пятница, 23 марта 1764 г.
Облака, плывущие на восток, отражались в широких водах Эйвона. Подгонявший их ветер зарывался в безлистные ветви буков, а деревья отвечали ему тихим стуком. Кусты вечнозелёного остролиста не отставали от величавых соседей и игривым шелестом приветствовали каждое дуновение.
Клайв подставил лицо воздушному потоку, нёсшему запах недалёкого моря. Было бы неплохо однажды пуститься в плаванье по солёным волнам. Правда новый знакомый Квикснапа утверждал, что в морском путешествии, особенно в дальнем, ничего хорошего нет: качка, морская болезнь, штормы, дурно пахнущая вода, скудная еда, цинга, опасность пожара на корабле. А встреча с пиратами или вражеским кораблём значительно удлинит список возможных неприятностей.
Лорд Джон Грей, без сомнения, имел немалый опыт в подобных делах, и Клайв не собирался с ним спорить. И все же, отказываться от мечты молодой человек не спешил. Конечно, всегда есть риск попасть в какую-нибудь историю с трагическим концом, но сегодня стряпчий был очень далёк от того, чтобы отправляться в путь. Клайву точно не грозит смерть у африканских берегов от болезни, для которой у европейских медиков даже названия ещё нет. Так что нет никакой опасности в том, чтобы представлять себя стоящим на палубе большого корабля.
Вдоволь налюбовавшись полётом белокрылых чаек над речной гладью, Квикснап продолжил свой путь по тропинке, ведущей в сторону церкви святого Петра. Когда-то на этом месте возвышались башни величественного Бристольского замка. Замок лет сто назад разрушили по приказу лорда-протектора Кромвеля. За эти годы среди развалин выросли деревья, а остатки стен покрылись темно-зелёным ковром плюща.
Место было немноголюдным, но заброшенными руины тоже не назовёшь — оживлённые торговые кварталы начинались всего в сотне ярдов. Во время своих послеобеденных прогулок, Клайв то и дело сталкивался с мелкими торговцами, спешившими по делам, или почтенными коммерсантами, совершавшими неторопливый моцион. И не все эти встречи были случайными. Стряпчий не только любовался природой, но и виделся тут с людьми, чье общество могло его скомпрометировать.
Например, с Исааком Уортоном.
С одной стороны, Толстяк уже несколько лет занимался торговлей совершенно легально: у него было две шхуны, которые чин чинарём возили должным образом задекларированный товар. С другой же, люди поговаривали о сомнительных делах Уортона и грузах, которые неразговорчивые парни выгружали в скалистых бухточках под покровом безлунных ночей.
Официально «Квикснап и сыновья» никаких дел с Уортоном не вели — отец настаивал, что репутация фирмы должна быть кристально чистой. Так что клиенты Клайва (по крайней мере те, что жили в Бристоле) обычно никаких претензий со стороны таможни не имели, пиратством не занимались, и вообще, были почтенными гражданами.
Молодой человек огляделся по сторонам. Вроде бы всё спокойно: детишки ловят рыбу, торговка идёт с товаром на рынок, какие-то работяги расположились на поваленном бревне и с энтузиазмом поглощают содержимое стеклянной бутылки, передавая её друг другу…
И всё же стряпчий был настороже.
Он не раз подумывал перенести встречи куда-нибудь подальше за город. Туда, где можно не опасаться случайной встречи с клиентами. Но надолго отлучаться из конторы Клайв не решался — он не сомневался, что кто-то из его клерков докладывает владельцу фирмы, как идут дела в филиале, в том числе и об отлучках Клайва. Старший Квикснап вполне может устроить сыну выволочку, если старику покажется, что сын пренебрегает своими обязанностями. А вот послеобеденные моционы отец считал полезными, и глава Бристольского филиала мог не опасаться, что его отчитают, будто шестилетнего мальчишку, застигнутого кухаркой за поеданием печенья.
А ведь Клайву давно уже не шесть, скоро тридцать два исполнится. Пора, пора зарабатывать деньги, которые позволят не бояться отцовского неодобрения.
— Добрый день, сэр! — свернувший с боковой тропинки Уортон прикоснулся к краю своей шляпы и поприветствовал стряпчего лёгким поклоном.
— И вам того же, сэр! — Клайв вернул поклон контрабандисту и в свою очередь поднял руку к краю своей треуголки.
— Ветрено сегодня, но зато солнце время от времени проглядывает… — Уортон постарался проявить светскую учтивость и начал разговор с замечания о погоде.
— Да, вы правы. И как прекрасно, что несносный дождь, который ещё утром грозил испортить такой чудесный день, прекратился за пару часов до полудня! Я очень надеюсь, что мы хотя бы пару дней сможем обойтись без льющейся с неба воды — земле нужен отдых, иначе ручьи выйдут из берегов и наши лужайки превратятся в болота…
Клайв, как истинный англичанин, мог не меньше часа говорить о погоде не повторяясь, но шедший рядом с ним Уортон не выдержал даже принятых в обществе пяти минут и перешёл к делу быстро.
— Надеюсь, что во время вашей недавней поездки в Бат погода вас также радовала. Смею ли я осведомиться о здоровье вашего нового друга?
Клайв едва слышно хмыкнул, но смену темы поддержал с готовностью.
— Дружбой наше знакомство, к сожалению, называть пока рано, но во время своего прошлого визита в Бат лорд Джон действительно нашёл время для беседы со мной.
Молодой человек заранее подготовился к встрече с Толстяком и решил, что лучшее всего говорить аккуратно дозированную правду.
— Мне удалось заинтересовать лорда Джона своим сборником рассказов о морских приключениях — продолжил свой рассказ стряпчий — и милорд был настолько любезен, что передал мне книгу, которую мы с ним обсуждали во время поездки в Суиндон, и поведал о своём знакомстве с индейцами в Канаде.
«А вот про то, что большую часть времени мы провели за беседой об основах морского права, я тебе не расскажу » — ехидно добавил он про себя. Клайв прекрасно помнил, зачем он ищет дружбы подполковника Грея. И очень удачно, что общество лорда Джона было приятно Квикснапу само по себе — это лишь укрепляло желание предпринять что-то вместе и сделать знакомство ещё и прибыльным.
То, что лорд Джон пока не выказал никакого желания использовать обретённые знания на практике, Клайва не смущало — понятно, что такие дела первому встречному не предлагают. Однако вопросы нового знакомого не оставляли сомнений в том, что бывший губернатор Ямайки интересуется контрабандой…
— А о каких-то чуть более экзотических знакомствах милорд вам не рассказывал?
Уортон задал вопрос небрежным, почти светским тоном, но в глазах его появилось выражение, вызвавшее у Клайва лёгкое беспокойство. Молодой человек поднял брови в немом вопросе. Толстяк мешкал — казалось, он тщательно подбирает слова…
— Видите ли, милорд не женат, и ходят слухи… — заговорил, наконец, контрабандист — ну и я подумал, что вы, с вашим мм… неординарным опытом, возможно, найдёте с ним ещё кое-что общее…
Стряпчему потребовалась всего пара секунд, чтобы понять, к чему клонит Толстяк. Им овладела паника. Кровь бросилась в лицо, сердце бешено застучало, в желудке образовался ледяной комок, а ноги стали ватными… Чтобы не упасть, Клайв оперся на трость, которую весьма кстати захватил с собой на прогулку.
«Гнев — лучшее лекарство от страха » — стряпчий не помнил, где услышал или прочёл эту максиму, но пару раз ему уже доводилось на собственном опыте познать её справедливость. Позволяя проснуться своему гневу, Клайв несколько раз глубоко вздохнул, и посмотрел на Уортона в упор.
— Да как вы смеете… — рука с тростью начала подниматься непроизвольно, и Уортон отступил на шаг.
— Эм… Я… просто решил, что если вас будут связывать более тесные отношения, то будет проще и в интересующем нас деле понимания достичь…
Не зря стряпчему сразу показалось, будто контрабандист что-то недоговаривает!
Теперь понятно, что: Толстяк планирует использовать Клайва, чтобы добраться до лорда Джона и получить возможность шантажировать подполковника! Ноздри молодого человека раздувались, сейчас он действительно рассвирепел.
— Да как вы посмели о чём-то подобном даже подумать! Вы невежа, нахал, мерзавец и.. Хотя, чего же ещё можно ожидать от контрабандиста?!
Уортон, вероятно, не знал, что такое «риторический вопрос», и ответил на последнюю реплику с готовностью, сбившей весь пафос гневной филиппики Клайва.
