст вительности, когда мы поймем силу его ненависти к себе за любое несоот ветствие своим, навязанным себе, нормам * Иначе говоря, форма наруше ния человеческих взаимоотношении зависит от того, что преобладает в вынесении вовне у данного четовека Оно может сделать его слишком критичным и грубым или тревожным, слишком дерзким или уступчивым

Важнее всего то, что Надо все больше снижают непосредственность чувств, желании, мыслей и веровании — то есть способность ощущать свои собственные же чан ия и т п и выражать их Чечовек становится в лучшем случае “непосредственно вынужденным” (по выражению одного пациента) и “свободно” выражает то, что Надо чувствовать, желать, думать, во что верить Мы приучены думать, что можем управлять только своим поведе нием, но не своими чувствами Мы можем заставить другого трудиться прилежнее, но не можем заставить его любить свою работу И вот, мы думаем, что можно принудить самого себя вести себя так, будто ничего не подозреваешь, но невозможно принудить себя к чувству доверия По сути это верно А если нужны еще доказательства, то анализ может их предоста вить Но если Надо приказывает чувствам, воображение взмахивает своей волшебной палочкой, и граница между тем, что Надо чувствовать, и тем что мы на самом деле чувствуем, исчезает Мы осознанно верим в то, во что Надо верить, осознанно чувствуем то, что Надо чувствовать

* См главу 5 “Ненавист! и прьэреши- к себе”

I iaea 3 Тирания (Надо”

Это проявляется при анализе, когда поколеблена ложная уверенность пациента в ею псевдочувсгвах, и он проходит через период недоумения и растерянности, болезненный, но конструктивный Например, женщина, которая верила, что всех любит, потому что так Надо, начинает задаваться вопросом “А люблю ли я мужа, учеников, пациентов9А вообще кого нибудьг>” На этом этапе вопрос остается без ответа, потому что только теперь получают возможность выйти наружу все страхи, подозрения и не приязнь, которые всегда мешали свободному излиянию позитивных чувств, но были скрыты под слоем Надо Я называю этот этап конструктивным, потому что это начало обретения искренности

Удивительно, насколько непосредственные чувства могут быть задав­лены внутренними предписаниями Я процитирую письмо пациентки, она написала его после того, как открыла для себя тиранию своих Надо

“Я вижу, что просто была неспособна чего то хотеть даже умереть' И уж конечно не “жить” До сих пор я думала, что вся моя беда в том, что я неспособна что то делать, неспособна прекратить мечтать, неспособна собрать собственные вещи, неспособна принять свою раздражительность или сдерживать ее, неспособна проявлять человечность — усилием воли, с помощью терпения или раскаяния

А теперь я впервые вижу это — я была буквально неспособна что-либо почувствовать (Да, несмотря на всю мою знаменитую сверхчувствитель­ность1) Как хорошо я знала боль — каждая пора во мне забита внутренней яростью, жалостью к себе, презрением к себе и отчаянием последних шее ти лет И так повторялось снова и снова Как хорошо я вижу все это нега тивное, механическое, вынужденное И все это было навязано извне, внутри меня абсолютно не было ничего моего*

Сотворение фальшивых чувств больше всего поражает в тех людях, чей идеальный образ направлен на доброту, любовь и святость Им Надо быть внимательными, благодарными, жалостливыми, щедрыми, любящими, а потому в их представлении о себе у них есть все эти качества Они раз­говаривают и испытывают порывы чувств, словно они и есть такие добрые и хорошие А поскольку им удалось ввести в заблуждение себя, им удается на время ввести в заблуждение и других Но, конечно, у фальшивых чувств нет глубины и силы, которые позволяют истинным чувствам себя доказать При благоприятных обстоятельствах они могут быть довольно стойкими и тогда, естественно, не вызывают сомнении Мадам Вю из “Женского павильона” задумывается над искренностью своих чувств только когда в семье начинаются неприятности, и она встречается с человеком, прямым и честным в своих чувствах

Чаще мелкость фальшивых чувств обнаруживается иначе они легко исчезают Любовь с готовностью уступает место равнодушию или обиде

* “.Встреча с сооои”, “Американский психоаналитический журнал” 1949 Письмо с пре дисловием Хорни

