– Все будет хорошо, большой брат, – мягко сказал Сэм.
– Почему ты так уверен?
– Не волнуйся, – ответил Сэм. – Она сегодня придет сюда.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Самый странный день в ее жизни все больше пугал Тесс. Все началось с нестерпимой головной боли, никак не отпускавшей, а закончилось вновь у отцовской могилы, отчего на этот раз Тесс не стало легче на душе.
Встреча на кладбище с Сэмом Сент-Клаудом никак не выходила у нее из головы. Тесс не знала, что и думать. Мальчишка – брат Чарли, но он же умер, погиб тринадцать лет назад в той ужасной автомобильной катастрофе. Как же так получилось, что она с ним беседовала? Может быть, не зря говорят: те, кто слишком много времени проводит на кладбище, начинают видеть призраков. Может, мальчик тоже был привидением? Или галлюцинацией?
С другой стороны, вполне возможно, что это был вовсе никакой не Сэм Сент-Клауд. Просто какой-то парень решил вот так по-дурацки разыграть ее. Тесс поняла, что ей срочно нужно снова увидеться с Чарли и спросить про его брата.
Солнце уже взошло над Марблхедом, и рыбаки, выходившие в море на уик-энд, возвращались домой с уловом. Тесс повела Бобо обратно домой на Лукаут-Корт на поводке. По дороге никто с ней не поздоровался, никто не обмолвился ни словом, даже ее старая подруга Табби Гласс, которая совершала свою обычную пробежку, толкая перед собой коляску с новорожденной дочкой.
– Есть будешь? – спросила Тесс собаку, когда они вернулись домой, но Бобо, словно не слыша, лег на крыльце у входной двери.
– Ну и ладно, делай что хочешь, – сказала она. – А я прогуляюсь до порта, посмотрю, как там моя «Керенсия».
Тесс бегом спустилась по улице – фактически это была лестница с широкими ступенями, ведущая вниз по склону холма. Потом она пошла вдоль берега. Цвета парусов и бортов яхт показались ей даже еще ярче, чем вчера. В воздухе острее, чем всегда, ощущался запах морской соли. Даже аромат дыма от жаркого, доносившийся из кухни ресторана «Дрифтвуд», и тот был сильнее, чем раньше.
|
|
Она прошла вдоль доков, свернула на знакомый причал и внезапно остановилась, поняв, что в ее жизни происходит что-то непонятное. «Керенсии» на месте не было. Тинк никогда в жизни не позволил бы себе взять ее шлюп без разрешения. Тесс ощутила головокружение, и, чтобы не потерять равновесия, опустилась на ступени причальной лестницы, рукой ухватившись за перила. Ее стало мутить, и она перегнулась через перила. Несколько секунд она смотрела в воду и вдруг вскрикнула и отшатнулась назад.
Тесс не отражалась в воде.
Видны было только небо и облака у нее над головой. На синем фоне не было даже намека на очертания самой девушки. Даже тень не упала на поверхность воды. Тесс охватило внезапное оцепенение. Она наконец осознала, что случилось.
Ее вообще здесь не было.
Она стала перебирать в памяти события прошедшего дня. Бабушка в доме престарелых не видела ее. Бобо не обращал никакого внимания на ее команды. Дабби Бартлетт не ответил на ее оклик на пляже. Никто не узнавал ее, потому что никто ее не видел.
Никто, кроме Чарли Сент-Клауда и его покойного брата Сэма.
Да что же это происходит?