— От контрабандиста можно ожидать пару кораблей, укромные местечки для выгрузки бочонков и ящиков, парней, которые помогут товару появиться на нужном складе из ниоткуда… Мне кажется, это должно быть интересно не только милорду, но и вам…
Квикснап тяжело дышал, но сквозь страх и ярость пробивалась мысль — «тебе нужны деньги, тебе нужно это дело». Разум взял верх над чувствами и стряпчий смог обуздать гнев. Он решил разузнать как можно больше про планы Уортона, раз уж представляется возможность.
— Что конкретно вы хотите ему предложить? — голос стряпчего был резок, но уже не дрожал.
— Через месяц из Испании вернётся «Пасьянс Магдалены». Я уверен, что шхуна выдержит путешествие в Вест-Индию и даже подумываю отправиться с ней.
Прежде чем продолжить, Толстяк достал из кармана табакерку, заложил понюшку табаку в свою бугристую ноздрю, и оглушительно чихнул. Клайв тяжело дышал и смотрел на контрабандиста в упор. В ушах стоял шум, через который пробивался уверенный голос собеседника.
— Я буду рад, если милорд даст мне рекомендательные письма к своим знакомым на Кубе и Ямайке. Я наверняка найду общий язык с джентльменами, которые не прочь сбыть беспошлинный товар не привлекая лишнего внимания.
Клайв слегка расслабился — предложение Толстяка было похожим на то, что он сам имел в виду. Можно попробовать, но с одним условием: Квикснап не даст Уортону возможности шантажировать своих подельников. Так что Толстяк обойдётся без свидетельств, компрометирующих лорда Джона.
— Я попробую в следующий раз расспросить милорда о том, что он думает о тростниковом сахаре. Ну а что касается слухов и намёков, то я очень сомневаюсь в том, что они правдивы. Время от времени я общаюсь со своими… друзьями.
К великому своему сожалению, Клайв снова говорил чистую правду.
— Некоторые из моих товарищей по одному закрытому клубу живут в столице, и если бы вкусы лорда Джона… в общем, со мной бы поделились, — Квикснап усмехнулся — и к тому же, в своих рассказах милорд столь живописно обрисовал туземок…
Клайв надеялся, что скепсис в его голосе звучал убедительно, и его доводов хватит на то, чтобы Толстяк оставил эту идею. Самому же Клайву больше всего хотелось, чтобы контрабандист на самом деле оказался прав.
Тем же вечером глава Бристольского филиала сидел в своей гостиной и смотрел на огонь в камине. Компанию ему составлял графин с хересом, цукаты, печенье и мармелад. С того момента, как Толстяк высказал предположения о личных предпочтениях лорда Джона Грея, в голове Клайва крутился вихрь мыслей и эмоций. Его разум был захвачен одновременно страхом, надеждой, желанием, опасениями…
Днём он усилием воли смог кое-как сосредоточиться и отогнать весь этот сумбур. Но день неумолимо заканчивался.
Клайв уже разобрался с делами и съел поданный служанкой ужин. Ему больше ничего не оставалось, кроме как начать обдумывать слова Уортона.
Вопросов было два: прав ли контрабандист, и, если прав, то, что делать ему, Клайву Квикснапу? Уортон уверяет, что вкусы лорда Джона необычны. В этом нет ничего удивительного — интеллектуал и знаток литературы, приятный в общении, дерзкий, решительный, удачливый… подполковник лорд Джон Грей мог быть необычен во всём.
Клайв попытался до мельчайших деталей вспомнить, как вёл себя милорд во время их прошлой встречи. Они обедали в таверне. Сервировали им в одном из небольших закрытых кабинетов — лорд Джон явно не хотел лишних ушей и свидетелей. Иногда Клайву казалось, что он ловит на себе оценивающий взгляд голубых глаз, и тогда по спине будто бы проходил заряд из Лейденской банки, а пальцы так и тянулись дотронуться до собеседника.
Но это могло быть игрой воображения.
Клайв ещё во время их встречи на Лондонской дороге осознал, что больше всего на свете он желал бы оказаться с лордом Джоном наедине, в полумраке, в постели. Чтобы вот эти сильные пальцы провели по незащищённой коже его живота, а потом и ниже, ниже… Клайв непроизвольно застонал. Этот звук привёл его в чувство и заставил вернуться к реальности.
А реальность была непростой. Молодой человек прекрасно понимал, что Уортон хочет его использовать. Подсунуть Клайва как наживку, а потом шантажировать вельможу оглаской и вертеть лордом Джоном, пользуясь его связами в своих интересах. Мерзавец. И дурак. Такой человек как лорд Джон никому не позволит собой управлять — у него хватит влияния заткнуть контрабандиста. Ну а Клайв окажется первым из тех, чья смерть облегчит жизнь братьям Грей. Так что Уортон просто приносит его в жертву, будто агнца на заклание.
Молодой человек обхватил голову руками и упёрся локтями в колени. Ему захотелось встать и побиться лбом о стену, обитую синим штофом, но он сдержался. Возможно, самым правильным было бы просто прекратить общение с лордом Джоном, предупредив его напоследок о слухах… Но…
Ногти впивались в кожу черепа, заставляя кровь приливать к голове. Кажется, это помогало думать. Просидев так несколько минут, Клайв понял, как ему действовать. Точно не нужно блеять, как ягнёнок, которого волокут на бойню — он не мальчик и больше не позволит себя использовать. Клайв продолжит делать то, что запланировал.
Но нужно обдумать, как противостоять Уортону.
Начнём с того, что Уортон ничего о встречах Клайва с лордом Джоном знать пока не должен. Толстяка, может быть, позовут, когда уже всё будет решено. Или же они с милордом найдут других исполнителей.
Квикснап снимет апартаменты где-нибудь в Бате, и лучше на отшибе. Там можно будет общаться с лордом Джоном без свидетелей. А если контрабандист ошибся, то это место просто станет штаб-квартирой их с милордом пока безымянного консорциума.
И нужно обязательно придумать, как дать понять своему новому знакомому, что он, Клайв, мечтает о ещё более тесном общении. Причем сделать это следует так, чтобы не вызвать отторжения в случае, если собеседник не будет заинтересован в плотской близости…
Приняв решение, молодой человек успокоился. Он выпрямился, налил себе чаю из оставленного служанкой чайника, устроился поудобнее в кресле и взял книгу, которую прислал ему лорд Джон. Дефо был любимым автором Клайва, но «Приключения капитана Синглтона » он не перечитывал со времён своего далёкого детства.
И за возможность снова окунуться в этот мир, пожалуй, стоит быть благодарным знакомству с лордом Джоном, судьбе и даже Уортону.
четверг, 29 марта 1764 г.
Капитан Джонс вскрыл письмо из Бристоля. Оно пришло на адрес какого-то трактира на окраине трущоб, и не привлекающий лишнего внимания мальчика-посыльный попросил кучера почтовой кареты оставить послание на станции в одном из пригородов Лондона, недалеко от того места, где полк капитана Джонса квартировал.
Полезное знакомство, позволяющее получать письма таким образом, что даже самый настырный соглядатай не сможет распознать его как адресата, у капитана появилось благодаря дядюшке Шеймусу, дай Бог ему здоровья.
О существовании дяди с материнской стороны Ломан узнал в четырнадцать лет, в день оглашения отцовского завещания. Джонс очень плохо помнил мать — когда она умерла, мальчику едва исполнилось три года. С родственниками умершей жены отец его не общался — семья отреклась от Норы Брэди после того, как та сбежала с англичанином.
У отца, джентльмена из Суррея, не было ни братьев, ни кузенов, так что в своем завещании Исайя Джонс поручил заботу о единственном сыне шурину. Отцовское наследство составило тысячу фунтов. В завещании отец распорядился употребить деньги на покупку офицерского патента и обмундирования будущего драгуна.
Отцовский поверенный написал Шеймусу Брэди. Ирландец немного поворчал и принял племянника. К своим обязанностям дядя отнесся серьезно: решив, что осиротевшего юношу следует вернуть в семью, опекун перезнакомил племянника со всеми кузенами и даже убедил свою мать увидеться с внуком.
Четырнадцатилетний Ломан был ошеломлён обилием двоюродных, троюродных и даже четвероюродных родственников, которые совершенно неожиданно обрушились на него с заботой, любовью и теплом. Улыбнувшись приятным воспоминаниям, Джонс вскрыл записку от Толстяка.
«Рыбка подплыла к крючку, но, как мы и предполагали, барашек упирается. Послал своего человека за ним следить. Человеку придётся заплатить. У. »
Пройдоха Уортон не упустил возможности выпросить побольше денег. С другой стороны — деньги-то не Джонса, так что пусть.
А для надёжности Джонс пошлёт ещё кое-кого из своих ребят. Он доверял Толстяку, но не хотел допустить осечки, так что двойные расходы — не главное.
Главное, чтобы Голди не удалось вывернуться.
Уильям Тёрнер. Хай-стрит в Оксфорде. Фрагмент.