—83—

Кареч Хорни Невроз и шчностныи рост

и осуждению, когда затра! ивается гордость или тщеславие При этом чело век обычно не спрашивает себя “Как это мои чувства и мое мнение так легко изменились9” Он просто считает, что это другой обманул его веру в человечество или же что он никогда ему и не верил “по-настоящему” У него, может быть, и есть дремтощие способности на сильные и живые чувства, но то, что предъявлено на сознательном уровне, зачастую чишь громадное притворство с очень малой долей искренности Посмотришь на такого человека подольше и получаешь впечатление чего-то несуществен ного, ускользающего, к ним очень подходит счовечко “дешевка” Внезапная злоба — часто единственное подлиное чувство таких людей

Другая крайность — преувеличение грубости и бессердечия Табу, наложенное у некоторых невротиков на нежность, жачость и доверие, может быть столь же сильным, как и табу других на враждебность и мсти тельность Такие люди считают, что им Надо уметь жить без всяких близких отношений, а поэтому верят, что и не нуждаются в них Им Нельзя ничему радоваться, поэтому они верят, что им все безразпично Их эмоциональная жизнь, спедоватепьно, не столько искажена, сколько обеднена

Естественно, эмоциональный рисунок, начертанный внутренними при казами, не всегда такой прямолинейный, как в этих двух крайних случаях Приказы могут быть противоречивыми Надо быть таким сострадатечь ным, чтобы идти на любые жертвы, но Надо быть еще и таким хладно кровным, чтобы пойти на любую месть В результате человек временами считает себя свиньей, а временами — ангелом Другие люди сдерживают так много чувств и желаний, что у них наступает общее эмоциональное омертвление При этом можно запретить себе желать что либо для себя, что кладет конец всем живым желаниям и замораживает любые попытки что либо дчя себя сдепать Тогда, отчасти из за данных запретов, разрас тается столь же всеобъемлющее требование — человек считает, что все в жизни должно быть преподнесено ему на серебряном блюде А обиду за невыполнение этого требования можно запереть предписанием Надо при мириться с жизнью

Мы меньше осознаем вред, который наносят всеобъем тощие Надо нашим чувствам, чем прочий приносимый ими ущерб Однако это самая тяжелая цена, которую мы платим за попытку превратить себя в совершен ство Чувства — самая живая наша часть, и если они вынуждены подчи няться диктатуре, в глубине нашего существа возникает глубокая неуве ренность, которая неизбежно уродует наше отношение ко всему внутри и вне нас

Мы едва ли можем переоценить силу воздействия внутренних предпи сании Чем сильнее в человеке влечение актуализировать свое идеальное Собственное Я, тем более Надо становятся его единственной движущей силой, толкающей, подхлестывающей его к действию Когда пациент, все еще слишком отдаленный от своего реального Собственного Я, открывает некоторые удушающие его свойства своих Надо, он может оказаться по i

84—

Глава 3 Тирания <Надо>

ностью неспособным рассмотреть возможность отказа от них, потому что без Надо (считает он) он не сделает ипи не сможет сделать ничего Иногда он выражает свое заблуждение в виде убеждения, что нельзя заставить людей делать “правильные” вещи, иначе как силой Такое убеждение — не что иное, как вынесение вовне его внутренних переживаний Надо при обретают для пациента субъективную ценность, с которой он сможет расстаться топько когда почувствует, что в нем существуют другие, непо­средственные силы

Поняв великую принуждающую силу Надо, мы должны задать один вопрос, ответ на который я попробую дать в пятой главе что происходит с человеком, когда он осознает невозможность жить как Надо9Пока я ска жу, что он начинает ненавидеть и презирать себя Мы не можем полностью проследить воздействие Надо, пока не разберем их переплетений с нена­вистью к себе За Надо всегда прячется ненависть к себе, и это ее угрозы превращают Надо в режим террора

Глава 4 Невротическая гордость

При всех своих бешеных усилиях достичь совершенства и при всей своей вере, что оно достигнуто, невротик не достигает того, в чем отчаянно нуждается самоуважения и уверенности в себе Богоподобный в своем воображении, он лишен обычной земной уверенности в себе, которой обла дает самый простой пастух Высокое положение, до которого он может подняться, слава, которую он может обрести, делают его самонадеянным, но не приносят ему внутренней безопасности Он по-прежнему чувствует себя ненужным в глубине души, легко обижается и нуждается в несконча емых подтверждениях своей ценности Он может чувствовать себя сильны м и значительным, пока у него в руках власть и влияние, пока его поддержи вают хвалой и почитанием Но все эти чувства избранности легко пропада ют, когда, среди чужих людей, эта поддержка отсутствует, когда он терпи г неудачу, когда он предоставлен сам себе Царство небесное внутри нас, его не заталкивают в нас снаружи