Тесс вскочила на ноги и повернулась. Она ощупала свою талию, а потом волосы. Она провела рукой по джинсам. Она покрутила между пальцами пуговицу на своей рубашке. Все ощущалось совершенно нормально, как всегда. И ничего этого не было.
|
|
Она громко окликнула компанию стариков, сидевших под деревом, – там были Бони, Чамм, Игги и Диппер, – но те спокойно продолжали болтать между собой, и сердце у Тесс наполнилось ужасом. Что-то жуткое, по-видимому, произошло с ней. Она попыталась вспомнить, что было на шлюпе в шторм. Она восстановила в памяти, как сидела в полной темноте в каюте перевернувшегося шлюпа и как потом стала выбираться на палубу, когда «Керенсия» все же выправилась и приняла нормальное положение. Но что случилось потом? Вернулась ли она в порт? В памяти царил туман. Она пыталась вспомнить, но не могла уловить ничего.
Когда же она умерла?
Вопрос казался невероятным. Все внутри Тесс было охвачено ужасом и смятением. Она отчаянно нуждалась в какой-то зацепке, якоре. Потом она поняла, что ей нужно сделать одно – найти Чарли. Если кто-то и сможет объяснить, что произошло, так только он. Но что, если теперь что-то изменилось и он больше не сможет увидеть ее, как не видят все остальные? Что, если она стала невидимой и для него тоже?
В отчаянии Тесс металась по огромному кладбищу в поисках Чарли, но его нигде не было. Наконец она вернулась к могиле отца под японским кленом и просто упала на нее. Если это смерть, подумала она, то папа непременно придет, чтобы встретить ее. А может быть, он уже ждет ее где-то еще, в другом месте? Куда ей направиться? Что делать? Есть тут где-нибудь информационное табло? Справочное бюро? У нее не была ключа в тот мир.
Тесс разревелась и плакала долго, до тех пор, пока не уснула, изможденная. Проснувшись, она первым делом со страхом подумала, что, возможно, больше никогда не увидит Чарли. Небо было почти совсем темное, и, поднявшись с травы, она вспомнила наставления Сэма: найти голубую ель на опушке рощи и идти по тропинке, начинающейся за большим поваленным деревом. Тесс поежилась. Прошлой ночью в лесу было так страшно. Сможет ли она дойти одна? К ее удивлению, сейчас роща предстала перед ней мирной и спокойной. Она нашла нужную тропинку, прошла мимо пруда с водопадом, мимо стройного ряда кипарисов. Внезапно она услышала голоса и собачий лай. Выйдя на опушку поляны, она увидела Чарли, сидевшего на скамейке.
|
|
Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы ей полегчало. По крайней мере, она была уверена в том, что эта часть жизни реальна. Как же Тесс хотелось, чтобы Чарли успокоил ее и сказал, что все это – какая-то большая ошибка, недоразумение. Как ей хотелось поцеловать его и начать этот вечер с того, на чем они расстались прошлой ночью.
Выходя из рощи, она молилась о том, чтобы Чарли все еще мог видеть ее, и, когда он вскочил и улыбнулся ей, она почувствовала невероятное облегчение. Она была не одна. Она услышат его низкий голос:
– Слава богу, ты здесь. Я так боялся, что ты никогда не вернешься.
Тесс была невероятно красива. Ее волосы разметались по плечам. Глаза казались еще выразительнее. Чарли встал и развел руки, чтобы обнять ее. Но она остановилась буквально в футе от него.
– Где ты был? – спросила она. – Я везде тебя искала.
– А я искал тебя, – ответил он. – Как я понимаю, ты познакомилась с моим братом.
– Привет, Сэм, – сказала она.
Это были два самых ласковых слова, когда-либо произнесенные. Чарли и мечтать не мог, что когда-нибудь услышит, как женщина так тепло здоровается с его братом.
– Привет, – отозвался Сэм. – Жаль, что ты припозднилась. Уже слишком темно, в мяч поиграть не получится. – Он повернулся к Чарли. – Она сказала, что подает не как девчонка. Ты ей веришь?
– Сейчас не время, – сказал Чарли.
Он смотрел на Тесс. Она стояла тут – такая же живая, как любой человек, кого он знал. Не было ни малейшего признака, что она начинает таять. И все же Чарли понимал, что процесс уже идет. Он не знал, насколько хорошо Тесс осознает происходящее. Он решил начать с простого вопроса:
– Как дела?