Глава 5. Тщетная предосторожность
суббота, 31 марта 1764 г.
Побелённая известка фасада создавала выразительный контраст с почти чёрной древесиной балок, а приятная глазу свежая зелень растущих вокруг кустов оттеняла строгость палитры, делая картину законченной. Окинув дом одобрительным взглядом, Клайв с наслаждением вдохнул аромат весенней листвы и вошел в приветливо распахнутые двери.
Дом встретил Квикснапа запахом просмолённого дерева и уютным поскрипыванием половиц. Лучи послеполуденного солнца пробивались сквозь частые переплёты больших окон, и молодой человек залюбовался игрой света на выскобленной столешнице. Бросив взгляд на шкафчики и каминную полку, он отметил отсутствие пыли. Это хорошо. Не хотелось бы останавливаться в доме, который небрежно содержат.
На респектабельных улицах стремительно растущего модного курорта Клайв уже пересмотрел несколько апартаментов. Но в них не хватало уюта или ощущения уединенности, или и того, и другого.
А этот домик понравился молодому человеку с первого взгляда.
Служанка, которой хозяйка поручила показать гостю апартаменты, стрельнула глазками и кокетливо повела плечиком, подав знак следовать за собой.
Наверное, она считала себя хорошенькой. Возможно, что так оно и было. Девушку Квикснап не рассматривал, да это было и не важно. Стряпчий ещё с детства усвоил простую истину: какой бы ни была внешность женщины, с ней надо вести себя так, будто она — красавица. Просто из соображений безопасности. Так что заигрывания горничной он подхватил почти не задумываясь.
— Миссис Валлас права, комнаты действительно просторные, а твоё присутствие делает их ещё светлей. Тебя же Элисон зовут? — имя он услышал от хозяйки дома.
— Да, сэр. Элисон. Элисон Бехдель.
Сделав книксен, девушка продолжила показывать обстановку. Бюро в кабинете, чайный столик, два уютных кресла… Кровать в спальне сверкала чистыми простынями, в углу стояла аккуратная ширма, за которой прятался ночной горшок, кувшин и тазик для умывания, в другом углу нашлось место и для встроенного шкафа.
Апартаменты были неплохи. Клайв шёл за горничной и оглядывался с удовлетворением. Кажется, он нашёл то, что нужно.
Хозяйке он представился мистером Синглтоном. Рассказал, что он — торговец, который часто бывает в Бате по делам и ищет место, где можно остановиться во время этих поездок. Мистер Синглтон предупредил, что к нему могут заходить приятели и партнёры, и возможно, кто-то будет оставаться и на ночь. Тогда нужно будет готовить еду на двоих. Клайв даже позволил себе «оговориться», и один раз упомянуть «одного из близких друзей» в женском роде, чтобы дать служанке и госпоже пищу для досужих домыслов.
В том, что о нём будут судачить, Клайв не сомневался. Главное, чтобы история, которую придумают себе местные обыватели, была максимально далека от реальности. Поэтому он заранее позаботился, чтобы его интерес к лестнице, ведущей со двора прямо на второй этаж, был встречен с пониманием. А пересуды… В конце концов, наличие любовницы ещё ни одному холостяку репутацию не разрушило.
Лестница, пристроенная к боковой стене дома снаружи, удивила Клайва — в сельских домах он такого не раньше не видел. Элисон с готовностью объяснила, что выход со второго этажа прямо на улицу появился после того, как друг хозяина погиб во время пожара в своём собственном доме: проход через первый этаж был отрезан огнём, а вылезти через чердачное окно бедняге помешала тучность. Шокированный этим происшествием мистер Валлас нанял плотников, которые соорудили рядом с хозяйской спальней запасной выход. На всякий пожарный случай.
Столь похвальная предусмотрительность, однако, не спасла хозяина дома от предназначенной ему судьбы — муж Элизабет Валлас умер от горячки несколько месяцев назад, и вдова решила пустить жильцов в пустующие после его смерти комнаты.
Подписав договор и внеся задаток, молодой человек отправился в гостиницу, чтобы забрать свои вещи и заметки, которые прихватил из дома. Стряпчий подумал, что интерес лорда Джона к юриспруденции помогут удовлетворить клайвовы тетради — конспекты лекций профессора Лаверна.
