Вот мы и разобрали как, чем, кем и с какой целью развивается сериал, осталось посмотреть все на конкретных примерах и подвести итоги итогов. Впереди разбор серий от первой до девятой, и как на протяжении шести часов, все приведенное в предыдущих частях разбора складывалось в единую картину, каждой серии я дал отдельное название, чтобы посмотреть их значимость не только в рамках акта, но и важность во множестве серий первого сезона в целом, а также попробуем протрактовать оригинальные названия
Серия 1.
Welcome to the playground. Авторитеты.
Начинается все со сцены, насыщенной образами. Красный смог и искорки на мосту, создают красную пелену цветокора, из-за которой изваяния лиц на мосту, из-за определенного паттерна на глазах кажутся плачущими кровавыми слезами. Миротворец, идя по мосту добивает выживших, что выставляет его как абсолютное зло. Это зло, которое добивало обессиленных, через пару кадров уже дрюкается безликой, огромной фигурой Вандера, которую пугаются девочки. Однако Вандер выходит из смога, и посмотрев на убитых родителей девочек бросает оружие, уже здесь нам задается тема войны, миротворчества, насилия, где миротворцы добивают выживших – и это первый диалогичный разрыв образа в сериале. Покидая мост, миротворцы и Вандер с девочками разделяются по разные стороны, соединенные одним лишь мостом, вторым мостом, соединяющим эти два города станет шлейф оставленный, летящей в совет ракеты из скелетницы Джинкс.
Опенинг продолжает тему каменных статуй, во всем опенинге интереснее всего, что мало того, что самое большое движение, основанное не на движении камеры, а собственно, на самом движение делает голова Силко, а его глаз – это единственная за весь опенинг некаменная деталь, включенная в образ персонажа. Это очередной плюсик в копилку того, что именно Силко является протагонистом.
Появление дирижабля делит героев, на Паудер, восторгающуюся технологиями, которая хочет однажды на таком полетать, и Майло, который хочет однажды такой дирижабль подбить. Эта восторженность отразится, когда уже Джинкс будет копаться в материалах по рунической магии, что позволит ей сделать оружие в кустарных условиях. Что приблизит её к Виктору, говорящему с аркейном, нежели Джейсу, который в лабораторных условиях и с лучшим оборудованием этот хекстек обуздывает.
Далее следует небольшая, такая ошибочка, как по мне ошибочка, когда Вай выбивает дверь не стекло не ломается в двери, однако в этом моменте с выбиванием двери происходит символическое объяснение именно такого вступления с ограблением. Вай врывается в верхний город и собирается что-то украсть не потому, что ей действительно что-то нужно, а потому что тут живут богатые, а внизу умирают бедные. Получается вместо мотивации что-то вроде позитивной дискриминации в радикальном феминизме. Однако в эту свою перверсивную парадигму Вай втягивает своих друзьяшек и сестру и именно с этого насильственного действия начинается стягивание обстоятельств истории. Персонажи совершают преступление, но оно вроде как по Робингудовски оправдано. Паудер же воспринимает все происходящее как игру, что с развитием нарративной линии разбитого стекла, будет трансформироваться, но также перверсивно, как и мотивация Вай. В этот момент сериал затирает рамки морали, которые, однако, будут прорываться из подсознания далее по ходу сериала. Поэтому было бы резонно если бы Вай разбила стекло в двери своим ударом, либо стекло легко зацепило кого-то из героев, оставив более серьезные, чем никакие последствия за этот поступок.
В самой квартире Джейса нас интересует игрушка, которую заприметила Паудер, которая появится в конце сериала за столом, поскольку с собой её Паудер из-за легкого снаряжения взять не могла, то скорее всего эта игрушка сначала попала в мешок, а потом на дно Заунских вод, после чего переродившаяся в подводного монстра, которого все боятся – Джинкс, смогла опуститься на самое дно сознания, которое олицетворяют воды Зауна, ниже которых нет ничего, и соответственно забрала утерянный мешок, из-за которого Паудер в свое время вменили статус раздолбайки. Да Джинкс в конце сериала – не раздолбайка, а лучший представитель семьи и почти самодостаточная леди.
Второй момент в квартире – это хекстек кристаллы, в которых Паудер таки раздроблено отражается в первый раз в сериале. Что примерно со всем выше разбросанным в купе звучит примерно, как, сила, магия, логос, слово делят человека, когда тот, вступает с ними в взаимодействие. Чем больше силы, тем выше ответственность. Тема ответственности для Джинкс и Паудер станет прям совсем ребром поперек горла, но здесь она ввиду того, что Паудер не понимает с чем столкнулась, а по тому не способна понести ответственность, очень напоминает ситуацию с Вандером.
