Августовской ночью 1601 года в Москве было неспокойно. У Романовской усадьбы в Китай-городе стоял тяжелый гул, в который то и дело вмешивалась пальба пищалей. Это царская стража пыталась проникнуть в дом, чтобы увести Романовых в темницу. Но боярские слуги, тоже неплохо вооруженные и преданные своим хозяевам, не впускали царских «псов» в ворота. На исходе ночи стрельцы все же ворвались в дом, схватив не только всех пятерых братьев Романовых, но также их домочадцев. После чего была взята ими вся остальная родня и дружественные семейства.
Чем же прогневали царя Бориса Годунова братья Федор, Александр, Михаил, Иван и Василий Романовы? Видимых причин для опалы не было. Кроме той, что Годунов имел страх потерять свой трон.
Борис помнил отца плененных братьев – Никиту Романовича. Помнил и жену Царя Иоанна Грозного Анастасию Романовну, приходившуюся Никите Романовичу родной сестрой. Царь Иоанн любил и жаловал своего шурина, присвоив ему высший чин в государства царского конюшего. Эта милость Царя была не напрасной. Никита Романович являлся не только смелым воином и царедворцем, но и человеком добрым и отзывчивым. Простой люд всей душой прикипел к печальнику за народ Романову-старшему, называя его «дядюшкой» (дядя Царя Феодора Иоанновича), и слагал в честь его песни.
Семейство у Никиты было очень большое – шесть дочерей и семь сыновей. Двое мальчиков умерли во младенчестве, но зато пять других выросли всем на загляденье: высокие, сильные, грамоте и языкам иностранным обученные. При этом, носа Романовы не задирали и шапки ни перед кем не ломали, а для каждого человека находили доброе слово – будь то вельможа в бобровой шубе или крестьянин в жидком зипуне.
После смерти Царя Иоанна Васильевича Грозного, на трон взошел его сын Федор Иоаннович. Человек он был добрый и покладистый, но бразды правления держать крепко не умел, а потому и передал их своему дяде Никите Романовичу и брату своей жены (царицы Ирины) – Борису Федоровичу Годунову. Бориса Москва невзлюбила сразу. Потомок перекрещенца Мурзы Четы, этот коварный себялюбивый человек, лишь в силу необходимости становился покорным и услужливым. При этом старался завести дружбу со знатными людьми, и конечно, мучительно мечтал о троне. Царь Феодор Иоаннович по простоте душевной доверял шурину и даже сделал его конюшим. Никита Романович тоже надеялся на благородство Годунова и на смертном одре взял с него слово опекать его сыновей. Хитрый царедворец дал такое слово, ибо привык льстить и угождать, прибегая к прямому обману, когда было необходимо. Так или иначе, между Романовыми и Годуновыми был заключен «Завещательный союз дружбы», обязывающий уважать друг друга, беречь и помогать во всем.
Но как только Борис получил желаемый Престол, союз этот был им забыт. Борису казалось, что он непременно лишится Трона, если не расправится с Романовыми. Тем более, что и чернь и бояре видели в Феодоре Никитиче достойного преемника Престола. В каждом думном боярине Годунов видел тайного недоброжелателя. Ему казалось, что круг заговора сжимается вокруг него, поэтому он решил избавиться от тех, в ком видел самых главных своих конкурентов. Решено было действовать через ближнее окружение Романовых.
