Беверли умолкла, заметив, что у Кэролайн потемнело лицо. Ей и самой было неловко: разоткровенничалась, открыла душу. Она вздохнула.
– Ну да… А потом завертелось. Начал меня ревновать, сцены устраивать…
Кэролайн снова поморщилась. Отец, сколько она помнила, никогда не ревновал мать. Это было тихое чувство – любовь сильного, твердого и трезвого мужика к нервной домохозяйке, основанная на общих ценностях, на осознании долга перед семьей. Страсти не было и в помине…
Беверли рассказывала, как они с Китом вместе ходили в бассейн – и Кэролайн с волнением вспоминала: запах хлорки, сильные отцовские руки, поднимающие ее из воды, пронзительный взгляд. Яростный нажим в хриплом голосе: «Ты будешь лучше всех, малышка!» В конце фразы ясно угадывалось фантомное «а не то…», словно других вариантов не допускалось. Испытал ли Брайан отцовское давление в той же мере? А то и в большей?
– Миссис Скиннер, кто отец Дэнни?
Беверли откинулась в кресле и пристально посмотрела гостье в лицо. Незнакомка, соплячка, сидит у нее в доме и задает такие вопросы!.. Как и большинство людей с выделяющейся внешностью и ярким поведением, Беверли упорно открещивалась от той части своей души, где гнездилась скучная обывательская заурядность. Но сейчас деваться было некуда: она почувствовала банальную обиду. Не возмущение, не злость, а именно обиду.
– Кто его отец?– настаивала Кэролайн.– Парень с обожженным лицом? Или Кит Кибби?
Беверли медленно опустила голову: ее обида изменила цвет и превратилась в горячий красный гнев. Она вцепилась в подлокотники, опасаясь, что не выдержит и набросится на дочь Подонка с кулаками.
Парень с обожженным лицом… Это так она моего Донни называет! Мы только с ним помирились, залечили раны – и тут сучий подонок Кит Кибби…
– Миссис Скиннер, пожалуйста! Дэнни сейчас с моим братом Брайаном. Они друг друга почему-то терпеть не могут… Оба пьяные… Я не знаю, что у них на уме! Боюсь, случится плохое.
Беверли глубоко вздохнула, в ее груди закипела паника. Она вспомнила приступы пьяной ярости Кита Кибби.
Чертов Кибби! Погубил моего Донни…
…и Дэнни, мой малыш… У него всегда был горячий нрав…
А этот змееныш, Кибби-младший… Бог знает, на что он способен!
Беверли схватила телефон и позвонила сыну на мобильный. Номер не отвечал, аппарат был выключен. Она оставила сообщение на автоотвечтике:
– Дэнни, это твоя мать. Ко мне пришла Кэролайн, Кэролайн Кибби. Нам необходимо с тобой поговорить, это очень важно. Позвони мне сразу, слышишь!– И добавила беззвучным шепотом: – Люблю тебя, мой мальчик.
Положив трубку, она повернулась к Кэролайн.
– Давай беги, найди их. Скажи Дэнни, чтобы он мне позвонил.
Кэролайн встала, шагнула к двери – и на полпути обернулась.
– Миссис Скиннер, он мне брат?
– Ну а как ты думаешь!– взорвалась Беверли.– Иди, не стой!
Кэролайн не стала терять времени: спустившись по лестнице, она выбежала в ночь и направилась к набережной.
Беверли посмотрела на висящий над камином альбом «Лондон зовет», перечитала надпись – и вспомнила со щемящим сладким чувством, что в ту роковую и странную ночь познала не одного, не двух, а целых трех любовников.
Один на пристани
Рыжий огонь крепкого виски вернул ему кураж, а втянутая в туалете добрая дорожка кокаина очистила сознание. Скиннер хотел было поделиться порошком с Кибби, но вовремя одумался: это было бы верхом глупости.
Когда он вернулся в бар, его сердце стучало ровно, как боевой тамтам перед последней атакой. Мысль об абсурдности происходящего, однако, продолжала шевелиться на заднем плане, подтачивая дух. Что они тут делают – вдвоем с Кибби? Что они могут друг другу сказать?
Кибби хмуро посмотрел на усевшегося рядом Скиннера. Ноздри у того были покрыты белой пудрой.
– Наркотики употребляешь?