Во время драки с обрыганами, нам снова в замедленном действии показывают на аффективность девочки относительно воспроизводимого насилия, ей страшно, и она убегает, сбрасывая груз 200 на дно сознания. Вся серия проходит под слова, «она готова», «она не готова». Специфика использующихся местоимений говорит нам о том, что важна не сама Паудер и её подготовка, а те кто сказываются о её подготовке, так вот выкидыш всего наробингужлиного, дает повод сказаться о Паудер негативно, однако она отмазывается тем, что она маленькая девочка и её сложно не понять, собственно она отмазывается своей аффективностью по отношению к насилию, которое ввиду необходимостей тоже будет трансформироваться до тех пор, пока Джинкс не станет частью этого насилия, а если быть точнее его антиподом.
На всякий случай оговорюсь что Паудер называют проклятьем тусовки – you’rejinxed.
Также в этой серии нам показывают двух слабых фраерков, которых сгубит жадность до силы и власти, однако конец их не в славном бою за честь Зауна, а где-то под шконкой, куда их загнала зависимость.
В баре под музыку, название, которой вынесено в название серии, всплывает образ, который объясняет название – этим образом становится вот эта трубка мира: транслирует она вертикаль власти, Вандер – хозяин места дает прикурить проходимцам. По смыслу получается примерно следующее: в каждой песочнице есть тот, кто срет и тот, кто лепит куличики из дерьма, но полагать, что ваше позиционирование закреплено – в высшей степени наивно. Всегда найдется рыбка покрупнее. И даже Вандера подгнабливает миротворческий дурашка.
Собственно, в этой серии для нас увеличивают дискурс пространства детской площадке через то, что дети играют в неположенном месте, а потом оказывается, что положенного места нет вовсе из-за болезненной подмены понятий, в которой миротворцы расстреливают выживших. Бытие определяет сознание – не иначе.
В следующий сцене Вандер подавляет у Вай её панк составляющую, но именно подавляет, поскольку та все равно вылезет, но уже подсознательно в деструктивной форме, в сцене, где Вандер задвигает про ответственность – он делает из Вай нарративную преемницей, той самой раковой подавленности стремлений.
Через сцену Вай делает тоже самое, что делал Вандер – подавляет, только агрессивнее, а Паудер как в плавучей опере ловит упрек и уходит раньше, чем прозвучит оправдание, из-за чего ловит очередной дебафф неуверенности в себе. Однако, когда дизреспект Паудер кидает её сестра, то Паудер это действительно задевает, в отличие от того, когда это делает Майло, с которым Паудер соревнуется. Поскольку Вай несет за всю группу ответственность, то она власть, а значит то, подавление с ее стороны и её мнение беспрекословны и не подлежат оспариванию. Тут мы выходим на смысл сцены – авторитеты. В детском возрасте мы очень зависим от оценки других людей, но есть те, к кому мы прислушиваемся больше, а есть те, к кому прислушиваются те, к кому прислушиваемся мы, всегда есть рыбка покрупнее, и если в этой цепочке происходит сбой, то больнее всего он отражается на тех, кому не дать сдачи, на том, кто находится в самом низу этой цепочки. Поэтому поддерживайте и корректируйте движение своих детей, а не старайтесь их заткнуть или подавить. В общем зеленый цвет нижнего города получается из сочетания синего и желтого, которые превалируют в Пилтовере, подчеркивая то, что Заун находится в детском положении к Пилтоверу, в зависимом положении, это подтверждают миротворцы пришедшие убрать за детишками в низ по-тихому. Но сериал ставит вопрос о релевантности такой связи и о том, какие у этой нездоровой связи городов последствия. В сериале, не в лоре, Заун – это ребенок Пилтовера, пущенный на самотек, который стремится к Пилтоверу-родителю не потому, что действительно нуждается в каком-то материалистическом плане, а потому, что хочет внимания, так же, как и его представители – отряд Вай.
В последней сцене появляется задушенный кролик, Вай говорит Паудер, что они никогда не расстанутся и главное, что они вместе и встает супротив Пилтовера, чтобы сообщить в воздух, что Пилтоверовчане часто будут говорить ей, что она чего-то не может, но правда в том, что не могут только они говорить, что ты чего-то не можешь. Они могут только говорить, что ты чего-то не можешь. Но на самомш что-то ж ты можешь на самомш деле. Не сдавайся. Жизнь — это кусочек пирога. И попробуешь ли ты кусочек или будешь просто смотреть… ъ.