– Все было хорошо, пока я не увидела, что не отражаюсь в воде, – ответила Тесс. – Теперь я совсем запуталась. Чарли, объясни мне, что происходит.
Она действительно не догадывалась о том, что случилось, и он понимал, что именно ему придется сообщить ей эту страшную новость.
– Ну давай, выкладывай, – требовательно сказала она. – Я уже большая девочка. Я с этим справлюсь.
Тесс явно пыталась держаться храбро, но чуть дрожащий голос выдавал ее. Чарли уже видел такое у некоторых призраков. Ему страшно было даже представить, что сейчас испытывает Тесс – растерянность, ужас, скорбь.
– Даже не знаю, с чего начать, – произнес Чарли.
– Может, с самого начала?
– Ладно, – сказал он, – «Керенсия» пропала двое суток назад. Весь город только об этом и говорит. Все, кто мог, вышли в море на поиски.
– Пропала двое суток назад? – Тесс опустилась на землю. – Черт, это долго…
– Рыбак нашел обломок твоего руля за Хэлибат-Пойнтом. А мы с Тинком нашли твой плотик в бухте Сэнди-Вэй.
– Где?
– Сэнди-Бэй, за Рокпортом.
– Это странно. Я вовсе не собиралась направляться к Рокпорту. Наверно, это все ветер и течение.
Она встала, подошла к качелям и села на них.
– А ты помнишь, что произошло? – спросил Сэм.
– Если честно – нет, – ответила Тесс.
Чарли внимательно наблюдал за ней. От его взгляда не ускользнул бы ни один из признаков надвигающегося исчезновения и перехода на другой уровень. Никакой зыбкости и неясности очертаний по краям тела. Абсолютно никакого небесного свечения вокруг нее. Она выглядела совершенно самой собой, такой же ослепительной, как всегда. Она оттолкнулась ногами и стала раскачиваться на качелях.
– Постарайся вспомнить, – сказал Чарли. – Нам нужно знать, где ты была, когда все это случилось.
Тесс спрыгнула с качелей.
– Послушай, я точно знаю, что случилось. Шторм был десятибалльный, и я провела всю ночь на море, в задраенной рубке шлюпа, который перевернулся. Было жутко холодно. Чертова бутылка салатного соуса разбилась, он весь вытек, и им пропахла вся каюта. По-моему, им от меня еще до сих пор пахнет.
– Ну а дальше?
– Дальше… Я была на папиной могиле.
– Ты помнишь, как вернулась в порт?
– Не особенно.
– А знаешь, как пришла на кладбище?
– Нет, Чаз. Это провал.
– Ну хорошо, – сказал он. – Иногда, когда это случается внезапно, человек даже не понимает, что произошло. Нужно время, чтобы въехать. – Он снова внимательно взглянул на нее, взвешивая каждое слово.
Сначала Тесс словно подкосило, она сникла и жалобно произнесла:
– Господи боже, так что же со мной случилось?
– Скоро все будет хорошо, – ответил Чарли слегка запинающимся голосом. – Ты поймешь, что возвращаешься домой, туда, где твой настоящий, вечный дом.
– Дом? О чем это ты? Мой дом на Лукаут-Корт, там, где Бобо. Дом – это там, где моя мама и друзья. – Теперь в ее изумрудных глазах стояли слезы. Она смахнула их и попыталась изобразить на лице улыбку, но вышло это не слишком убедительно. Потом она сказала: – А еще – я даже стала думать, что дом – это там, где мы с тобой.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Тесс не была суеверной, как подобает моряку. Ей не было дела, если кто-то из ее команды вдруг произнесет слово «свинья», что всегда считалось дурным предзнаменованием, потому что моряки считали, что свинья каким-то образом способна видеть ветер и поэтому одно упоминание ее может вызвать шторм. Тесс позволяла себе даже свистеть на борту – что было еще одним строжайшим табу на море – и не колеблясь отправлялась в плавание по пятницам – в день, который испокон веков считался приносящим несчастье. Она частенько ступала на борт с левой ноги и настояла на том, чтобы борта «Керенсии» покрасили синей краской, несмотря на то что этот цвет ассоциировался с морскими трагедиями.
Сейчас она задавалась вопросом, не было ли глупо с ее стороны так испытывать судьбу. Она много раз приносила на борт цветы, хотя моряки постоянно говорили, что цветы – не для кораблей, а для похорон. Она всегда оглядывалась на причал родного порта, когда выходила в море, что было еще одним нарушением сложившихся правил.
Она тысячу раз нарушала эти правила и теперь не могла отделаться от мысли, что сама виновата в том, что с ней случилось.
Ночь опустилась на рощу. Взошла луна, на небе высыпали звезды, и Тесс сидела с Чарли и Сэмом на поляне за столиком для пикника. Она изо всех сил старалась держать себя в руках. Безумные, беспорядочные мысли метались в ее голове. Она не хотела сдаваться, не хотела подчиняться им. Но постепенно ее разум начинал осознавать очевидность и непоправимость случившегося.
Жизнь была кончена.
Когда Тесс нащупала шишку на голове, то стала короткими вспышками вспоминать, что на самом деле случилось ночью во время шторма. Образы возникали фрагментами. Она никак не могла вспомнить всю картину целиком, но уже видела, как ее захлестывают темные волны и как мир проваливается в сплошную черноту.
Постепенно она стала понимать, что означает для нее смерть.
Она никогда не отправится в одиночное кругосветное плавание.
Она никогда не пройдет под парусом по Малаккскому проливу, не пересечет море Сулу.
Ее имя никогда не появится на стене Зала славы в Провиденсе.
Она никогда больше не ступит под своды Старой Северной церкви.
У нее никогда не будет медового месяца в Испании, и она не увидит ни бега быков в Памнлоне, ни того, как бык отступает на безопасное, освещенное солнцем место на арене в Севилье.
Она никогда не ощутит чуда зарождающейся внутри ее новой жизни.
Она никогда не станет учить свою дочь поднимать паруса и вести судно галсами против ветра.
И что самое худшее – это огорчало и печалило ее больше всего, – она никогда не узнает большой и настоящей любви.
Тесс заставила себя остановиться. Ей бы ни за что не пришло в голову составить подобный мрачный список еще вчера или позавчера, она даже не думала о большинстве его пунктов, но теперь все выглядело иначе…
Она больше никогда не попробует свежего ростбифа в ресторане «У Мино». Она никогда больше не примет участия в веселых играх, которые обычно устраивают в День благодарения. Все эти ритуалы, обычаи и правила делали ее живой и связывали с внешним миром. А без них – где она окажется?
Нигде.
А еще она навсегда потеряет этого замечательного мужчину. Она так никогда и не узнает по-настоящему Чарли Сент-Клауда, который совершенно неожиданно, будто ниоткуда появился в ее жизни и так же внезапно был вырван из нее. Почему они познакомились только сейчас? Видимо, у Бога были на этот счет свои соображения.
Тесс попыталась сосредоточиться на том, что говорят Чарли и Сэм. Братья обсуждали особенности загробного мира и дороги туда. В их устах все звучало совершенно естественно, словно такой переход был самым обычным делом. В конце концов она перебила Чарли:
– Я должна понять, как это работает. Вот как ты можешь видеть Сэма? – Она чуть помедлила и добавила: – И как ты видишь меня?
– Когда случилась та авария, – объяснил Чарли, – я тоже пересек эту грань. Это был классический случай получения опыта загробного существования, и, когда меня буквально вырвали из лап смерти и силком вернули обратно в жизнь, я обрел этот редкий дар. Теперь я могу видеть людей, которые находятся в промежутке между жизнью и смертью.
– Значит, и я сейчас там нахожусь?
– По-моему, да, – сказал он, – но с тобой не все так просто. Ты на самом деле не выглядишь как обычно выглядят призраки.
– Позволь мне принять это за комплимент, – сказала Тесс. – Ну а как же осязание? Как мы целовались прошлой ночью? Как я могу открывать двери, менять одежду и кормить Бобо?
Чарли улыбнулся:
– Это потому, что ты пока стоишь одной ногой в этом мире, а другой – уже в том. Ты здесь и не здесь. Ты в буквальном смысле в промежутке. – Он взял ее за руку. – Люди, которые умирают неожиданно, и те, кто очень не хочет покидать этот мир навсегда, могут еще долго сохранять свое физически ощущаемое присутствие. Они могут делать самые обычные вещи – например, играть в бейсбол, пить пиво и даже ходить в туалет. Это именно из-за них мерцают свечи и лампы, они роняют в темноте разные вещи.
– Почему же я никого из них не вижу?
– Потому что сейчас, кроме Сэма, здесь никого из них нет, – ответил Чарли. – Миссис Фиппс из средней школы перешла в другой мир сегодня утром. И что-то я уже некоторое время не вижу пожарного по имени Флорио.
– Понимаешь, Бог, конечно, решает, сколько тебе жить и когда умереть, – добавил Сэм. – Но когда ты здесь, в промежутке, у тебя тоже есть право выбора. Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь, вот как я. Или можешь сразу перейти на следующий уровень. Это решать тебе.
Тесс подумала и забеспокоилась.
– Почему же мой папа не пришел увидеться со мной? – спросила она. – Я всегда думала, что он будет здесь ждать меня.
– Не волнуйся, – сказал Чарли. – Он ждет тебя в том мире, но ты еще не до конца перешла на другую сторону.
– Я-то думала, вот это и есть другая сторона.
– Так все думают, – сказал Сэм. – Они смотрят передачи экстрасенса Джона Эдварда по телевизору. Читают всякие книжки про жизнь после смерти. Всякий скажет тебе, что когда ты умрешь, то увидишь световой туннель, по которому уходишь. Это, мол, и есть конец жизни. – Мальчишка улыбнулся и заговорщицким шепотом произнес: – А на самом деле все гораздо сложнее.
Он встал и заговорил, размахивая руками:
– На самом деле на этой стороне очень много разных уровней и разных мест. – Он очертил круг в воздухе. – Представь себе, что это страна живых. Марблхед в самом центре этой страны. Тут твоя мама, твои друзья, Бобо. – Он очертил еще один круг – вокруг первого. – Мы вот здесь – всего на один уровень выше или, если хочешь, шире. Это так называемый средний мир.
– Считай, что это станция между жизнью и смертью, – сказал Чарли. – Это как остановка на шоссе. Я тут пробыл всего минут десять, пока парамедик не выдернул меня обратно.
– Не понимаю я этого. Если это остановка, то почему Сэм по-прежнему здесь?
Братья переглянулись. Сэм пожал плечами и хотел было что-то сказать, но Чарли опередил его:
– Мы дали друг другу слово.
– В каком смысле дали слово?
Наступило долгое молчание. Ни тот ни другой не отвечали.
– Ладно, – сказала Тесс, – можете не говорить. Но ведь я права, Сэм? Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь?
– Да.
– И я тоже могу остаться?
– По-моему, ты слишком торопишься, – осторожно заметил Чарли.
– Да, – согласился Сэм. – Придет время, и ты сама все решишь. А пока тебе еще многому нужно научиться.
– Давай, – сказал Чарли, – покажи ей, как там у вас все устроено.
– С удовольствием.
Сэм посмотрел на небо и взмахнул обеими руками, описав маленький кружок. Внезапно с его ладоней почти осязаемо сорвался порыв ветра, заставив зашелестеть листву ближайших деревьев на опушке рощи. Целый дождь листьев слетел с ветвей.