– Да так, кокаинчиком освежился,– невозмутимо ответил Скиннер.– Хочешь попробовать?
– Давай!– Кибби аж задрожал от быстроты собственного ответа. Ему не терпелось отведать кокаина и поравняться с вырывавшимся вперед Скиннером.
Скиннер пожал плечами и снова направился в туалет, поманив за собой Кибби. Они заперлись в кабинке. Достав пакетик, Скиннер отделил на крышке бачка щедрую дорожку и свернул двадцатифунтовую банкноту. Вдвоем они едва помещались в тесном объеме. Кибби согнулся и зашмыгал носом. Боже, какая глупость, думал Скиннер. Мы оба пожалеем…
– Bay… Вот это да!– Кибби распрямился, в его глазах блестели слезы. Кокаин распрямил ему плечи, высоковольтным разрядом пронзил позвоночник, наполнил мышцы стальной мощью.– Крутая вещь!
Скиннер понимающе улыбнулся:
– Вот видишь, а ты возмущался: наркотики, наркотики! Все так кричат, пока сами не попробуют качественного порошка.
Они покинули туалет и вернулись к стойке. Кибби по пути еле держался, чтобы не захихикать.
Усаживаясь, Скиннер подмигнул симпатичной барменше. Та с готовностью улыбнулась в ответ. Кибби почувствовал в груди пузырьки возбуждения.
– Вишь, как тебе легко дается!– хмыкнул он, кивнув в сторону девушки.
Эти слова заставили Скиннера задуматься. Действительно, в старые добрые времена, гуляя с друзьями, он чаще всех умудрялся закончить ночь в постели с обаятельной незнакомкой. С тех пор как ему исполнилось шестнадцать лет, он жил более или менее насыщенной половой жизнью – либо с постоянной подружкой, либо со случайными искательницами романтических приключений. С точки зрения Кибби, он и впрямь выглядел весьма успешным донжуаном.
Но ведь штука не в этом! А в человеческих отношениях. Вот чего не могут понять сексуально озабоченные уроды вроде Кибби, для которых главное счастье – хоть кому-нибудь засадить.
Скиннер понял, что никогда не рассматривал женщину как сугубо сексуальный объект. Конечно, он испытывал вожделение, однако при этом неизменно думал о личности: умна ли девушка, умеет ли одеваться, какую музыку любит, какие книги читает, с кем дружит, чем зарабатывают на жизнь ее родители… Обладая богатым опытом ничего не значащих случайных связей, он всегда хотел большего.
– Меня просто интересуют женщины, Брайан,– сказал он, пристально глядя на Кибби.
– Ха! А меня, значит, нет!– Кибби саркастически повел глазами.
– Какие могут быть женщины, если ты научную фантастику читаешь!
– Читаю! Ну и что! Какое это имеет отношение?
Скиннер покачал головой.
– Ты к женщинам не испытываешь никакого интереса, кроме сексуального. Я знаю, тебе нравилась Шеннон. А ты с ней хоть раз поговорил по-человечески? Полюбопытствовал, чем она живет, что у нее на душе? Нет! Только и знал, что нудеть о своих дурацких видеоиграх и походах. Ты прячешься от жизни, как страус.– Скиннер хлебнул пива, чтобы смыть кокаиновую горечь.– Прячешься в игрушечных железных дорогах, в конвентах стартрекеров…
– Да я терпеть не могу «Стар-Трек»!– Кибби яростно замотал головой, вспоминая Яна.– Я просто… робкий, вот и все. Всю жизнь был робким. Это как гребаная болезнь! Тебе не понять! Не понять, что значит ежедневное унижение, кода на каждом шагу, перед каждой девчонкой,– тут он перешел на крик,– чувствуешь ПРОКЛЯТУЮ РОБОСТЬ!
Несколько алкашей повернули головы. Кибби затих и смущенно улыбнулся.
– Ты не боишься унижения, Брайан. Ты его в себе культивируешь.
– Да ладно! Мне просто не везет с девчонками…
Скиннер кивнул, со вздохом потянулся за пивом.
– Что? Ну, говори!– Кибби жадно всматривался ему в лицо.
– Просто… Знаешь группу «Коррз»? Три сестрички и брат гитарист? Я подумал: если тебя с ними высадить на остров, то кончится тем, что ты отсосешь у гитариста.
Кибби вонзил в Скиннера раскаленный взгляд; злоба вновь забурлила у него в жилах. Он обуздал яростный порыв, превратил его в расчетливый жестокий выпад:
– Так насколько Шеннон потянула, а? По десятибалльной шкале? Больше или меньше этой… как ее там? Кей?– Он полюбовался застывшим лицом Скиннера.– А моя сестра?
Скиннер почувствовал горячую волну гнева – и тоже взял себя в руки. Смерив Кибби холодным изучающим взглядом, он сказал:
– Это женщины, Брайан. Понимаешь? Женщины, а не видеоигры! На твоем месте я бы собрал денег, пошел к проститутке и купил себе потрахаться. Тебе надо избавиться от ярма девственности! А то глаза спермой замылены, за дыркой человека не видишь.
Скиннер снова отвернулся к барменше. Кибби смотрел ему в спину и чувствовал бодрящий зуд. Агрессия потрескивала в насыщенной кокаином крови, нашептывала соблазнительные мысли. Что будет, думал он, если совсем отпустить тормоза? Самое страшное, что может случиться? Он плыл по неизведанным морям, наслаждаясь ощущением новизны.
Сука Скиннер! Ну погоди, ты получишь свое! Может, не сейчас, но получишь, отвечаю!
И остальные получат: и Макгриллен, и Рэдден, гребаное ничтожество, и этот педик Ян. Презирали меня, сволочи, смотрели свысока! И шлюха Люси… Зря я ее не трахнул, когда была возможность. Она ведь хотела меня, дрянь, аж скулы сводило, а я, дурак, не замечал. И Шеннон, такая прошмандовка, если уж со Скиннером трахалась, то и со мной бы…
Скиннер тем временем увлеченно флиртовал с барменшей: хи-хи, ха-ха, ухмылочки… Вот подлец, думал Кибби, скрипя зубами. Ведь он с моей сестрой встречается!
С моей сестрой!.. Скиннер, животное!
– Смотри, Скиннер,– прошипел он ему на ухо.– Если обидишь мою сестру…
Тот резко повернулся к нему – барменша как раз отошла за пивом.
– Я никогда, запомни, никогда не сделаю ей ничего плохого!– сказал он с такой искренней страстью, что Кибби почувствовал себя идиотом.
– Угу… она за порог, а ты с другими девками…
– Да я пива нам заказал! Расслабься уже, Брайан!
Барменша вернулась с двумя кружками, и Скиннер снова расплылся в улыбке.
Кибби смотрел на ненавистный профиль врага и воображал, как вопьется в него ногтями. И вдруг бритва смутного узнавания полоснула по сердцу, а в ушах загремел голос из прошлого:
Я тебе член отрежу! Так и знай! Он все равно сгниет и отвалится, если будешь якшаться с этими шлюхами…
Нечеловеческий тон, язвительно искривленные губы, злобная простота угрозы – реплика легко могла принадлежать Скиннеру. Однако произнес ее не Скиннер.
Воспоминание включилось с легким щелчком. Однажды отец заметил его в компании Анжелы Хендерсон и Дионы Макиннес. Они остановились поболтать, только и всего. А он проходил мимо – сгорбившись, шаркая ногами – и проколол сына тяжелым сатанинским взглядом, выстудившим в жилах кровь. Когда Кибби вернулся домой, отец метался по комнате и неразборчиво бурчал. Увидев сына, он схватил его за плечи своими стальными клешнями, обдал невыносимым спиртным духом, опалил огнем гневных глаз, обрызгал слюной – и запретил на пушечный выстрел подходить к этим грязным шлюхам, которые прогнили от СПИДа, потеряли стыд и в два счета могут поломать юноше жизнь; и пригрозил своими руками отрезать…
Нет. Он был не в себе. Он сам потом признался.
На следующий день отец подошел к нему, корчась от нестерпимого похмельного стыда. Избавившись от жуткого демона, он снова превратился в доброго и мягкого человека.
– Брайан, я себя вел как дурак… извини. Набросился, наорал… Просто был не в себе. Не в себе… Понимаешь, сынок? Ты хороший парень, и я хочу уберечь тебя от своих… от ошибок, которые в твоем возрасте так легко совершить. Прости старого дурака… Мир, дружба?
Это было жалкое зрелище: извивающийся, извиняющийся, изнывающий от стыда отец. Потом они сели смотреть «Стар-Трек», и Кит Кибби с фальшивым жаром говорил, что цикл «Новое поколение» куда лучше первого цикла: и сюжет глубже, и характеры героев лучше проработаны, и спецэффекты гораздо внушительнее… Брайан места себе не находил. Пытка была похлеще, чем вчера. Ему опять хотелось лишь одного: чтобы этот несчастный человек замолчал.
Что ж, его отец проявил слабость. Бывает с каждым. Но сейчас не время думать о слабости!
Кибби внезапно осенила удачная мысль.
– За бирмингемских комаров!– провозгласил он, салютуя стаканом.
Скиннер дернул плечом, впервые почувствовав нешуточный страх. Кибби глядел на него с ехидной всезнающей ухмылкой; удар нужно было парировать.
– Ну что ж, за комаров в Бирмингеме!– Скиннер тоже поднял стакан.– И за походников на Ибице!
Теперь настал черед Кибби ошарашенно хлопать глазами.
Кэролайн торопливо шагала по улице Хендерсон, поминутно срываясь на бег. Впереди показалась река. По воде танцевали лунные блики. Запыхавшись, она остановилась у парапета. В желудке тяжело ворочался плотный ужин. Легкие никак не могли напиться ночным воздухом. Мимо прошли два парня, один из них что-то сказал. Кэролайн не уловила смысла: в ушах грохотали выдержки из отцовского дневника вперемешку с туманными откровениям Беверли.
Отец… Алкоголик. Невозможно, невозможно! Разве бывает, чтобы пьянство так меняло человека? Память подсовывала тусклые обрывки из детства, слишком короткие, но многозначительные: доносящийся из кухни крик, рыдания матери… Маленькая Кэролайн захныкала, хотела пойти посмотреть, да Брайан не пустил. Он уложил ее в кровать, укрыл одеялом… Наутро мать была не в духе, отец убито молчал. Должно быть, мучился от похмельного стыда.
Брайан… Насколько это его коснулось? Как часто ему приходилось защищать сестру? Он старше и наверняка помнил мерзости, которых она по малолетству просто не понимала.
В животе ходили судороги, Кэролайн боялась, что ее стошнит. Густой туман, висевший над заливом, рассеялся на ветру. Ему на смену пришел ледяной противный дождь. Вытащив из кармана промокших джинсов мобильный телефон, Кэролайн обнаружила, что на карте не осталось минут.
Нулевой баланс… Черт!
Она снова ударилась в бег, жалея, что не переобулась дома в кроссовки. Словно подслушав ее мысли, на скользком булыжнике подвернулся каблук. В лодыжке хрустнуло. Кэролайн упрямо заковыляла вперед, плача от боли и досады.
Впереди раздался смех. На освещенном пятачке перед рестораном стояли пьяные девушки.
– Проваливай!– В дверях показался официант, волоча под локоть еще одну подружку.
Девчонка нетвердо шагнула под дождь, обернулась и крикнула:
– Давай засос на яйцо поставлю!
Вся компания визгливо засмеялась. Официант покачал головой и захлопнул дверь.
Кэролайн приблизилась к девушкам.
– Простите… мобильный можно позаимствовать? Надо срочно позвонить одному человеку.
Пухлая нервная девушка с короткой челкой протянула телефон. Кэролайн схватила его и набрала номер Дэнни. Безрезультатно. Аппарат абонента выключен.
По мере того как пустели стопки и кружки, градус враждебности метался то вверх, то вниз. В глазах у обоих читалось насмешливое отвращение, словно они друг в друге разочаровались. Со стороны они, должно быть, выглядели как поссорившиеся любовники, которые не знают, как помириться, чтобы не потерять лицо. Пить уже не хотелось: оба поняли, что попытки отравить друг друга ни к чему не приведут.
Скиннер желчно размышлял. С Кибби у него складывались те же отношения, что и с другими собутыльниками, только в более концентрированной форме.
Мы постоянно пытаемся друг друга отравить. Как лемминги, гуртом шагающие к обрыву. Сообща подманиваем зверя, пожирающего наши души.
Над баром висел телевизор. Только что переизбранный американский президент улыбался крысиной улыбочкой. Скиннер ни на секунду не сомневался, что этим все кончится, хотя Дороти голосовала за второго кандидата, имя которого он уже забыл. Оба собутыльника, глядя на экран, одновременно задумались: где будет следующая война? Скиннер, правда, не хотел больше войн: он очень, очень устал.
Каким-то невероятным образом, смешав ненависть к Кибби с яростным желанием прожигать жизнь, я умудрился создать колдовской коктейль: черное заклятие, сделавшее его ответчиком за мое пьянство.
За меня на поле боя отдувается другой.
Смотрю на Буша, на американские войска, штурмующие Фалуджу,– неудачники, пушечное мясо, набранное в штатах вроде Огайо, где промышленность в упадке, а безработица на подъеме; в штатах, выбравших Буша на второй срок. Кончится тем, что они превратятся в нищих попрошаек, как их отцы, воевавшие во Вьетнаме. Их роль – подставлять жопу под огонь во имя чужих планов и амбиций…
Трупы иракских детишек, исчезнувшие из новостей на время выборов; ряды запаянных гробов, покрытых звездно-полосатыми флагами… Вот она, демократия.
Если у тебя есть власть, можешь делать что хочешь. А если власти нет, то тебе конец… Э, кому нужно это дерьмо?
– Все, я домой!– заявил Скиннер, слезая со стула.
Кибби хотел сказать что-нибудь ехидное, однако задора не осталось. Он даже не чувствовал себя победителем. К тому же силы надо было экономить, ибо он собирался показать Скиннеру козью морду. Каким образом – он еще не знал, но был твердо уверен, что заставит злодея заплатить, сорвет его планы, не даст в обиду свою семью. Это была холодная решимость, выходящая за рамки слепой ярости.
Они, покачиваясь, вышли из бара, по-прежнему держась друг от друга на расстоянии, оба пьяные вдрабадан. Погода снова ухудшилась: их встретили злобный ветер и секущий ледяной дождь. Нападение стихий всколыхнуло душу Кибби, разожгло угасшую ненависть. Ему необходимо было знать – даже не как, а почему.
– Кто ты такой, Скиннер?!– заорал он, пытаясь перекричать свист ветра.– Чего ты хочешь от меня? Какого черта тебе надо?
Скиннер остановился, безвольно опустил руки.
– Я… я…
Он не знал, что ответить. Вопрос углем горел у него в голове, сквозь туман опьянения, сквозь ветер и дождь.
Кибби чувствовал, что теряет контроль.
Этот… эта мразь, подлец… Меня уже погубил, теперь за мою семью принялся…
Он неожиданно вскинулся – и налетел на Скиннера с кулаками. Тот быстро уронил плечо, как его учили в литском боксерском спортзале «Виктория». Кибби промахнулся, выругался и снова пошел в атаку, но был остановлен легким тычком в зубы.
– Брайан, угомонись!– В просящий тон Скиннера вплелись стальные нити угрозы.
Кибби потрогал рассеченную губу. В груди взметнулась слепящая волна. Он ринулся вперед с истерическим криком:
– Я тебе лицо порву, сука, Скиннер!!!
Скиннер встретил его прямым левым, потом зарядил в челюсть хорошего крюка, от которого Кибби крутанулся на месте. Не давая противнику опомниться, Скиннер шагнул навстречу и нанес жесткий удар в печень. Кибби захрипел и сложился пополам. Его обильно стошнило на тротуар.
– Все, хватит! Я не хочу тебя бить,– сказал Скиннер. И это была правда. Более того, он испугался за свежие швы Брайана, за его новую печень.
Додумался, дурень! На хрена было в корпус бить!
У него закружилась голова, словно удары достались не Кибби, а ему. Приблизившись, он положил руку бедняге на плечо.
– Дыши глубже. Все будет хорошо.
Кибби хрипло глотал воздух, как раненый кабан; мокрые волосы налипли на лицо.
Скиннер вдруг осознал, что безумно хочет отлить: мочевой пузырь буквально лопался. Он трусцой подбежал к кирпичной стене старого дока, расстегнул ширинку… О, облегчение! Переработанное пиво зажурчало дымящейся струей.