Серия 2.
some mysteries are better left unsolved. Игрушка
Собственно во второй серии стекло разбивается, разрушается вместе со структурой взорванного кристалла, по разные стороны двери оказываются Вай и Джейс, после того, как Джейс вырубился, волшебник Райз дает ему пустую капельку, которая для ребенка не просто игрушка, потерявшая свои свойства, но надежда спасшая его мать фантастическим образом, а значит этот фантастический опыт спасения можно пережить и в будущем, организовав его своими усилиями. Поэтому Джейс в своей мотивации ближе к фигуре спасителя, чем ученого исследующего Хекстек, поскольку Джейса больше интересует пережитый опыт спасения, чем научная механика осуществления магии. Руководствуясь именно этой интенцией Джейс сменит свою деятельность с научной на политическую.
В сцене с тюрьмой Хеймердингер начинает линию Джейса: словами о прелюбопытном феномене темницы, где физическое тело в темнице, а разум на свободе, дальше эта тема разовьется в политику, в которой Джейс, должен фильтровать базар, как ответственное лицо и член совета, перед теми людьми Пилтовера, за которых он несет ответственность. Хоть Джейсу и хочется говорить, как ученому, однако со временем он понимает, что чаянья науки в лучших её прогнозах, так же великолепны, как и в худших прогнозах страшны, поэтому людям нужно поставлять что-то нейтральное, что и не завысит их ожиданий, и не ввергнет в депрессию.
В подвале детишки играют и тренируются на картонках, а Паудер делает то же лицо, которая делала Вай, когда та просила Майло заткнуться, хоть этой сцены Паудер и не видела, и тут можно прочитать две интонации, что если мы смотрим на все её глазами, то она способна транслировать подсознательно через себя все, что показано в сериале, либо это просто семейное.
Через брешь в стекле виднеются миротворцы, грань между ними и Зауном уже пробита, поэтому через скол в витрине их можно видеть на задымленных улицах в очищающих воздух масках. Если есть скол, то его помогут увеличить, теми кто об этом сколе не знает. Детишки используют против миротворцев игрушечное оружие, но когда это не помогает, то они подходят к делу более изобретательно. Топорно, зато действенно.
Стабильность — это застой, говорит Медарда и выбирает для советника детскую игрушку, топорную, но действенную. Эта сцена соединяет сцены с неочевидным выбором в этой серии. Вай использует плашку металлическую, как останавливающую силу, Медарда выбирает для советника верную игрушку, семья Кейтлин выбирает поддержать Джейса, хоть это им и невыгодно, Вандер выбирает подавлять сопротивление, а Сейвика выбирает уйти от Вандера. Как в шахматах все делают свой ход. Еще происходит небольшое двоение интонации, потому что есть выборы грамотные – подарить игрушку, которую подобрали специально под ситуацию, и подарить орешки, которые просто завалялись в руке. Получается что-то вроде игры, в которой можно быстро и без проблем поиграть, но фоном идут выборы, такие как выбор Виктора, которые и рисковей и более долгосрочны, но тем не менее не одобряемы этим, заполонившим все поверхностным флером спокойствия и стабильности. Потом идет серия сцен, в которых все вроде как принимают свою ответственность. Однако все выглядит слишком поверхностно, для Матери Джейса не так важны исследования поэтому она от них легко может отказаться, так же легко, как и Хеймердингер, собирающийся уничтожить эти исследования, не взглянув на них. Похоже он что-то знал (вставка с Джо-Джо), для Полицейского находка детей – это такая же игра на повышение, для детей выйти на конфронтацию с Миротворцами – это способ развеяться, однако о реальных последствиях пока не идет даже речи, мир пребывает в стабильности поэтому персонажи могут по фиглярствовать словами. Однако стабильность – это застой.
В следующей же сцене Силко, будто обращаясь к всеобщей вербальной игре, говорит о монстрах, которых никто не видит, однако они скрываются в каждом. Этих монстров он и выпустит, когда уничтожит тех, кто в этом мире генерирует стабильность.
В бар приходит помощник Шерифа, и показывает, кто в песочнице главный через ту же трубку, через которую это показывал Вандер в прошлой серии, сам Вандер снова всех подавляет, а детям, которых идут искать отправляет, игрушку-обезьянку, которая здесь уже выступает средством связи, по которому передается сообщение об опасности. Эту же обезьянку будет использовать Паудер, когда просто захочет помочь, когда ей будет не хватать коммуникации с теми, кто для неё важен.