Квикснап-старший подошёл к обучению сыновей серьёзно — несмотря на то, что для того, чтобы стать полноправным членом одного из Судебных Иннов достаточно было лишь пару лет побыть учеником действующего члена (то есть собственного отца), Клайв, как и его браться Брендон и Седрик, были на несколько лет отправлены в один из оксфордских колледжей. Скорее затем, чтобы обрасти там связями, чем в надежде, что полученные знания сильно помогут в жизни.
Клайв шёл по краю дороги, ведущей к центру города и вспоминал свои студенческие дни и наставника, читавшего курс по гражданскому праву.
… первый год обучения шёл к концу. Студент и преподаватель сидели на берегу одной из проток, которые Темза образует в верхнем течении. Там, где с незапамятных времён стоял знаменитый на весь мир университетский город Оксфорд. Май обволакивал теплом и запахами нагретой травы. Профессор Лаверн, который в ответ на просьбу Клайва о внеочередной консультации предложил присоединиться к его послеобеденному моциону, просматривал записи, принесённые студентом. Клайв же просто пялился в небо, пользуясь заслуженной передышкой — предыдущие две недели молодой человек провёл в библиотеке непрерывно чихая от пыли.
— Весьма неплохо, мистер Квикснап. Судя по всему, вы очень прилежно изучали латынь — нюансы римского правоприменения переданы блестяще.
— Благодарю вас, профессор. Означает ли это, что вы полагаете, что у меня получится защитить эту работу?
— Да, с этим у вас проблем не возникнет.
Наставник явно выделил слово «этим», по-видимому, намекая, что проблемы могут возникнуть с чем-то ещё. Клайв удивился — грехов, способных сказаться на успеваемости, он за собой не знал. Но профессор, без сомнения, на что-то намекал, и студент прекрасно понимал, что он должен позволить разговору течь в нужном собеседнику направлении.
— А с чем могут возникнуть проблемы?
— Ну например с тем, как вы смотрите на своего друга мистера Эмметта.
Клайва прошиб холодный пот. Как профессор узнал? Что теперь будет?
Отсутствие интереса к хорошеньким девушкам, о которых беспрестанно говорили его ровесники, юноша всегда считал следствием дисциплины мысли, привитой строгим родительским воспитанием. Но в момент первого знакомства с новым соседом по оксфордской комнате, молодым человеком по имени Джулиан Эмметт, иллюзия развеялась, и Клайв Квикснап понял, что дело не в дисциплине мысли, а в том, что он — немыслимый грешник самого отвратительного свойства.
Клайв старался не выдавать своих желаний, с энтузиазмом поддерживал разговоры о девицах, и даже пару раз бывал в борделе в компании однокашников. В первый раз он вообще оказался неспособен, став объектом насмешек других студентов, объяснивших его неудачу избытком чёрной желчи, вызванной чрезмерно прилежной учёбой. Во второй раз смог — закрыл глаза и представил, что его ласкает совсем другая рука, но повторять подобный опыт его не тянуло. Юноша не решался не только открыться своему соседу, но и искать удовольствия с другим мужчиной, хотя, судя по слухам, Оксфорд предоставлял и такие удобства.
Профессор Лаверн смотрел на него немигающим взглядом.
— Эээээ… ммм…
Клайв тогда так и не сумел выдавить из себя членораздельных звуков. Наставник, казалось, не заметил состояния студента и продолжил говорить так, будто не он только что вытащил на свет божий самую опасную и постыдную из возможных тайн своего ученика.
— Мне кажется, вам следует попробовать поискать себе другой объект для чувственного поклонения — голос профессора звучал ровно, будто бы они обменивались замечаниями о прочитанной книге или новой модной картине — ваш сосед, без сомнения, недурён собой, но я не вижу в его сердце ни страсти, ни милосердия, да и в голове его ценных мыслей не так уж и много.
Профессор рассеянно смотрел куда-то за плечо Клайва — вероятно, не хотел смущать молодого человека пристальным взглядом, но и отворачиваться не счел нужным. Клайв потрясённо молчал. Лаверн встал, и небрежно стряхнул какой-то мусор, приставший к одежде.
— И главный мой вам совет, молодой человек…
Квикснап нашёл в себе силы посмотреть собеседнику в глаза. Профессор встретил этот взгляд, и Клайв с облегчением отметил, что на лице наставника не было ни гнева, не брезгливости…
— Да, сэр — что же профессор хочет ему сказать?