Он даже не заметил, что рядом с ним аналогичным образом журчит еще один человек – водитель тяжелого бензовоза Томми Пух. Прошедший день дался Томми Пуху нелегко: он с рассвета крутил баранку, перегоняя бензовоз из Руана в Абердин, и теперь от усталости едва держался на ногах. Запарковавшись у старого дока, он предвкушал сладкий долгий сон в уютной кабине и солидную экономию на гостинице.
Отдышавшись, Кибби поднял голову и сфокусировал взгляд. Перед ним тускло блестела гигантская серебристая цистерна. Он перевел взгляд на Скиннера – тот безмятежно отливал у стены. Кабина грузовика была пуста. Подойдя поближе, Кибби заметил, что дверца приоткрыта, а в зажигании торчит ключ. Водитель мочился у стены, в нескольких метрах от Скиннера.
Это был знак. А как же иначе! Брайан Кибби понял: если сейчас не воспользоваться выпавшим шансом, то другого уже не будет никогда.
– Эй… где-то я тебя видела!– пьяно сказала одна из девушек. Кэролайн не ответила: ее губы шевелились, пальцы лихорадочно набирали эсэмэску.
ДЭН, Я НАШЛА ДНЕВНИК МОЕГО ОТЦА.
ОН ТВОЙ ОТЕЦ ТОЖЕ.
ТЫМОЙ СТАРШИЙ БРАТ, КАК И БРАЙАН.
ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ОБИЖАЙТЕ ДРУГ ДРУГА!
ТВОЯ К.
Она отправила сообщение. Пьяная девушка не отставала:
– Ты Фиону Колдуэл знаешь?
– Нет… Слушай, мне надо еще одно сообщение отправить.
– Не фиг! Отдай телефон!
– Да ладно, пусть отправляет,– вмешалась другая, более трезвая.– Ты ведь Кэролайн, да? Мы учились вместе.
Присмотревшись, Кэролайн узнала Марайю Ормонд – ту самую, что в школе была готкой. Кивнув с горячей благодарностью, она принялась набирать второе сообщение, для брата.
Самым трудным было взгромоздить жирное тело в кабину. Алкоголь и тут пришел на выручку, погасив боль и придав силы.
Кибби быстро завел грузовик – и направил его в стену, на безмятежного врага.
Томми Пух услышал знакомый рык мотора. Что за… Твою мать!
Он оглянулся, увидел приближающийся грузовик – и припустил бежать с неожиданной для его веса резвостью.
Письмо из Америки
Кому: skinnyboy@ hotmail.com
От: dotcom@ sotcom.com
Тема: Любовь и все такое
Короче, Скиннер.
Я рада, что ты возвращаешься. Почему? Да потому что, если начистоту, я от тебя просто без ума. Скучаю по тебе отчаянно. Я понимаю, виновата разлука, общение по е-мэйлу, но ничего не могу с собой поделать: перед глазам стоит твой профиль. Выпирающий подбородок, из-за которого ты похож на молодой месяц, густые брови – хоть сейчас в группу «Оазис»…
Я не знаю, чем это все закончится, Дэнни, любовь моя! Но мы будем дураками, если упустим такую возможность. Я чувствую: это судьба. Счастлива, что скоро снова увижу моего милого шотландского мальчишку.
Люблю тебя безумно!
Дороти.
Шашлык
Кэролайн бежала сквозь дождь по булыжной мостовой старого Лита. Ее ноги скользили, подвернутая лодыжка болела нестерпимо. Людей на улице не было: одни прятались по домам, другие пережидали непогоду в портовых барах.
Где Брайан и Дэнни? Где их искать?
Она нашла ресторан, где они ужинали, и направилась к ближайшему бару.
И тут в уши ломанул страшный взрыв. Ночь озарилась огневым заревом, отразившимся в мокром булыжнике.
Прихрамывая, девушка пошла на огонь, к воротам старого дока.
Беверли до отказа повернула термостат – ее почему-то знобило – и взяла на руки теплого кота. Глядя на висящий над камином альбом «Лондон зовет», она в который раз вспомнила холодную зимнюю ночь далекого 1980 года.