Узнав о приближении опасности, дети играют в прятки с миротворцем, однако игра чуть не оборачивается чем-то серьезным, когда Паудер почти соскальзывает с потолка. Тут уже можно протрактовать название серии. Есть целый отдел психологии занимающийся трансакционным анализом. Данная модель включает философию, теорию и методы, позволяющие людям понять самих себя и особенность своего взаимодействия с окружающими, оценить постоянно совершаемые транзакции психологических состояний. Американский Психолог Эрик Берн обернул эту теорию в игру и написал книгу «игры, в которые играют люди», в которой говорит, что любой вид взаимодействия человека с человеком, или даже человека с самим собой – это игра, в которой есть определенные правила, которые, однако, не проговариваются, а идут подтекстом. Однако, говорит, Берн их можно вытащить наружу, создать симуляцию симуляции, которой, кстати так славится пресловутый постмодернизм, и обозначить правила вербально. В мире Аркейна такую функцию вытягивателя подтекста выполняет Силко, который обнаруживает внутренних демонов. В игре также есть некая буферная зона стабильности, благодаря которой мы еще способны понимать в игре мы еще или уже окунулись в контекст, так скажем реальности и серьёзности, где играм нет места – это предмет игры, или игрушка. Таквотназваниесерии «somemysteriesarebetterleftunsolved» - этопрото, что игра – это некоторая легенда и надстройка, однако, как только она разрешается в реальность, она деформируется не лучшим образом. Что-то в духе игры серии ГТА заставляют моих детишек выходить на улицы бить прохожих, воровать машины, и разбрасывать взрывчатку в неположенных местах. Поэтому играм лучше оставаться играми, а игрушкам не менять своего назначения.
Мост и грань, на котором оказываются Вай, Вандер и Джейс – это возвещение об этом переходе, на мосту фотографии напоминают Вай о том, что по ту сторону, а юношеский максимализм Джейса не хочет и знать про то, что пролетит лишь секунду, как мешок с говном и внимание на его падение обратят лишь какие-нибудь кошки. В этот момент игры заканчиваются, начинается настоящий риск, направленный на то, чтобы реализоваться. «Хочешь изменить мир, не спрашивай разрешения», вот они и Вай не спрашивают. Виктор отдает Джейсу – его игрушку – капельку надежды на повторение спасения, однажды уже случившегося, а Вай дарит Паудер Зайца, игрушку с которой раньше было просто приятно находится, а теперь будет невыносимо – потому что это не просто игрушка – это замена сестры. Вандер замечает эту подмену и идет объяснять по осколкам выбитого стекла Вай, что ответственность мы несем не только перед собой, но и перед другими, поэтому бессмысленного самопожертвования будет мало, нужно постараться искупить вину за выбитую дверь посильней.
Серия 3
«The Base Violence Necessary for Change» / опьянение
Третья серия начинается с того, как Силко бороздит потоки сознания утопая в пучине прошлого, и видит Вандера, который предстает перед ним в том красном тумане, безликий, предстает перед зрителем также, как представали миротворцы в первой серии расстрела, как сила, претворённая без лица под эгидой Большего блага.
Вандер закуривает трубку мира в последний раз, после чего разрушается та самая подконтрольная иерархия в песочнице, из зеленого смога является Силко. Деньги на крови и все меняется.
Джейс говорит, что исследования для него все, и если серию назад, он собирался прыгнуть с крыши отвергнутый всеми, то еще через пару серий будет готов остановить исследования из-за кражи самоцвета.
Силко на мосту взывает к сущности Вандера, мост – это метафора пограничное состояния, соединения и разъединения одновременно, мост не просто соединяет две стороны, он создает эти две стороны.
Также действие происходит на бывшей крабовой фабрике, в одной из серий Вай скажет, что они с сестрой представляли себя монстрами, когда родители были живы – Вай была шипастым крабом, Паудер – ядовитым слизняком. Однако иногда Вай заигрывалась, и ей приходилось говорить, что монстры ушли. На этой фабрике Вай снова явит своего монстра, ударив и бросив Паудер, только она не успеет сказать, что монстры ушли, уйдет Вай, её утащит будущий шериф, а монстр, монстр останется у Джинкс за спиной.
