Жан Расин не писал специальных теоретических трактатов и свои эстетические принципы скромно и немногословно изложил в предисловиях к своим трагедиям. Эти принципы не выходили за рамки общепринятых в его время норм классицистической теории. В предисловии к трагедии «Британник» он писал: «Трагедия есть воспроизведение действия завершенного, где совместно действуют многие лица, действия простого, но не слишком обремененного материей». Рационалистическая ясность, простота, логичность всей сюжетной линии, всей композиционной системы пьесы, расстановки действующих лиц, их взаимосвязей, по возможности прямая линия причин и следствий - вот ее желательные качества.
В предисловии к трагедии «Федра» Расин подчеркивал воспитательный характер театра. Необходимо показать порок так, чтобы заставить «понять и возненавидеть его безобразие». Он ссылается на древних: «Их театр был школой, в которой добродетель преподавалась не хуже, чем в школах философов… Следовало бы пожелать, чтобы наши произведения были столь же серьезны и столь же преисполнены полезных наставлений». «Разумность», «здравый смысл», важнейшие для классицистов понятия, дороги и Расину. Разумность всех основ произведения - его идей, эмоций, изобразительных средств - открывает, по мнению Расина, дорогу к умам и сердцам современников и дорогу к потомкам, ибо, как полагал он, здравый смысл всех времен одинаков.
«По воздействию, которое оказывало на наш театр все то, в чем я подражал Гомеру или Еврипиду, я с удовольствием убедился, что здравый смысл и разум были одинаковы во все века. Вкус Парижа оказался сходным со вкусом Афин; мои зрители были взволнованы тем же, что исторгало некогда слезы у наиболее просвещенного народа Греции».
|
|
Расин указал на слабости классицистического театра, которые обнаруживались особенно наглядно в пьесах второстепенных авторов, - нагромождение ужасов и происшествий, «бесконечные декламации», вялость сценического действия, словом, на многое из того, что впоследствии, в XIX в., романтики ставили в вину классицистическому театру.
Высшие авторитеты, судьи, истинные ценители прекрасного для Расина - древние. К ним он обращается за советом, за поддержкой и одобрением. «Мы должны постоянно спрашивать себя: что сказали бы Гомер и Вергилий, если бы они прочли эти стихи? Что сказал бы Софокл, если бы увидел представленной эту сцену?» Классицисты полагали, что трагедия не должна изображать современников. Это требование классицистической эстетики свято соблюдалось.
Расин обосновывал обязательность древних сюжетов для трагедии. «Трагедийные персонажи должны быть рассматриваемы иным взором, нежели тот, которым мы обычно смотрим на людей, виденных нами вблизи. Можно сказать, что уважение, которое мы испытываем к героям, растет по мере того, как они отдаляются от нас».
Он вменял в обязанности своему министру полиции Фуше наблюдать за тем, чтобы трагедия не отходила от древних сюжетов, и это правило классицизма при нем неукоснительно соблюдалось.
В предисловии к «Андромахе» драматург весьма прозрачно, впрочем, с присущей ему мягкостью, критиковал изысканную литературу своих дней с ее «совершенными героями» (эти слова взяты в кавычки Расином), с ее изысканнейшим, утонченным, галантным, рыцарски преданным своей даме Селадоном, ставшим типичным представителем всех «современных героев» прециозных романов. «Пирр не читал наших романов, - пишет Расин о герое своей трагедии «Андромаха», - он был от природы жесток. И не все герои созданы быть Селадонами».
|
|
Мы видим явную попытку избавить литературу от идеализации действительности, попытку еще робкую, с оглядкой на древние авторитеты. «Гораций советует нам изображать Ахиллеса суровым, непреклонным, неистовым, каким Он и был». Конечно, он таким не стал под пером Расина. Гегель в своих лекциях по «Эстетике» осмеял его: «Ахилл в «Ифигении в Авлиде».: насквозь французский принц, и если бы не было написано его ими, то никто не открыл бы в нем какой бы то ни было черточки Ахилла. На театральных подмостках актер, игравший эту роль, правда, носил греческую одежду, и сверх того на нем были шлем и панцирь, однако волосы у пего были причесаны и напудрены, бедра выходили широкими благодаря росре'аm (фр. карманам. - С.Л.), башмаки были с красными каблуками и завязывались цветными тесемками».
Опираясь на авторитет Аристотеля, Расин отказывался от главнейшего элемента театра Корнеля - от «совершенного героя». «Аристотель не только весьма далек от того, чтобы требовать от нас совершенных героев, но, напротив, желает, чтобы трагические персонажи, т.е. те, чьи несчастья создают катастрофу в трагедии, не были ни до конца добрыми, пи до конца злыми».
Расину важно было утвердить право художника изображать «среднего человека» (не в социальном, а в психологическом смысле), изображать слабости человека. «Они (герои трагедий) должны обладать средними достоинствами, т.е. добродетелью, способной на слабость».
3. «Федра»: