суббота, 14 апреля 1764 г.
Трехпалый указал рукой на домик с чёрными балками, утопающий в зелени.
— Комнаты Гусёнок снял вот тут — доложил он своему нанимателю — служанка рассказала, что неделю назад постоялец до рассвета сидел с каким-то гостем. Гость, он назвался мистером Ньюпортом, приехал не скрываясь днём вместе со стряпчим. И сразу, как они приехали, зарядил ливень, так что хозяйка не удивилась, что посетитель остался ночевать.
Джонс достал из футляра подзорную трубу и кивнул, давая понять, что он не перестаёт внимательно слушать собеседника.
— К завтраку они вышли вдвоём — продолжил свой рассказ Трёхпалый — гость оставил хозяйке два шиллинга за корм для лошади и хлопоты. И вообще, выглядел и говорил как джентльмен, на завтрак он попросил кофе…
Капитан скривился — эти подробности были ему не важны. Отставной солдат, хорошо знавший своего нанимателя, сразу перешёл к самому интересному.
— Кровать осталась нетронута. Пока Гусёнок провожал гостя, горничная поднялась в комнату. По её словам, выглядело так, будто они всю ночь о чем-то беседовали, пили херес и курили сигары.
Джонс внимательно рассматривал дом в подзорную трубу. Отметил чёрную лестницу, тропинку через огороды, парадный вход…
— Толстяку стряпчий сказал, — продолжил Трёхпалый — что он встречался с Голди в обеденной зале, и что тот разгневался, заявил о прекращении всяческого знакомства и ушёл, как только понял, к чему Квикснап клонит.
Бывший солдат опирался локтем на верхнюю планку изгороди, возле которой они стояли. Свободной рукой он тёр шею — кажется, его кто-то кусал — и смотрел на своего патрона в ожидании вопросов или распоряжений.
— Возможно же такое, что с лордом не вышло, а Гусёнок кого ещё прихватил? У него же есть приятели из… этих? — капитан брезгливо сморщил нос…
— Ну этот Ньюпорт по описанию на лорда Голди очень уж похож: невысокий, волосы светлые, личико миловидное, сапфир на пальце, лошадь опять же сильно на милордову смахивала… А имя он мог и придумать
Трёхпалый перестал чесаться и положил обе руки на перекладину.
— Толстяк говорил, что Гусёнок весь дёрганный был, когда с ним встречался, значит, что-то было? Но постель не тронута… Может, они её перестелили? — загадка явно не давала покоя капитанову помощнику.
— Зачем? — совершенно искренне удивился Джонс — Перестилать? Хозяйку не удивило бы, что утомлённые хересом джентльмены легли проспаться в одну постель. Офицеры частенько после пирушек вповалку по двое-трое на одной кровати могут спать. Так что расправлять простыни так, чтобы постель выглядела нетронутой, им смысла не было.
— И что же вы тогда думаете?
Капитан сложил трубу, и принялся аккуратно убирать её в видавший виды, но всё ещё надежный кожаный футляр.
— Не сомневаюсь, что Гусёнок наврал Толстяку. И в то же время Голди на горячем нам пока подловить не получится…
Трёхпалый обдумывал слова Джонса. Капитан в который раз отметил про себя, что несмотря на потрёпанный вид и отсутствие некоторых зубов, его помощник производил впечатление человека внимательного и вдумчивого. Похоже, этому малому можно поручать дела поважнее, чем слежка за недоумками…
— Тогда будем следить дальше — бывший солдат убрал руки с перекладины, выпрямился и повернулся к нанимателю — стряпчий своих клерков об отлучках всегда за несколько дней предупреждает. Так что если он куда соберётся, я вам пошлю депешу в Лондон.
Джонс бросил последний взгляд на домик, повернулся и пошёл к дороге, где их ждал экипаж. Спутник последовал за ним.
— В Лондоне меня ближайший месяц не будет — сказал капитан уже на ходу — я еду в Ирландию по семейным делам. На корабль я сяду в Бристоле, как раз с Толстяком встречусь. А дело это пока оставлю на вас.
среда, 18 апреля 1764 г.
Шеймус Брэди курил сигару и снисходительно поглядывал на приехавшего погостить племянника. Тот устроился в кресле напротив и вертел свою незажжённую сигару в руках.
— Дядюшка, я к вам за помощью!
Матушкин брат хмыкнул, откинулся в кресле, полуприкрыл глаза и с явным наслаждением вдохнул дым. Несколько секунд он просто молча наслаждался моментом, после чего заговорил, не меняя позы.
— Я надеюсь, что речь не пойдёт о том, что ты вдрызг проигрался в карты и теперь будешь просить меня покрыть твои долги?
Старый пройдоха, конечно, дразнился — Джонс никогда денег не просил, и уже много лет не брал то, что дядюшка предлагал сам.
— Всё немного хлопотнее. Я выиграл.— племянник обезоруживающе улыбнулся — И у меня есть мысль купить небольшое поместье тут в Ирландии, и проводить время вдали от лондонской суеты каждый раз, как будут позволять дела полка…
На самом деле Ломан терпеть не мог сельскую глушь, и дядя это прекрасно знал. Старик Брэди резко выпрямился в кресле и посмотрел на племянника в упор.
— Ты что-то задумал или во что-то ввязался? — спросил он с тревогой.
— Ну… скорее второе.
Смысла скрываться от дяди не было: Джонсу все равно потребуется помощь и связи родственника. Но вот деталей плана он раскрывать не станет, так им обоим будет спокойнее.
— И что же нужно от нас французам? — ирландец особой любви к Англии и Ганновером не питал и в общих чертах знал, чем занимается племянник.
— Ну французам всегда нужно одно — насолить англичанам. В Ирландии им нужно недовольство и периодически вспыхивающие бунты…
— Господи Иисусе, ты что же, собираешься устраивать якобитский заговор?!
В голосе дяди звучало возмущение. Не тем, что племянник замыслил государственную измену, а тем, что он настолько глуп, чтобы думать, что из этого может что-то получиться.
— После того, что случилось с Джерардом Сиверли и моими друзьями? — всем своим видом Джонс дал понять, что он обижен столь невысокой оценкой своих умственных способностей — Однозначно, нет. Да и не осталось уже никого из тех, кто шёл за Стюартами. Нужно будет планировать что-то другое...
Дядя же, однако, не считал, что и «что-то другое» может выгореть.
— А я думал, что судьба твоего друга окончательно отвратит тебя от политики… — старый пройдоха напустил разочарования в голос.
— Я отомщу — Джонс ответил резко, с удивившей его самого горячностью.
— Кому? За что? — горячность дядюшка не одобрял.
— Грею. За всё. За всех. И за Роберта Бишопа и за Бернарда Адамса.
Джонс смотрел прямо в глаза своему бывшему опекуну и говорил медленно, давая понять, что он твёрд в своих намерениях. Капитан вдруг осознал, что не может сидеть спокойно. Он оставил так и не зажжённую сигару на столе, встал с кресла и прошёлся по комнате, сам не понимая, хочет он сейчас вспоминать или хочет забыть.
Роберт был его другом и троюродным братом. Одним из немногих настоящих друзей. Они были ровесники, кузен служил в Ирландской бригаде, 18-м пехотном. Джонс по завету отца пошёл в 4-й Драгунский. Несмотря на то, что родичи служили в разных полках, они часто проводили время вместе — в борделях, на пирушках, на охоте в гостях у более состоятельных сослуживцев и общих родственников… А вот за этим самым столом они неоднократно играли в шахматы.
Три с половиной года назад капитана Роберта Бишопа неожиданно арестовали. Через пару месяцев он был осуждён закрытым трибуналом и повешен по его приговору.
После долгих расспросов Джонс выяснил, что лучший друг и несколько его сослуживцев были частью глубоко законспирированного якобитского заговора. Никто ничего не знал и не подозревал, пока однажды вечером Гарольд, герцог Пардлоу не заявился в приемную премьер-министра и не извлёк из кармана список заговорщиков и детали планируемой операции.
Джонсу удалось узнать, что за два дня до этого брат герцога (ни кто иной как Голди) вернулся из Ирландии. Ни капитану, ни другим агентам Людовика так и не удалось узнать, как именно заговор был раскрыт, но что без проклятого Златовласки тут точно не обошлось, сомневаться не приходилось.
— Лорд Джон Грей, конечно, имеет несносную привычку совать свой нос в дела, которые его не касаются — дядюшка, очевидно, думал о том же, о чём и племянник — но нельзя приписывать все свои неудачи и несчастья одному человеку.
— Если бы не он, они все были бы живы!
Джонс почти выкрикнул эти слова. В сердцах он ударил кулаком по стенке буфета, рядом с которым оказался. Устыдившись собственной несдержанности, капитан медленно выдохнул. Немного взяв себя в руки, гость открыл шкаф, и спросив взглядом разрешения хозяина, достал два стакана и бутылку виски.
— Не спрашивайте подробностей, дядюшка, но я уже знаю, как уничтожу Голди. — теперь в голосе драгуна звучало неприкрытое злорадство — Даже если у меня не получится привести чёртова лорда на виселицу, имя его будет смешано с грязью и навечно опозорено, а он сам будет вынужден застрелиться или уехать на край света, а братец его…
— Ломан, я не знаю, что ты задумал, — прервал его дядя — но я бы опасался мести, если не самого Грея, то его друзей.
Джонс промолчал. Он поставил стаканы на стол и сражался с плотной пробкой, закрывавшей бутылку. Ирландец тем временем продолжал говорить.
— Из твоих же рассказов получается, что в деле кузена Бернарда решающими стали показания некоего капитана, которые Греям кто-то передал. А заговор малыша Бобби выплыл наружу потому, что лорд Джон приехал в Ирландию заниматься расследованиями армейских махинаций, и опять же, после того как ему переслали некое досье. Греев любят и им доверяют, а у Пардлоу есть настоящие и весьма влиятельные друзья, которые придут на помощь.
В ответ Джонс не проронил не слова. Он не сводил глаз с янтарной жидкости, которую разливал по стаканам. Закончив, он подал один из стаканов дяде, а второй взял в свою руку.
— Вы правы — наконец сказал Джонс — поэтому я и не решаюсь подослать к Голди убийцу, хотя даже нашёл исполнителя. Сразу после дела Адамса.
Ломан уже окончательно успокоился, и голос его звучал ровно. Драгун сел в своё кресло и продолжил.
— Златовласка действительно очень заметная фигура. В случае, если по какой-то причине его смерть не сочтут случайностью, копать будут глубоко. И копать, к сожалению, будет не только проглотивший аршин настырный Пардлоу со своим охальником Кворри. От них я, наверное, смог бы концы попрятать. Вокруг Голди увивается ещё и лупоглазая жаба Боулз. А вот его внимание ни в коем случае привлекать не следует.
Джонс откинулся в кресле, прикрыл глаза и с наслаждением сделал глоток.
— Но после того, как свершится мой план, от Голди отвернутся друзья, а Гарольд Грей будет только рад, если смерть братца пусть не смоет, то хотя бы чуть притушит скандал.
Так и не притронувшийся к виски пожилой ирландец смотрел на племянника с беспокойством.
— И всё же… Будь осторожен. У таких людей, как лорд Джон, друзья обнаруживаются в самых неожиданных местах. Поместье я тебе подыщу, не беспокойся.
вторник, 8 мая 1764 г.
Весна неистовствовала, птицы пели как сумасшедшие, трава пошла в рост, а цветущие вишни заливали город своим пьянящим ароматом.
Казалось, что даже неживое проникается духом весны. Легкий ветерок, расценивший приспущенную раму окна как приглашение заглянуть в кабинет, кружил мириады пылинок в вихре причудливого танца. Корешки стоящих ровными рядами папок грелись в лучах послеполуденного солнца, а непоседливые документы всеми силами пытались вырваться из под гнёта прижимавшего их пресса и улететь куда-то вдаль, на улицу, увидеть новые земли и пережить удивительные приключения…
Клайв вздохнул. Несмотря на всё буйство природы жизнь в бристольском филиале конторы «Квикснап и сыновья» шла своим размеренным чередом. Как это было заведено, после обеда младший Квикснап разбирал почту.
С их последней встречи с лордом Джоном прошёл месяц.
Клайв до сих пор помнил каждую минуту той ночи. Он мог закрыть глаза услышать шелест дождя по черепице и потрескивание дров в камине, ощутить тепло от вина и опьянение от запаха тела. Он снова дышал смехом собеседника и вглядывался в отблески света в голубых глазах гостя.
Но, возможно, в глазах лорда Джона отражался не огонёк свечи, а пламя его, Клайва, страсти? Он очень хотел в это верить. Милорд в то утро так и не сказал «да». Но не сказал и «нет».
Гость долго расспрашивал Клайва о том, где бывает молодой человек, с кем общается и как проводит досуг. Стряпчий прекрасно понимал, что собеседником движет не праздное любопытство — подполковнику есть что терять, окажись Квикснап той подсадной уткой, которую из него изначально хотел сделать мерзавец Уортон… В конце концов, лорд Джон поблагодарил хозяина за интересную беседу и сказал, что ему нужно ехать в гостиницу — успеть привести себя в порядок перед обедом, на который он приглашён.
О следующей встрече он не заикнулся, а Клайв спросить не решился. Однако лорд Джон знал его адрес, и Квикснап надеялся, что ничего не закончилось, а всё только начинается. Так что стряпчий не отказался от своего плана и, следуя ему, начал следить за Уортоном.
Клайв завёл привычку оказываться возле дома арматора как раз тогда, когда Исаак Уортон выходил по своим утренним делам. Он уже знал в лицо двух его подельников, и даже смог однажды незаметно обшарить карманы пальто, которое контрабандист оставил без присмотра в обеденном зале одного из пабов.
Но всё это, конечно, несерьёзно, и хорошо бы за Толстяком следить постоянно. Но не может же Клайв бросить свои обязанности в фирме!
Например, разбирать корреспонденцию, адресованную лично ему или отцу…
Увесистый пакет, вероятнее всего содержащий книгу, он заметил сразу.
Увидев почерк, которым был написан адрес, Клайв почувствовал, что неописуемая смесь надежды и тревоги завладела всем его существом. Немедленно развернув упаковку, он обнаружил «Метаморфозы» Апулея, также известные как «Золотой осёл». Именно эту книгу лорд Джон упомянул за мгновение до того, как Квикснап выпалил своё признание.
Несколько минут стряпчий просто смотрел на лежащий перед ним том в немом восторге. Выбор Апулея говорил сам за себя. К книге прилагалась записка, скреплённая печатью в виде улыбающегося полумесяца.
«Дорогой мистер Квикснап,
Надеюсь, что моя посылка застанет вас в добром здравии. Вы, как никто другой, сможете оценить изящество, с которым почтенный римлянин сплетал свои сюжеты. Я буду рад возможности встретиться с вами и обсудить «Золотого осла» и другие античные истории, если дела случайно приведут вас в Бат с 15-го по 18-е мая сего года.
Искренне ваш,
лорд Джон Грей
PS. Ваша рукопись стоит того, чтобы её издать. Я написал нескольким своим знакомым. Возможно, их ответы помогут определиться с дальнейшим шагами».
Это было «да ».
Клайву показалось, что сердце его перестало биться. Он вспомнил, как начиналось их с лордом Джоном знакомство и даже удивился, что всё это было затеяно ради рома, сахара и табака.
Клайв тут же решил, что пока не будет отвлекать лорда Джона скучными вещами, чтобы не портить их вечера, и, как он очень надеялся, ночи. В конце концов, чтобы что-то предлагать, нужно сначала разобраться самому, а то иначе придётся рассказать про Уортона…
В общем, как-нибудь потом…
среда, 16 мая 1764 г.
Почтительный племянник сопровождал пожилого дядюшку на прогулке вдоль какого-то очередного промозглого и заболоченного озера. Четыре недели, которые он провёл тут, прошли почти незаметно и с большой пользой.
Операцию по организации сети своих агентов и Ирландии он окрестил «Гиберния ». Именно так называли остров римляне. Хитроумный Джонс уже закинул свои первые крючки и наметил список людей, с которыми имеет смысл говорить.
Дядя помог найти уютный и скрытый от посторонних глаз домик, а стряпчие уже занимались бумагами. С самим дядюшкой Ломан тоже наобщался вдоволь.
Пользуясь спокойствием сельской глуши, Джонс окончательно составил план операции по компрометации Голди (он назвал её «Троянский гусь »). Капитан сумел даже немного продвинуться с выбором жертвы в военном министерстве (операция «Сорока ») несмотря на то, что сейчас он находился вдали от Лондона. Месяца за три он разберётся и с этим.
Кое-что его, конечно, беспокоило. Например, то, что в деле Голди они не знали самого важного — есть ли вообще смысл пытаться ловить милорда на содомии?
Лорда Джона Грея несколько раз видели посещающим бордель на Ковент-гарден. Девушки, к которым Джонс нашёл подход, утверждали, что невысокий хорошо одетый блондин с сапфиром на пальце всегда уединяется с самой мадам. Критически осмотрев мадам, капитан решил, что она в общем-то недурна.
Теоретически, Голди мог привязаться к шлюхе настолько, что не спешил связывать себя законным браком… Но нет — если бы он её действительно любил, то ходил бы чаще, чем раз в пару месяцев. Скорее всего шлюха — осведомитель.
Или всё же любовница? Одно другому не мешает — Джонс сам никогда не забывал приласкать женщин, поставлявших ему информацию.
Ну а по большому счёту лорду Джону совсем необязательно действительно быть содомитом — будет достаточно, если получится убедить в этом общество. Но Скользкий зря надеется, что таким человеком можно будет управлять.
За эти несколько недель в Ирландии капитан понял окончательно — подполковник слишком опасен, чтобы оставлять ему хотя бы малейшую возможность действовать. Не зная наверняка, что за связи тут есть у Голди, капитан Джонс не может быть уверен, что его заговор не окажется в опасности из-за того, что очередные старые друзья пошлют весточку Греям.
Нет. Златовласку необходимо уничтожить хотя бы ради того, чтобы он не мешал работать. А месть будет приятным дополнением…
— Ломан, — голос дядюшки Шеймуса вернул капитана к действительности — у тебя есть с собой монетка? Нужно её бросить в озеро, и тогда ты обязательно сюда вернёшься!
Томас Гёртин. Чалфонт Лодж. Фрагмент
Глава 8. Трели соловья
вторник, 10 июля 1764 г.
Капитан Джонс в призраков никогда не верил, хоть и был наполовину ирландцем. Сейчас же, увидев, как от тёмной массы кустов совершенно бесшумно отделился едва различимый в свете луны силуэт, готов был засомневаться. Но силуэтом оказался всего лишь Трёхпалый — драгун сам назначил ему встречу в это время и в этом месте. Отставной солдат сразу перешёл к делу.
— Сэр, я только что из Бристоля. Кажется, мы знаем дату следующей встречи голубков.
— Итак? — капитана охватил азарт, как бывало всегда, когда его комбинации подходили к эндшпилю.
— Гусёнок объявил своим, что будет в Бате с двенадцатого по четырнадцатое июля — собеседник тоже был возбуждён, и, кажется, доволен собой…
— Отличная работа!
Джонс никогда не забывал отдавать должное подчинённым. Трехпалый коротко произнёс «Спасибо, сэр » и, повинуясь жесту Джонса, пошёл рядом с ним по тёмной аллее — капитан был не в силах стоять на месте.
— А как стряпчий объясняет свои отлучки в конторе? — полюбопытствовал драгун — Это будет уже их третье свидание за последние полтора месяца, если я не ошибаюсь?
— Квикснап рассказал своим, что он лечится у практикующего в Бате врача — в голосе мужчины зазвучали скабрезные нотки — думается мне, что от геморроя и запора.
Джонс криво улыбнулся и хмыкнул в ответ. Всё шло как по маслу: в тот день, когда капитан по совету дяди кидал монетку в ирландское озеро, к постояльцу в доме с флюгером-кошкой приходил гость.
Невинное дитя Элисон ничего экстраординарного не заподозрила: в темноте кто-то поднялся по боковой лестнице, и ушёл в рассветных сумерках. Лицо посетителя было спрятано под маской, а невысокую фигуру скрывал плащ.
Служанка дисциплинированно пересказала Трёхпалому все подробности встречи постояльца с переодетой в мужское чужой женой. Правда, деталей было немного: принесшую чай горничную мистер Синглтон встретил у лестницы, чем лишил девушку возможности хоть одним глазком заглянуть в комнату.
Элисон не сдалась, и полночи проторчала в кладовке, которая находится прямо под спальней постояльца. Слышались приглушённые голоса, чьи-то стоны и поскрипывание кровати. Когда же любопытной девице, наконец, удалось проникнуть в комнату, она обнаружила, что беспорядок, если он и был, уже прибран самим мистером Синглоном, и только грязная посуда и едва уловимый аромат парфюма говорил о том, что в комнате побывал кто-то посторонний.
Конечно же, Трёхпалый тут же попытался выяснить, что это были за духи, но горничная в дорогих ароматах разбиралась не очень хорошо. Она знала, что постоялец пользуется вербеной, а в комнате пахло, судя по всему, сандалом и цитрусом.
Сандал пользовался популярностью у обоих полов. Единственное, что запах мог сказать наверняка, это то, что посетитель был состоятельным человеком — аромат везли из Индии. Но Джонсу хотелось знать больше.
Трёхпалый без особого труда выяснил, что восемнадцатого мая лорд Джон был в Бате, но вот ночевал ли он в своём номере или где-то пропадал до утра, установить не удалось — в гостиницах Бата постояльцы частенько возвращались на рассвете, или даже на закате следующего дня, так что прислуга и хозяева на таких мелочах внимания не заостряли.
Люди Джонса продолжали наблюдать, и были вознаграждены — пятого, а потом и двадцатого июня, у Квикснапа опять был гость. Как ни ухищрялась Элисон, уверенная, что она помогает Трёхпалому уличить чью-то неверную жену, но никаких подробностей этих встреч ей выведать не удалось. Пятого июня Голди в Лондоне отсутствовал, ну а двадцатого числа Трёхпалому, наконец, повезло — удалось узнать не только то, что лорд Джон был в Бате, но и то, что в гостиницу в ту ночь он вернулся только к завтраку.
Джонс и Трёхпалый теперь не сомневались — Гусёнок принимает Златовласку. Добыча клюнула на приманку, осталось лишь захлопнуть ловушку. Теперь у них есть дата следующего свидания, и через три дня у Голди начнутся очень серьёзные неприятности.
Капитан глубоко вдохнул ароматный воздух летнего парка, и тут же закашлялся — простуда, которую он подхватил ещё недели три назад, никак не желала проходить. Доктор назвал это «катаром» и велел мазать грудь лечебными мазями.
Но в последние дни у капитана совсем не было времени на болезни и лечение.
Джонсу удалось заполучить приглашение на вечер у адмирала Гренвилла. Гостеприимный хозяин, хоть и был дальним родственником премьер-министра, политикой начинал интересоваться только когда политики начинали лезть в дела флота. По вторникам Гренвиллы устраивали музыкальные вечера: небольшие концерты силами приглашённых музыкантов или самих гостей, и непременная карточная игра после. Собирались шишки из Адмиралтейства и Военной коллегии.
Записка, в которой Трёхпалый просил о безотлагательной встрече, застала офицера в тот момент, когда он уже начал одеваться к визиту, так что разговор Джонс назначил в парке особняка, куда вышел в назначенное время немного проветриться. Если не считать какой-то птахи (вероятно, соловья — драгун в птицах не разбирался), в этой части парка они с бывшим солдатом были одни — другие гости так далеко не заходили.
— Давайте еще раз повторим все по порядку, не люблю неожиданностей — сейчас, когда они были в двух шагах от осуществления плана, капитан хотел убедиться, что он точно ничего не упустил.
— Итак. В эту пятницу, тринадцатого, я уточняю у прислуги, что ничего не изменилась, и постоялец ждёт гостя. — Трехпалый говорил уверенно, они действительно уже не раз всё проговаривали — В девять вечера я нахожу вас у Салли Лунн, где, как мы ожидаем, уже будут люди, которых вы наметили в свидетели.
— Да, один из членов магистрата и ещё крикун из Общества нравственности. Констебля с помощниками придётся звать отдельно.
Джонс поморщился, услышав хриплые звуки собственного голоса. Ещё надо придумать повод для очередной отлучки из полка… Пожалуй, стоит воспользоваться идеей Гусёнка и сказать, что врач велел ему как следует погреться в источниках. Поездка в Бат «на лечение» не вызовет возражений, особенно, если Джонс прямо с утра выразительно покашляет на полкового лекаря и дежурного офицера…
Трёхпалый тем временем продолжал излагать план.
— За констеблем где-то с обеда будет следить Башка, к девяти он пришлёт в гостиницу записку, чтобы мы знали, где его искать. — подельники Джонса уже исходили город вдоль и поперёк, и даже засекали время, которое может потребоваться для того, чтобы дойти из одного места в другое — Вы говорили, что джентльмена из магистрата вы возьмёте на себя...
Мужчины проходили мимо заросшей каким-то вьюном высокой шпалеры. Джонс остановился — конструкция защищала от ветра. Если он не хочет, чтобы катар усилился, то стоит остаться тут и поплотнее закутаться в плащ.
— Да, он мой давний знакомый. Я «случайно» встречу его на улице и приглашу на бутылочку вина или партию в карты в свою гостиницу. Я уверен, что пятничным вечером поборник нравственности будет там же или, в крайнем случае, в соседнем пабе.
Рядом с ними в темноте белела одна из украшающих сад статуй. Капитана на мгновенье посетила безумная мысль, что мраморная женщина может их подслушать, и он неосознанно отошёл на пару шагов, к прячущейся в тени шпалеры скамейке.
— Сэр, я впечатлён вашим умением так удачно всё подстроить…
Капитан отмахнулся, давая понять, что в этом-то особой сложности нет.
— Гостиницу я выбрал рядом с домом, в котором живёт наш святоша. Почтенный джентльмен и редкостный ханжа. Он взвалил на себя сизифов труд: оберегать нравственность в Бате. И настолько в этом упёрт, что не побоится ни дьявола, ни герцога. Поэтому я именно его и наметил в свидетели — он не позволит вырваться даже такому обласканному фортуной мерзавцу, как лорд Джон Грей.
Джонс опять закашлялся, и решил присесть, Трёхпалый остался стоять. Ночь была почти непроглядной — луна скрылась за облаками, и силуэт собеседника едва различался в отблесках горящих у особняка факелов.
Капитан откинулся на спинку скамьи и продолжил.
— Вы придёте в обеденный зал гостиницы, и затеете с кем-нибудь разговор о том, что ваша знакомая миссис Валлас поделилась, что подозревает тайную отвратительную и неестественную связь своего постояльца с приходящим к нему гостем.
Джонс не без успеха имитировал обличительную речь какого-нибудь сельского проповедника, и развеселившиеся Трехпалый подхватил тон своего патрона.
— Не просто отвратительную и противоестественную, — произнёс бывший солдат и наставительно поднял вверх указательный палец — но ещё и противозаконную и… и…
— … оскорбляющую общественную мораль, попирающую традиции и дурно влияющую на умы — пришёл на помощь капитан.
— А как тайная связь может дурно повлиять на умы тех, кто о ней и не узнает? — озадаченно спросил Трехпалый.
— Не ищите логики у фанатиков, — посоветовал капитан — как бы то ни было, услышав о ваших подозрениях, ханжа не сможет сдержаться, поднимет шум и потребует немедленно покарать всех и вся. Я прослежу, чтобы мы с приятелем присоединились к веселью.
— Сэр, а вы уверены, что вам лично имеет смысл в этом участвовать? Месть герцога может быть жестокой… — смех ушёл из голоса мужчины, и теперь в нём слышалась неподдельная тревога.
— Я обдумал. Увы. Без моего якобы пьяного куража старина Чарли скорее всего в это дело не полезет. Ханжа, конечно, побежит обличать и карать и в одиночку, но Златовласка сможет позволить себе его проигнорировать. Чтобы иметь возможность вломиться в дом почтенной вдовы, нам потребуется поддержка констебля, а он сдвинется с места только под влиянием члена магистрата. Ну и присутствие члена магистрата и констебля не позволит замять скандал. А месть герцога… — Джонс махнул рукой, давая понять, что он не считает опасность серьёзной — пока Пардлоу поймёт, что моё присутствие было не случайным, я успею залечь на дно.
Офицер хлопнул по скамейке рядом с собой, приглашая собеседника присесть, но тот покачал головой, отказываясь.
— А вот вам опасность может грозить, — продолжил капитан после небольшой паузы — ведь зачинщиком для всех будете именно вы и, даже если у нашего содомита вдруг останутся друзья, то поиски виноватых начнут с вас. Так что готовьтесь к путешествию. Я сначала отправлю вас в Бристоль, а потом вы вообще на несколько месяцев покинете Англию.
— А что вы скажете французу? — не унимался бывший солдат — Он ведь планировал всего лишь шантажировать лорда. А мы вызовем такой скандал, что у полковника не останется вообще никакого влияния. Вы же его просто уничтожите!
— Голди уже много лет как заслуживает того, чтобы его уничтожили! — Джонс не смог скрыть своего гнева и злорадства.
— А о Скользком не беспокойтесь, — продолжил он — я скажу ему, что это была случайность: я общался со своим человеком, нас услышали другие посетители, начался скандал… и мы выжали из ситуации что могли…
— Сэр, вы действительно всё предусмотрели, — восхищение в голосе старого солдата было неподдельным — я горжусь, что работаю на вас.
Джонс даже удивился, насколько ему было приятно услышать подобное заявление. Особенно из уст такого толкового малого как Трёхпалый. Это не было лестью — капитан очень ценил именно это своё свойство — предусмотреть все.
— Тогда продолжим — офицер вспомнил, что у него с собой фляга, достал её, снял крышечку и сделал глоток — после того, как поднимется шум, мы всей честной компанией отправимся на поиски констебля. Это займёт около получаса, так что в гости к Голди мы нагрянем к половине одиннадцатого. Самое позднее, в одиннадцать, скорее всего голубки спать ещё не будут. Что будут делать ваши люди?
Капитан протянул флягу Трёхпалому, тот с благодарностью кивнул, сделал небольшой глоток, и ответил на вопрос.
— Неда я звать не буду, чтобы под ногами не путался. А как только вы найдёте констебля, Башка побежит вперёд смотреть за домом. Если стоять у розового куста, будут видны и лестница, и парадный вход. Но через огород они всё равно не уйдут, я нашёл место, куда нужно вставить клин, чтобы дверь было не открыть. — Трёхпалый делал какие-то движения руками в темноте, видимо, засовывал невидимую щепку в воображаемую дверь — так что Башка тихонько заклинит дверь, а Элисон отопрёт засов у главного входа. Мы войдём без шума, констебль сразу успокоит хозяйку, и мы застанем их со спущенными штанами.
Джонс отсалютовал собеседнику возвращённой флягой.
— Amen! — он сделал хороший глоток, и тепло разлилось по телу, отгоняя проклятый кашель — Вы прекрасно подготовились. Я верю, что на этот раз у нас всё получится. Напомните ещё раз, как найти домик? В прошлый раз вы меня туда отвезли, и я не уверен, что смогу найти место с первого раза. Поеду прямо с утра и осмотрюсь до приезда стряпчего…
После того, как Трёхпалый скрылся в темноте ночи, капитан Джонс встал со скамейки, и пошёл к дому.