Если в прошлой серии игры закончились и начался риск, то в этой серии все опьянены риском. Опьянение – это когда стираются социальные рамки, многие люди напиваются, чтобы снять с себя груз комплексов и говорить на равных, и не только с равными, но и с теми, кто старше. В серии смешиваются две темы, дети, которые действуют наравне со взрослыми и игнорируют их запреты и трансформирующий наркотик, являющий истинную сущность.Но что также опьяняет как наркотик? Возможности, которые открывает перед собой молодое поколение Джейс подпольно занимается наукой, как ученый, а отряд Вай идет на бойню, как заправские панки. Однако за этими возможностями не видно последствий, Джейсу везет и страдают только стекла, а отряду Вай везет чуть меньше.
Силко выпускает само опьянение на сцену, поскольку этот парень ни на что кроме метафоры не годится.И вот уже с самой метафорой опьянения, отряду Вай с их юношеским максимализмом уже не сравниться. Это уже не игрушки, и такую же не игрушку выпускает Паудер. Выбиваются забаррикадированные двери между теми, кто запрещал и теми, кто пошел против запрета. Это вызывает два состояния эйфории: Полет-левитация от успеха и падение-утопание от провала. Оба эти состояния вызваны хекстеком, его способностью ускорять, однако мы все видим как бы замедленным из-за того, что обряд инициации, когда переходишьиз маленького во взрослого – это очень эмоционально нагруженный момент, во время которого увеличивается чувствительность и замедляется восприятие. Как во время аварии, по словам тех, кто в них участвовал, время замедляется, потому что мозг начинает работать быстрее, чтобы спасти себя. В момент взрывов герои переходят ту черту, за которой они могли позволить себе безответственные поступки, теперь они часть взрослого жестокого мира, все кроме Паудер. Ей, чтобы войти во взрослый мир придется пройти все 9 серий и поменять личность, в третей серии Паудер ранит красивый взрыв, однако того необходимого для перемен насилия добавляет её сестра, насилия ментального.
Вандер выходит на последний бой, но проигрывает. Вандеру настолько важно защитить детишек, что он превращается в овеществление того насилия, которого сам боится, теряет лицо, как во флешбеках. Фиолетовый тумана безумия превращается в оранжевое выжигающее все живое пламя, что находится за стеклом подвала маленькой фабрики, относительно огромных подводных монстров воды подсознания. «Я знал, что ты на что-то годишься» говорит Силко и сбрасывает Вандера с моста, сбрасывает с того пограничного состояния, в котором все находилось, то удушье распластывается, шарик напряжения из-за бездействия Вандера лопается. Сам Вандер спасает Вай и умирает как человек, теперь он явится, как обращенное животное без памяти, насильник насильников, который будет бороться за то, что ему важно, но старыми методами. Пережиток прошлого, живущий в безвременье беспамятства. Заун наконец-то задышит воздухом, который принесет Силко. Вандер выбирая между проблемами прошлого и настоящего на мосту, выбирает Вай. Пламя следующее за выпрыгивающим Вандером сжигает придирки их с Силко прошлого, они враги друг для друга теперь меньше, чем соратники в стремлении организовать благо для Зауна. Каждый из них пожертвует в своем последнем бою жизнь за то, что в их представлении Заун.
Силко повторяет слова Вай, что они отомстят, что они всем им покажут, только теперь это не пустые слова. Фиолетовый туман опьянения оборачивается выжигающим эмоционально пламенем. Опьянение, поставив всех на один уровень, одним дало все, у других все отняло, но этого мало, за опьянением следует похмелье, а сейчас время сказать пока.
Серия 4
Happyprogressday/ сингулярность
Когда-то Прометей украл у Гефеста огонь для людей, что дало людям сделать шаг в светлое будущее, а Зевс в наказание людям отправил первую женщину. До появления Пандоры женщины были только богинями, управляющими людьми, по воле Зевса женщина появилась на Земле, среди мужчин, как копия богинь-женщин. Любопытная, она открыла полученный от Зевса сосуд - ящик Пандоры, из которого тут же по миру разлетелись все несчастья и бедствия, а на дне, под захлопнутой крышкой, осталась одна лишь надежда.
Серия начинается с демонстрации трех последовательных этапов прогресса: огонь, дирижабли, хексврата, все это в золотых отблесках зданий, отражающих восходящее солнце. Джейсу дарит слово Хеймердингер, теперь Джейс – тот Прометей, что принес людям огонь и люди хотят знать кто он. Повсюду плакаты с лицом Джейса. На улицах Пилтовера праздник и всюду причудливые изобретения, такие, как например механические бабочки. Посреди этого празднества мы узнаем, что у Кейтлин конфликт с матерью из-за того, что та выбрала работу недостойную её положения, и что мать собиралась держать Кейтлин в тепличных условиях.