Сперва Кит Кибби повел ее на вечеринку в Кэнонгейт – и в коридоре у стены неряшливо ею овладел. Потом он стремительно напился и уснул на полу. Домой ей возвращаться не хотелось: там ждал Донни. Она отправилась бродить по улице Роял-Майл. В то время район еще не был популярен у туристов. Она шла мимо редких подозрительных баров. В одном месте из дверей выплеснулась пьяная толпа, послышались крики, звон стекла. Беверли, не оглядываясь, ускорила шаг. Впереди показалась вывеска печально известного бара «Конец света», где последний раз видели двух девушек, удушенных на пляже несколько лет назад.
Злачный район вскоре закончился, вокруг замелькали магазинчики сувениров. Поравнявшись с новым скандинавским отелем, она не поверила своим глазам: из машины выходили они, все трое. Она осмелилась, подошла, стала говорить, как ей понравился концерт, какая у них замечательная группа… Он оказался настоящим джентльменом: пригласил ее в номер, предложил выпить, обращался очень вежливо. В эту ночь он стал ее третьим любовником. Наутро они расстались, ни о чем не жалея,– он продолжил турне, а она как раз успела в ресторан к началу предобеденного аврала.
Ее сын родился девять месяцев спустя, 20 октября 1980 года. Сердце подсказывало ей, что отцом был первый из любовников; рассудок говорил, что второй. И лишь иногда, в холодные зимние вечера, когда из динамиков звучала любимая песня, душа шептала, что отцом был третий.
Стряхивая член, Дэнни Скиннер свободной рукой включил мобильник. Дисплей показал три пропущенных звонка. Он хотел было сунуть телефон в карман, но тут запиликала мелодия: пришло новое сообщение. Номер был незнакомым. Скиннер нажал просмотр и прочел короткий текст.
За спиной раздался рык мотора. Обернувшись, Скиннер увидел летящий на него грузовик, а за рулем – перекошенное в маниакальной ухмылке лицо Брайана Кибби. Их глаза встретились. Скиннер улыбнулся, пожал плечами и поднял над головой телефон. В его взгляде и позе было нечто такое, что Кибби мгновенно растерял смертоносный кураж и дал по тормозам. Грузовик занесло.
Чудовищная масса ударила Скиннера, расплющив его по кирпичной стене. Цистерна пошла юзом, перевернулась и лопнула. Хлынул бензин, полетели искры. За секунду до взрыва, превратившего труп Скиннера в обугленную неузнаваемую головешку, жирная фигура неуклюже выпрыгнула из кабины и растворилась в ночи.
Томми Пух, единственный свидетель несчастья, сообщил полиции, что в багровых сполохах успел заметить необычайно толстого человека с синяками вокруг глаз. Человек торопливо покидал место аварии. Зеваки, высыпавшие из окрестных баров, чтобы поглазеть на пожар, подтвердили, что подозрительный толстяк направился в сторону набережной и, похоже, нырнул в одну из питейных.
Полиция немедля прочесала район, но единственным человеком, пившим в одиночестве, оказался высокий стройный юноша, почти подросток. Он был свеж, румян и подтянут и выглядел по крайней мере на десять лет моложе описанного злоумышленника и несчастной жертвы, примерный возраст которой патологоанатомы впоследствии установили по обгоревшим останкам.
Юноша был мертвецки пьян. Он то и дело глядел на зажатый в руке мобильный телефон, не замечая взволнованной и растрепанной девушки, которая только что вошла в бар. Юноша совершенно не был похож на человека, которого она искала – и тем не менее это был он. Девушка потерянно озиралась, а юноша все пил и пил – да, Брайан Кибби пил так, будто наступил конец света.
Послесловие
Не люблю говорить очевидные вещи, однако в нашем деле, как я понял, без этого не обойтись. Данная история – чистейший вымысел, от начала и до конца. К примеру, в Эдинбурге не существует такой организации, как описанный в книге отдел санитарно-эпидемиологического контроля. Она лишь плод моего воображения, как и все остальное. У меня нет никаких оснований полагать, что реально входящий в состав эдинбургской администрации одноименный отдел – и служащие в нем уважаемые люди – имеют что-либо общее с моими декорациями и героями.
Спасибо друзьям, живущим в прекрасных городах Эдинбурге, Лондоне, Чикаго, Сан-Франциско и Дублине,– за гостеприимство и поддержку.
Отдельное спасибо Робину Робертсону, Кэтрин Фрай и Сью Амарадивакаре из «Случайного дома».