Отодвинув мысли о Голди, он сосредоточился на своей сегодняшней цели. На вечере у лорда Гренвилла ему нужно укрепить знакомство с неким мистером Бокеем, и получить от хозяйки приглашение на домашний концерт в следующий вторник и игру в крикет, которую тут затевают через субботу. Мистер Бокей и был его новой жертвой. Теперь капитану нужно несколько раз встретиться с ним в свете и завязать дружбу. После этого приглашение на совместную прогулку не будет выглядеть подозрительным, а уж оставшись наедине и без свидетелей, Джонс, наконец, сможет передать предложение д'Эона.
Это означает, что в Бате задержаться не получится. Но для того, чтобы осознать, что месть свершилась, капитану достаточно будет видеть, как застигнутого врасплох Голди волокут в тюрьму. Свежевать и разделывать вчерашнего баловня судьбы почтенные горожане и пышущие праведным гневом газетчики будут уже без него.
Жаль, что он не сможет сразу уехать в Ирландию в свой только что купленный дом — чтобы завершить «Сороку» и основательно подготовиться к «Гибернии» придётся провести в Лондоне ещё несколько недель. Хотя, пожалуй, в казармах будет спокойнее.
Единственное, что беспокоило Джонса, так это то, что он не помнил точно, куда подевалось одно из писем француза. Куда-то завалилось, пока он был в Бате или Бристоле. Он даже не успел его до конца расшифровать. Но вероятнее всего, листок выпорхнул из папки с бумагами в одном из отелей, и служанка растопила им камин на следующее утро.
Да и к чертям переживания о том, чего нельзя изменить.
Сидней Джонс. Дом в Оксфордшире, фрагмент.
Глава 9. И всё идёт по плану…
пятница, 13 июля 1764 г.
Компания спешилась в паре десятков ярдов от дома с флюгером-кошкой. Оставив лошадей с одним из помощников констебля, поборники нравственности продолжили путь пешком, освещая дорогу двумя потайными фонарями. Почуявший добычу ханжа сам настоял на том, чтобы не шуметь и попытаться застать содомитов с поличным, Джонсу даже не пришлось ничего предлагать.
Логика борца с пороками была понятна: одних подозрений для суда недостаточно. Чтобы мерзавцев обвинили в мужеложестве и повесили, нужно настигнуть их прямо в процессе действа. Менее серьёзное обвинение: «покушение на содомию» можно будет предъявить, если получится застать их полуодетыми и со следами оргии вокруг. За это не вешали, но ставили к позорному столбу и запирали в тюрьму на несколько месяцев. Понятно, что репутация обоих участников будет разрушена окончательно и бесповоротно, и для лорда Джона подобный поворот окажется немногим лучше виселицы.
А вот если, заслышав шум, Голди с Гусёнком успеют одеться и сделать вид, что они ночь напролёт обсуждают поэзию за графином хереса — предъявить обвинение не получится. Тайная встреча лорда и ничем не примечательного стряпчего некоторое недоумение вызовет, но публика скорее заподозрит какие-то махинации, чем содомию.
Джонс, конечно, проследит, чтобы об истории прознали газетчики, но репутации Златовласки как заправского дуэлянта, помноженной на политическое влияние Пардлоу хватит, чтобы скандальные слухи быстро утихли. Неосторожного лорда будет ждать выволочка от брата и пара лет ссылки в Канаду, Шотландию или даже Индию.
Даже это будет лучше, чем ничего — по крайней мере, Златовласка не сможет сунуть свой нос в дела Джонса — но драгун рассчитывал на большее…
Так что лучше бы всем вести себя потише, и ему самому тоже не раскашляться — два дня горячих ванн сделали своё дело, и катар дисциплинированно отступил, но голос у Джонса был всё ещё был хриплым, да и кашель время от времени возвращался.
Пока всё шло по плану. Не без мелких накладок, конечно, но капитан был им даже рад — когда всё идеально, обязательно жди какого-то подвоха.
— Да что ж такое-то!
Неожиданно громкое восклицание ханжи сопровождалось грохотом, и тут же где-то недалеко залаяла собака. Из пристройки вынырнула ещё одна и глухо зарычала на пришельцев. За дверью послышался взволнованный женский голос, потом удивлённое восклицание и звук запираемого засова. Эх, прощай, прекрасная идея с повешением содомита — сейчас поднимется ещё больше шума, и голубки успеют натянуть штаны.
Но остаётся ещё шанс на позорный столб и тюремное заключение.
Тепе