Казначей Александра Никитича подкинул в Романовскую казну мешочек с кореньями, после чего в дом ничего не подозревавших бояр нагрянули стрельцы. Годунов обвинил Никитичей в колдовстве, после чего сурово расправился с братьями. Федора заставил принять постриг с именем Филарета, и разлучив его с женой и детьми, отправил в Архангельский Антониево-Сийский монастырь. Жену его Ксению Ивановну Шестову также постригли в монашество с именем Марфа, сослав отдельно от детей и мужа в Толвуйский погост в Заонежье. Спустя много лет, в 1619 году, Федор Никитич станет Патриархом Московским и Всея Руси, а сын его Михаил взойдет на Русский Трон и будет первым Царем Династии Романовых. Александра Никитича Романова Годунов сослал в Усолье-Луду, где и сгинул пленник без суда. Иван и Василий томились в Пелыме. Причем держали их в доме, приковав цепями к стене. А Михаилу Никитичу царь Борис приготовил самое страшное испытание. Молодого боярина повезли, закованного в трехпудовые цепи, в далекий северный край, где предстояло ему перенести много страданий и мук.
Когда стрельцы вывели Михаила из темницы, то небо омрачилось тучами и августовская жара сменилась зимним холодом. На Москву, как из пышной купеческой перины, посыпался снег. Люди глядели на крутящиеся от порывистого ветра хлопья снега и качали головами: «Снег в августе! Прогневался Господь! Быть теперь неурожаю…» В том году снегом побило все поля, после чего наступил неслыханный голод и мор. От холеры вымерло в Москве великое множество людей. Во всех своих бедах народ винил царя Бориса, разорившего родовое гнездо Романовых и нарушившего «завещательный союз дружбы».
Ныробка Чердынского уезда была маленькой деревушкой о шести дворах, со всех сторон сжатая лесом. Хозяевами здешними были Микитка Ларев, Сенька Дмитриев, Иванок Нос, Варка Микитин, Еремка Бобыль и Якуш Черной. Все они с домочадцами высыпали на сентябрьский снег, рано выпавший в том году и превративший дорогу в грязное месиво. Из леса в Ныробку въезжал обоз: лошади волокли кованый возок, а по бокам скакали московские стрельцы.
Возглавлял эту процессию пристав Роман Андреевич Тушин. Он ехал в санях и кутаясь от порывов ветра в меховой воротник, вспоминал последний разговор с царем: «Не забудь, - говорил Борис, - Михаил родня мне. Ссылаю я его подале от Москвы, но велю кормить сытно и мучениям не подвергать… Ну, а коли выйдет что… эдак… случайно, так все мы смертны, прости нас Господи!» При этом Годунов размашисто перекрестился и уставился хитрым взглядом на Тушина. Пристав понимающе кивнул и отвесив государю поклон, вышел из горницы.
Со страхом и удивлением наблюдали ныробцы, как на околице стража принялась раскидывать снег и копать в глинистой земле яму. Когда яма была готова, пристав приказал накрыть ее грубыми деревянными плахами, которые потом забросали землей. Посреди этого настила вырезано было небольшое отверстие. Когда все приготовления закончились, Тушин приказал открыть возок и оттуда вышел гремя цепями рослый богатырь. Одет он был в добротную и богатую одежду, из чего толпа заключила, что пленник «не из простых». Крепкие но низкорослые ныробцы могли сравнить высокого, сильного – косая сажень в плечах – молодца лишь с богатырем Полюдом, предания о котором передавались здесь из уст в уста. Во взгляде богатыря не было страха и отчаяния. Закованный в цепи он с достоинством стоял на обочине и спокойно смотрел на толпящихся вокруг него людей.
Когда приготовления были закончены, Тушин развернул свиток и огласил приговор государя. Михаил без возражений выслушал обвинения, ибо давно смирился со своей участью и не ожидал милости от мучителей. За два месяца пути многое было передумано, еще больше вознесено горячих молитв ко Господу. Боярин Михаил прошел уже свою Гефсиманию, давно сказал он эти главные слова: «Не моя воля, но Твоя Господи, да будет».
А потому, спокойно выслушивал слова обвинения. Но, когда приговор был полностью прочитан, полыхнуло жаром сердце его: Нет предела человеческой подлости!.. Потомка славного древнего рода, родича Русских Царей, боярина московского, как ушкуйника и татя – в яму!..
Могучим рывком отшвырнул Никитич на десять шагов в сторону тяжелый возок, и гордо, не позволив сопровождать себя, направился в приуготовленную ему темницу. Здесь стражники приковали его цепями к столбу, причем кандалы были не только на руках и ногах, но и на шее. После чего, закрыв окончательно вход, оставили одного. Через крошечное оконце едва проникал солнечный свет, с осклизлых глиняных стен сочилась вода, клок сена служил ему постелью. Вскоре наступили зимние холода. Внимая просьбам узника, стража бросила ему несколько камней, из которых тот соорудил нечто вроде печки. Впрочем, тепла она не давала, а только чадила, ибо дым выходил через тоже оконце в потолке.
Сердобольные ныробские крестьяне не могли спокойно видеть, как страдает неповинный человек. При этом, сами стражники не тужили. Ныробских припасов и браги им хватало вполне. Сидельцу же раз в день выносили стрельцы ломоть хлеба и немного воды, надеясь, что к весне Михаил освободит их от нахождения в затерявшейся на краю земли Ныробке. Но время шло, а узник не умирал. Невдомек было страже, что жители деревни тайно подкармливают сидельца. Ко всему, Романова не зря звали богатырем, хотя, к весне в яме сидел уже не тридцатилетний статный молодец, а седой старик.
Целыми днями Михаил Никитич повторял святые слова молитв. Молился до изнеможения, засыпал с молитвой и просыпался снова с ней. Одна лишь только вера и надежда на Бога спасали его. А иначе как было перенести эти нечеловеческие страдания. К весне положение боярина ухудшилось. Стражники еще больше уменьшили ежедневную порцию хлеба. Иной раз вовсе не давали ничего. Платье на боярине пришло в такую ветхость, что почти полностью развалилось. Масса насекомых копошилась в лохмотьях. Кандалы натерли на теле гнойные язвы. От накопившихся в яме нечистот было нечем дышать. Причем, безсердечные стражники и не думали убирать их. Единственной отдушиной было крохотное оконце, к которому боярин припадал иногда, чтобы урвать немного свежего воздуха. Время шло, а ныробский сиделец все не умирал.
Каждый день Тушин отправлял стражников глядеть – жив ли боярин. И те всегда приносили одни ответ: «Жив. Богу молится. Да, горячо так, благодарно».
Пристав призадумался: «Любой человек без еды и питья давно бы уж преставился. А этот живет, и молиться у него сил хватает. Нет ли тут хитрости какой?..» Не в силах понять причины, Роман Андреевич хмурился и почем зря ругал караульщиков. Лето подходило к концу, и перед стрельцами высвечивалась перспектива, остаться в Ныробке еще на одно зимовье. Теперь караульщики день и ночь наблюдали за крестьянами, но никто из мужиков и баб к яме не подходил.
Неподалеку от околицы бил небольшой родничок, который особенно любили ныробцы. Считалось, что вода в нем целебная. Здесь любили играть деревенские ребятишки – кто на свирели играл, кто плел венки, кто водицу из родника набирал. Стрельцы лениво поглядывали на игры детворы – какой от них вред, а потому не гнали никого. Тогда Тушин решил сам вести наблюдение. Однажды он увидел, что дети слишком близко подобрались к яме. Тушин залег в высокой траве. Дети огляделись и не заметив вблизи стражников, стали отвязывать висевшие у каждого на шее толстые полые дудки.
- Ай, хитры бестии, - ухмыльнулся Тушин, - деревня деревней, а ведь додумались! - Пристав ликовал. В залепленных хлебным мякишем дудках было молоко и масло.
Побоями он вызнал у малышей, что «тятька с мамкой давали им дудочки боярину пособить». – «Вот я вам пособлю! - орал пристав, - вы у меня долго крамолу помнить будете!»
Тем же вечером по всем ныробским дворам стоял вой – стража забирала мужиков в Чердынскую темницу, а оттуда в Казань, добавить Пыточному двору работы. Деревня осиротела и замерла от горя.