— Я вам советую сдерживать себя и не искать вдохновения там, где строится ваша карьера. Подобная связь может оказаться крайне обременительной, неудобной и даже опасной…
С тех пор профессор ещё несколько раз беседовал с Клайвом на темы любви и страсти, но сам Лаверн так и не признался в открытую, в какой области лежат его собственные интересы. Наставник лишь неоднократно повторил, что ни в коем случае не следует смешивать свою частную жизнь и то место, которое ты занимаешь в обществе. Но именно профессор дал Клайву рекомендацию в некий литературный клуб в Саутгемптоне. Там вчерашний студент нашел свое писательское призвание и нескольких приятелей, с которыми он мог делить досуг и запретные наслаждения.
Клайв вспоминал наставника с теплом и благодарностью, и ему казалось символичным, что именно знания по праву, которое им читал Уилсон Лаверн, помогают сейчас Квикснапу привлечь внимание человека, несомненно обладающего развитым умом и способностью к сопереживанию, а, возможно, и страсти.
А что касается положения, которое Клайв занимает в обществе, то никто и не узнает о совместных делах стряпчего и лорда, вне зависимости от того, насколько предосудительными они будут.
среда, 4 апреля 1764 г.
Четырёхлетний Майкл сидел на коленях у отца и играл серебряной ложкой, норовя запустить солнечного зайчика няне в глаз. Мальчик надеялся, что отец, который без сомнения, такое поведение не одобрит, не увидит, чем именно заняты руки младшего сына.
— Майкл, немедленно прекрати и извинись перед няней Холли!
Уверенный, что отец сосредоточен на своей чашке, младший из детей Уортона был застигнут родительской отповедью врасплох. Расплата тоже не заставила себя ждать: сильные руки отлучили Майкла от уютных коленей и опустили на пол, а широкая ладонь направила ребёнка в сторону няни, стоявшей в дверях столовой. Ощутимый шлепок по мягкому месту придал малышу скорости. Няня смотрела строго, но, судя по всему, наказывать она его не станет…
Исаак Уортон с нежностью посмотрел вслед сыну, закончил пить свой послеобеденный кофе и аккуратно поставил фарфоровую чашку на стол. Почтенная хозяйка дома тоже встала, чтобы пожелать супругу удачного дня. И страстно прижать любимого в темноте прихожей после того, как они скроются с глаз слуг. Это было их традицией. Ещё с тех пор, как молодой Исаак, которого тогда никто не звал Толстяком, сам выгружал по ночам товары на скалистый берег.
Красотка Мадлен была дочерью хозяина трактира и самой заметной девчонкой округи. Заведение с обширным подвалом очень удобно стояло у дороги, и контрабандисты использовали его как перевалочный пункт. Исаак был удивлён и польщён, когда дочка хозяина недвусмысленно дала ему понять, где именно находится окно её спальни, в какие дни отец идёт играть в карты со старыми приятелями после закрытия трактира, и в каком из сараев хранят садовую лестницу. Воспользовавшись предложением, молодой человек осознал, что для Мадлен это был не просто каприз — Исаак был первым, кому было позволено прокрасться в спальню Красотки. На рассвете он ушёл, пообещав вернуться, и тогда она поцеловала его на прощание в первый раз.
С тех пор при её поддержке он стал зажиточным арматором. У них был двухэтажный дом и слуги. Миссис Уортон больше не носила легкомысленных платьев, открывающих щиколотку. Волосы её скрывал респектабельный чепец, а грудь — целомудренная косынка. Каждое воскресенье супруги чинно направлялись церковь в сопровождении четверых детей и всех своих слуг. Неизменным осталось одно: располневший Исаак никогда не уходил от всё ещё красотки Мадлен, не поцеловав её.
И всегда при первой же возможности он возвращался домой к семье…
Трёхпалый уже ждал Уортона в конторе. Исаак не знал имени парня, и уж точно не стремился узнать. Хваткий малый, бывший солдат, изувеченный взорвавшемся у него в руках неисправным мушкетом, был прислан капитаном Джонсом — следить за Квикснапом.
— Есть новости от нашего неутомимого друга? — деловито осведомился Толстяк.
— Наш неутомимый друг снял комнаты в Бате, в доме на отшибе, в Ист Хэй. Симпатичный домик, с приметным флюгером в виде изогнувшей спину кошки.
В обществе Уортона Трехпалый явно чувствовал себя свободно — он развалился на предложенном стуле и блаженно потянулся, разминая спину.