Давайте посмотрим, что происходит с уверенностью в себе по ходу невротического развития Чтобы у ребенка роста уверенность в себе, он явно нуждается в помощи извне Ему нужны тето, привет, забота, защита, атмосфера доверия, поощрение его деятельности, конструктивная дисцип лина Когда все это есть, у него развивается, используя удачный термин Мари Райзи*. “базальная уверенность”, которая включает уверенность в себе и в других

Но вместо благотворных влияний ребенок испытывает совсем другие, которые вредят его здоровому росту Мы уже обсуждали эти факторы и их общее действие в первой главе Здесь я хотела бы добавить еще некоторые причины, по которым ему особенно трудно достичь правильной самооцен ки Слепое восхищение может раздуть его чувство собственной значимости Он может почувствовать, что нужен родителям, нравится им, и они одобря­ют его не за то, какой он есть, а за то, что он удовлетворяет их потребность в восхищении, престиже или власти Жесткие требования удовлетворять нормам совершенства могут возбудить в ребенке чувство неполноценности

* Мари Раизи “Психоанализ и образование” (Marie I Rasey “Psychoanalytic and Educa lion”) Докчад на заседании Ассоциации развития психоанализа (Association for Advancement ofPsychoanalysis, 1946)

—86—

Глава 4 Невротическая гордость

из-за того, что он не может выполнить таких требований За проступки или плохие оценки в школе его сурово упрекают, а хорошее поведение и хоро­шие отметки принимаются как должное Порывы к независимости и само­стоятельности высмеиваются Все эти факторы, вдобавок к общему недос­татку искреннего тепла и интереса к нему, создают у него ощущение своей никчемности и ненужности или, по крайней мере, ощущение, что он ниче го не стоит, пока он такой, какой есть, а не стал кем-то другим

Хуже того, невротическое развитие, инициированное ранними неблаго­приятными обстоятельствами, ослабляет самую сердцевину его существа. Он отчуждается от себя и раздваивается Его самоидеализация — попытка возместить причиненный ущерб, подняв себя в воображении над другими и над грубой реальностью самого себя И, как в сказках о сделке с Сатаной, он получает воображаемую, а иногда и реальную славу Но вместо твердой уверенности в себе он получает позлащенный дар весьма сомнительной ценности невротическую гордость Эти две вещи очень похожи, и вполне понятно, что их путают В старом издании Вебстера, например, сказано, что гордость — это самоуважение, основанное на реальных или воображаемых заслугах Различие между реальными и воображаемыми заслугами прове­дено, но в обоих случаях говорится о “самоуважении”, словно это разли­чие невелико

Путаница существует еще и потому, что большинство пациентов отно­сятся к уверенности в себе как к загадочному качеству, возникающему из ничего, но очень желанному Поэтому только логично, что они ждут от аналитика, чтобы он каким-то образом вселил ее в них Это всегда напоми­нает мне один мультфильм зайцу и мыши впрыснули шприцем храбрости, они увеличились в пять раз, обнаглели и преисполнились неудержимой во­инственности Пациенты не понимают (и на самом деле страстно не жела­ют понять) прямой причинно-следственной связи между существующими качествами личности и чувством уверенности в себе Эта связь ничуть нее менее четкая, чем зависимость финансового статуса человека от его имуще­ства, сбережений и умения зарабатывать деньги Если с этим все в порядке, у него будет чувство экономической безопасности Возьмем другой пример уверенность рыбака покоится на таких конкретных вещах, как прочная лод­ка, крепкие сети, его знания о погоде и море, сила его мышц

Что касается требуемых качеств личности, то до некоторой степени они зависят от культуры, в которой мы живем Для западных цивилиза­ций — это независимые убеждения и умение действовать в соответствии с ними, способность полагаться на себя, основанная на оценке собственных ресурсов, умение брать на себя ответственность, реалистический подход к собственным качествам, возможностям и ограничениям, сила и прямота чувств, способность устанавливать и поддерживать хорошие отношения с людьми Хороший уровень этих параметров субъективно ощущается как уверенность в себе Чем ниже их уровень, тем более шаткой будет уверен­ность в себе

—87—

Карен Хорни. Невроз и личностный рост

Точно так же, здоровая гордость основана на реальных вещах. Это может быть заслуженная высокая оценка своих особых достижений, напри­мер, гордость за смелый поступок или отличную работу. Или же это может быть более всеобъемлющее чувство собственной ценности, спокойное чув­ство собственного достоинства.