Но боярин все не умирал. Каждое утро пристав подходил к яме, но оттуда всегда слышалась горячая молитва.
- Опять зиму куковать в проклятой дыре! - ныли караульщики, - нешто он, Романов, двужильный-то?
Тушин и сам устал от невольного заточения на краю света, посреди тайги. Как-то ранним утром пристав поднял стражников и велел им идти за ним на взгорок. Подойдя к яме, Тушин приказал скинуть настил и сам спустился в нее. «Пойду, проведаю боярина», - произнес он с глумливой ухмылкой, после чего сошел в яму.
Вскоре оттуда послышался смертный хрип, а затем, из нее вылез отдувающийся пристав. «Х-хе, еле сладил с ним! - весело произнес мучитель, - аж из силы выбился», и утерев пот со лба, в развалку направился в сторону деревни.
Похоронили Михаила Никитича на взгорке, в трехстах метрах к северу от ямы, в которой он скончался. И понеслась молва по округе, что мученик сей свят. Люди с простым сердцем сразу уверовали, что это не просто опальный вельможа, а страдалец, стяжавший особую Божью благодать и венец мученика. К могиле Романова чердынцы и ныробчане прибегали часто. Молились и просили у Михаила защиты, и никто не уходил без его небесного заступничества.
В 1605 году на Русский Престол взошел Лжедмитрий;. По его приказу из ссылки вернули Федора (Филарета) и Ивана Романовых. А в Ныробку в 1606 году вновь приехали казенные люди из Москвы. Гонцы с почестями подняли из земли тело Михаила, и всему народу было явлено чудо нетления. Боярин лежал во гробе «яко жив». Трехпудовые цепи, замок и ключи были оставлены в Ныробе, лишь только ручные кандалы были увезены в Москву. Похоронили Михаила Никитича 18 марта 1606 года в усыпальнице Романовых в Ново-Спасском монастыре.
В день коронации Михаила Феодоровича (11-07-1613 г.), в Ныробе, в лесу на пне пастух нашел икону святителя Николая, а из под пня начал бить источник незамерзающий никогда. Перед иконой стояла горящая свеча. Люди трижды уносили икону в церковку, но она возвращалась на пень. Увидев в этом знак Свыше, икону оставили на пне, сделав над нею навес.
Очень скоро Господь прославил Царственного мученика. От ключа и цепей боярина, которые находились в специальном ковчеге в храме, начались исцеления. Жители не только Чердынского края, но также Вятской земли и Зауралья, стали почитать боярина как святого. В памятные дни сюда стекались толпы богомольцев. 6/19 сентября служили по Михаилу Никитичу панихиды, а в день Святой Троицы к часовне совершался крестный ход, со служением в ней молебна Архангелу Михаилу. Молебен заканчивался провозглашением многолетия Царствующему Дому и вечной памяти боярину Михаилу Никитичу.
В 1619 году, после небывалого разгула стихии, Пермский воевода Гаврило Лодыгин и дьяк Степан Пустошкин донесли о бедствии самому Царю – Михаилу Феодоровичу. В грамоте сей они поведали о том, как спасали боярина от голода, как за доброе дело сие были преданы пыткам и каторге. Рассказали и о явленной иконе святителя Николая, от которой «бывает многим людям прощение и цельба». Государь в ответ повелел строить деревянный храм святителя Николая, а в последующие годы жаловал ныробчан обельными грамотами.
О церкви святителя Николая надо рассказать особо. Церковь в течении столетия горела четыре раза, что привело к решению о постройке каменного храма. О его постройке в народе осталось такое предание: «Храм этот строился мастерами неизвестно откуда пришедшими, неизвестно кем нанятыми. Когда постройка была закончена, мастера внезапно скрылись. При этом назывались они родственниками Бориса Годунова. Никаких лесов и подъемов у них не было, строили прямо от земли. А что за день построят, то за ночь в землю уходило. Утром смотришь, опять постройку с земли начинают. И так до последу. А после того как мастера ушли, на утро церковь, вся как есть вышла из земли и стоит до наших дней».