В это время к воздушной гавани пришвартовывается очередной дирижабль, который, к слову, символ прогресса, и который используют не совсем прогрессивно – для перевозки наркотиков. На фоне дизайна Пилтоверовчан, панки и отряд Силко выглядят не так прогрессивно, что говорит о том, что прогресс этот не для всех.
Мерцание сжигают, только горит оно не красным, а фиолетовым пламенем, менее агрессивное, но с привкусом безумия.В это время Джинкс ловит флешбек, она все еще ждет сестру, её еще терзает боль утраты, но теперь изменилось локализация боли. В третьей серии из-за огня, в конце у Паудер были фиолетовые глаза, сейчас фиолетовый за её спиной. Ей еще больно, но она вытеснила эту боль за спину. И то, как она смотрит в глаза Сейвике, по ней видно, что она готова перейти на личности, а бизнес интересует её не так сильно. Она похожа на Силко, который хотел освободить своего друга из плена забвения больше, чем стать большим политиком или бизнесменом. Джинкс уже находится с Силко в абьюзивных отношениях, и знает, что будет нести ответственность только перед ним, поэтому не боится последствий.
В этой серии очень важно ощущение времени – серия начинается с рассвета и заканчивается ночью, часы Экко, все происходит в течение двух дней, но по ощущением действие сжимается до одного. И вот Хеймердингер приходит на тест новых открытий, и говорит, что еще лет десять и получится придумать, как обезопасить кристаллы от неправомерного использования, после чего нам показывают выгоревший дирижабль. Также как развивается оружие, развивается и броня, также как движется прогресс за ним следуют шаг в шаг те, кто хочет им воспользоваться в корыстных целях. Это противостояние уходит в вечность и едино в своем противоборстве – это сингулярность. Желание вырваться из этой сингулярности породит второй акт, оказавшись выкинутыми в мир герои все еще чувствую, что их контролируют и ограничивают, если это делают не конкретные люди, то время, которое либо идет слишком медленно, либо слишком усиленно рефлексирует. Никто не чувствует себя из персонажей Аркейна на момент второго акта свободным, не чувствует вседозволенности, как и любой человек не чувствует себя свободным в обществе, где скован рамками свободы другого. То, от чего они избавились в момент опьянения снова настигает их, но произошел таймскип, теперь они не дети и понимают, что упиваться одними возможностями недостаточно, что есть тот, кто эти возможности предоставляет и от него нужно отказаться, отказаться от того, кто санкционирует свободу, самому начать санкционировать свою свободу, освободиться от субординации.
Шерифа полиции показывают с того же надменного нижнего ракурса, когда Кейтлин находится в трюме. С такого же ракурса видел Силко Вандера, когда тонул. Кираман борется за свободу, а мешает ей тот, кто руководствуется собственными интересами. Силко отправляет Джинкс отдохнуть, а в монтаже вспыхивает пожар её недовольства, она еще не устала, чтобы отдыхать. И только Медарда ровесница Джейса хочет играть с ним на одном уровне, подыгрывать его амбициям. Джинкс взрывает гранаты с символикой дня прогресса, а Виктор покашливает первый раз, каждый из молодых героев хочет реализовать себя в новом времени, но Джейс останавливается, хоть он и повернул свою речь в радостное русло, но салют бьет в честь недосказанности.
После того, как пожилой миротворец, качественно протраливает Кироман за то, что та умнее, он бросает тлеющую сигарету, ту самое тлеющее пламя пассивной агрессии по отношению к тем, кто в чем-то лучше, которое разгорается в пожар и погребает под собой тех, кто жил, любил и ненавидел во славу Пилтовера. Через их трупы свобода Зауна пробирается к символу прогресса, к тому, что совсем недавно было стабилизировано и «абсолютно» безопасно.
Начинается взаимообратное движение, Таллес примыкает к совету, Джинкс хоть и была с Силко, однако теперь с его одобрением работает на него с удвоенной силой по незнакомому профилю, исследует кристалл и украденных с дня прогресса Бабочек. И только Кейтлин уходит в сторону от намечающийся сингулярности, если весь день проходил в огнях, закате и рассвете, Ярких красках, полетах, салютах, то Кейтлин уходит от всех в ночь в море, спускается на дно, и находит там нечто захороненное до лучших времен. Безответственно упрятанную память, память пощаженную, тот самый подавляющий рак – наследство Вандера. Кейтлиг делает шаг сторону от сингулярности, но тем самым стягивает её еще туже, еще сильней.