Задумываясь о чрезвычайной чувствительности невротика к обидам, мы склонны рассматривать ее как отросток здоровой гордости. Однако существенная разница между ними не количественная, а качественная, как мы уже не раз обнаруживали. Сравнивая их, мы увидим, что наша невро­тическая гордость основана на совсем других, нереальных вещах, и все они принадлежат “прославленному портрету” нас самих или предназначе­ны поддерживать эту нашу славу. Эти качества могут быть навязанными извне (престижными ценностями), или же они могут быть самонадеянно приписанными себе свойствами или способностями.

Из различных видов невротической гордости наиболее нормальной кажется гордость престижными ценностями. В нашей цивилизации — это обычно гордиться тем, что у тебя красивая девушка, или тем, что ты из хорошей семьи, или местный уроженец — южанин или, наоборот, из Новой Англии, или своей политической или профессиональной принадлежностью, почитаемой престижной, или тем, что ты встречаешься с важными людьми, популярен, имеешь хорошую машину или живешь в престижном районе.

Этот род гордости менее всего типичен для невроза. Для многих людей, со значительными невротическими нарушениями, эти вещи значат не боль­ше, чем для сравнительно здорового человека; для многих других они зна­чат куда меньше, если вообще хоть что-нибудь значат. Но встречаются и люди, которые вложили в эти престижные ценности столько невротической гордости, для которых они так важны, что вся их жизнь вращается вокруг них, и на потребу им отдаются лучшие силы. Для таких людей только абсо­лют должно ассоциировать с престижными группами, только абсолют дол­жно связывать с выдающимися институтами. Конечно, вся их лихорадочная деятельность подвергается рационализации — это “искренний интерес”, “законное желание продвинуться”. Все, что увеличивает престиж, может поднять настроение; любая неудача группы в увеличении престижа такой личности или любое уменьшение престижа самой группы провоцирует все реакции оскорбленной гордости. Например, то, что кто-то из семьи не “кует семейное благополучие” или психически болен, может стать тяжелым уда­ром для невротической гордости человека, скрытым, в основном, за особой заботой об этом родственнике. Есть множество женшин, которые предпоч­тут совсем не идти в ресторан или в театр, чем идти туда без мужского сопровождения.

Все это похоже на то, что антропологи поведали нам о жизни так назы­ваемых первобытных людей, у которых индивид считает себя и является в первую очередь — частью группы. При этом гордость простирается не на нечто личное, а на институты и деятельность групп. Но, несмотря на

Глава 4 Невротическая гордость

внешнее сходство, это существенно различные процессы. Основное разли­чие состоит в том, что невротик в глубине души не чувствует себя заодно с группой. Он не считает себя ее частью, у него нет чувства принадлеж­ности к ней — он использует ее для повышения личного престижа.

Хотя человека могут снедать мысли и погоня за престижем, и мыслен­но он возносится и падает вместе с ним, это часто не рассматривают как невротическую проблему, подлежащую анализу,— то ли потому, что так часто случается, то ли потому, что это выглядит паттерном культуры, то ли потому, что сам аналитик не свободен от этого недуга. А это недуг, причем разрушительный, потому что заставляет человека все время изыскивать “удобные случаи” — то есть, делает оппортунистичным, нарушая тем самым его цельность. Это далеко не норма, напротив, это указание на серь­езные нарушения. На самом деле, это происходит с тем, кто так глубоко отчужден от себя, что даже его гордость во многом лежит вне его самого.

Хуже того, невротическая гордость покоится на качествах, которые человек приписывает себе безосновательно,— на тех, которые принадлежат его особому идеальному образу. В этом четко проступает природа невроти­ческой гордости. Невротик гордится не собой, не тем, кто он есть. Зная о его неверном взгляде на себя, мы не удивимся, что его гордость вычерки­вает трудности и ограничения. Но она идет дальше. По большей части он вовсе не гордится своими реальными качествами. Он может осознавать их, но смутно; он может даже отрицать их. Но и осознавая их, он не считает их весомыми. Например, аналитик привлекает его внимание к его большой работоспособности или к стойкости, с которой он прокладывает свой путь в жизни, или напоминает, что, несмотря на свои проблемы, он написал хорошую книгу,— пациент фигурально или буквально пожимает плечами и пропускает похвалу мимо ушей, с заметным равнодушием. Особенно он не ценит того, что, по его мнению, “только” стремление, а не достижение. Например, он сбрасывает со счета свое честное стремление добраться до корней своих нарушений, которое он проявляет, предпринимая серьезные попытки продолжать анализ и самоанализ.