В 1793 году над ямой мученика, вместо старой деревянной часовни встала во всей красе каменная во имя Архангела. Построили ее на средства местных крестьян, и особенным «усердием и старанием крестьянина Максима Пономарева». В 1824 году крестьянин Бондюжской волости Андрон Васильев Судаков изготовил иконостас для часовни, в полу которой имелось отверстие, чтобы паломники могли спуститься и помолиться на месте страданий Михаила.
Грандиозным, по местным масштабам, прошло в Ныробе празднование 300-летие Дома Романовых в 1913 году. Инициатором этих торжеств был заместитель губернатора, управляющий Казенной Палатой Пермской губернии, Товарищ Председателя Палестинского общества, действительный статский советник Николай Александрович Орловский-Танаевский. Государь назначил его губернатором Ныроба с полными правами губернатора. Он был лично знаком с Царской Семьей и неоднократно был принимаем Императором Николаем II, а также Императрицей Александрой Федоровной в Царском Селе.
Это был человек интеллигентный, глубоко религиозный, любознательный, глубоко чтивший Род Романовых. Не мог и предположить он, что в годы его губернаторства в Тобольске, в его губернаторском доме будет томиться в заточении горячо любимая им Царская Семья. Сам Николай Александрович после революции принял монашеский постриг и скончался после войны в эмиграции как схиархимандрит Никодим.
Но это случилось позднее, а тогда, юбилейные торжества широко освещались в газетах, празднование проходило в течении трех дней, 19-20-21 февраля 1913 года. Ко дню торжеств в Ныроб собралось до 10 тысяч паломников, принесших 80 венков на гробик с цепями. Приехали представители различных ведомств, госучреждений, епархиального начальства, священнослужители из окрестных городов и сел, а также хор Чердынского женского монастыря.
После торжественного богослужения была послана Всеподданнейшая телеграмма со словами: «Село Ныроб, представители Ныробской губернии и паломники коленопреклоненно молят о канонизации, причислению к лику святых мученика Михаила Никитича боярина Романова».
По окончании же церковных торжеств, представители ведомств приступили к раздаче бедным подарков с чаем, сахаром и булками. А всем собравшимся была вручена книга Н.П. Белдыцкого «Ныробский узник, древности и окрестности села Ныроба Чердынского уезда – Пермь».
В тридцатые годы 20-го столетия – «усердие и старания» простого народа пошли прахом – часовню сравняли с землей. В 1928 году был запрещен традиционный крестный ход из Ныроба в Чердынь и Соликамск со списком явленной иконы. Цепи боярина Михаила оказались в опале. К счастью они не исчезли. Как «пережиток прошлого» их передали в Чердынский краеведческий музей, где они находятся и по сей день.
Можно с уверенностью сказать, что только революция, и последовавшие затем арест и убийство Царской Семьи помешали канонизации Михаила Никитича. Свято-Никольская церковь, возведенная чудесным образом «родственниками Бориса Годунова» стоит до сих пор, и в ней с 1995 года совершаются церковные службы.
* * *
Благодаря мученическому подвигу боярина Михаила Никитича Романова, благодаря невольным страданиям, которые он перенес как вольные, благодаря жертве, которую он принес за народ, можно утверждать со всей определенностью, для России был открыт путь не только к преодолению Смуты, в которой Россия могла погибнуть навсегда, но был открыт путь и к воцарению Новой богодарованной Династии, той Династии, к которой принадлежал и ныробский страдалец боярин Михаил Никитич Романов. Своим подвигом неповинных страданий он открыл для народа Русского путь к покаянию. Которое и началось с момента обретения его мощей в 1606 году.