5 серия
Everybody Wants to Be My Enemy / маски
На ютубе есть канал Алекса Лесли – этот мужик известный пикап коуч, один из его проектов, который он провернул со своей ученицей был, как они называют игрой, по пикапу другого легендарного в англоязычных странах пикапераМистери. Мистери и подопечная Лесли женились и живут счастливо. А на разборе этой «игры», Алекс сказал такую вещь «что, когда девочка создает игру, вкладывается в игру, в которой воспринимает другого человека, как жертву, она за счет своего вклада в процесс вовлекается и влюбляется в того, кто оказывается в её сетях. Даже если сначала интереса со стороны девочки не было, то в процессе усилий, если сзади что-то толкает вперед, и не дает оборачиваться и уходить в зону комфорта, то появляются настоящие чувства.» Аппетит приходит во время еды, эту байку можно распространить на много аспектов нашей жизни, думаю у каждого за жизнь была парочка историй, в которых вы отыгрывали незаинтересованное лицо, или даже являлись таковым, не будучи заинтересованным в чем-то, но потом просто попробовав вовлекались в процесс и бросать уже не хотелось, и вас ловили на этом изменении. Кто-то совсем глупый назвал бы это лицемерием, но это больше похоже на маски, за которыми мы прячем часть наших чувств, мы не можем быть заинтересованы во всем сразу и очень сильно, нас банально разорвет между точками интереса.Поэтому мы вынуждены прикрываться игрой, в которую нас пригласили, быть чуточку несерьезными, уже будучи абсолютно серьезно вовлечены в процесс. Но есть то, что выдает нас в маске – вырез под зеркало души, который открывает для чуткого другого то, что мы уже не готовы отказаться от своих вложений, и за обещанный приз, который, быть может, не был так важен раньше, теперь мы готовы идти до конца, потому что мы его заслужили.
Серия начинается с пострелушек Кейтлин и почившего шерифаГрейсон, где Шериф позволяет Кейтлин выиграть. Эта серия будет построена вокруг украдкой брошенных взглядов. Первый взгляд бросает Кейтлин, она выложилась на полную, за ним следует заинтересованный взгляд Шерифа, после чего во взгляде Кейтлин появляются нотки сомнения. Она недостаточно хороша, почему Шериф промедлила? Третий взгляд бросает мать Кейтлин, находясь в Обществе, она бросает озабоченный отсутствием Кейтлин взгляд.Матери Кироман нравится занимать некоторые литературные позы в обществе и когда объект, вокруг которого она строит позу исчезает, ей неловко - так было на дне прогресса с уходом Джейса. В светском обществе установлены правила и их следовало бы соблюдать. Здесь образуется парадигма конфликта, потому что Кейтлин от этого самого общества сбежала к своему сопернику, ведь их схватка была легендарной. И в претенциозной манере своей мамзели кинула предъяву в коррупции Шерифу города (уважаемому человеку). Однако шериф парирует, тем что Кейтлин молодец, и та успокаивается, потому что она и взаправду молодец. И тут Шериф делает то, что не делает Мать Кираман, она интересуется, зачем Кейтлин занимается тем, чем она занимается, и чего она на самом деле хочет. А поскольку у Кейтлин нет ответа на эти вопросы, то она просто перенимает позицию шерифа из-за того, что та спросила её мнения. Это очередной камень в огород важнейшей темы для произведения – воспитания, к ребенку нужно проявлять интерес. Теперь Кейтлин тоже хочет защищать людей, и не только тех, кто из Пилтовера, заботится о безопасности всех в пределах и за пределами юрисдикции, также, как это делала та, кто проявил к Кейтлин интерес – её героиня.
Следующая сцена одна из моих любимых, здесь дело не совсем во взгляде, а скорее в композиции. Кейтлин, как и Джейс убежденные сторонники политики Пилтовера, а поэтому каждый кто оказался в тюрьме этого заслужил, но тут Кейтлин предстает перед гигантским столом, за которым сидит исполинище, подснятый с нижнего ракурса, с титанической тростью. Кейтлин выше его по статусу, но она дана с верхнего ракурса малявкой по отношению к тому, кто здесь не просто какой-то тюремщик, а тот, кто здесь и законодательная и исполнительная власть, и судья, и каратель. Кейтлин отчитывается перед ним как маленькая девочка, хоть и с нотками пренебрежения. И тот, как воплощение морального закона судит Кейтлин за её веру в справедливость. Потому что, когда кто-то попадает в тюрьму, учет о разговорах, в которых поднимается тема справедливости вести перестают.