— Я потолковал со служанкой, — продолжил агент Джонса — милая девушка. Сочинил для неё интересную историю, купил орешков и обещал три шиллинга, если она будет посматривать за тем, что творится у хозяйкиного постояльца…
Их прервал стук в дверь — вышколенный секретарь спросил, не понадобится ли его помощь. Уортон велел принести эля и больше не мешать. Закрыв дверь за клерком поплотнее, хозяин кабинета снова повернулся к посетителю.
— Вы не боитесь, что милая девушка будет смотреть слишком пристально, заметит лишнее и поднимет шум раньше времени? — Исаак сам не понимал, почему идея вовлекать служанку вызывает в нём беспокойство — Это может помешать нашим планам.
— Не думаю. Я ей сказал, что их постоялец редкостный бабник, и что друзья у него такие же.
Голос Трёхпалого звучал уверенно, так что спорить с ним, похоже, всё равно было бесполезно.
— Я наплёл, что меня нанял некий джентльмен, который подозревает свою невестку в том, что она завела любовника, с которым встречается, переодевшись в мужской костюм.
По голосу было понятно, что Трёхпалый откровенно глумится, не то над девушкой, не то над кем-то ещё. Бывший солдат отхлебнул принесённого секретарём эля и блаженно сощурился.
— Я надеюсь, — продолжил бывший солдат — что наш лорд не настолько глуп, чтобы на подобные свидания приезжать в мундире, привязывать кобылу у парадного входа и представляться прислуге… Так что пришедших с парадного входа мужчин горничная сочтёт сотоварищами по кутежам, а поднявшихся по чёрной лестнице примет за любовниц, переодетых мужчинами...
Толстяк посмотрел на откровенно наслаждавшегося своей задумкой Трёхпалого и сделал приветственный жест кружкой в сторону собеседника. Пробормотав «ваше здоровье», Уортон приник к своему элю. Что ж, может, идея и не лишена смысла. Сделав ещё пару глотков, Толстяк снова обратился к собеседнику.
— Да, капитан не ошибся, поручив это дело вам. Я оставлю Неда вам в помощь, чтобы следить за стряпчим — контрабандист не собирался пускать дело на самотёк.
— Да, лишняя пара глаз не помешает. — согласился Трёхпалый — Я, конечно, взял с собой напарника, но втроём нам будет удобнее…
Когда посетитель ушёл, Уортон не удержался и хмыкнул. Да, у дилетанта Квикснапа вряд ли получится переиграть профессионала Джонса. Но лорд Джон Грей вполне может найти, что противопоставить капитану Джонсу и стоящим за ним французам.
Они хотят шантажом заставить изменить присяге аристократа и офицера высокого ранга. Сама идея, конечно, стара как человеческие пороки, и частенько срабатывает. Примеров предостаточно. Да Толстяк и сам как-то проделал подобный трюк с тем же Квикснапом.
Уортон задумался о стряпчем. Парень был забавным. Исаак относился к нему как к некоторой диковинке, и зла ему не желал. В конце концов, Клайв не пытался обманывать подельника и не требовал чрезмерной платы за свои услуги. И Толстяку уж точно нет никакого дела до того, чем там по ночам занимаются некоторые излишне образованные молодые люди…
Если бы Квикснап согласился помогать, стряпчего ждала бы приличная сумма денег и корабль во Францию. Но и сейчас — Исаак был уверен — молодой человек сможет выкрутиться. Квикснап не является целью Джонса. Наоборот, он будет нужен капитану как свидетель, так что французы найдут способ защитить и спрятать Гусёнка (прозвище, которым Трёхпалый называл свой объект, удивительно подходило Клайву).
Хозяин устроился в своём уютном кресле, и взяв со стола нож для бумаги, вертел безделушку в руках, задумчиво глядя в потолок. Толстяк всегда остро чуял опасность, и сейчас он был уверен, что ему всерьез стоит подумать о себе. Если у Джонса что-то сорвётся, то лорд Джон встанет на след шпиона — в этом сомнений не было. И так уж вышло, что именно Толстяк Уортон знает вещи, способные отправить драгунского капитана на виселицу. Дела прошлые, конечно, но контрабанда пороха, которой они с драгуном занимались во время недавней войны, вряд ли будет забыта всего за пару лет.
С другой стороны, деньги Джонс за помощь в этом деле даёт хорошие, и это только задаток, и игра явно стоит свеч. Но как бы ни повернулись события, жена и дети пострадать не должны.
Толстяк все ещё чувствовал на своих губах поцелуй Мадлен.
Питер Герритц ван Рёстратен. Коллаж из натюрмортов.