Уже через год, не молитвами ли ныробского страдальца состоялось и покаяние московского народа в присутствии Патриархов Иова и Гермогена. И не его ли небесным ходатайством совершилось преодоление Смуты, в ходе которой не раз чудесным образом бывал спасаем от смерти будущий Государь Всероссийский Михаил Федорович Романов. И не его ли молитвами состоялся покаянный Земско-Поместный Собор 1613 года, где единогласным решением на Российский Престол был избран его родной Племянник. Не молитвами ли святых Земли Русской, а также молитвами неправедно замученных Романовых, и в особенности Михаила Никитича Романова, воздвиг Господь и Патриарха Гермогена, и Ивана Сусанина отдавшего жизнь за Царя, и Козьму Минина с князем Дмитрием Пожарским. И можно ответить с уверенностью: Да, это случилось по причине их молитв. По причине молитв в том числе и ныробского страдальца. Ибо не напрасно сказано: «Камень, егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла» (Пс. 117; 22).
Покаяние не раз спасало Землю Русскую от неминуемой гибели. Грех вел Россию в погибель, но покаяние воздвигало ее из праха и она возрождалась вновь.
По причине ссоры Царя Алексия Михайловича с Патриархом Никоном, Господь попустил развиться новой Смуте – церковному расколу 17-18 веков. В короткий срок Россия потеряла все, что было получено в годы правления Царя Михаила Феодоровича.
Но покаянием Россия была вновь спасена. Есть основания полагать, что ради покаяния, которое Царь Феодор Алексеевич принес перед гробом Патриарха Никона за грех отца, и посмертно добился возвращения ему Патриаршего сана, Господь продлил царствование Дома Романовых еще на 235 лет. Не будь этого, скорее всего, ни о какой Великой России не могло быть и речи. Не будь покаяния Сына за грех Отца, Русский раскол запланированный «творцами катаклизмов» еще в 16 веке, погубил бы Россию окончательно и навсегда. Вот, что означает покаяние, вот что значит – «сила Божия в немощи совершается».
Покаяние проповедовал и святый праведный отец Иоанн Кронштадский. Можно сказать с уверенностью, что благодаря его проповеди и его молитве была спасена Россия от Смуты Первой русской революции. И теперь, Россия может быть тоже спасена только через покаяние. Слышатся сладкие голоса о том, что при воцарении антихриста в России будет Православный Самодержец. Это слова легкомысленных людей. Не будет никакого Самодержца и никакого Богоданного правителя, если не будет покаяния. Причем не только «малого стада», или «остатка», который давно покаялся, а всех сословий Православного русского народа. Всех сословий, начиная от рабочих и крестьянин до Высшего духовенства и Великих князей Дома Романовых. Ибо, разве не ответил Священный Синод молчанием на призыв обер-прокурора, о необходимости всенародной молитвы за Царя. И разве не благословил тот же Синод, всего через пять дней после обращения обер-прокурора, молиться «за богодарованное Временнее правительство». И разве не участвовали пять представителей Дома Романовых, а также родственных им семей в заговоре против Царской Семьи. Ведь все это к нашему несчастию было. И как исправить грех цареотступничества и цареубийства, кроме как через покаяние. Потому что, если не будет такого покаяния, враги России и Церкви могут успокоиться: Русского Самодержца у нас никогда не будет. Не будет даже такой власти, при которой Россия сможет вновь войти в число ведущих государств мира. Не будет самой России.
Вот о чем вопиет к небу кровь Первого мученика Дома Романовых, боярина Михаила Никитича. О том же вопиет и кровь святых Царственных мучеников, погибших в Екатеринбурге, Алапаевске, Перми, Санкт-Петербурге. Об этом вопиет кровь всех Новомучеников и Исповедников Российских. Набатным колоколом звучит с небес этот Последний призыв.
Источники:
1. Володина С.Ю. «С любовью и верой…» Пермское книжное изд. 2006 г.