Следующий взгляд, под ковыляние титанической трости, бросает Вай. Какой бы сильной она не была, когда ты не можешь дать отпор, когда давать отпор бесполезно тебе просто страшно, ей страшно, но в этот раз она увидит что-то кроме крови, заливающей глаза. Она видит презрительный, но уже надломленный этим гигантским судией взгляд Кейтлин. И не смотря на всю абсурдность, все пренебрежение Вай проникается к ней доверием, провожая Кейтлин взглядом из открытой клетки.
Виктора и Шерифа Маркуса тянет к смерти, один мнит себя героем, другой думает, что теряет время понапрасну. Эти свои влечения они прячут за работой. Джинкс же открывает проход в матемагическое пространство своего прошлого, случается та самая отсылка к фразе с коробочкой, из которой вываливается дымовая шашка и пресловутый зайчик, упрятанный с глаз долой, чтобы не напоминать о сестре, которая бросила, однако в конце серии, когда маски снимаются, то мы видим зайчика уже на алтаре победы Джинкс в изучении хекстек самоцвета. Она принимает прошлое, как нечто данное и зафиксированное, она отвечает на запросы мира, чтобы лишний раз не травмировать, и не причинять проблем близкому для неё человеку.
Пока Джейс пытается обеспечить безопасность Пилтовера, Виктор накручивает небезопасные рунические петли, и мы видим следующий важный взгляд в этой серии - Джейс сомневается, затянутый Медардой в политику, тем ли он занимается, чем должен на самом деле.
В сцене с едой начинается один из самых важных эпизодов серии, Вай не говоря ничего получает необходимую информацию. Из реакции Кейтлин, взгляда Кейтлин, мы можем понять, что ведется подковерная игра, что где-то в глубине происходит не то, что происходит на поверхности, и только во взглядах истина, все ужимки, слова и жесты, так скажем не до конца честны. Следующая за этой сцена в театре раскрывает эту метафору полностью. Мало того, что Джейс действуя на прямую в желании защитить Пилтовер сталкивается лбами с другими советниками, что неукоснительно тактичны, следуют этикету и не забывают улыбаться, так еще и на фоне играет скрипач. Ведется две игры одновременно. И начинается третья. Джинкс возвращается в старую берлогу с игровыми автоматами и играет не в ту игрусо стрельбой по мишеням, в которой она была хороша, а в ту, в которой была хороша её сестра. Джинкс прорывается среди всех рекордов, которые поставила её сестра, но не одолевает последний и экспрессивно добавляет свой выстрел. По этой экспрессии монтируется недовольство Вай, когда Кейтлин называет жителей Зауна, поголовно маньяками, хранящими трупы у себя в подвале. Однако Вай знает, что это лишь разница культурного фона и никаких трупов в подвалах нет. После чего мы снова переходим к театру. И в театре скрипач, стоя на сцене зажимается между двумя мирами, для тех, кто смотрит на него условность реальна, зрители видят декорации, со стороны же скрипача видно лишь склеенные доски. Декорации прокрашены только с одной из сторон, а это значит, что все эти подковерные игры, не имеют своей собственной внутренней ценности, за фасадом не скрывается ничего кроме, знания о том, что за фасадом может что-то скрываться. Вся эта фикция нужна чтобы создать некоторое впечатление и обеспечить порог вхождения, чтобы отсеять тех, кто не готов, чтобы упразднить возможность хаоса, вызванного непонимающими элементами. Вся игра направлена не на внутреннюю кухню, а наружу, рыбак должен видеть рыбака, чтобы говорить о проблемах дельфинов в тунцовой торговле, потому что, если начать диалог без предварительной подготовки все может скатится к поверхностному флеру о ставках на футбол или метамодернизму, тут как пойдет. Главное в таких играх отделить желание действовать собеседника, от желания в пустую трепать языком, ведь в таких тонких делах, как политика – слово – это сильнейшее действие, тогда, когда за ним что-то стоит. Джейс понимает, что никто не хочет сломать его реальность, а его лишь просят войти в положение чуть более расширенное, и принимает эти условия. Кейтлин расш<