– Неплохо, правда? – похвастался он.
– Это сделал ты? – спросила Тесс.
– А, ерунда. Мы еще можем наполнять ветром паруса. И даже прикасаться к живым.
Он чуть встряхнул рукой, и волосы Чарли шевельнулись.
– Я и подумать об этом не могла, – сказала Тесс.
– А еще мы можем ходить по снам, – с гордостью объявил Сэм.
– Это как?
– Мы просто можем входить в сны живых людей. Нам ведь ничего не стоит попасть туда, куда уносит их подсознание. И мы можем рассказывать спящим все что хотим.
– Ты хочешь сказать, что когда мне снится папа…
– Вот именно, – вмешался Чарли. – Души людей, находящиеся на любом уровне, могут входить в сны даже после того, как перейдут черту.
– Ты точно уверен?
– Разве можно быть точно уверенным в чем бы то ни было? – возразил он. – Но, скорее всего, это так.
Тесс покачала головой. Слишком много нового обрушилось на нее; она едва дышала. Услышанное ее просто потрясло. Отец ведь снился ей почти каждую ночь целый год с тех пор, как умер. Она всегда считала, что так часто видит его, потому что сильно скучает. А теперь что получается? Он сам приходил к ней во сне? Она больше не знала, во что верить. Вдруг в глубине ее души сверкнула искра гнева. Одну вещь она знала точно: она не хочет провести целую вечность, вызывая порывы ветра или путешествуя по человеческим снам. Она хочет вернуть обратно свою жизнь. Она хочет ходить под парусом. Хочет жить. Хочет любить.
На поляне вдруг стало совсем тихо. Ночной бриз стих. И Тесс позволила себе задать вопрос, который казался ей самым важным:
– А что будет, если я не захочу переходить в тот мир? – Она протянула руку к Чарли и добавила: – Если я просто хочу остаться здесь с тобой?
– Торопиться некуда, – сказал Чарли. – У тебя впереди целая вечность.
Сэм встал и подошел к ней. Взяв ее за руку, он сказал:
– Ну пошли.
– Куда?
– Я покажу тебе окрестности. Научу ориентироваться. Это ненадолго, не бойся.
Тесс не знала, что делать. Она никуда не хотела идти. Она хотела просто сидеть здесь и чтобы это мгновение не кончалось никогда. Вдруг она услышала спокойный голос Чарли:
– Не бойся. Когда вы закончите, приходи ко мне домой.
Тесс заглянула в его светло-карие глаза и вновь ужаснулась своей невезучести. Конечно, сейчас это звучало глупо, но ведь она всю жизнь мечтала встретить именно такого человека, она была готова искать его но всему свету, а он, оказывается, ждал ее совсем рядом, здесь, в Уотерсайде.
Она почувствовала, что Сэм все настойчивее тянет ее за собой. «Пошли, пошли», – говорил он, и Тесс сама не поняла, как последовала через поляну в Рощу Теней. Ее разум все еще отказывался понимать происходящее: как же так, вот она идет по ночному лесу с мертвым мальчишкой и его такой же мертвой собакой. Сделав еще несколько шагов, она оглянулась и увидела одинокий силуэт Чарли, стоявшего на поляне в лунном свете.
– Обещай, что ты будешь здесь, когда я вернусь! – крикнула она.
– Обещаю, – ответил он.
Сэм посмотрел на Тесс своими огромными, чудесными глазами.
– Не беспокойся, Тесс, – сказал он доверительно. – Брат всегда держит слово.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Летать оказалось очень легко. Тесс сразу же почувствовала себя в своей тарелке. Впрочем, «летать» – не совсем точное слово для того, что ей показал Сэм. Это не был полет Супермена с раскинутыми руками и развевающимся, хлопающим на ветру плащом. Сэм объяснил, что на самом деле любое перемещение бесплотного духа происходит мгновенно, без преодоления пространства. Все это делается одной лишь силой мысли. Нужно только представить себе свои возможности, и можешь бежать, плыть, нырять или скользить в любом направлении. Чем-то это похоже на блуждание по Интернету. Кликнешь здесь, кликнешь там – стоит подумать о каком-нибудь месте – и вот ты уже переместился.
Тесс восприняла эту возможность как своего рода экстремальный спорт без каких бы то ни было правил и ограничений. Раньше она не верила во все эти сверхъестественные штуки, но одного короткого занятия с Сэмом хватило, чтобы научиться, и вскоре Тесс уже кружила над городом, закладывая виражи над флюгером на вершине Эббот-Холла, и стремительно пикировала вниз к заливу, проносясь почти вплотную к мачтам пришвартованных катеров и яхт.
– Ну, что скажешь? Правда, круче, чем «Плейстейшн два»? – спросил Сэм, когда они материализовались в воздухе на уровне верхнего яруса марблхедского маяка.
– Просто дух захватывает, – ответила Тесс, с изумлением наблюдая, как мощный луч зеленого света проходит сквозь нее.
Следующая остановка: воскресные ночные соревнования по подводному плаванию на Девере-Бич, где джипы и пикапы с запотевшими почему-то изнутри окнами стояли на парковке.
– Чарли сказал, что целоваться – это как в бейсбол играть, только без биты, – сказал Сэм.
– Мне кажется, это больше похоже на футбол, только без щитков и шлемов. – Тесс засмеялась. – А ты когда-нибудь целовался с девочкой?
– Не-а, – ответил Сэм. – Однажды попытался, но Стейси Бинг так двинула мне по носу, что я отключился. Очнулся в кабинете директора.
– Правда?
– А чего мне врать-то?
– А сейчас? Я имею в виду – между двумя мирами? Есть здесь девчонки твоего возраста?
– Да как-то маловато, – ответил Сэм. – Такие нечасто здесь появляются, а если кто и возникает, то обычно не задерживается, а старается сразу уйти туда, за черту. – Он пожал плечами. – А теперь куда хочешь слетать?
Тесс подумала минуту.
– Может, к моей маме?
– Отлично, показывай дорогу.
В мгновение ока они перенеслись на вершину Джинджербред-Хилл, на берег пруда Черного Джо. В этом пруду девять поколений Кэрроллов купались летом, а зимой катались на коньках по его замерзшей глади. Здесь также с незапамятных времен жило семейство каймановых черепах и гнездились большие голубые цапли.
Тесс оглядела лужайку, где она маленькой так любила бегать, когда отовсюду летели брызги из поливалок. Семейный особняк в очаровательном колониальном стиле, с кирпичными дымовыми трубами, выходил фасадом на пруд и выглядел как игрушечный домик. Остроконечная крыша, обитые вагонкой стены и двустворчатые окна не слишком изменились с тех пор, как предки Тесс построили его в 1795 году. В гостиной горел свет, а в окне на втором этаже она заметила печальную морду Бобо. Пес сидел на стуле, специально для него придвинутом вплотную к подоконнику, и смотрел вниз на лужайку – как раз на то место, где она сейчас стояла, – все еще ожидая, когда Тесс придет домой.
С улицы к дому свернула машина, и Тесс только сейчас обратила внимание, что подъездная дорожка сплошь заставлена автомобилями.
– Интересно, кто это там? – сказала Тесс.
– Наверно, твои друзья.
– О господи! А что они все тут делают?
– Я думаю, они все действительно тебя любили.
Тесс вдруг снова испытала шок от сознания того, что с ней случилось. Потом она сказала:
– Давай пойдем посмотрим.
– Ты уверена, что стоит? – спросил Сэм.
– Да.
– Это может оказаться слишком болезненным зрелищем для тебя.
Тесс узнала большинство машин, включая красный «субару» преподобного Полкингхорна, и задумалась. Последний раз он приезжал к ним домой, когда умер ее отец. Воспоминание о визите священника в ту ночь, когда с отцом случился инфаркт, потянуло за собой вереницу других образов той первой недели: бесконечный поток друзей и знакомых, кастрюли с едой для гостей, принесенные соседями и поставленные у двери, телефонные звонки. Через неделю все изменилось: продолжали являться только самые близкие друзья, поминальное угощение приходилось готовить самим, а телефон почти замолчал. Именно тогда мама поняла, насколько одинока она в этом мире. Хватит ли у нее сил еще раз пережить такое?
Тесс решительно пошла по траве в сторону дома. От кромки воды до крыльца было ровно двадцать шагов. Боковая дверь в кладовку для грязной одежды была открыта. На полу у порога стояли, как всегда, ровным рядом отцовские сапоги для рыбалки, охоты и туристские ботинки для долгих прогулок. Его не было уже два года, но мама оставила все по-старому.
Грейс возилась на кухне. Она осунулась, глаза были красные, а синяя блузка никак не шла к темно-коричневой юбке. Волосы были наскоро убраны и спрыснуты лаком; при этом сразу становилось понятно, что она приводила себя в порядок буквально в тот момент, когда гости появились на пороге, – просто соблюдая минимальные нормы приличия. Примерно так же она выглядела несколько недель после смерти отца. Когда Тесс пыталась подбодрить мать и заставить ее уделить внимание себе, та отвечала, что чуть не сошла с ума от горя, а никому нет дела до того, как выглядят и как одеваются сумасшедшие.
Тесс подошла к матери и встала рядом. Ей так хотелось обнять ее, но, как только она протянула руки, Сэм буквально влез между ними.
– Извини, – сказал он, – но ты не должна этого делать.
– Почему?
– Это их совсем добивает.
– Что ты имеешь в виду? Я же только обнять ее хотела.
– Поверь мне, это ранит и пугает их не меньше, чем сам факт смерти, а если они догадываются, что происходит, то им хочется, чтобы это повторялось снова и снова. Во всяком случае, им от этого только хуже. Поэтому мы никогда к ним не прикасаемся.
– Но неужели они не понимают, что это мы? Неужели не чувствуют?
– Нет, им этого не понять. Они думают, что это галлюцинации, или что слишком много выпили, или перебрали валиума.
– Но ведь ей же так тяжело.
– Никто не запрещает тебе делать то, что ты хочешь. Ты можешь обнять ее и поцеловать, но вот увидишь: есть способы получше показать маме, что ты здесь.
– Ты покажешь мне как?
– Конечно, да ты и сама скоро поймешь.
Тесс отступила на пару шагов и стала смотреть, как Грейс заканчивает готовить чоудер – блюдо, рецепт которого передавался в семье из поколения в поколение. Основными его ингредиентами были пикша, соленая свинина, репчатый лук и лук-порей, морковь и – главное – как минимум пинта жирной сметаны. По поводу последней составной части в семье не раз и не два разгорались жаркие дискуссии: слишком уж очевидно было, как много жира и калорий оказывается в этом продукте. Грейс годами пыталась готовить более здоровую пищу, особенно для Джорджа, и часто она старалась урезать количество сметаны. Тесс считала это профанацией священных традиций. Она называла такое блюдо «чоудер-лайт» и относила его к продуктам из списка своих самых нелюбимых, как диетическая кола, низкоуглеводное пиво и вообще так называемая легкая кухня. По ее мнению, вне зависимости от приносимых вреда или пользы, есть вещи, которыми жертвовать никак нельзя и которые в любом случае стоят и своих калорий, и холестерина.
Тесс услышала, как дверь в кухню отворилась. Вошел преподобный Полкингхорн, который давно выказывал особый интерес к Грейс – с тех самых пор, как умер ее муж. Как всегда, он был одет в самые модные вещи из каталога Л. Л. Бина: синий свитер с узором в шашечку, темно-коричневые вельветовые брюки и мокасины.